Please, don't hurt me anymore

      У Чонгука внутри колючий январь и отсыревший в холоде мост гниющих чувств: развалился на болты, гайки и хлипкие щепки, которые он прячет в кейс, старательно выкручивая ручку до упора. У Чонгука внутри обсессивно—компульсивное по тому самому, что застрял в витиеватых коридорах его замершего мозга и тот, которой так и не сказал прощай.       — Чонгук? — мягко пихает локтем Джун, поправляя после этого тонкую оправу дорогих очков, фирму и стоимость которых Чонгук так и не запомнил. Он, в мире шумного смога железных коробок, что застревают в пробке на Таймс Сквер, чудных блинчиков и вкусного скотча — учится жить заново. Учится дышать спертым воздухом, пользоваться смартфоном, чтобы звонить Киму, когда чувствует новую трещину в пластмассовом мирке из розовой мечты, учится бороться с дырами внутри, склеивая рубцы выпивкой и заданиями, — о чем задумался?       Чон молчит, старательно пряча ответ на пустой вопрос под упаковкой сникерса из автомата напротив здания мэрии.       — О своем, о девичьем? — усмехается Намджун, но когда друг не отвечает на привычную издевку даже ухмылкой, тот серьезно начинает беспокоится.       — О нем? — кладя руку на плечо Чона, констатирует факт, который младший старательно пытается забыть, — хочешь, я помогу его найти?       — Мы это обговаривали, прошло много лет, пока я провел в камере.       — Я ведь уже говорил, мои люди присылали кучу снимков, на которых парень вылитый Юнги. Почему ты такой упертый?       — Я...— начинает Чон, закусывая щеку с обратной стороны до ржавого и соленного привкуса крови, — я просто хочу забыть его. Хочу думать, что Юнги никогда не было. Может тогда, когда выведу всех тараканов, знающих его в лицо из своей головы, мне станет легче, — он хмурит брови, пытаясь унять дрожь сердца под ребрами, — станет легче не накручивай я себя, что кто—то сделал с ним тоже, что и со мной. Что кто—то сделал ему больно, пока я прохлаждался за кулисами и светился с улыбкой патриота на всех снимках и фильмах. И прекрати говорить мне, что видел его на снимках, учитывая, что это я позволил ему упасть в обрыв. Хватит давать мне пустые надежды.       К этому разговору они не возвращаются неделями. Ким зависает днями и ночами до пустой мигрени в своей мастерской, совершенствуя свой костюм железного человека, который Гук за спиной друга ласково обзывает жестянкой, ну а сам младший находит панацею в парке, где меланхоличная осень роняет жидкое золото от мазутного дождя на сухой газон и в воду в сломанном фонтане.       Ему там спокойней: подальше от рутинного гололеда, от шумной компании мстителей, в ряды которых Гук хорошо вписался и подальше от опасности потерять себя.       И так дни за днями, сезон за сезоном, пока однажды жизнь не обрушилась, сбросив на голову Гука парня, что держала пистолет, направляя прямо в грудь капитана.       Чонгук бы сломал, раздробил обидчика, но больно колит внутри: не от того, что граната где—то поодаль, взрывает правую машину, не от того, что гематомы цветными галактиками по телу, а от того, что нестерпимо воет сердце, смотря в родные глаза.       — Ты...— шепчет Чон, держа в руках маску, что сорвал секундой ранее. В глазах щиплет соленная влага, когда оглядев парня с ног до головы и поняв, что не иллюзия, понимает, что больше не его.       Его хен, что рвался в бой, носил строгую, темно зеленую форму и держал автомат, увереннее, чем сотни мужчин в строю, сейчас испачкан в чужой крови, а вместо руки, что ласкала прядки Чона, когда тот приходил снова избитый хулиганами,теперь железный протез, что сдавливает горло в цепкой хватке, — Юнги, — шепчет парень, — это же я...       А Мин Юнги все равно, пока не оглушают чем—то громким и не бьют тяжелым по голове, скидывая с чоновского тела.       — Не трогай его, ему промыли мозги, он не помнит меня, — подрывается капитан, накрывая тело старшего своим.       — До этого дня, ты даже не верил в то, что он жив! — Нам направляет оружие, но опускает, стоит завидеть, как друг исходится соплями, поглаживая его спутавшиеся пряди волос.       — Мы заберем его в твою лабораторию. Мы исправим это, я исправлю.       Они ведь всегда справлялись, рука об руку.       И в этот раз Чонгук обещает себе, что принепременно справятся тоже.