***
Микаса Аккерман — девушка с вечно холодным взглядом, но вместе с тем — горящим к своему брату сердцем. Вечное стремление защитить свою семью являлось единственным проявлением хоть каких-либо эмоций, и очень часто эти эмоции лживо принимались другими за плотскую любовь. А это было далеко не так. Ведь Микаса Аккерман — солдат, машина для убийств, которой ненужны лишние эмоции, особенно такие, как любовь. Так думала она, так внушал ей капрал — единственный человек, который был лучшее нее во всем, включая не только физические навыки, но и эмоциональный контроль. Однако, жизнь порой бывает очень иронична к своему обладателю. Девичьи прелести романтического периода настигли и ее. Она много слышала всякой сопливой болтовни от других девушек, которые сходили с ума от этого прекрасного чувства. Меньше всего Аккерман хотела превратиться в нечто подобное, что она наблюдала. Однако, гормоны и маленькая девочка внутри нее, которая желала защиты и простого женского счастья, сделали свое дело. Все, как болтали влюбленные дамы ей на досуге: давящее чувство в груди и легкое трепетание «бабочек в животе», только вот невыносимая физическая боль в области груди давала понять, что все это зашло далеко за пределы морального и переросло в нечто ужасное, что разрывает ее сердце и легкие изнутри, заставляя по ночам тихо стонать в подушку, закусывая запястье руки в кровь. Она и предположить не могла, что это лишь начало ее персонального ада. Ее личным мучителем стал тот, кто старательно пытался закалить девушку во всем смыслах, не упуская возможности лишний раз ей напомнить о том, что эмоции и чувства солдату не к лицу. Ривай Аккерман был тем, в ком хрупкая изнутри душа брюнетки нашла широкие плечи, за которыми маленькая внутренняя девочка Микаса может почувствовать себя защищенной, почувствовать себя счастливой. Так ей казалось. Однако, признайся она ему в этом, тут же будет поднята на смех защитником человечества. В лучшем случае — жестоко отвергнута, и от одной мысли об этому ныло все ее физическое и моральное нутро. Она не хотела рушить свою маску невозмутимости и хладнокровности, на создание которой ушло немало времени. Тем более, когда он хвалил ее беспристрастность к эмоциями и чувствам. Тем более, когда она завоевала его уважение к себе. Однако, физическая и моральная боль лишь нарастала в своей силе в той же прогрессии, в которой росла сила ее неразделенной любви. Десятки бессонных ночей из-за невыносимой боли отражались на ее лице лишь небольшими синяками под глазами, ведь она не могла позволить себе слабость у него на глазах. Но стоило только наступить ночи, как вся боль и все напряжение выливалось беззвучным потоком слез. Это все было более-менее терпимо до одного момента. Стоя перед зеркалом, которое покорно весело на стене в одной из комнат женского крыла, Микаса внимательно рассматривала область тела, в которой находилось сердце. Увиденное слегка повергло девушку в шок: предположительно из сердца, наружу, сквозь кожу, пробился маленький зеленый росточек с парой листиков и крохотным бутончиком. Аккуратно коснувшись пальцем цветка, азиатка вцепилась пальцами в стебелек и попыталась выдернуть его. Ровно в этот момент сердце брюнетки пронзила острая боль, которая заставила рефлекторно отпустить тонкий стебель. Девушка поняла, что таким образом от него не избавиться и решила найти причину подобного удивительного явления. В этом ей помогла архивная библиотека, в которой, как оказалось, хранились не только научные книги. Перечитав массу романтической литературы, брюнетка и близко ничего похожего на ее случай не нашла, пока не наткнулась на книгу с кричащим названием «Цветы неразделенной любви». Внимательно изучив ее, Микаса с тихим вздохом положила книгу на место и еле заметно усмехнулась своей нелепости. — Значит, ханахаки, да… Однако, стоило ли доверять, грубо говоря, бредням сумасшедшего, чей-то романтической, пусть и столько трагичной, истории? Ведь это просто книга, придуманная каким-то никому неизвестным писателем. Хотя, не смотря на непопулярность писателя, популярность книги была на высоте: обложка была достаточно потертой, точно как и страницы, на которых числились значительные пометки, оставленные, видимо, влюбленными девушками. Не смотря на нелепость теории о том, что описанная в ней болезнь влюбленных может быть реальна, Аккерман не спешила откидывать этот вариант, ведь это была ее