«(не)хорошая девочка»
Сон Джиин — хорошая девочка. Это знают все: начиная с самого оголтелого фаната и заканчивая учителем Кимом, которого ужасно сильно хочется уложить на лопатки каждый раз, когда он цепляется к ней по пустякам. Она, конечно, смиренно ему улыбается, обещает исправиться, говорит, что обязательно начнёт уделять учёбе чуть больше времени, а сама скрещивает за спиной пальцы, потому что убеждена, что у неё есть дела поважнее. Сон Джиин — не самая хорошая девочка. Это знают многие: начиная от одноклассников, с которыми она иногда позволяет себе вольность в грубых выражениях и громком смехе, и заканчивая менеджером Ханом, подозрительно щурящимся на каждое её заверение по типу «вот-те-крест-я-не-при-делах». Сон Джиин — совсем нехорошая девочка. Это знают лишь избранные: начиная от родителей и заканчивая всеми онни сразу, которые перед каждой записью, концертом, фансайном или элементарным выходом в прямой эфир повторяют, смотря в её глаза: «Ты — милашка». Сон Джиин правда милашка, потому что несмотря на то, что не такая уж хорошая девочка, в жизни она ненавидит всего три вещи: хлеб, твёрдые подушки и разборчивость Чонгука в девушках. Ни для кого не секрет, что Чон Чонгук предпочитает нун — Джиин младше него на три года. Ему нравятся высокие девушки, едва-едва ниже него самого — Джиин не растёт с поступления в среднюю школу, когда принадлежащие ей «метр шестьдесят» выделяли среди сверстниц. Все знают, что Чонгук обожает сладкоголосых девиц — Джиин отчаянно рвёт глотку на занятиях по вокалу, но её грудной тембр, кажется, создан исключительно для рэп-партий, дающихся ей почти играючи. А ещё этому невыносимому парню нравятся девушки умные — куда до них Джиин, перманентно заваливающей экзамены почти по всем предметам. В общем и целом, Сон Джиин совсем-совсем не во вкусе Чон Чонгука. И это бесит. Потому что он — как раз в её. Джиин в очередной раз вздыхает и поднимает взгляд на собственное отражение. Недавно перекрашенные в тёмно-шоколадный цвет волосы после всего четырёх часов сна похожи на воронье гнездо, глаза больше напоминают узкие дверные проёмы, хмурящиеся брови едва ли не сходятся на переносице, вся нижняя часть лица почти полностью перемазана в зубной пасте, а на кончике носа сверкает смачный красный прыщ. Кажется, вчера она сильно погорячилась, когда, унося ноги от разгневанной Минни с половой тряпкой в руках, кричала: «Пощади, смазливое личико – это всё, что у меня есть!» Всё. Сглазила. Джиин снова вздыхает и тут же чуть не давится зубной щёткой, потому что тщательно очищенное щепетильной Наной несколько дней назад зеркало теперь сплошь заляпано белыми брызгами. — Чёрт, чёрт, чёрт, — шепчет Джиин, старательно оттирая следы собственного преступления длинным рукавом растянутой кофты, и только лишь спустя некоторое время понимает, что делает только хуже. — Джиин-а, поимей совесть, — тут же раздаётся за дверью голос Наны вместе с громким стуком, — ты не одна. Девушка мысленно чертыхается, в очередной раз убеждаясь, что у лидера определённо чуйка на все её косяки. И неважно — забрызгала она в очередной раз зубной пастой зеркало или собирается выложить в Твиттер фото Морин, читающей «Пятьдесят оттенков серого». — Не советуй ей такого, — слышится недовольный голос Минни. — Наша проблема как в раз в том, что она только и делает, что имеет совесть. Во всех самых извращенных позах. «Всё ещё дуется», — понимает Джиин. И откровенно недоумевает, почему должна была отказать Ким Тэхёну в такой мелочи, как новый номер телефона подруги. Она же сделала это от всей души, в искреннем и благородном порыве помощи в устройстве её личной жизни. И несмотря на то, что порыв этот был не совсем альтруистическим — в зашифрованной папке на телефоне появилось новое фото Чон Чонгука в растянутой футболке и без всякого намёка на мейк — Джиин не совестно. — Всё во имя любви! — заявляет она через три часа и выдергивает наушник из уха Мин Мины, делающей вид, что никакой Джиин в её жизни не существует. — Тэхён-сонбе был очень убедителен. Ну прости, прости, прости, только хватит игнорировать меня! Минни фыркает, силясь отобрать наушники у сопротивляющейся этому всеми фибрами души Джиин, и отворачивается к окну. — Во имя любви? — недовольно бурчит она, скрестив руки на груди. — Или во имя дебилизма? — Во имя любви и дебилизма! — тут же подхватывает Джиин, растягивая губы в самой своей невинной улыбке. Мина какое-то время искоса рассматривает довольное лицо подруги, а потом хватает ту за нос с совершенно очаровательным выскочившим сегодняшним утром прыщиком. — Ты правда считаешь, что со мной пройдут эти твои ужимки? Но обижаться перестаёт.«(не)хороший парень»
