Вор

Заходя в участок, детектив Рид боязливо оглянулся вокруг себя, в поисках приставленного к нему в прошлом месяце андроида. Гэвин без труда миновал своеобразный КПП на входе и попросил девушку-андроида за стойкой даже имя его не произносить, чтобы лишний раз не навлечь на себя риск быть замеченым. Он прижимал к груди перекинутую через локоть куртку и максимально тихо, практически по стеночке, прокрался к собственному рабочему столу, благо тот, к большой удаче обычно невезучего детектива, находился почти рядом с выходом. Кивнув обратившим на него внимание коллегам, он вновь осмотрелся. Внезапно Рид почувствовал себя мышонком* близ мышеловки. Вроде бы и сыр — незамеченное капитаном опоздание на работу — близко, до него рукой подать, но и его ловушка — в лице сраного двухметрового андроида — готова вот-вот захлопнуться и поглотить Гэвина в пучину вечного нудения и холодного неодобряющего взгляда. Рид аккуратно сел на своё кресло, стараясь случайно не задеть скрипящую ножку, и еще раз огляделся по сторонам. Горизонт был чист. Опасность носится где-то в архиве или торчит рядом Коннором, жалуясь на бесполезность своего напарника или на то, как дурно от него пахнет. В общем, чем там она занимается, когда офицера нет рядом. Закинув куртку и ключи от машины из кармана брюк на стол, Гэвин наконец-то смог спокойно выдохнуть. Он предполагал, что за такое опоздание — дурацкие два часа, которые он провалялся в кровати из-за того, что полночи не мог оставить недосмотренным последний сезон британского сериала про детектива по BBC — напарница разломает его дверь ржавым топором, найденными на месте приступления, и с дикими криками «Слава rA9!» задушит его, пока будет читать мораль о том, что нужно быть на своем рабочем месте минимум за десять минут до начала рабочего дня. Но торчать в департаменте с девяти часов, а с ее критериями еще и раньше, как это делают лишь несколько человек со всего участка, Гэвину точно не хочется, поэтому он компенсирует свои промахи улучшенным процентом раскрытия дел и задержками после работы. Вместо часового перерыва сделает себе его короче минут на десять, — он же опоздал, нужно отрабатывать, и не важно, что оставшееся время своего отдыха он будет трепаться с Чень, а не работать, но зато на рабочем месте же. Опоздал на час — ничего страшного, можно задержаться минут на пятнадцать на работе и повтыкать в это время в планшет, потому что, хей, он тут вроде как по своей воле задерживается, его пластмассовая совесть не позволяет так пренебрегать уставом, что вы. Но счастье детектива длится относительно недолго. Стоит ему только подумать о том, что неплохо было бы позавтракать для разгона, а то живот крутит с самого утра, и перевести взгляд в сторону кафетерия — вообще-то это просто два автомата с кофе и батончиками напротив парочки столов и плазмы на стене, но Фаулер с низким бюджетом выбил хоть это, приходится довольствоваться тем, что есть — как натыкается на холодные голубые глаза напарницы. Губы Ричардайн — Господи-боже блять, что за хитровыебаное имечко такое, не могли Эммой** назвать, — плотно сжаты, руки сложены на груди, ноги широко расставлены, будто она в любой момент сорвется с места и, снося все на своем пути, вцепится Риду в шею. Андроид, насупившись, прикрыла глаза и покачала головой, крайне недовольная поведением Гэвина. Буквально все то время, что они работают вместе, а это без малого уже две недели, она пытается вдолбить в него хоть что-то сроднее с нормальным уставом нормального полицейского, а не тот дурацкий свод правил, который Гэвин сам себе придумал. Рид совсем не поддавался на ее методы ведения дел. Совсем. Ее программа позволяла сравнить его с собаками: вот есть у тебя во дворе пес. Вроде беспородный, ободранный весь, без хвоста, но умный. Приносит тебе палочку, руки не кусает, даёт себя гладить, да и вообще не пес, а золото. А есть чихуахуа. Породистая, дорогущая псина, но тупая, как пробка. Целыми днями лает, рычит на прохожих и ссыт хозяину в тапки. Лучшей аналогии для Гэвина просто нельзя было найти, правда обувь он больше грызет, чем гадит туда, но лается он похуже любой собаки. Ричардайн не могла его понять. Встроенная в нее