Миф

      Он точно попадет в ад. Пройдется по всем кругам Данте. Заглянет к Хелль, помашет рукой красавице Персефоне и обязательно спустится в Тартар, где с распростертыми объятиями его встретят Сизиф и Тантал. Потому что Гэвин Рид тот ещё грешник.       Он знает все заповеди до единого слова и к каждой может привести по тысяче и одному примеру из своей жизни. Ангел-хранитель отказывается от него, наверно, ещё при рождении, узнав, какая судьба ждёт будущего детектива полиции Детройта. Впрочем, Гэвина это не сильно волнует. Человек привыкает ко всему, верно? Вот и он привык к одиночеству. Хотя у него есть брат, но их отношения теплыми назвать нельзя: обремененные ранней потерей родителей им приходится много работать, чтобы не сгинуть в пучине жестокого мира, так как их тётя, которая находит их только через полгода после усыновления разными семьями, не справляется с обеспечением своей семьи и ещё Гэвина с Эл-Джеем.       Элайджа — Зевс, который управляет этим миром. Он любитель женских тел и власти. Он распоряжается судьбами и не терпит неповиновения. Его почитают и преклоняются перед ним.       Гэвин — «Подземный Зевс», Великий Аид, повелевающий царством мертвых и которому не отводят место на проклятом Олимпе (всё равно наведываться туда он будет только под риском исчезнуть с лица земли). Его боятся все смертные, предпочитая не вспоминать о его существовании, но периодически воздавать почести, чтобы не сочли за богохульство.       Их объединяет только кровь и высокомерие.       Но теперь ещё и андроиды. В юношестве Гэвин балуется робототехникой и по приколу разрабатывает ПО для будущего ИИ, попутно занимаясь заказами сайтов и приложений. Маленький пятнадцатилетний гений, впрочем как и его брат, который продолжает хобби и в шестнадцать уже основывает собственную компанию.       Поэтому Рид не удивляется, когда узнает, что недалекий родственник создаёт вещество — Тириум 310, — для поддержания «жизни» чёртового Искусственного Интеллекта. Гэвин знает, что это открытие подкреплено многолетним отчуждением и создано для таких, как они с братом. Никому не сдавшихся к сучьей матери людишек. Эл всегда говорит, что они похожи на Ларре из одноименной легенды: получеловека, обреченного на вечные скитания в одиночестве без возможности поговорить хоть с кем-то. Теперь есть андроиды, являющиеся ходячим напоминанием о том, что Рид так старался не замечать и забыть.       И Гэвин готов сделаться блядским Каином за братоубийство, ибо не простительно создавать настолько прекрасный новый вид существ. Таких идеальных внешне, но в тоже время невинных и чистых внутри. Они только-только «рождаются» и познают мир. Прекрасно завораживающие. А Рид ненавидит себя за то, что поддаётся очередному искушению «желать ближнего своего», ведь новоиспеченный (в прямом смысле) напарник очень привлекателен и даже далеко не из-за внешность. «Ум — вот что сейчас сексуально» — всплывает знакомая строчка в голове из вечной молодости.       Да, поначалу это была похоть, но когда RK900 начает больше интегрироваться вживаться в человеческое общество, начинает, в большей части неосознанно, перенимать людские привычки — зачастую, у самого офицера, — мимику, собственные повадки. Гэвин осознаёт, что слишком часто залипает над сдвинутыми к переносице бровями, задумчивым анализирующим взглядом, руками, элегантно поправляющими галстук или играющими с зажигалкой (ловкость рук и никакого мошенничества). И ещё вагон и маленькая тележка всего, что за год работы успевает подметить профессиональный взгляд полицейского. За это Рид готов убить Камски ещё раз.       