Чон Чонгук — хороший парень. Это знают все: начиная от пятнадцатилетней девчушки, на которую он смотрит с фотографии на заставке её телефона, и заканчивая пятидесятилетней аджуммой, которой, учась в средней школе, он всегда уступал место в автобусе. Чон Чонгук — не самый хороший парень. Это знают многие: начиная от друзей, чатиться с которыми стало какой-то слишком вредной привычкой, и заканчивая персоналом стаффа, в окружении которых он проводит едва ли не двадцать четыре часа в сутки. Чон Чонгук — совсем нехороший парень. Это знают лишь избранные: начиная от хёнов, любящих повторять, что «момент воспитания безвозвратно упущен», и заканчивая нуной-стилистом, которая подозрительно косится в его сторону, когда он от скуки начинает открыто с ней флиртовать. Чон Чонгук действительно полностью оправдывает звание нехорошего парня, потому что в своей жизни любит всего три вещи: себя, физические нагрузки и разборчивость Сон Джиин в парнях. Все интересующиеся нетизены знают, что она предпочитает мужчин постарше — какое счастье, что Чонгук родился на три года раньше неё. Джиин нравятся молодые люди, следящие за собой, своим телом и своей гигиеной — вот неожиданность, но Чонгук попадает под три пункта сразу. Говорят, Джиин не оставляют равнодушной юноши, умеющие готовить, — Чонгук не держит за собой звание шеф-повара, но его сладкий картофель никого не оставляет равнодушным. А ещё (какой сюрприз!) она в восторге от стильно одевающихся парней — и Чонгук даже в тренировочной одежде выглядит так, словно только что сошёл с показа дизайнерской спортивной одежды. В общем и целом, Чон Чонгук от начала и до конца во вкусе Сон Джиин. И это бесит. Потому что она — совсем не в его. И от того дебильнее с каждым прожитым днём кажется собственное поведение, скатившееся за последние полтора года в тартарары. Он — Чон Чонгук. Он не может скакать горным козлом вокруг девушки, которая, к слову, совсем не его тип. Эта прерогатива принадлежала, принадлежит и пусть и дальше остаётся закреплённой исключительно за Ким Тэхёном. — Чонгук-а, — тянет тот, что-то тщательно пережевывая, и едва не впихивает экран протянутого телефона в его лицо. — Ну как? Парень недовольно хмурится и, отодвигая от себя руку с зажатым в ней смартфоном, внимательно вглядывается в получившуюся фотографию. На ней у него влажные после душа волосы, и капли воды, продолжающие стекать по лицу, падают на шею, обернутую белоснежным полотенцем. «Неплохо», — думает Чонгук. А потом замечает некрасиво торчащие перья волос на макушке. — Пересними, — обращается он к другу, тщательно взлохмачивает волосы, смотря в отражение плазмы, а потом старательно отводит взгляд и щурится, делая вид, будто только-только покинул пределы душевой, и вовсе не шестой раз заставляет хёна делать одно и тоже фото. Ким Тэхён, в свою очередь, изо всех сил сдерживается, сжимая губы, и старается не смеяться над всей абсурдностью ситуации. Бедняжка Джиин даже не представляет, что эксклюзив, который получает периодически от него, а затем прячет в памяти телефона за семью замками, не такой уж и эксклюзив. Чонгук не позволяет отправлять ей хоть одно из тех фото, какие Тэхён делает исподтишка. Ему жизненно необходимым кажется выглядеть на каждой исключительно хорошо, чтобы девушка краснела, бледнела, кусала губы, приближая и отдаляя изображение, а потом с тихим визгом обнимала телефон. В фантазии Чонгука, во всяком случае, всё выглядит именно так. — Пойдёт, — даёт он в итоге отмашку и с совершенно непроницаемым лицом направляется в сторону кухни. И только слегка порозовевшие кончики ушей дают возможность Тэхёну понять, что не такой уж Чонгук и непробиваемый, каким вечно хочет казаться. Он отправляет одобренное фото привычному адресату и хрюкает от несдерживаемого смеха. И это ещё он странный?«сорт боли номер один»
