Вдребезги

— Ну вот и все, — мягко произносит медсестра, убирая шприц. Я краем глазом наблюдаю за ними. — На сегодня ваши уколы закончились, Корделия. Через несколько минут принесут поднос с вашим ужином. — Спасибо, — вежливо в ответ произносит Корделия.       Я открываю глаза и замечаю, что медсестра ставит снова капельницу. Меня всегда передергивает от иголки, особенно когда кому-то делают укол, мне кажется, что игла пронизывает меня. Медсестра покидает палату, забирая свои лекарства. Сажусь в кресло рядом с бабушкой и стараюсь не показывать своего беспокойства. — Все в порядке? — тихо спрашивает она, тревога вспыхивает у нее на лице.       Черт.       Я немного напугана из-за болезни бабушки, не могу справиться со своими чувствами. Я решаю как-нибудь сменить тему, но, похоже, у меня на лице написано все мои чувства и беспокойства. Никогда раньше не сталкивалась с этим. Мой близкий человек уходит, словно вода утекает сквозь пальцы, не могу удержать или защитить. За последние дни она очень исхудала, у нее появился нездоровый цвет кожи, а лицо осунулось.       Корделия хмурится. — Не волнуйся, просто задумалась… — говорю я, выдавливая улыбку. — Не притворяйся, милая, — Корделия тяжело вздыхает. — Я знаю, о чем ты думаешь. Не привычно видеть меня такой полуживой и полумертвой. — Не говори так, — сдавленным голосом прошу я. — С тобой все будет хорошо!       Она качает головой и молча не соглашается со мной. — Скоро мистер Смит назначит дату операции, — ее страх внезапно становится очевидным, я хватаю ее за руку. — Это стоит огромных денег, и, к тому же, мы не знаем поможет ли вообще операция. Рак прогрессирует, и задевает уже и другие органы. На данный момент у меня нет аппетита, я стала ходящим скелетом…       Я стискиваю ладонь Корделии и обнимаю. — Нет, нет, мы справимся, — шепчу я хрипло.       Она целует меня в щеку, слезы обжигают мне глаза. Я не привыкла, что моя бабушка проявляет чувства. — Корделия, самое главное, чтобы ты не теряла надежду, а остальное за мной, — говорю чуть спокойнее.       Приходит сестра Элис, чтобы отсоединить капельницу, и принесла поднос с ужином. Я благодарю ее, и сестра Элис уносит штатив с капельницей. Я подвигаю к бабушке поднос с едой и поправляю подушку, чтобы она не сильно утруждалась. На ужин сегодня куриный бульон, на второе овощи на пару и вода. Она делает несколько глотков, выпивает воду и берется за суп. — Миранда звонила, — резко выпаливает она, беря в руки столовую ложку, при этом не встречаясь со мной взглядом.       Я хмурюсь, Корделия смотрит на меня, и видя выражение моего лица она расстраивается. — Что она хочет? — как можно мягче спрашиваю я. — Рассказала ей о болезни, — говорит она, я качаю головой и осторожно встаю с кровати. — Кайя послушай… — начинает виновато Корделия. — Нет начинай… — останавливаю ее. — Не хочу даже слышать об этом.       Меня охватывает чувство злости, как только я вспоминаю последнее наше расставание с Мирандой. — Ты сердишься на меня? — ее вопрос застает меня врасплох.       Я вскидываю на нее глаза, и сердце мое падает. Рано или поздно нам придется поговорить о моих отношениях с Мирандой. Снова сажусь на край кровати, Корделия отодвигает поднос в сторону, с нежностью гладит меня по щеке. — Ничего не хочешь мне рассказать? — будто с намеком спрашивает она.       Я качаю головой. — Не желаю об этом говорить, — говорю я. — Прошу, Корделия! — Ты можешь мне все рассказать, — голос ее хриплый, еле слышный.       Я моргаю, чтобы прогнать слезы, меня внезапно захлестывает волна эмоций. — Когда я узнала о том, что ты приезжаешь ко мне, Миранда проболталась кое о чем…       Я цепенею от этих слов, и на миг возвращаюсь в прошлое, в тот вечер, когда Миранда узнала правду о Блейке, те грязные прикосновенИЯ отчима, весь тот кошмар и ужас, который мне пришлось пережить в Аттенсе. Со словами моей бабушки воспоминания нахлынули волной. — Корделия… — я подавляю всхлип. — Миранда сказала, что все неправда, что это ты придумала и делаешь все, чтобы она развелась в Блейком, ибо ты не нашла с ним общий язык.       Я иронично фыркаю, другого оправдания от Миранды не ожидала. — Она попросила, чтобы я приглядела за тобой, пока ее она не родит, а потом она бы снова забрала тебя к себе.       Последние слова бабушки удивляют меня. Забрать к себе? Серьезно? При виде моей реакции на ее слова тревога вспыхивает на лице бабушки. — После рождения Бетти она хотела забрать меня? — тихо спрашиваю я в замешательстве от последних новостей. — Да, через месяц после родов она позвонила и сказала, что хочет забрать тебя к себе снова, — Корделия остановилась и тяжело перевела дыхание. — Но я отказала ей. — Почему? — Потому что я верю тебе, — говорит она уже чуть спокойнее.       Слезы обжигают мне глаза. — Она мне не поверила… — шепчу я хрипло.       Она стискивает мою ладонь и обнимает. Я начинаю громко плакать и выплескиваю все, что было накоплено за все эти годы. Выплескиваю все обиды, горечи, потери и страхи. — Милая, через что же ты прошла… — голос Корделии пронизан беспокойством и горечью. — Ты в безопасности, — шепчет она.       Глаза мои опять наливаются слезами. Бабушка большими пальцами вытирает мне щеки, но слезы все равно текут. Я всхлипываю, закрыв лицо руками. — Этот гад больше не посмеет больше к тебе приблизиться, — успокаивает бабушка. — По словам Миранды, этот подонок исчез. Прошел месяц как он оставил свою семью.       Корделия притягивает меня к себе и я как можно осторожнее ложусь на ее колени. На тесной больничной койке нам удается поместиться, бабушка нежно гладит меня по моим светлым волосам. — Блейк… — начинает снова она. — Не надо, — непроизвольно вырывается у меня. — Что не надо? — Говорить о нем. Не желаю больше слышать о нем. — Милая, я сразу все поняла как только увидела тебя. Ты даже своей тени боялась, настолько была подавленной. Меня больше всего волновало твое психическое состояние. — Миранда отказалась от меня из-за него, — мой голос предательски дрогнул.       Я услышала как всхлипнула Корделия. — Прогнала из дома, не желая видеть как ее муж домогается меня. Миранда даже понятия не имеет, что он только не вытворяет когда ее нет дома. Она будто жила в своем грезном мире, где мы — счастливая семья, но к сожалению, все это мираж, иллюзия. А знаешь, что больнее всего?       Почувствовала как рука Корделии остановилась, всем телом она напряглась: — Мать застала Блейка во время его домоганий, но даже это не помогло ей открыть глаза. Я просила ее оставить меня, но она отвернулась. — Не волнуйся, дорогая, пока я жива, к тебе больше никто не смеет притрагиваться— она сжимает мою ладонь. — Слышишь… Никто.       Я вдруг почувствовала себя испуганной, потерявшейся, бабушка держала меня в своих руках и продолжала успокаивающе гладить.

