Третий лишний

Все оставшиеся дни, что Т/И и Локи провели в Ванахейме — трикстер больше жену не трогал. У царей было слишком много работы, а их жёны, чтобы лишний раз не тревожить мужей — старались не мешать. Несколько ночей подряд, Локи ложился спать поздно ночью, выжатым, словно лимон. Он целовал Т/И перед сном и через несколько минут крепко засыпал. Девушка с облегчением вздыхала, когда видела такого Локи. Она даже была согласна ежедневно отправляться с мужем в подобные путешествия, лишь бы он больше не прикасался к ней. Наблюдая за ним, когда он спал, Т/И приходила в настоящее замешательство. Во сне выражение его лица становилось спокойным, безмятежным, мягким. С трудом верилось, что этот ангелок может быть жестоким и безжалостным. В отличии от Тора, чьё лицо даже во сне не теряло своей мужественности, Локи сейчас был похож на милого, нежного юношу, на плечи которого легли тяжкие бразды правления. И принцесса приходила в ужас от такого разного мужа. Не удержавшись, в одну из ночей она даже легонько погладила его по волосам, чтобы убедиться, что перед ней не иллюзия, а настоящий Лафейсон. Почувствовав лёгкое прикосновение, Локи не проснулся, но улыбнулся во сне. Т/И одёрнула руку, боясь его разбудить и тем самым разрушить такой красивый облик. Задержав дыхание, Т/И осторожно отодвинулась на другой конец кровати и перевернувшись, легла к царю спиной. Больше, за весь остаток ночи она так и не просыпалась, просто пытаясь довольствоваться каждой минутой покоя, что предоставила им поездка в Ванахейм. Но всё хорошее когда-то заканчивается. Принцесса с тяжёлым сердцем покидала это место, думая, что теперь Локи от неё не отстанет. Так оно и вышло. В первый же вечер, как только молодые прибыли в Асгард, Локи вальяжно развалился на огромном ложе, терпеливо ожидая, когда жена выйдет из ванной комнаты. И увидев Локи, смотря на его игривое настроение, настроение самой принцессы моментально упало до нуля. Лафейсон, так и не сменив позы, с закрытыми глазами, услышав звук хлопнувшей двери ванной, протянул руку к Т/И, тем самым прося подойти к нему. Она не ослушалась, но с каждым шагом к ненавистной кровати, к ненавистному мужу, Т/И практически на физическом уровне чувствовала, как всё её тело и разум застилает лютый, безграничный гнев. Она чувствовала себя дешёвой девкой, что по первой же команде раздвигает ноги перед царём, не в силах ему отказать. Только вот в отличии от легкодоступных дев, её положение было ещё хуже. Ещё задолго до свадьбы с Тором, по Асгарду ходили слухи о ненасытной любвиобильности младшего принца. Каждую ночь весь дворец содрогался от девичьих стонов, в подтверждение этих слухов. Только вот девушкам льстило внимание со стороны принца и они с особенным рвением проводили с ним страстные ночи. А Т/И? Т/И сейчас просто была вынуждена подчиняться ему. Никакой страсти, никакого влечения, никакого удовольствия по отношению ночей проведённых с Локи — она не испытывала. Девушка просто боялась лишний раз разозлить мужа, боялась что от этой злости может пострадать Фригга или близкие друзья Тора. Лафейсон ведь чётко дал понять, что ничто и никто не сможет его остановить. И поэтому, живя в этом постоянном страхе, Т/И просто не могла дать отпор, не могла отказать. Теперь близость происходила практически каждую ночь, иной раз, даже несколько раз за ночь. Локи словно озверел, порой не выпуская Т/И из кровати до самого обеда, не давая ей высыпаться. Радовало девушку только то, что пока, видимо, Лафейсон не хотел обременять их жизнь наследниками. Или же, он просто боялся? Боялся, что эта ненависть к нему перейдёт и на его детей? Т/И не думала о мотивах мужа, она просто бездумно смотрела в потолок или на стены, пока Локи утолял свой аппетит. Ей больше не хотелось плакать, закатывать истерики, умолять его остановиться. Всё это было бесполезно. Поэтому Т/И, словно безвольная кукла позволяла делать с собой всё, что требовал от неё Локи. Самого Локи поведение жены не на шутку злило и раздражало. За всё