Чон Чонгук в обтягивающих штанах — отдельный сорт боли. У него замечательное спортивное телосложение, крепкая грудь и сильные руки. И — словно бы одного этого мало — просто невыносимо потрясающие длинные подтянутые ноги. Джиин старается не думать о не менее потрясающей заднице, по которой так и хочется с размаху проехаться ладонью каждый раз, когда та попадается на глаза (а на глаза она попадается часто), только ничего путного не выходит. Потому что невозможно сконцентрироваться на чём-то другом, кроме обернутых в плотную ткань ногах Чон Чонгука, стоит им только появиться в радиусе десяти метров. Эти чёртовы штаны, излишне хорошо и правильно облегающие каждую мышцу крепких бёдер, просто не оставляют простора воображению. Джиин еле сглатывает, потому что горло ужасно пересыхает каждый раз от таких видов, и переводит взгляд на тёмную макушку пританцовывающего рядом Чимина. Правда, ненадолго. Спустя двадцать секунд её глаза опять с аппетитом Ганнибала Лектера пожирают взглядом всё то, что у Чонгука расположено ниже спины. Чёртовы. Узкие. Штаны. — Ты пялишься. — Плевать. — Ты палишься. — Плевать. Кан Морин тяжело вздыхает, и перед глазами Джиин вдруг предстаёт какой-то журнал. Она удивлённо моргает и, будто очнувшись, переводит взгляд на стоящую рядом ухмыляющуюся девушку. — Могу вырезать в этой жёлтой прессе прорези для глаз, и ты сможешь глазеть на Чонгука, мня себя шпионом из старых фильмов. — Если бы я могла не пялиться, я бы не пялилась, — шипит в ответ Джиин и вырывает журнал из рук подруги. — Это выше меня. Но ты можешь звать меня Кристиан Грей, потому что с сегодняшнего дня я признаю, что извращенка. — Он не извращенец. У Кристиана тонкая душевная организация и тяжёлое детство, — смеётся Морин. — Моя тонкая душевная организация давно расшатана этим парнем в облегающих штанишках. — А что насчёт тяжёлого детства? — Уверяю тебя, моё детство ещё не закончилось, а присутствие Чонгука в нём не избавит меня от быстрого взросления в... Джиин давится воздухом, не договаривая, потому что Чон-чёрт-бы-побрал-твою-задницу-Чонгук вдруг нагибается, чтобы поднять выпавшую салфетку. И Джиин честно не знает, где она находится в это мгновение — в раю или аду. Она уговаривает себя отвернуться, потому что это слишком. Весь он — это одно большое «слишком». Слишком красивый, слишком язвительный, слишком сексуальный, слишком привлекательный. Слишком «слишком». Джиин в последний раз пробегается взглядом по едва не разрывающим штаны ногам и уже действительно собирается отвернуться и уткнуться в телефон, как что-то неясное буквально подталкивает её поднять взгляд выше. Девушка снова давится воздухом, только на этот раз много сильнее. У неё горят шея, щёки, уши и даже, наверное, нос. Потому что она совсем не ожидает встретить ехидный взгляд Чонгука, так и кричащий: «Я знаю, куда ты пялилась, мелкая развратница». А медленно плывущая вверх бровь как бы добавляет: «Всё рассмотрела?» Джиин резко разворачивается к нему спиной и утыкается в заставку телефона с изображением симпатичного личика Зико на ней и начинает перебирать пальцами по экрану, словно бы уже долгое время упорно переписывается с кем бы то ни было и ни на какого Чонгука внимания вовсе не обращала. И тем внезапнее становится вибрация, оповещающая о новом сообщении. Джиин совестно. Джиин хочется биться головой о стену. Джиин хочется исчезнуть с белого света и никогда более здесь не появляться. Потому что экран мигает многозначительным «Понравилось?» от весьма однозначного «Засранца Чона».«сорт боли номер два»
