Мы ненавидим тех, кого любим, потому что они способны причинить нам больше всего страданий.
Лин Старлинг
Асажж не знает, когда в первый раз ощутила такое чувство по отношению к Саважу. Он ведь и нужен только для того, чтобы помочь убить Дуку да отомстить за предательство. После этого созданная Матерью Талзин игрушка будет использована и окажется не нужна. На этом оборвётся жизнь Ночного брата. И Вентресс ни капли не жалеет об этом. Саваж выполнит свою роль так, как должен. Второго шанса у неё не будет. — Нападай, Саваж, — они стоят на голой поляне, окутанной красноватым туманом, который пронизывает ветви скрюченных деревьев, кружит вокруг двух живых существ. И небо над головой красное. Здесь всё алое. Мать Талзин считает, что необходимо натренировать их общее оружие, обучить, выковать из простого куска железа острый меч. Если это поможет отомстить Дуку, то Вентресс согласна. Опресс убивает по её приказу собственного брата, а она лишь смотрит, и блекло-голубые глаза, подернувшиеся сумеречной тьмой, цепляют и удерживают пламя во взгляде дикого зверя. Вентресс беззвучно тянет уголки губ в едва заметной ухмылке, смотрит пронзительно и заглядывает прямо в душу, переворачивая всё местами и разрывая личность бывшего Ночного брата окончательно. Она лепит его себе таким, каким он должен быть: смертоносным, быстрым, эффективным оружием без чувств, способным выполнять нужные только ей задачи В первое занятие они начинают с основ, но времени катастрофически мало, поэтому Асажж действует жёстко, уверенно и играючи блокируя попытки воспротивиться. Граф Дуку вновь прилетает на Датомир, но, возвращаясь к себе, кажется недовольным из-за того, что Талзин тянет время. У них с Саважем появляется целая неделя. Слишком мало даже для ускоренного обучения, но слишком много для общения друг с другом. Они с Опрессом тренируются дни напролёт, и с каждым занятием его Сила и умения растут. То, что нужно. То, как нужно. Яростное пламя в его жёлтых глазах, отголоски пожара во взгляде, моментальная реакция. Великолепно. И движения всё четчё, быстрее, лучше. Алый клинок, встречая препятствие, громко жужжит и искрится, но Опресс рычит, как дикий зверь, разозлённое животное, и грубой силой давит по лазерному мечу противницы. Вентресс легко отклоняется, делает шаг назад, заводя своего ученика в ловушку, но Ночной брат создаёт волну телекинеза, чтобы отбросить наставницу. Асажж сдерживает натиск, понимая, что времени остаётся меньше и меньше. Мысли хищными птицами парят в разуме, вихрями кружась в разнообразном урагане, и понять собственное отношение к Ночному брату сложно. Саваж переходит в контратаку, размывается в сплошное пятно, но, чтобы тот не делал — ему не пробить её защиту. «Думай, Саваж, думай — всегда повторяет Асажж. И с каждым разом эти слова разбиваются о толстую стену упрямства. Саваж — способный ученик, но, если что-то взбредёт ему в голову, только Вентресс и сможет его остановить. В следующее мгновение Ночной брат создаёт вокруг себя силовую волну, которая, точно мощное цунами, сметает Вентресс с ног. Быстро отскочив от лазерного клинка, Асажж с игривой лёгкостью отражает большую часть ударов, ведь её ученик снова заходится в приступе неконтролируемой ярости. И это следует пресекать. Вентресс без труда читает движения противника, а потому оказывается готова к тому, как зажигается второе лезвие алого клинка. Секунда — и с помощью жёсткого блока сестра прижимает посох противника к земле. Саваж вновь рычит, и Асажж позволяет ученику освободить собственное оружие, но лишь затем, чтобы потом ответить быстрыми ударами со всех сторон и несколькими уколами. Выносливость Ночного брата действительно поражает, впрочем, как и его проснувшаяся Сила после ритуала. Она уже более-менее сформированная, похожая на огромное пламя, пышущее и брезжущее своим жаром. В непроглядной тьме Тёмной Стороны Саваж кажется вспышкой молнии, огненным хвостом кометы, несущим в себе сжигающий все и вся огонь, уничтожающий любого, кто встаёт на пути. По губам змеится ядовитая усмешка, и движения Вентресс наполняются опасной плавностью, предвещающей самый резкий и стремительный бросок: она делает резкий выпад, так быстро, что кажется молниеносной тенью. Энергия переполняет мышцы, Тёмная Сторона зовёт отдаться своим эмоциям и потерять контроль над ситуаций. Но нет, Вентресс умнее. Она пускает силовую волну, и Саваж поглощает её, но, пока он занят поглощением энергии, которая чуть не сбивает его с ног, Асажж заходит противнику за спину. Ночной брат широким взмахом лазерного клинка разрывает воздух, где недавно стояла его учительница. Опресс делает всё с дикой яростью, которая подпитывает его, а Тёмная Сторона заботливо даёт нескончаемую силу, вот только забывает предупредить о том, что остановиться будет невозможно. Вентресс вновь уворачивается от большинства ударов, блокируя лишь часть, успевая подумать о том, что завтра-послезавтра Дуку получит нового ученика. И это паршиво.***
