Не играйте в карты с Настей.

Вечер начинался примечательно. И заканчиваться не хотел, плавно переходя в ночь. — Я выиграл, Мельник! — кричал Зарецкий, злорадно усмехаясь. Он вальяжно сидел в одних джинсах на полу, пока Настя недоуменно смотрела на карты. — Раздевайся. — Ты мухлюешь! Снова! — Она резко всплеснула рукой, и карты выпали из ее рук, приземляясь в разных местах комнаты. Взгляд Яра из самодовольного и лучащегося превосходством превратился в снисходительный. — Поверь, Куровна, если человек не умеет играть — значит, он не умеет. А кричать о том, что все остальные тебя облапошивают, — дело крайне неблагодарное. Настя, прищурив глаза, даже не сдвинулась с места после такого заявления, а всего лишь возмущенно пыхтела. — Ты!.. — Я! Самый настоящий и великолепный. Кончай разглагольствовать, Настенька. Проиграла — отрабатывай, — и он широко улыбнулся, как Чеширский кот. Анастасия поднялась с пола, почувствовав, как заныли мышцы из-за позы «недойоги», эта которая «ноги под ноги, под себя, крестиком короче». Она кинула еще один убийственный взгляд на Зарецкого и принялась расстегивать пуговицы рубашки. — Чтоб ты слюной подавился, противный Енот, — шипела она себе под нос. — Что-что? Ты что-то сказала? Я не расслышал, повтори, — Ярославу явно было весело. И если раздражать девушку для него было делом уже привычным и иногда доставляющем удовольствие (и, зачастую, проблемы), то от вида обнаженных частей тела Насти он нереально кайфовал и хотел сполна насладиться этими мгновениями, посему попросил Настю расстегивать пуговицы медленно, эротично, соблазнительно, сексуально. Одним словом, не так, как она сейчас это делала — резко, быстро и недовольно. — Давай красиво, Настенька. Я жду. Покажи мне свою внутреннюю тигрицу. Она фыркнула и, демонстративно мило улыбнувшись, как можно сексуальней сняла с себя рубашку, откинув ее неизвестно куда, и, неожиданно для себя самой, подошла к Зарецкому, который с любопытством наблюдал за ее действиями. — Боже, что за детский сад, Мельник? Где кружева, где прозрачная ткань? Ты бы еще в желтый горошек белье носила, — недовольно бурчал Ярослав, но Анастасия не дала ему закончить и, оседлав, шепнула: — Замолкни. А после впилась в его губы. «Хочешь поиграть, малыш Яр? Я сыграю с тобой. По-взрослому. Только готов ли ты?». «Думаешь, что сможешь уделать меня? Не выйдет. Сама же и попалась на крючок. Думаешь, ты – главная, Настенька? Ошибаешься». Ярослав рывком прижал ее к себе. Крепче. Ближе. Хотел чувствовать ее. Больше. Ярче. Круче. Они целовались так, что у обоих сносило крышу – напрочь. Игра ли?.. Неважно. Лишь эти поцелуи, эти ласки, эти руки, этот человек – вот что стало важным для каждого из них сейчас. Желание быть вместе пересилило все другие. Они были личными афродизиаками друг друга. Ярослав запустил пальцы в шелковистые волосы, потом неожиданно оттянул назад, услышав короткий вскрик, и стал покрывать поцелуями шею и ключицу, чуть прикусывая кожу. Слыша тихие вздохи, чувствуя, как ее сердце отбивает быстрый ритм, сам заводился еще больше. — А… нежно?.. — умирая под настойчивыми губами парня, еле слышно прошептала Настя. Неужели она еще надеялась на «нежно», когда сама спровоцировала его? — К черту, — коротко ответил Зарецкий и вновь жадно припал к ее губам. Никакой нежности. Никакой мягкости. Только страсть, перемешанная с безумием. Убойный коктейль из чувств и эмоций, переполняющих обоих. И они пьяны друг другом, будто поцелуи – самый крепкий алкоголь. Руки Яра бродят по телу Насти. Он добирается до застежки бюстгальтера, но не успевает его расстегнуть — девушка резко отодвигается, а потом и вообще встает с колен парня. Ярослав словно выныривает из окружавшего его омута, хотя, признаться, он был готов там забыться навечно. Зарецкий недоуменно смотрит на Настю: она все еще тяжело дышит, а блеск в глазах никуда не исчез, но на ее лице расползается довольная улыбка. Что за?.. — Мельник, — хрипло произносит Яр, — иди сюда… Анастасия пытается выровнять дыхание, что у нее получается более-менее успешно, и она говорит: — Нет, Злорадский. Мы же играем. Я все еще надеюсь на реванш. Яр рассмеялся. — Издеваешься, да? Я тебе сейчас и без игры стриптиз показать могу. Настя усаживается на пол подальше от парня, берет колоду и начинает тасовать карты. — Так неинтересно становится, Енот, — невозмутимо отвечает девушка, продолжая перебирать карты. – Ведь в чем вся соль… В азарте. В жажде выигрыша. А когда так сразу, без всего… скучно. Неинтересно. Она издевалась над ним. Он видел это по ее хитрым глазам и гаденькой улыбке. Чертовка. — Держи, — она отдала ему его карты. — Последнюю партию. — Настя! — взрывается Ярослав. — *запрещено цензурой*! — Не ругайся, грязный мальчишка, а то отшлепаю, — подливает масла в огонь девушка. Ярослав лишь злобно сверлит ее взглядом и выдает: — Опять входишь в роль училки? Это не возбуждает, Курощуповна. Настя усмехается. — А у меня не было цели возбудить тебя, — а затем делает вид, словно она задумалась. — Ах, подожди… Кажется, я уже сделала это. Но, постой… тебе ведь наверное неудобно… мешает, да? — Она смотрит на него с притворным сожалением и медленно качает головой в такт своим мыслям. — Мельник!.. — шипит Ярослав и, кажется, хочет приблизиться и задушить девушку. — Давай, твой ход, Зарецкий. Только в этот раз выиграю я. Должна же я снять с тебя левый носок. THE KONEЦ.