Кто был охотник, кто — добыча?

Песчаная суховатая почва мягко пружинила под сапогами, как мякоть слабо прожареного тоста. Воздух был прохладен, чувствовалось приближение осени, кое-где даже попадались пожелтевшие раньше времени листки. Но это нисколь не докучало, напротив, позволяло продышаться после прокопчёных улиц и душных офисов Готема. Хороший день для пикника. А для свидания — тем более. Вот и Эдвард Нигма счёл эту атмосферу подходящей для своей прогулки. Что может быть лучше? Тёплый плед, аккуратные тарелочки с румяными тостами, салфетки, вино. Уют и уединение на свежем воздухе, отдых в лоне природы. Только вот идиллию пасторали портила глубокая яма с окровавленным ящиком на дне. — Дорогая Кристин! — Эдвард поднял бокал и приготовился произнести проникновенную речь над могилой своей возлюбленной, которую он всего сутки назад расчленил и заботливо утрамбовал в чемодан. — Прости, что не смог обеспечить тебе более достойных похорон, однако это всё, что я могу для тебя сделать. Ты же понимаешь, обстоятельства не позволяют мне поступить иначе. Но сейчас не об этом. Спасибо тебе, любимая, за то, что открыла мне настоящего меня, позволила соединить в одно две половинки моей души, я… Высокопарный монолог был прерван незванным гостем — как назло, позади Нигмы возник любопытствующий охотник. Пришлось оставить своё занятие и уделить внимание новому знакомому. Пара ударов лопатой, и у мисс Крингл появился компаньон для путешествия в загробный мир. Нигма отложил инструмент и устало вздохнул: — Что ж, яму расширить не получится, придётся тебя утрамбовывать. Подожди минутку, я скоро, и никуда не уходи! Вернувшись спустя некоторое время с ящичком хирургических пил, Эдвард хотел было приступить к своей мрачной работе, однако взгляд его упал на плед со снедью. Тарелки были пусты, сам плед съехал вбок, а на примятой траве виднелись капли, очень похожие на кровь. — Мда… больно людно для такой глуши… Что ж, придётся импровизировать! Вооружившись фонариком и пилой, Эд решительным шагом направился по следу воришки. Вечерело. Тьма сгустилась в лесной чаще, когда кровавые пятна и приметы следа привели Эдварда к невзрачному трейлеру, прятавшемуся среди деревьев. Окна горели желтоватым огнём, выдавая в нём присутствие хозяев. Нигма замер и прислушался. Тишина. Такая чистая и глубокая, что слышно, как скрипят под подошвами сапог полугнилые ветви. Может быть, обитатели — или обитатель? — фургончика покинул своё пристанище, чтобы пополнить запасы? Так ли плачевно его положение, что он позволяет себе воровать чужой обед? Даже более того — насколько отчаявшимся человеком нужно быть, чтоб проигнорировать два трупа в яме и спокойно покуситься на корзинку для пикника… Только полный психопат способен на такое. Или доведённый до крайней точки человек. Впрочем, где же эта тонкая грань между столь похожими по сути понятиями? Стоп, Нигма, кретин, о чём ты думаешь сейчас? Ты ударился в философию, недоумок, вместо того, чтоб следить за своей целью? Не теряй бдительности, Эд, малыш. Слышишь? Нет? А должен. Собери внимание. Чу! Эдвард вытянулся по струнке и втянул ноздрями воздух, как гончая, почувствовавшая след. Стараясь ступать неслышно и не попадать в пролёт окна, он осторожно приблизился к двери трейлера, держа наизготове пилу. Будь осторожен, Эд, пригнись. Будто насмехаясь над мыслями незадачливого очкарика, вселенная откликнулась лобовым ударом дверцы фургона. Не сильным, но предельно точным и достаточным, чтобы Нигма отлетел назад. И не только упал, но и проехался по прелой листве, попутно уронив очки. В ярком контр-освещении дверного проёма возникла плотная тень, принадлежащая человеку невысокого роста и явно настроенного агрессивно — более ничего Эд разглядеть не смог, контуры предательски плыли, превращая окружающую действительность в подобие картин Моне. Нигма беспорядочно шарил ладонью подле себя, силясь найти очки — без них было чертовски сложно быстро реагировать, а теперешняя ситуация никак не позволяла медлить. Спасительный предмет отыскался неожиданно быстро и водружён на законное место. Какого же было удивление Эдварда, когда таинственный силуэт обрёл наконец чёткость — перед его глазами предстал один из самых опасных людей Готема. — М… Мистер Пингвин?