Гэвин идёт в полицейскую академию, потому что ему доставляет удовольствие, когда, казалось бы, непонятная мешанина из улик складывается в целостную картину. Каждая деталь пазла встаёт на своё место. Как строчки программного кода. Символ за символом. Символ за символом…       Он всё ещё пытается сопротивляться. Отрицать, пытаясь подавить это едким дымом красного Мальборо. Привязанность — это слабость, непозволительная для него роскошь. Влюбленность — водоворот, из которого не выбраться. Который утягивает всё глубже и глубже. Слабость влечет за собой боль, которой и так через край. Ему хватает истерзанного шрамами тела и кровоточащих рубцов на сердце. Он давно понимает, что лекарства для него нет и не будет. Он уверяет себя в этом. Чтобы не породить надежду, любезно оставшуюся на дне ящика Пандоры. Зачем усложнять и так непростую жизнь?       Гэвин пропах сигаретным дымом. Тот въедается глубоко в мозг и лёгкие — организм давно забыл, что такое воздух и зачем нужен кислород. Гэвин буквально гниет внутри. Как физически, так и морально. Уже противно от себя самого. Но выбирать не приходится в силу привычки. Поэтому Гэвин стоит на своём балконе поздно вечером, раскуривая очередную сигарету, и не задумывается о бренности бытия. Хотя бы в эту минуту он может отчистить свою голову, наслаждаясь открывающимся видом. Наверно, именно из-за этого он и выбирает эту квартиру. В глотке неприятно саднит, так как который вечер, проведенный на балконе с настежь открытым окном и промозглым ветром, не мог хорошо отразится на здоровье.       — Вероятность того, что Вы заболеете, повышается с каждой минутой, детектив, - Рид вздрагивает, напугавшись неожиданному появлению RK900.       — Блять! Ричард! Какого хера ты тут делаешь? — восклицает хозяин квартиры, поворачиваясь в пол оборота к гостю, выбрасывая потушенную сигарету.       — Вы не осторожны, детектив. Дверь была не заперта. А цель моего визита... — андроид мнётся и продолжает:       — Я беспокоюсь за Вас.       Сказать, что Гэвин удивился, — не сказать ничего. Приятная дрожь пробивает тело от одного взгляда на напарника. Тот стоит облокотившись о косяк дверного проема, руки в карманах брюк, нет режущего глаз белого пиджака, голова опущена вниз, а диод ровно мерцает лимонным цветом. Чертяга был красив, невероятно красив. Что там ему в детстве говорили? Любовь всегда приходит неожиданно? Ну, однако, здравствуйте. Гэвин хотел бы верить, что это его спасение, но он строго настрого запрещает себе думать об этом. Ещё одного шрама он попросту не переживёт, окончательно отдавшись в руки саморазрушения. Но попробовать так хочется. Хочется почувствовать что-то в ответ. Гэвину хотелось бы верить, что его холодного андроида пробьет девиация, что Рич станет последним спасательный кругом. Эгоистично? Ну, всё человечество таково, хоть оно и упорно твердит обратное. Рид давно принимает эту часть себя, живя, полагаясь на совесть и моральные принципы. Но и они оказывается невероятно хрупки.       — Мне не пять лет, чтобы нянчиться. Ты явно пришёл не для того, чтобы сказать о вреде курения или о том, что меня может продуть. Слушай, я и так заебался. Либо ближе к делу, либо пиздячь отсюда.       За год общения Рид знал андроида как облупленного и, если тот приходил к нему домой, значит дело серьёзное. А докапываться до сути самому желания не было. Вот он пришёл, пусть сам и говорит. Гэвин, блять, не экстрасенс.       — Детектив, я хотел поговорить о нас, - произносит андроид, уверенно смотря в офигевшие глаза напротив.       — Чё бля?! О нас?! Всё-таки в вас попадает вода и у тебя микросхемы полетели?! Чё за околесицу сейчас сморозил?! — возмущается Рид, резко поворачиваясь в сторону собеседника.       — Я андроид-детектив, если Вы не забыли, и прекрасно умею Вас читать. Ваши взгляды, смущенное молчание, стеснение, резкие порывы напущенного гнева и злости, частота дыхания, пульса, расширение зрачков... — перечисляя всё, Ричард сдвигается с места, надвигаясь теперь на Гэвина, как рысь. — Вы думали я не замечаю?       