социальная программа не находила ни одного варианта общения, который бы привёл к нормальным отношениям, ни одна из заложенных версий не могла справиться с порывистостью и вспыльчивостью характера Рида. Со времен разработки модели RK800, одним из которой был ее новый соратник по цеху Коннор, улыбчивый малый, набор софта для общения с людьми и другим андроидами, ставшими девиантами, в разы улучшился. RK900 могла вычеслить идеальный подход к каждому, к каждой личности с ее особенными изгибами и поворотами, с ее ямами и кочками и все равно стабильно держать отношения на отметке «нормально», даже если личность была с завышенной самооценкой и эго размером с чертов Юпитер, как, например, агент ФБР Перкинс, который был тем еще засранцем. (Сраные федералы.) Но к Гэвину она подступиться не могла. Он как нерешаемый коан: вроде как все просто, но, если задуматься, в нем совсем нет логики, а все действия совершенно непонятны и парадоксальны. Гэвин ее пугал. Не по-настоящему, конечно, она же не девиант, чтобы испытывать эмоции, но его поведение выводило ее из себя и заставляло ловить программные сбои на почве того, что она просто не понимает его. Гэвин был очень странным. Он редко улыбался, когда общался с другими людьми, но мог сидеть целый час давить лыбу из-за картиночки, которую увидел в интернете. Рид открыто утверждал, что вроде как ненавидит андроидов, но в момент задержания однажды разбил какому-то ублюдку нос, за то, что он незаконно удерживал у себя дома модель PL600. Даже в отношении с Коннором он был то грубым и черствым, и без особого повода посылал его к черту, то мог мило ворковать с ним и Хэнком за чашкой кофе, будто бы и не было никогда его срывов. Только с ней самой, с Девяткой, он держался всегда отстранённо и холодно, как если бы их поставили в пару на определённое время и ее просто нужно перетерпеть. Он был невыносим, несгибаем и требовал точного выполнения каждого его слова, не терпел оговорок и критики в свой адрес. Она честно старалась с ним по-хорошему: варила ему кофе, составляла за него отчеты, в рабочее время выполняла все его требования, а после работы возвращалась в капсулу для стоянки андроидов, хотя после ряда реформ, проведённых Маркусом и всей его гуманной — или как это называется по отношению к андроидам — братией к каждому офицеру был прикреплен андроид для более скорой адаптации с новой системой жизни и быстрым самостоятельным путём девиации. Было правильно с его стороны не обращать всех андроидов в девиантов, а давать им право выбора: оставаться машиной или идти по стопам большинства своих собратьев. Лично Ричардайн никогда не хотела чего-то подобного. Ей, за ее вполне недолгую жизнь длительностью меньше месяца, не хотелось для себя каких-то прав, свобод и привилегий. Она всего лишь машина, набор пластика, проводов и программ, у неё нет физических и духовных потребностей. Ее главная цель — выполнение поставленной задачи любой ценой. Внутренние распри и размышления будут только отвлекать ее от цели, а допускать это не в ее интересах. «Невидимую стену», о которой так часто говорил Коннор, Ричардайн перед собой не видела, а программные сбои не были такими уж глобальными, чтобы обращаться в Киберлайф и обновлять прошивку. Но вскоре ее терпение лопнуло. Выполнять грубые приказы Гэвина стало невозможно, потому что зачастую они находились по другую сторону приоритета и мешали выполнению конкретного задания. Потому уже на третий день совместной работы Ричардайн открытым текстом послала Рида нахуй и посоветовала заглянуть к психологу: с его явными симтомами РПВ ему не стоит столько времени проводить в окружении людей да и вообще работать в органах. За это Рид хотел разразиться на неё гневной тирадой из разряда «Хули ты, банка консервная, раскомандовалась тут.», но RK900 снова послала его и пожелала хорошего вечера. Вот тут-то все и пошло по пизде. Все его просьбы-приказы игнорировались, а глупые выходки сопровождались неодобрением и остроумными комментариями, от которых Рид загорался, как спичка. Ей ничего не стоило отправлять капитану отчеты о том, что Гэвин опять чудит и пакостит, после чего офицер работает сверхурочно по милости справедливого