время, что они вернулись в Асгард, он не услышал ни единого стона из её уст. Мужское эго буквально разрывало от такого унижения. После стольких сотен разных девиц, что срывали под ним голоса от удовольствия, слушать абсолютную тишину от любимой женщины — было невыносимо. Что он только не делал, как не изворачивался, даже пытался воздействовать на её разум, но всё было тщетно. Т/И просто послушно раздвигала ноги, принимала любую позу, что от неё требовал царь и полностью абстрагировалась от происходящего. Она всего лишь позволяла пользоваться своим телом, не подпуская мужа к своим сердцу и разуму. До коронации Т/И времени оставалось всё меньше и она ждала её, как глотка свежего воздуха. С самим Локи об этом принцесса не заговаривала, боясь, что Лафейсон может всё расстроить, как когда-то расстроил коронацию Тора. Т/И отсчитывала дни до спасительного отъезда на родину, представляя, как весь нынешний кошмар канет в лету. Очень скоро она уедет в Муспельхейм — на свою родину, где не будет ни ненавистного мужа, ни постоянных страха и насилия. Увы, они всё ещё будут оставаться в браке, вот только теперь жить будут в разных государствах и девушку не мог не радовать этот факт. Закончатся эти бесконечно-долгие ночи, этот постоянный недосып и огромные синяки под глазами. Фригга даже пару раз делала ей замечание по поводу внешнего вида. —Дитя, в твоём возрасте я не позволяла себе появляться перед Одином с такими синяками. Я понимаю, Вы молоды, в крови кипит страсть, но если не хочешь, чтобы муж начал засматриваться на других дев — будь перед ним всегда свежа и неотразима. Т/И очень хотелось ответить, что-то вроде: "—Вы не позволяли себе появляться перед Одином с такими синяками, потому что любили его. А я вашего младшего сына люто ненавижу. Так что, мне не перед кем и не для кого блистать красотой", —но девушка, само собой сдержалась. Фригга не знала правды. Перед ней, как и перед всем Асгардом — Локи и Т/И были счастливой влюблённой парой, но никто не знал, что вся эта напускная иддилия — не больше, чем очередная иллюзия Лафейсона, в которую он насильно вовлёк и жену. Т/И с надеждой думала о том, что Локи всё же (как сказала Фригга), "начнёт засматриваться на других дев", но какими бы сильными эти надежды не были — они не хотели оправдываться. Трикстера словно подменили. Из неисправимого бабника и ловеласа — он превратился в примерного семьянина, что вовсе перестал замечать других женщин. Кто-то восхищался такими изменениями, произошедшими в молодом царе, а кто-то испытывал недовольство и злость, обвиняя во всём принцессу, но равнодушных к этим преображениям Локи — не было. И чем счастливей их пара казалась внешне, тем больше омерзения и ненависти испытывала Т/И к мужу. Она бы с огромной радостью приняла новость, что её муж перестал с ней ночевать, проводя ночи с другими девушками, но этого, к сожалению не происходило. А на каждое замечание принцессы, что он поступает с ней жестоко, Локи только и мог отвечать, что не в силах перед ней устоять и не может ничего с собой поделать. — Ты — монстр! Я никогда! Слышишь? Никогда — не полюблю тебя! Только не после того, что ты со мной сделал! —сквозь зубы, зло шептала Т/И, под звуки скрипящей кровати. — Монстр, которого ты смогла приручить и который никогда никому тебя не отдаст. Ненавидешь меня? Кто сказал, что так будет всегда? А даже если и так, то я всё равно не отпущу тебя. Уж лучше жить в твоей ненависти, но рядом с тобой, чем со стороны наблюдать за тем, как ты счастлива с другим мужчиной, —кусая и целуя пухлые губы, так же шёпотом отвечал Локи, глубже входя в любимую и еле слышно постанывая от удовольствия. До отъезда в Муспельхейм оставалось несколько часов. Локи так и не заговорил с ней об этом. Значит ли это, что Лафейсон попросту забыл о такой важной дате? Если даже и так, то оно к лучшему. Значит, у него не будет времени повлиять на исход коронации. А кошмар Т/И наконец-то закончится, и если не навсегда, то хотя бы на какое-то время, а это уже не мало.