Второй раз, когда столь странное чувство напоминает о себе, оказывается момент отправки Саважа к графу, что, впрочем, не удивительно. Асажж смотрит, как закованный в прочные доспехи со смертоносной секирой в руке, Саваж, злобно оглядываясь, упрямо движется к звездолёту. Вентресс понимает: с помощью Матери Талзин она теперь может командовать своим собственным зверем так, как хочется лично ей. Он сожжёт других до тла, если захочет, жестоко убьёт по её первому приказу. И во рту от этого ощущается солёно-металлический привкус, горький, и что-то мрачное разливается по всему телу, но что именно — Асажж не хочет знать. В её глазах бушуют, плескаясь, тёмные волны. Она ведь не любит Саважа. Это — не любовь. И Асажж, к тому же, не умеет любить. Да и какая бы у них была бы любовь? На её взгляд странная, покалеченная, приносящая ощутимую боль каждому. И она, кажется, задыхается, слышит собственное оттаявшее сердце и с трудом может контролировать животное желание убить. Она знает, что подпускать к себе кого-то слишком опасно. Она знает, что ему открыты её слабости куда больше, чем другим. Она понимает, что терпеть больше не может. Талзин после отправки Саваж интересуется эмоциональным состоянием сестры, но после короткого отказа не настаивает на продолжении. Вентресс ей в тот момент благодарна. Какая-то сестра неслышно подходит к ней сзади, пусть Асажж и чувствует ту в Силе, но не оборачивается, пока она не подаёт голос: — И что собираешься делать после мести? Вентресс поворачивает голову и смотрит на незнакомую ей соплеменницу. Аристократически утонченные черты лица, угольно-чёрные волосы, ниспадающие на плечи, светло-голубые глаза — всё это врезается в память, и взгляд ведь у неё умный, проницательный и чуть печальный. — Останусь здесь, — говорит она и пожимает плечами, это известно давно, Асажж будет жить здесь с сёстрами и Матерью Талзин. Невольно Вентресс замечает, как походка сестры становится кошачьей — тихой, вкрадчивой и властной, и та приближается ближе, говоря: — Тогда после своей мести отпусти зверя. Сестра неожиданно называет Опресса зверем, и Асажж с этим безмолвно соглашается. Но отпустить? Всем известен исход сломанной игрушки ребёнка — её выбрасывают и заменяют новой, более лучшей. И Саваж опасен. Она знает его эмоции при тренировках, вот только в остальное время, если его не злить, то Саваж вполне спокоен. Как тигр после еды — разморенный и неторопливый, однако, готовый в любую минуту напасть. Вентресс ещё некоторое время говорит с сестрой, выясняет, что имя её — Финайра, а после отходит.***
В третий раз это чувство появляется на флагмане, где всё и решается. Асажж тайно проникает на корабль своего бывшего учителя и тенью мелькает у коридорах. Она чувствует, что на каждый её шаг — только звенящая хрусталем тишина, только удары собственного сердца. Скоро всё станет ясным. Вентресс с Саважем сражаются против графа Дуку, блеск алых клинков озаряет их лица. Асажж обрушивает на Дарта Тирануса град метких и точных ударов, вертится волчком, но поймать её крайне сложно. Наконец-таки она может выпустить всю злость, что накопилась у неё! Выпады становятся выверенными и быстрыми, но Опресс только путается под ногами, и датомирка судорожно понимает, что весь её план, все её цели идут прахом. Из-за Саважа. Именно из-за него она не может убить Дуку! — врезается в мозг яркая и быстрая, как молния, мысль. — Вставай! Мы должны одолеть его! — Асажж срывается на крик, злость захлёстывает её целиком, ждёт выхода, вот только пока что не время. У неё в глазах плескается шторм, разбушевавшееся море. Она была так близко к Дуку и так далеко одновременно. И одной не хватило сил на убийство. Бывший учитель оказался опытнее, хитрее. Дарт Тиранус был прекрасно осведомлён, что без своего помощника его былой помощнице не справиться. И Асажж это понимает, но принимать не желает. Не это. Не так. Не сейчас. Она прыгает вслед за Дуку в тайный тоннель, оставляя Опресса драться с двумя нагрянувшими джедаями. Пусть те уничтожат его. Вентресс не прощает предательства. Не прощает и Саважа, ведь тот не сыграл свою роль, как чётко отработанный винтик, а она не смогла исполнить свою миссию. Ей придётся