Не говори

– Ее имя? Эмм... Такеда? Я не помню ее имени. Тадаши сидел у подножия кровати Кея, подтянув колени к груди. Его тетрадь по математике балансировала в складке коленей, а карандаш, который постукивал по странице в течение последних трех минут, пытаясь выполнить задание, остановился. Ранее в тот же день девочка из другого класса поймала их за обедом и попросила поговорить с Кеем наедине. Тадаши никогда не видел ее раньше, оставляя причину для подхода неясной, но чем дольше его друг отсутствовал, тем больше росло его беспокойство. Это беспокоило его до конца дня, но он не мог заставить себя спросить во время прогулки до дома Тсукишимы. Может, он боялся, что если спросит, его просто проигнорируют. Теперь, не выходя из знакомой спальни Кея, Тадаши подал голос (но его нервы совсем не успокаивались). – Значит, ты тоже ее не знаешь? Кей ответил молчанием, возвращаясь к учебным материалам на своем столе. В этом не было ничего необычного. Если ему говорят или спрашивают что-то, что он считает очевидным или глупым, Кей обычно смотрел в другую сторону или игнорировал, пока намек не был понят. – Что она хотела? Тебя не было до конца обеда... – Просто признание, – протянул Кей, не отрываясь от работы. – О, понятно, – кивнул Тадаши. – Подожди, что ты говоришь? Опять же, для Тадаши не было странным автоматически соглашаться, но это была привычка, которая иногда подводила его. – Я говорю, что она призналась мне. – Рука Кея нетерпеливо скользнула по волосам. Ах, вот оно что. Тадаши снова кивнул, более медленно. – Это круто, – ответил он без особого энтузиазма. В его уме мелькало много других девушек, которые признавались Кею в течение многих лет, что он знал его; хотя Тсукишима был немногословен по отношению к большинству, его разнообразные комментарии всегда были резкими, язвительными, саркастичными, жестокими. Это привлекало к нему внимание, уважение, восхищение, и Тадаши хорошо это понимал. (В конце концов, он был первым, кто увидел его таким, какой он есть.) Не было никакой веской причины, по которой Кей держал Тадаши на своей стороне так долго, за исключением того, что, возможно, это была просто удача. На данный момент эта дружба сложилась, Тадаши потратил всю жизнь на счастье - и все несчастья, с которыми он столкнулся, и все, что он испытал, сохраняли его жизнь в равновесии. Так и должно быть. Это единственное объяснение. – Так ты собираешься встречаться с ней, – пробормотал он рассеянно, как обычно, без всяких ожиданий. Кей отказывал девушке за девушкой, никогда не занимаясь тем, что считал пустой тратой времени. Пустая трата времени. Пустая трата усилий. Пустая трата собственных сил. И как бы назло ему, Кей потрудился повернуться, обхватывая рукой спинку стула, его глаза были полны намерений. Он посмотрел на Ямагучи напряженным взглядом и сузил глаза. На его губах появилась ухмылка. – Думаешь, я должен? Это был первый раз, когда он услышал что-то кроме "нет". У него перехватило дыхание. Тсукишима не часто спрашивал его мнение, но Ямагучи все равно с удовольствием его высказывал — ему нравилось хвалить его и соглашаться с ним. Ему нравилось, что Кей выслушивал его предложения, хотя он чаще всего отвергал их. Больше всего ему нравилось, что он мог все это делать, и Кей все это принимал. Но это было то, на что он не мог найти ответа. – Я... Его широко раскрытые глаза встретились с глазами друга, затем он дико взглянул из одного угла в другой. Что он должен был сказать? Да, сделай это, сделай ее счастливой, наслаждайся ею, познакомься с ней, расскажи ей о себе, расскажите ей о своей семье и своем детстве, о своих симпатиях и антипатиях. Расскажи ей, что ты уважаешь в других людях, и спроси, почему она так старается. Узнай и пойми, что она чувствует к тебе. Заправь ее волосы за ухо. Посмотри ей прямо в глаза. Слушай как она плачет, произнося "я люблю тебя". Поцелуй ее за это. Скажи ей, что любишь ее. Он не мог сказать ни слова. Тадаши прислонил лоб к коленям и закусил губу, надеясь, что она перестанет дрожать. Почему бы ей не остановиться? – Эй. Его глаза жгло. – Посмотри на меня. Нет, нет, нет, нет - но я должен. Тадаши не мог дышать. Но он поднял взгляд и улыбнулся, пока его глаза не закрылись, а слезы не прилипли к ресницам. Он засмеялся, чувствуя, как его желудок выворачивается от того, что он собирался сказать. – Тсукки, ты же знаешь, что я поддержу тебя, несмотря ни на что, – и он надеялся, что вообразил надлом в своем голосе, точно так же, как представлял возвращение Кея к нему, руку, переплетенную с безликой девушкой. Оставлявшую его позади. Кей снова посмотрел на него, затем снял очки. Он провел рукой по лицу, засунул ее в волосы, крепко сжимая их, и издал разочарованный вздох. – Ямагучи, – холодно зарычал он, придерживая виски. – Не издевайся надо мной*. Тадаши моргнул, и у него навернулись слезы. Он плакал больше от удивления, так как яд в голосе, который он так хорошо знал, никогда не был направлен на него. Чем больше он пытался прочистить глаза, тем сильнее лились слезы, и дыхание становилось неустойчивым. Кей видел, как он плакал много раз, но Тадаши никогда так не стыдился этого. Он хотел съежиться. Он хотел исчезнуть. Он хотел умереть, и он хотел родиться девочкой. Его руки оторвались от лица (мокрого, пятнистого и веснушчатого) и прижались к боку; Кей возвышался над ним, нахмурив брови, пока он вдруг не опустился и не оседлал колени Тадаши. Тадаши был унижен, подавлен, он не мог смотреть Кею в глаза — но ему и не пришлось. Глаза Кея закрылись, когда он наклонился, и их губы соединились вместе, неуклюжие, неподготовленные, дрожащие. Было слишком сложно принять все сразу, и неравномерное дыхание Тадаши разорвало поцелуй между ними. Слезы остановились от шока, но он все еще выглядел (и чувствовал) на грани разрыва. – Тсукки? – прошептал он. – Ты действительно идиот, – ответил он. Именно тогда Тадаши смог увидеть румянец на лице своего лучшего друга и его тихие, дрожащие вздохи. – Никогда больше так не ври мне. Я всегда поддержу тебя? Это была абсолютная правда. – Н-но я не врал! Блеск в глазах Кея усилился. – Ты чертовски уверен, что не сказал мне правду. И это тоже было правдой. Глаза Тадаши снова повернулись к низкому углу, виновные по всем статьям. – Прости меня... – Он сказал что-то ужасное со смехом и улыбкой, в то время как его внутренности с презрением скрутились. Даже если бы это был не Кей, любой бы мог сказать, что он что-то не договаривает. – Думаешь, мне стоит с ней встречаться? Кей снова привлек внимание Тадаши, но на этот раз он почувствовал необходимость, чтобы их глаза встретились. Даже без очков глаза Кей не показывали ничего, кроме сосредоточенности. И на этот раз внимание было сосредоточено на нем. Впервые он понял, что Кей смотрел на него чаще, чем он думал. Впервые он понял, что может быть эгоистом и ему все сойдет с рук. Впервые он понял, что Кей не хочет, чтобы он соглашался. Он усмехнулся сильнее, чем прежде, его веснушки смешались с его румянцем, пока их руки лениво сплелись. – Не получится.