Сон Джиин в школьной форме — это отдельный сорт боли. Чонгук действительно не понимает, откуда и почему у него вдруг появился фетиш на старшеклассниц в коротких гольфах, но всячески старается от этого избавиться. Получается откровенно плохо, потому что дело не в старшеклассницах, а в одной отдельно взятой Сон Джиин. Только это он понимает далеко не сразу. Чон Чонгук, как и большинство его сверстников, успешно проходит все три ступени — начальную, среднюю и старшую школы. И никогда, ни на один короткий миг не замечает в себе склонности к любованию одноклассницами в коротких (и не очень) плиссированных юбчонках. Серьёзно, разве молодые учительницы в обтягивающих длинных юбках или таких же обтягивающих строгих брюках не привлекательнее не выделяющихся формами сверстниц? Хотя, быть может, дело как раз в том, что Джиин формами выделяется. У неё небольшая аккуратная грудь, тонкая талия и просто шикарная подтянутая задница. Чонгук честно заставляет не думать себя о том, что она творит в тренажёрном зале, чтобы добиться таких результатов, но не может. И не важно, что в штанах раз за разом становится тесно, стоит представить Джиин, приседающую в жутко узких лосинах со штангой на плечах. Ещё Чонгук думает, что стареет. Вон — Джин-хён и Хосок-хён никогда не отрицали, что совершеннолетние старшеклассницы в школьной форме — их типаж. И тем сильнее становится желание проехаться кулаком по лицам их обоих, когда те скользят взглядами по обернутой в форму фигурке Сон Джиин, стоящей в нескольких метрах от них. Говоря откровенно, он бы с большим удовольствием проехался так по мордам каждого, кто засматривается на неё. А таких много, — думает Чонгук, — потому что Джиин красивая, потому что у Джиин потрясающие ножки, потому что у Джиин длинные густые волосы, в которые так и хочется зарыться пальцами, потянуть вниз и заставить посмотреть на себя. Пусть даже она при этом скривит свои губы и зашипит, словно какая-то дикая кошка. Чонгук едва ли не устраивает фонтан из только что отпитой из бутылки воды, когда Джиин, отвлекаясь от разговора с менеджером, переводит взгляд на их компанию, улыбается мило и приветливо, а ещё чуть кланяется, будто бы вся такая прилежная и правильная. Чонгук едва ли не отправляется ракетой в космос, пробивая при этом все потолки, когда Джиин смотрит на него, заправляет за ухо прядь и без того идеально уложенных волос, хитро прищуривает глаза, а затем резко разворачивается обратно к менеджеру. Юбка в этот момент описывает идеальный круг, приподнимаясь опасно высоко, а парень глухо и неожиданно громко сглатывает. Рядом стоящий Чимин едва не хрюкает в приступе смеха, прыскает, закрывая рот ладонью, а ещё повисает на плече Чонгука, будучи почему-то абсолютно и совершенно довольным. Того тоже хочется ударить, потому что он слишком многое знает, только парень сдерживается, сжимая зубы, а затем разворачивается на сто восемьдесят градусов и направляется в противоположную от Джиин сторону. Не видеть. Не слышать. Не представлять. А рука тем временем тянется к телефону, пальцы будто бы сами собой открывают чат с «Малявкой Сон» и набирают новое сообщение: «Понравилось».«идеальный тип Чон Чонгука»
Сон Джиин бесконечно любит и уважает всех своих троих онни. Но ей искренне хочется покрутить пальцем у виска, когда те в единственный свободный вечер за последние «–дцать» дней под звуки фанфар, изливающихся изо рта Минни, торжественно включают в гостиной плазму, чтобы вывести на неё нашумевший несколькими часами ранее чужой лайв. Невероятно воодушевленная Нана челночным бегом перемещается между развёрнутым посреди комнаты пледом и холодильником, вытаскивая из последнего всё самое вкусное. И даже Морин — вечно скептично ко всему настроенная Морин — откладывает в сторону последнюю, кажется, книгу обо всех оттенках серого цвета и горящими глазами впивается в экран. Джиин думается, что мир сошёл с ума. У неё завтра промежуточные тесты с самого утра и до позднего вечера, она к ним не готова (хоть какая-то стабильность) и, откровенно говоря, прекрасно осознаёт, что сдаст предметы общего профиля максимум на средний балл. Но всё равно упорно вглядывается в учебник по литературе. — Тебе совсем не интересно? — оборачивается к ней Мин Мина с привычной ласковой улыбкой. — Идём к нам, сорок минут никакой погоды не сделают. Джиин фыркает и, пододвигая к себе кипу учебников и конспектов, отвечает: — И что я там не видела? — Тогда, может, пойдешь в комнату? — предлагает Нана, и, положа руку на сердце, эта идея кажется Джиин по-настоящему разумной. Но она только отмахивается. — Мне здесь больше нравится, — и