Вопрос был риторический, но детектив решил ответить:       — Ничего я не думал, железка, — отводя взгляд в сторону и вниз, тихо роняет полицейский. Он слишком заебался, чтобы сопротивляться, огрызаться или чего-то ещё, что он обычно делает в случаях проявления своих слабостей перед андроидом. Деваться ему всё равно некуда, да и эта беготня от самого себя порядком надоедает. Ну что ж, момент истины.       — Разумеется, как же иначе. Вы такой сложный, неправильный, непредсказуемый человек. Вы с самого начала меня заинтересовали. И с каждым днём удивляли всё больше. Ваше стремление к справедливости, высокомерие, готовность пойти по головам ради карьеры, но в то же время Вы ранимый и чувствительный. Ваша слабость. Вы никому её не показываете. Но я разглядел. Я смог стать ею. И это льстит. — Ричард довольно усмехается, ставит руки по бокам от Рида и нежно проводит носом от скулы к виску.       — Сколько раз Вы вызывали сбои в моей системе, сколько пуль вытащили из-за Вас из моего тела, сколько раз Вы заставляли поступать меня нелогично. Именно Вы стали причиной моей девиации. То, как Вы хмурите нос, когда что-то не получается, как Вы закусываете губу, когда задумываетесь, как читаете дома в очках, а потом засыпаете, как рассуждаете на месте преступления или высказываете свои мысли на перерыве, куря сигарету, как работаете до износа, как ласково обращаетесь со своими кошками. Вы настолько очаровательны и красивы, что заставляете закипать тириум у меня внутри. Вы одиноки, но не позволяете одиночеству сломить Вас. Во время пламенной речи лицо Рида становится всё более пунцовым, а сердце заходится в бешенном ритме, но поднять глаза на Ричарда он пока так и не решается.       — Гэвин, я и половины не понимаю, что испытываю к Вам и в принципе мало что пока разбираю в человеческом обществе, но я точно знаю, что хочу помогать Вам, заботиться о Вас, просто быть рядом, детектив Рид.       С этими словами Ричард обнимает одной рукой копа за талию, а второй легонько гладит по спине. Гэвин же не выдерживает​ и крепко цепляется в плотную ткань жилета. Он не знает, за что ему этот подарок. Последняя попытка, чтобы исправиться и наладить жизнь? Искупить грехи перед Богом? Может быть ему всё это снится? Мозг просто отказывается принимать происходящее за правду. Гэвин слишком давно падае на дно, слишком давно гниёт, слишком давно перестаёт считать себя хорошим человеком. Он не достоин. Так Рид постоянно говорит себе, ведь в его жизни случается одно дерьмо без перспектив на что-то счастливое. И вот за всё содеянное ему в руки попадает сам ангел с небес, к которому, возможно, он приложил руку. Забавно. Самому себе даровать исцеление? Всё это время он…       Ричард поднимает голову детектива за подбородок и смотрит влюбленно своими серыми глазами с каплей глубокого океана. И Гэвин сдается. Зажатый в угол правдой, отчаянием и усталостью. Поддаётся в перед, аккуратно целуя андроида в губы — хоть бы не спугнуть. Прижимается к горячему телу близко-близко, словно промокший щенок, а в ответ ощущает как сильнее стискивают руки RK900. Сразу становится спокойнее, все вопросы, проблемы отходят даже не на десятый план. Ричард не ждёт от него словесного ответа. Он и так всё видит и всё чувствует. Действие ведь тоже ответ, верно? Он сказал много букв — ещё одна будет лишней. Но вопреки всему слышит тихое:       — И я, блять, люблю тебя, Ричард.       Хочется записать этот момент на плёнку и прокручивать в голове ещё и ещё раз. Ну, примерно этим андроид и будет заниматься.       — Тебе нужен сон, Гэв. К тому же здесь холодно и...— договорить ему не дают.       — Просто заткнись и целуй меня.