***

      После душа чувствую себя свежее и бодрее, как только доктор Смит пришел на осмотр Корделии, меня отправили домой, чтобы я смогла выспаться и принять душ, а то, после четырех дней проведенных с бабушкой, от меня начало вонять. Завернувшись в большое полотенце, я осторожно сушу волосы. Вытирая волосы, до меня доносится звонок сотового. Оставив разбросанные вещи на полу ванны, я прошла в комнату и отыскала сотку. Но не успев ответить, я снова набрала Корделию, глубоко вздохнула, услышав долгие гудки. После второго бабушка взяла трубку. — Алло, — ее бархатный голос не изменился с последнего моего визита. — Ты звонила? — мягко спрашиваю я. — Да, хотела узнать дошла ли ты до дома. — Бабушка, мне не десять лет! — Все равно, хотела сказать, чтобы ты принесла кое-какие вещи. — Хорошо, скинь смс мне список, завтра утром я занесу. — Ага, — коротко отвечает она.       Я повесила трубку, в одном полотенце спускаюсь вниз, чтобы заварить кофе. Высокая входная дверь заскрипела, когда дошла до последней ступеньки. Этот звук меня напугал, ибо в доме кроме меня никого не было. Дойдя до маленькой гостиной, заметила как на дальнем углу сидит в кресле Хиро, наблюдая за мной, его голубые глаза светятся ярким огнем.