не видит, как, улыбаясь, переглядываются между собой её подруги. Спустя двадцать минут Джиин осознаёт, что вчитывается в одну и ту же строчку в учебнике на протяжении слишком долгого времени, а вот понять её содержание так и не может. Она даже не смотрит на экран — ей это без надобности, слух сам всё делает за неё, вылавливая из контекста общих фраз и гула голосов знакомый до зубного скрежета тембр. Джиин ненавидит собственную зацикленность на одном конкретном парне, в очередной раз вытворяющем что-то из ряда вон выходящее, но поделать с ней ничего не может. Однако следующая же фраза с упоминанием названия их с девчонками группы, выводит Джиин из попыток запомнить хоть что-то и заставляет во все глаза уставиться на экран, совершенно неприлично открыв при этом рот. Кажется, она начинает понимать, почему именно этот лайв и почему столько шума. Намджун и Юнги, особо не раздумывая, выпаливают её имя практически одновременно, и, откровенно говоря, Джиин чертовски приятно. Но она не может обратить на это должное внимание, как и не слышит словно бы больше ничего, потому что Чонгук молчит, и губы пересыхают сами собой. А потом её сердце словно падает куда-то в желудок. — Ким Нана, — как само собой разумеющееся заявляет парень, а Джиин хочется плакать — не от того, что он называет не её имя, а от того, как сильно хочется быть кем-то вроде Наны. Ким Нане двадцать четыре — она старше Чонгука на два года. Ким Нана высокая — она выше Джиин ровно на десять сантиметров. И, будто этого мало, голос Ким Наны напоминает ангельское пение, а старшую школу она окончила, в свое время ни разу не спустившись ниже пятого места в рейтинге. Джиин вздыхает и натыкается взглядом на полный сочувствия взгляд Минни. Она понимает, что никогда не сможет стать кем-то вроде Ким лидера, зато ей обязательно может понравиться кто-то лучше Чонгука. По крайней мере, на словах.«идеальный тип Сон Джиин»
Чон Чонгук бесконечно любит и уважает всех своих шестерых хёнов. И почти искренне недоумевает, почему те недоверчиво щурятся и переглядываются, стоит ему им об этом напомнить. «Всех шестерых, — повторяет про себя Чонгук, словно мантру. — Всех шестерых». А потом всё равно невольно косится в сторону беседующих о чём-то наверняка архиважном — они иначе не умеют — Ким Намджуна и Мин Юнги. Разумная часть Чонгука твердит, что всё, о чём он может думать последную неделю, стоит появиться хоть одной свободной минуте, — полный бред, и по такому поводу париться вообще не имеет никакого смысла. Другая часть Чонгука — чуть менее разумная — разбираться ни в чём не хочет вообще, мечтая бездумно навалять что одному старикану, что другому. Нет, ну правда, что на них нашло такое, что они позарились на девушку, по вкусовым предпочтениям которой ей подходит только он? А потом Чонгук вспоминает, что Джиин обожает пешие прогулки и книги в бумажных переплётах. И Рэпмон-хён в этом плане очень даже ей подходит. А ещё восьмая часть её плейлиста забита сольниками Юнги-хёна, и, судя по фотографиям, старая её комната в родительском доме была украшена парой-тройкой плакатов с его лицом. И это раздражает. Чонгук утыкается в телефон и начинает методично пролистывать ленту новостей в Твиттере. И всё идёт хорошо — его потихоньку отпускает, ревность уже не застилает глаза красной пеленой и даже челюсть не сжимается так сильно. Всё действительно идёт хорошо. Пока среди твиттов с одним определённым хэштэгом, собственноручно забитым в поиск, не мелькает что-то, что заставляет Чонгука сморщиться, словно от зубной боли. Он даже не сразу обращает на пост внимание, листая ленту всё дальше и дальше, пока в один определённый момент не застывает с занесенным над пальцем экраном. — Чего? Чонгук выверенными движениями водит пальцем по смартфону сверху вниз, силясь вернуться к посту, который пропустил не иначе как по глупости. И всё ещё надеется на то, что ему просто показалось. Но нет. Не показалось. «Пожалуйста, скажите, что это не сон, и Джиин во время вчерашнего эфира и правда заявила, что Юнги — её идеальный тип. О-ох, моё сердечко не выдерживает!» — Чего? Запредельное число ретвитов и комментариев — как положительных, так и