начальства. Однажды она даже приложила его носом о дверной косяк потому что он уже ну слишком много базарил. Гэвин заколебался ходить на работу, потому что встреча с ней, с той, которая вначале спокойно давала себя принижать, подобно Коннору, теперь оставляла ощущение лёгкого страха и синяки на плечах, потому что когда он вредничал и не хотел идти с ней в дождь осматривать очередное место преступления у черта на куличках, Ричардайн встряхивала его, за плечи поднимала на ноги и едва ли не волоком тащила до машины, пока Гэвин молил о пощаде и кричал о помощи. Как будто бы ему хоть кто-нибудь решился помочь. Смотря на Девятку со стороны хотелось лишь одного: смотаться куда подальше и прятаться всю жизнь от ее жуткого образа. Ричардайн и вправду была слегка ужасающей. От собранных в чуть растрепанную шишку волос, от высокого белого воротника, скрывающего тонкую длинную шею, до кончиков пальцев с короткими ногтями и тупыми носками ботинок она не могла не вселять в каждого какое-то необъяснимое чувство дискомфорта. Возможно, дело в ее росте, в ее широких плечах и узких бедрах, которые больше бы подошли для мужской модели, или ее непроницаемых серых глазах, которые так отличаются от теплого темно-шоколадного взгляда Коннора. А может быть все дело в нем. В ее предшественнике, вставшем на скользкую дорожку девиации, и убедившего всех, что лапоньки-андроиды тоже существуют. Но Ричардайн точно была не из них. По отношению к Гэвину уж точно. Ричардайн непоколебимой стеной надвигалась на детектива, готовая сокрушить на него весь гнев Господень, как на Содом и Гоморру. Рид принялся считать секунды до своей смерти. Он ждал, что сейчас она разобьет ему лоб об стол, или сломает руку, или просто заорет в ухо что-то вроде «28 пропущенных звонков!..», а потом застрелит из его же табельного и принесёт голову Фаулеру как трофей. Гэвин едва заметно сжался, ожидая от неё удара в челюсть, оплеухи, да хоть какого-нибудь наказания, но перед ним только опустился бумажный стаканчик с кофе с надписью «Доброе утро» и пакет с пончиком. Когда он поднял глаза на Ричардайн, то встретился с акульей улыбкой и светлыми глазами, в которых можно прочесть только два слова. Тебе пизда. Гэвин всю неделю ждал подвоха. Ждал, когда на него наорет капитан или когда Хэнк или Коннор посочувствуют его горю, а потом сдадут под трибунал. Ждал, что потолок над его столом развалится, а пол превратится в магму. Он ждал хотя бы кнопки на стуле, но ничего не происходило. Ничего. В департаменте работа шла своим ходом, да и настроение коллег никак не менялось. Ричардайн тоже вела себя не особенно агрессивно. Таскала кофе, булочки, периодически мысленно ломала ему хребет и мигала голубым диодом, как флагом своей адекватности и верности Киберлайф пока щипала его за руки, если он продолжал гундеть. Несколько дней он ходил прямо как шелковый и никто от него грубого слова не услышал. Вовремя был на работе, за каждое дело хватался с двойным рвением и упорством, даже рубашку пару раз надел. Не по форме правда, но все же не толстовку. Но потом ожидание неизбежной кончины начало проигрывать его собственному желанию хоть что-то сделать по-гевиноридовски, так то вскоре всем знакомый говнюк снова вернулся, а всеобщий эталон примерного полицейского канул в лету. Ближе к концу следующей недели, в тот день, когда Рид опять задержался с утра в кофейне и пропустил утренний инструктаж, он остался на работе до позднего вечера, потому что хоть как-то раскрутить очередное дело об убийстве нельзя было из-за малого количества улик и отсутствия свидетелей. Он разогнулся от неудобного сидения за терминалом и размял плечи. В участке, как обнаружилось, остались только он и Девятка, потому что Бен и Гордон вышли покурить, а остальные отправились за едой в болижайший круглосуточный мини-маркет. Рид незаметно для себя начал нервничать, и с опаской глянул на занятую делом RK900. Она, так же как и он минуту назад, корпела над данными, хмуря брови и кусая губы. Он не знал, зачем сейчас андроид симулирует человеческое поведение, но это, видимо, действовало по умолчанию, и напарнице не удавалось это контролировать. Темные волосы за день выбились из причёски