вновь осесть на Датомире, либо отбросив мысли об убийстве бывшего учителя, либо придумав новый план, в котором Талзин вряд-ли сможет помочь, потому что и её ресурсы, увы, не безграничны. Асажж как обычно в последний момент ускользает через спасательную капсулу, не представляя о судьбе Опресса. И всё же, она, чёрт возьми, за него волнуется! Одновременно хочется приставить алый клинок к горлу Саважа, почувствовать его страх, впитать в себя эти эмоции, а ещё спросить, чего он вообще всем этим добивается, пусть возвращается обратно домой, на Датомир, где Вентресс тщательно поможет ему с фехтовальными навыками. Впервые она не знает, что делать. Ответ, однако, находится спустя некоторое время. Асажж живёт на Датомире вместе с остальными сёстрами, и каждый раз по узам Силы доносятся отголоски эмоций её ученика. Слишком слабо, слишком мало, чтобы быть действительно уверенной в том, что Ночной брат в безопасности. Но что такое сама безопасность? Видимость уюта, уверенность в своей защищённости? Она намеренно не ищет Опресса, не желая больше связываться с ним. Его и так уже чересчур много, слишком, так, что не обращать на него внимание становится попросту невозможным. Датомирка не сомневается ни на мгновение: между ней и ним ничего нету. Всё разорвано в клочья, и она об этом не жалеет. Убеждает себя в этом столь целеустремлённо, решительно, что, настанет миг, и Асажж в это и правда поверит. Но сейчас ей остаются только голые красные пустыни родной планеты, вечно холодный ветер, завывающий где-то вдали, и неоконченная миссия по убийству Дуку. Вентресс не может оставить того безнаказанным, не может уйти, не заставив бывшего учителя заплатить за всю боль, которую он ей причинил. Вентресс не прощает предательства. Саваж в первый раз после памятного боя на флагмане возвращается с братом — худым, слабым, жалким, тем, кто некогда носил почётное звание Дарт, а сейчас безвозвратно канул в бездну. Та утянула его своими чёрными щупальцами, низвергла, вырвала из разума все слабости и впитала их в себя, подарив взамен лишь вечную агонию, бесконечные страдания. Пусть Мол и считает, что во всём виноват Кеноби, но Вентресс-то уверена, что краснокожий заслужил это сам. И когда брат Саважа возрождается из пепла, когда кусочки некогда целого "Я" собираются вместе, а Тёмная Сторона пронизывает каждый дюйм его тела, датомирка лишь смотрит, как тревожно блестят солнечными всполохами глаза Опресса. Он не признается, что волнуется за брата, за родную кровь, но и пусть — Вентресс прекрасно видит всё сама и ничего не говорит. Только растворяется в тени, собирая вокруг себя плотный кокон из мрака и теней. Накануне улёта Саважа вместе с Молом у них возникает короткий разговор: — Знаешь, на флагмане ты сражался отвратительно, — насмешливая ухмылка змеится по лицу, и Асажж говорит слишком спокойно для той, что мечтает отомстить Дуку. — Как ты меня и тренировала, — его слова пропитаны ядовитой издёвкой, а ненависть пылает в жёлтых глазах. Она обжигает, и от этого физически больно. Вентресс проглатывает собственные слова, которые выжжены в мозгу, запечатаны в корку подсознания; произнеся эту фразу, датомирка сама себя и уничтожит. Я тебя люблю. Оно остаётся невысказанным, а чувства — не взаимными. Стоит ли вообще любить? Определённо, стоит. Любовь, как наркотик, будоражит; она — словно удушливо-приторная сладость, стекающая каплями кленового сиропа; пробуешь её — и думаешь «фу, гадость», но, распробовав окончательно, уже не можешь оторваться — надо больше и больше. А воздуха в груди остаётся всё меньше и меньше, и холод тяжело сковывает всё тело, но это уже привычно, Асажж не пугается, она просто не понимает, что становится слишком поздно для изменений. Она не пугается, когда понимает, что не может отпустить. И вместо всего этого просто говорит с пугающей ясностью, громко и полнозвучно, мелодичным, но сильным и звенящим сталью голосом: — Я тебя ненавижу, — улыбается краем губ, а в следующую секунду улыбка сменяется оскалом. Для адептов Тёмной Стороны это чувство привычно, как воздух, поэтому датомирка не произносит ничего нового. В следствии чего и не получает неожиданного ответа: — Я знаю, — говорит Саваж, а потом разворачивается и направляется на борт звездолёта, где его ожидает брат. Асажж вдыхает ртом воздух медленно, глубоко, позволяя холоду расползтись по лёгким, она смотрит на уходящего Ночного брата пристально, словно проверяя, но отвлекает её порыв воздуха, который проносится по спине ядовитой змеёй. Они ещё встретятся. И тогда кто-то из них умрёт. Или они начнут всё с начала.