отрицательных. Чонгук читает их все, быстро, буквально по диагонали, не всегда вдумываясь в содержание, но, натыкаясь на вырезку из вчерашнего лайва, который умудрился пропустить, понимает — и правда заявила. Чонгук ловит себя на мысли, что совсем съехал с катушек, если радуется мелочи — тому, что Джиин просто отвечает на прямой вопрос одного из фанатов, а не говорит подобные вещи просто потому что захотелось. — Даже не знаю, — тянет она, притворно смущаясь и отводя глаза. Чонгук ненавидит, когда она вот так играет на публику, потому что такая Джиин не настоящая. И, одновременно с этим, чертовски любит, когда она притворяется, малодушно радуясь, что он — один из тех избранных, кто знает, какая она на самом деле. — Думаю, Шуга из BTS… Но, честно говоря, я с детства им восхищаюсь, поэтому сложно судить объективно… Чонгук выключает экран и откидывает телефон в сторону так, будто тот только что отрастил зубы и пребольно укусил его за палец. — Слофно сюдить объектифно… Хи-хи-хи, — кривится он, зарываясь пальцами в волосы. — Бесит. Он зол настолько, что готов сорваться в Корею хоть сейчас, откровенно наплевав и на работу, и на ребят. Просто потому что ему жуть как хочется настучать по голове одной конкретно взятой личности, так глубоко засевшей где-то внутри, что хоть волком вой и когтями вырывай — от неё избавиться не получится. Чон Чонгук выдыхает, уговаривая себя успокоиться. Всего два дня — каких-то сорок восемь часов — и он будет в самолете на пути возвращения в Сеул. А там, еще спустя пару дней — очередное мероприятие, где, он знает точно, группа Джиин будет тоже. И вот тогда… Чонгук честно старается взять себя в руки, но ничего не может поделать с расползающейся по губам улыбкой. И вот тогда-то они и побеседуют напрямую, а не через этот чёртов FaceTime, сидящий в печёнках.«об объятиях»
Объятия Чон Чонгука — целый вид искусства. Он обнимает сильно, крепко, сжимая так, что иногда перестаёт хватать воздуха. Но Джиин странная — ей так нравится чувствовать руки Чонгука на своём теле, что она, наверное, позволит ему делать с собой что угодно, лишь бы не отпускал. Пальцы у Чонгука длинные, а ладони холодные. И разгорячённая одним только его присутствием кожа покрывается мурашками каждый раз, стоит парню лишь слегка коснуться её рукой. — Серьёзно? — фыркает он, вжимая Джиин в невысокий столик в гримёрке. — Юнги-хён? Девушка хочет удержать рвущийся наружу вскрик, но всё равно всхлипывает, когда сильные ладони со всей бурлящей внутри злостной ревностью сжимают бедро. Кожа у Джиин бледная и нежная — выскочить синяку ничего не стоит, и она понимает, что всю следующую неделю — благо, без сложного расписания — проходит исключительно в штанах. — Почему не отвечаешь? — тянет Чонгук обманчиво нежно и, еле касаясь, скользит губами по шее, что вызывает сильнейший резонанс с его нещадящими прикосновениями. Джиин жалеет о своей выходке. Она знает, насколько Чонгук по-глупому ревнив, как быстро распаляется и как мало ему надо, чтобы разозлиться. И всё равно называет имя Мин Юнги, когда её спрашивают об идеальном типе. «Чон Чонгук!» — кричит её сердце, а разум обиженной девушки задвигает его глас куда подальше. — Баш на баш, — находит она в себе силы усмехнуться и тут же ойкает, потому что зубы Чонгука на одно короткое мгновение сжимаются вокруг кончика уха. Парень легко подхватывает её подмышки, чтобы усадить на зеркальный столик, стоящий позади, и откровенно забавляется, вглядываясь в растерянное лицо, моментально растерявшее всю свою браваду от одного его действия. Он кладёт ладони на её дрожащие худые коленки и медленно ведёт вверх, поднимаясь по бедру, теряясь в складках короткой юбки и устраиваясь между почти приглашающе раздвинутых ног. Джиин хмурится и кусает губы. Потому ненавидит проигрывать. И Чонгуку это её качество очень нравится. — Джиин-а... Договорить она ему не даёт, подаваясь вперёд, запуская тонкие пальцы в тёмные волосы, и сминая его сухие губы в поцелуе. Джиин улыбается, чувствуя усилившуюся хватку на своих бёдрах, и в очередной раз убеждается в своей маленькой, но очень приятной власти над этим невыносимым парнем. Она проводит короткими ногтями