Утренний балкон

      В холодной комнате высотного дома ранним утром, когда за окном во всю буйствовал октябрь, проснулся человек. Он поднялся с постели и шлёпая пушистыми тапками, вышел на балкон. Край золотого солнца едва-едва показавшись, окрасил дома в яркий алый с оранжевым цвет. Человек достал сигарету и закурил в открытое окно. Полосатые трубы ТЭЦ выпускали в небо столбы дыма. Внизу промелькнула одинокая машина. Вторая, третья, четвёртая. Скоро сонные планктоны с белыми воротничками уныло потянутся в душный офис. Город начинал понемногу просыпаться. По правде сказать, он никогда и не засыпал. Даже в тёмное время время суток неисчислимым множеством ночных клубов город продолжал бодроствовать.       Сигаретный дым наполняет лёгкие. Ядом расползается внутри и человек заходится сухим кашлем. Грудная клетка грозит взорваться осколками рёбер и разбросать ошмётки лёгких. Как больно. Словно грудь раскрывается, как бутон пиона. Интересно, а цветку больно, когда он раскрывается?       Нет, не думаю.       На шум упавшего тела прибегает девушка. Отработанным движение она сажает человека и подставляет ему под рот бумажный платок. Затем комкает и выбрасывает. — Тс-с, тс-с, всё хорошо, милый, — девушка нежно обнимает человека и хлопает по плечу, что должно действовать успокаивающе. Её взгляд падает на недокуренную сигарету и лицо сразу мрачнеет. — Анде, это ты? — в глазах у человека блуждают разноцветные пятна. — Да-да. Я, я. — А мне показалось нет, — грудь тяжело поднимается и опадает. Бутон в груди понемногу исчезает, а с ним и боль. — Зачем ты закурил? Ты же знаешь, что тебе нельзя, — девушка прижала человека к груди.       На глаза наворачивались слёзы. Всего несколько месяцев назад всё было так гладко. Психиатр сказал, что у Марка наблюдаются серьёзные улучшения и суд наконец разрешил им вступить в брак. Всё было так хорошо. И тут, как гром среди ясного неба, диагноз — рак лёгких второй стадии. Земля под ногами начала медленно плыть куда-то в сторону, звёзды гаснуть одна за другой и Анде чувствовала, как теряет контроль над ситуацией. Только Марк, его странный взгляд, его глуповатая улыбка во все тридцать два и его картины, помогали держаться на плаву.       Марк смотрел, как сквозь стекло пробивается солнце и красит в огненное стену. Люди говорят, после аварии, стал вести себя странно, видеть то, чего на самом деле нет. Возможно. Марк никогда не мог с полной уверенности сказать, что он нормальный, поэтому приходилось полагаться на мнение остальных. А оно не всегда бывает правильным.       Марк всю жизнь боялся сойти с ума и что этого никто не заметит, никто ему об этом не скажет. Отчасти поэтому он решился впустил в свою жизнь Андреа, или, как Марк её ласково звал, — Анде. С тех пор она стала для него надёждой, опорой и музой. Он считал её подарком судьбы, ангелом, уж не известно кем присланным. Марк самозабвенно писал её, а карандашными набросками была завалена вся квартира.       Слово "рак" произнесённое тем милым и почему-то всегда печальным дедком с бородкой клинышком, не произвело на человека никакого впечатления. Он не знал, что значит это слово. Оно было как пустой кувшин. А Анде знала. Марк понял это по тому, насколько изменилось тогда её лицо. Вряд ли это что-то хорошее. Может из-за этого слова ему каждую ночь так больно дышать. Желание разорвать руками кожу, мясо и разломать рёбра, дать лёгким хоть немного свободы, становиться почти непреодолимым. Он тянется к потолку, желая схватить спасительный воздух руками. Ведь наверняка это можно сделать.       Анде, конечно, сразу начала строить планы. Она всегда была сильной, всегда знала что делать. В отличии от Марка, который за ночь создаёт шедевры. От Марка, который на утро выкидывает картины с балкона. От Марка, который слаб. Как в романе. — Прости, дорогая, я забыл. — Не забывай, прошу, — Анде целует Марка в макушку и помогает ему подняться. — Ты слышишь меня? Не забывай. — Да. Да, слышу.       Потухшая сигарета остаётся лежать на полу и медленно распадаться.