единственная «зацепка». Было принято решение, что время покажет, и, собственно, так оно и случилось. На следующий день бутон, проросший из сердца брюнетки, расцвел и явил миру свои нежно-голубые маленькие лепестки. Это был хрупкий цветок незабудки, рядом с которым уже успели прорости два новых бутона. Было решено скрыть цветы под достаточно плотным слоем бинта, который был повязан под грудью. С каждым днем эта болезнь влюбленных давала о себе знать все более нарастающей болью, которую приходилось глушить еще где-то внутри, чтобы внешне оставаться неизменно холодной Аккерман. И только ночью совсем незаметное, но все-таки облегчение. Вскоре — еще один тревожный звонок, и еще один плюс в пользу о версии болезни, прочитанной в книге. Казалось бы, беспочвенный, внезапный кашель сжал дыхательные пути Микасы, заставив ее задыхаться не только от физической боли. Прикрыв рот ладошками, она как следует откашлялась, а когда убрала руки от лица — застыла. На ее руках вместе с собственной слюной лежали нежно-голубые лепестки и полноценные головки цветов. Теперь никаких сомнений не оставалось: эта болезнь реальна, девушка обречена на смерть. Вспомнив слова своего любимого о том, что эмоции никому ничего хорошего не приносили, Аккерман лишь усмехнулась, а мгновение спустя — разлилась в тихом смехе, параллельно про себя отмечая свою никчемность в данный момент. С каждым днем цветы интенсивнее прорастали не только сквозь сердце, а и сквозь легкие, утруждая тем самым дыхание и принося невыносимую боль. С каждым днем становилось труднее ее скрывать, но ей нужно было это делать ради самой себя. Так она считала, и думала, что не ошибается. Хрипота, возникшая в следствии интенсивного кашля была списана на внезапную простуду, так же, как и круги под глазами, как и кожа, которая в следствии истощения приобрела мертвенно-бледный оттенок. Но, не смотря на показательную для остальных стойкость, она заведомо себя похоронила.Микаса Аккерман сдалась.
***
Трудно было сказать, когда Микаса в последний раз спала. Хрипя от боли, девушка то и дело медленно плелась в дамскую комнату, дабы избавиться от извергнутых изнутри цветов. Было удивительно, как она своим пронзительным кашлем не перебудила всех, ведь как не старайся аккуратничать, кашель было невозможно заглушить. Очередная ночная вылазка пошла не по плану: дойдя до кабинета капрала, который находился по пути, брюнетка свалилась с ног и зашлась в диком кашле, в следствии которого на ее руках оказался чуть ли не целый букет голубых незабудок, который словно разорвали по частям. Неожиданно дверь, рядом с который упала девушка, пронзительно заскрипела, а в ее дверях показался силуэт мужчины. — Аккерман, что с тобой? Медленно его взгляд упал на ладони девушки, которые та поспешила спрятать за спину. Нахмурившись, брюнет поспешил подхватить хрупкое исхудавшее тело мученицы на руки и скрыться с ней в его кабинете, не забыв плотно закрыть за собой дверь. Аккуратно усадив бедную на диван, капрал скрестил руки и строго взглянул на подчиненную, ожидая от нее объяснений. Но Аккерман лишь молчала, отводя взгляд куда-то в сторону, дабы не пересекаться с холодным взглядом глаз цвета стали, ведь от этого ей будет еще хуже. Ее сердце и легкие разрывались от боли, ей казалось, что в данный момент цветы внутри нее ускорили свой рост в десятки раз, буквально насквозь пронзая бедное белоснежное тело. — Отвечай, Аккерман! — зло рявкнул капрал, еле сдерживая свой гнев. Однако, ответа и затем не последовало. Многострадальная Микаса лишь слегка дрогнула от испуга, продолжая отводить взгляд и прятать его за длинной челкой. Не выдержав данной наглости, Ривай в мгновенье сократил расстояние между ними и резко сдернул с шеи девушки шарф. Микаса даже возмутиться не успела, да и разве хватило бы у нее сейчас сил на это? Обзору мужчины открылась тонкая белоснежная шея девушки, из которой уже успели пробиться пару тонких стебельков с еще не раскрывшимися бутонами. Все это сопровождалось небольшим кровотечением из места прорастания и характерной хрипотой при каждом возможном вздохе азиатки. Застыв в немом шоке, Аккерман быстро опомнился и накинулся на бедную, сдирая с нее сначала куртку с эмблемой Разведки, а затем и разрывая белоснежную блузку, вследствии чего он буквально вырвал все пуговки до единой, который жемчужной россыпью упали на пол. Взглянув на скрытое за волосами лицо бездействующей