против линии роста волос на затылке Чонгука, и сердце радостно замирает от пойманного в поцелуе короткого хриплого вздоха, который парень тут же старается замаскировать, целуя сильнее, сжимая сильнее, прижимаясь сильнее. Парень всей пятернёй зарывается в распущенные волосы, обхватывает затылок — Джиин уже знает, что будет дальше — и все равно выдыхает в чужие губы, когда Чонгук сжимает ладонь в кулак и тянет вниз, заставляя запрокинуть голову. Он какое-то время всматривается в её лицо, перескакивая взглядом с глаз на губы, с губ на обрамляющие лицо волосы, с волос на розовеющие скулы, со скул на глаза — и так по новой. А потом подаётся вперёд всем телом — так, что Джиин очень внятно ощущает весьма однозначно упирающийся в неё затвердевший в штанах орган — и накрывает её губы новым поцелуем. Чонгук целуется мокро и громко, попеременно сминает то нижнюю, то верхнюю губу, и звуки их поцелуев кажутся Джиин такими откровенными и пошлыми, что кровь словно бы с каждой секундой начинает всё сильнее кипеть под кожей. Ей до безумия нравится, что Чонгук позволяет вести в поцелуе именно ей — задавать темп, прижиматься ближе, разрывать его, когда воздуха в лёгких становится слишком мало... И поэтому Джиин позволяет себе грубо цеплять зубами его губы, втягивать в развязный поцелуй язык, зацеловывать места особо несдержанных укусов, словно бы извиняясь, и откровенно, пусть тихо, стонать в чужой рот. Парень снова подаётся бёдрами вперёд, и она охает от неожиданности, разрывая поцелуй. Чонгук тут же упирается лбом в её — холодный, покрытый испариной, и выдыхает, кажется, оглушительно громко: — Хочу тебя. Всегда звонкий голос Чонгука хрипит, отзываясь где-то внутри сильной дрожью, а низ живота сводит по-приятному больной судорогой. — З-здесь? — запинается Джиин, проваливаясь в омут горящих чёрным огнём глаз напротив. — Сейчас? Чонгук невольно усмехается, любуясь удивлённым выражением лица Джиин, в светло-карих глазах которой таится такое же сильное желание, как и в его. — А чем плохо «здесь» и «сейчас»?«о поцелуях»
Поцелуи Джиин — целый вид искусства. Чонгук иногда пугается её навыкам, злится, но тут же вспоминает, что был и остаётся её единственным — и даже гордость берёт. Потому что вся она — от начала и до конца — принадлежит ему одному, и делиться этим сокровищем он не намерен ни с кем. Джиин целует порывисто, крепко и страстно, не размениваясь на никому ненужные прелюдии, сразу проникая языком в жаждущий её рот и сплетаясь с таким же жаждущим её языком. Чонгуку крышу сносит каждый раз от того, какой податливой она становится в его руках. Джиин тает сливочным маслом, позволяя ему действительно многое — и это сильно подкупает. Потому что несмотря на свою напускную браваду, железную волю и чаще нужного льющуюся изо всех щелей язвительность, Джиин по-настоящему покладистая. Идеальная. Чонгук обожает смотреть на неё. На самом деле, всё, на что он обращает внимание во время секса — это её лицо. Джиин не стонет. Вообще. Никогда. Она не сдерживается — её рот всегда приоткрыт, только девушка лишь тихо и коротко мычит. А ещё громко дышит. И Чонгук обожает ловить тёплое дыхание ртом, прижавшись своим лбом к чужому, и смотреть, смотреть, смотреть… Поэтому, когда он замечает так своевременно подвернувшееся зеркало, прикреплённое к столику, куда он до этого усадил Джиин, Чонгук не может сдержать улыбки. Парень тянет её на себя, заставляя ступить нетвёрдыми ногами на пол, поворачивает к себе спиной и, ловя в отражении удивлённый взгляд, шепчет: — А чем плохо «здесь» и «сейчас»? Не давая опомниться, он теснее прижимает тонкое тело к столу, заставляя Джиин опереться руками о столешницу и, наклоняясь, протяжно целует её в шею, из последних сил отрывая себя каждый раз, чтобы не оставлять за собой никаких следов. Сон Джиин дрожит. Чон Чонгук откровенно этим наслаждается. — Ты же не собираешься… — еле выговаривает она, пока он высвобождает из-под пояса юбки подол джинсовой рубашки, чтобы затем начать кропотливо высвобождать из петельки каждую пуговку. — Собираюсь, — кивает Чонгук и не может сдержать улыбки в ответ на её растерянный взгляд. — Но… — Смотри. — Чонгук… — Смотри