и теперь свободно лежали на плечах, заправленные за уши. В такой обстановке она не выглядела столь жутко, как обычно, но милой и уставшей все равно не казалась. Рид впервые задумался над тем, где она ночует. Серьезно. Она остаётся в полупустом офисе на целую ночь? Или уезжает в Киберлайф? А может быть вообще тусуется на улице просто потому что департамент закрывается после полуночи и тут остаются только дежурные? Почему он раньше об этом не задумывался? По идее, он должен был следить за ней. Давать советы, консультировать и прокладывать ей дорожку из жёлтого кирпича в мир девиации, как это делали остальные парочки андроид-коп. Но в их дуэте ведомым, скорее всего, был Гэвин, потому что он чаще выступал в роли эдакого оболтуса, которому только и нужно, что лежать на диване и нихера не делать, а не учителя и наставника, на которого можно положиться. Ричардайн подняла на него глаза, на секунду задержалась на пойманном за подглядыванием Гэвине, а потом осмотрела пустующий участок. Девятка кивнула сама себе, будто бы сверяясь с каким-то внутренним графиком, а Гэвин сощурился, продолжая следить за ее поведением. Андроид встала из-за стола и одернула пиджак, подходя ближе к Риду. Она шла быстро, широко шагая и смотря с немым укором и тут он понял, что отмщение настигнет его прямо сейчас. Детектив вскочил со своего места, оперевшись одной рукой о стол, а другую выставляя перед собой в защитном жесте.  — Я буду кричать. Ричардайн криво усмехнулась, и Рид почти услышал, как щелкнули замки на дверях департамента. Он снова постарался предупредить ее о том, что его не следует убивать прямо сейчас, потому что тут камеры стоят, и вообще, у него дома семеро по лавкам, их кормить как-то нужно, нельзя без отца оставлять, но Девятка, подобно кошке, продолжала злорадно улыбаться, и подкрадываться к нему. Она резко рванула в его сторону, но Гэвин, уже давно готовый к ее выпаду, с криком дернул в раздевалку, бедром впечатавшись в один из столов и потеряв всю скорость на начальном этапе. RK900 скоро нагнала его и, схватив за запястья, прижала к стене.  — Так, ну нет. Я на это не подписывался. Мне эти ебанутые Кошки-мышки не нравятся. Мы что тебе, Том и Джерри, какого хера я вообще должен тебя бояться? Ты ведь не сможешь по-настоящему убить меня. — на последних словах его голос дрогнул. Девятка смотрела на него сверху вниз, все еще держа руки по обе стороны от его головы. Рид старался вырваться, но длинные пальцы, как металлические тиски, крепко держали запястья, не давая дернуться. Гэвин разозлился и постарался пнуть напарницу в колено, но она увернулась, ударив его в ответ.  — Вам не стоит волноваться, детектив Рид. Сегодня вы вернетесь домой в целости и сохранности, и не собираюсь я вас убивать. Пока что. — Гэвин снова задергался, а Ричардайн, наклонила голову к его шее, опалив холодным дыханием кожу. Рид снова дернулся и приготовился к тому, что она вот-вот вопьется в него зубами и выпьет всю кровь. Девятка его поцеловала. В шею, как самый настоящий человек, и Гэвин даже присел от неожиданности. Она провела дорожку к его губам, продолжая имитировать дыхание, чтобы не отличаться от человека и не создавать ему лишних неудобств.  — Ч-то?.. Что ты, блин, делаешь? — уронил Рид, подставляя шею. Ее губы были такими тёплыми и мягкими, что невозможно было устоять. Она поцеловала его под горлом и перешла на губы. Господи, да Гэвин никогда в жизни бы не подумал, что они принадлежат андроиду, а не какой-нибудь гуляющей девчонке из квартала Красных фонарей. Он думал, что целоваться с андроидом сродни качели на морозе лизать, но, как оказалось, поцелуи с андроидом никак не отличаются от человеческих. Девятка потрясающе целовалась. Как будто была создана секс-андроидом, а не детективом для раскрытия преступлений. Она расслабила хватку и Рид смог прижать ее к себе ближе, обхватив за лицо. — Я улучшаю производительность нашей напарнической деятельности, детектив. — бросила Девятка, отрываясь. Она снова хотела его поцеловать, но Рид оттолкнул ее, вытирая горящие губы ладонью.  — Какого хера это значит?!  — Такого, что лонгитюдный способ показал, что вы практически не восприимчивы к физическому и моральному нанесёнию ущерба. Ваш КПД повышается только при постоянном нанесении увечий, но я не хочу причинить вам вреда, во избежание страха с вашей стороны и нарушения норм морали с моей. Проще говоря, я меняю гнев на милость и надеюсь, что этот путь сложится удачнее предыдущего.  — Что? Блять, чем нам поможет то, что мы засосались прямо в департаменте.  — Помните, детектив, на прошлой неделе вы опоздали на работу? После моей немой угрозы вы приходили вовремя лишь несколько дней, а потом опоздания возобновились. Значит, этот метод восприятия не работает. А так как стандартный способ общения на вас не действует, я вынуждена прибегнуть к экспериментальному. Вы взрослый неженатый мужчина, детектив Рид, и, возможно, вам будет удобнее работать, если между нами установятся отношения другого рода.  — То есть, — заключил Рид, ехидно скалясь и потирая подбородок, — ты хочешь со мной трахаться.  — Нет, — Ричардайн, улыбнувшись, чмокнула Гэвина в скулу и кивнула в сторону его топорщащихся в паху джинс, — это вы хотите со мной трахаться. Гэвину было не по себе. После того злосчастного вечера в участке он старается избегать напарницу и встречаться с ней только на общих заданиях, бегая от нее даже в департаменте. Рид не понял точно, что за херню она там про него сказала, и что с ним не так, но, кажется, добром это не кончится. Он часто нервничает, косо смотрит на неё и следит, чтобы никто ничего не заподозрил. Скорее всего, Гэвин так выглядит еще более подозрительным, но отделаться от навязчивого чувства, что все все знают, он не мог. Девятка ведёт себя как ни в чем не бывало и мило улыбается всем окружающим, бросая на Рида ответные взгляды. В конце концов, он не выдерживает и зажимает ее в пустующем архиве меж пыльных полок с документами на электронных носителях и их бумажными копиями. Девятка не сопротивляется, а вполне ведётся на его инициативу, переходя к более высокому уровню сложности. Да они почти сделали это там, средь бела дня в полном народа участке, только вот зашедший не вовремя новичок помешал им и был с криками выпнут из подвала за излишнюю любознатедьность. С тех пор они занимаются этим только дома. В Гэвине что-то меняется. Он все такой же противный и язвительный, но частые постельные сцены с Девяткой явно идут ему на пользу. Рид почти чувствует, как сходит с ума. Как он становится мягче по отношению к другим и к напарнице в частности, как в какой-то момент он понял, что холодное «Ричардайн» в его голове заменилось на домашнее «Ричи», а ее высокий рост больше не пугает, а наоборот, помогает ему доставать что-то с верхней полки или просто доставать лицом до груди. Рид все еще холодный с ней, но на ее объятия с неохотой все же всегда отвечает, оправдываясь тем, что ей это гораздо нужнее, чем ему. Он даже притаскивает с улицы тощую рыжую кошку и называет ее Ричардайн, в честь ее пластмассовой хозяйки, только потому что Девятка бухтит про то, что это нихрена не смешно и даже глупо. Только потом кошка оказывается котом и переименовывается в Ричарда. Гэвин психует, ему совсем не нравится настоящий расклад дел, и то, каким ванильно-мармеладным он скоро станет. Он совсем не понимает, что за херня происходит с ним рядом с напарницей, поэтому как-то вечером, заведя мотор он едет не в кафе за бургером, а на хату к Хэнку, где уже несколько месяцев как прописался Коннор. Он долго тарабанит в дверь, прежде чем ему открывают и соизволяют впустить. Гэвин не может найти себе место, его руки дрожат, а взгляд бегает по всей комнате, останавливаясь лишь на огромных клетчатых шортах-трусах Коннора и угрюмой недовольной рожей Хэнка. Андроид смотрит на него с удивлением и любопытством, а старик Андерсон хочет, чтобы Рид скорее свалил к себе и не портил всю атмосферу хорошего вечера с его сыном напарником своим присутсвием.  — Дед, — говорит он, драматично падая на диван рядом с огромнейшим сенбернаром, — меня, кажись, обокрали.  — Что? — Коннор тут же вскидывается, и, подскочив к Риду, продолжает тараторить, — Ты видел, кто обокрал? Тебя не ранили? Есть свидетели? Подозреваемые? А что украли?  — Что украли? — хмыкает Гэвин, зарываясь ладонями в длинную лоснящуюся шерсть Сумо. — Мое сердце.