брюнетки, он взял со своего стола нож и аккуратно разрезал бинты, которые уже успели впитать в себя много крови Микасы. Освободившись от тугого плена, ярко-голубые цветы расправились и приняли свою изначальную форму. Они были по всему телу брюнетки, за исключением конечностей и головы, но больше всего из проросло из многострадального сердца девушки, из-за неразделенной любви, которая стала причиной этого всего. — Я был прав, это ханахаки. Кто он? — спокойным голосом спросил Ривай, сжав в своей руке окровавленный бинт. Микасе показалось, что время вокруг нее остановилось. Словно, она уже умерла, морально умерла. У нее в голове не укладывалось: как он мог такое спросить? Кажется, мозг девушки перестал трезво мыслить, давая волю всем тем чувствам, которые она практически всю свою жизнь держала в себе, которые запирала в клетку, которые буквально давила, и вместе с тем они давили ее. Внезапно наступившую тишину нарушил судорожный хрип, а в следующий миг — оглушительная пощечина. Брюнет уже хотел неистово возмутиться, но как только увидел ее лицо, он замер: из вечно холодных глаз ярым потоком спускались слезы, а губы были сжаты в тонкую линию, высказывая тем самым всю горечь, накопившуюся в душе и так терзавшую девушку уже столько времени. — Что Вы творите?! — с хрипотой в голосе промычала дрожащим голосом Аккерман, быстро схватив края рубашки и сцепив их вместе, дабы хоть немного закрыть свое тело, а затем продолжила, — Я же девушка! Или, для Вас я просто солдат, орудие для убийств? — Это… Я? — анализируя тон азиатки, осмелился предположить капрал, с удивлением смотря на Микасу. Та быстро поникла, прикрыла глаза и вновь отвела их в сторону, при этом судорожно захрипев и сжав руки в кулаки. — Не имеет значения, — последовал короткий сухой ответ. Это было определенное «да», другой смысл эта фраза в данной ситуации просто не могла иметь. Брюнет еще раз взглянул на застывшую и утопающую в своих слезах Микасу и сделал глубокий вдох. — И ты собиралась умереть, да? С легкой укоризной в глазах мужчина взглянул на еле дрогнувшую от его слов подчиненную, после чего стал медленно скидывать куртку с эмблемой, а затем растегивать свою рубаху. Затем — легкое движение ножом, и рядом с окровавленным бинтом, ранее упавшим на пол, оказался еще бинт Ривая, пусть и менее окровавленный. — Смотри. Но реакции от девушки не последовало. — Смотри, я сказал! — уже рявкнул брюнет, дабы все-таки обратить внимание девушки на себя. Слегка прокашлявшись, Микаса вытерла слезы с глаз и медленно повернула голову в сторону Ривая. Стоило ей взглянуть на него, она тут же замерла, на в силах вымолвить и слова. Из сердца Ривая росли цветы белых лилий, величественно раскинувшие свои огромные лепестки, тем самым перекрывая половину грудины мужчины. Казалось, данная болезнь у него начала прогрессировать совсем недавно, но из-за габаритов цветка, должно быть, приносила огромную боль своему владельцу. — Н-но я не понимаю… И Вы тоже?.. Но кто? — Ты, дура. Нет, мы оба просто величайшие дураки. — Но как же Ваши учения об эмоциях? Все то, что вы мне говорили… — Уже не имеет значения. Хотя, это ты во всем виновата. У Микасы даже не хватало слов и сил для того, чтобы возмутиться. Вместо этого она вновь непроизвольно зарыдала, не успевая стирать слезы с лица. Получается, что азиатка все это время страдала зря. Получается, что и капрал страдал зря. Да уж, точно, таких дураков надо еще поискать. — Я люблю тебя, Микаса Аккерман, а цветы из моей груди тому прямое доказательство. Поэтому, позволь мне исцелить тебя. — Я люблю Вас, сэр. Мучительно улыбнувшись, Аккерман лишь слегка кивнула головой и вытянула руки вперед, принимая в свои объятия того, кого она искренне полюбила, того, кто любит ее. В этот момент девушка почувствовала то нежное трепетание бабочек в животе, то теплое чувство, разлившееся в груди. Она была спасена тем, от кого меньше всего ждала помощи. Аккуратно выдернув уже замершие, можно сказать, мертвые бутоны из шеи возлюбленной, мужчина оставил легкий, почти невесомый поцелуй на том месте, а когда брюнетка наконец более-менее свободно вздохнула, запечатлел факт своей бескрайней любви на ее губах. Так, оставившая всякую надежду на жизнь и счастье, рядовая Микаса Аккерман обрела его, свое счастье, единственными свидетелями которого была красивая серебристая луна и госпожа Судьба, которая в это раз сжалилась над несчастными.