в зеркало, Джиин, — твёрдо, серьёзно, скользя ладонью по обжигающе горячей коже живота, подныривая большим пальцем под чашечку лифчика и вырисовывая идеальные круги вокруг затвердевшего соска. Джиин тихо шипит сквозь зубы и слегка запрокидывает голову ему на плечо в ответ на непритязательную ласку. Она прикрывает глаза, когда Чонгук с силой сжимает в руке её грудь, но, стоит огладить под юбкой бедро, чтобы затем стиснуть идеально ложащуюся в ладонь ягодицу, Джиин распахивает глаза и впивается взглядом в их отражение. Послушная. Чонгук снова склоняется к заботливо предоставленной ему тонкой шее, покрывает поцелуями каждый её миллиметр, продолжая блуждать руками по выученному наизусть телу, и невольно усмехается, когда чувствует маленькие ладошки на застёжке его ремня. Он легко перехватывает проворные руки, тянет вперед, упирается ими в дальний угол столешницы, заставляя Джиин наклониться, и невольно наклоняется вместе с ней. В штанах становится нестерпимо узко. — Так не терпится? — шепчет он на ухо, а взглядом впивается в затуманенные желанием глаза. Красивая. — Меня наверняка уже потеряли. Дрожит так сильно, что отдельной жизнью, кажется, живёт даже подбородок. — У нас есть ещё минут пятнадцать, — по крайней мере, Чонгук надеется, что именно столько времени Мин Мина и Ким Тэхён ещё смогут морочить голову координаторам и менеджерам. Джиин закусывает губу и кивает. А парень больше не тянет. Он скоро справляется с ремнём, пуговицей и молнией — и даже неожиданно трясущиеся пальцы ему почти не мешают. Чонгук всегда толкается в неё медленно — он умеет держать себя в руках и не может отказать в удовольствии растянуть этот момент. Внутри Джиин чертовски узко и чертовски тепло — по-настоящему идеально. Но больше всего он любит тешить собственное самолюбие, когда девушка нетерпеливо подаётся ему навстречу, и Чонгук осознаёт, что не менее желанен для неё, чем она — для него. От Сон Джиин натурально сносит крышу. Парень в очередной раз убеждается в этом, когда ловит в зеркале её отражение. У неё глаза непривычно тёмные, почти чёрные от сильно расширившегося зрачка, распахнутые красные губы сводят с ума, а маленькие облачка пара, расплывающиеся по зеркалу от каждого вздоха вконец разбивают всё самообладание. Чонгук начинает двигаться более рвано, более жёстко и много быстрее. Джиин сжимает веки до красных кругов под глазами, и он даже не обращает внимание на это маленькое нарушение их сегодняшних правил. Только обхватывает её за шею и прижимает к своей груди, стоит девушке податься ему навстречу. Совсем скоро Джиин содрогается в его объятиях, в панике обхватывая пальцами руку, сжимающую её шею, сипло выдыхает и обмякает. Чонгук заканчивает следом, лишь ещё трижды толкнувшись в податливое тело, и упирается мокрым лбом в узкое плечо. С минуту они оба молчат, и тишину пустующей, явно давно не использующейся гримёрки разбавляет только сбившееся дыхание обоих, постепенно приходящее в норму. — И все же... — тянет Чонгук, продолжая удерживать девушку за шею, и прижимается к ней сильнее. — Юнги-хён? Она смеётся слегка хрипло, и парень радуется, что они оба уже закончили запись, и никому из них не придётся выходить на сцену после очередного крышесносного секса. — Какая разница, если я «здесь и сейчас» с тобой? Действительно, — мысленно соглашается Чонгук, — какая, к чёрту, разница, если она с ним? Он тянется вперёд и прижимается губами к шее — легко, почти невинно. Хотя хочет совсем иначе — сильно, до боли, до красных следов и синяков на тонкой светлой коже. Тело Джиин идеально, и Чонгуку даже немного стыдно за то, что он хочет испортить его своими отметинами, чтобы никто не сомневался в том, что и оно, и душа, держащаяся в нём, принадлежит только ему одному. Чонгук переводит взгляд вперёд и всматривается в их отражения. Джиин совсем крошечная — она даже на высоких каблуках еле достаёт макушкой до его носа, а чуть больше полугода назад ей только-только исполнилось девятнадцать. У неё откровенно слабые вокальные данные, а ещё девушка отстаёт в учёбе из-за плотно забитого графика. Откровенно говоря, Сон Джиин не в его вкусе. Она просто его. А о вкусах не спорят.