Лунный Лес

На поле было сухо и жарко. Высокая пожелтевшая трава качалась под лёгким тёплым ветром, наклоняясь то чуть ближе к земле, то замирая неподвижно, словно ожидая от мира какого-то подвоха. Траве наверняка хотелось скрыться от безжалостно выжигающих остатки влаги солнечных лучей. Яркое, освобождённое от плена белых пышных кучерявых облаков, лазурное небо больно било в глаза, резко контрастируя с тёмно-зеленой каёмкой леса на горизонте, очерчивающего края поля. — Знаешь, цветы тоже умеют разговаривать. — Правда? — Однажды, они рассказали мне одну занимательную историю. Та повесть… Да, кажется это были тюльпаны. Сиреневые тюльпаны говорили ласковым томным шепотом, словно желали подарить мне некую заискивающую тайну, заманивающую в сети, откуда не выпутаться. Подобные путы заставляют таких как я хранить секреты до самой смерти, но в этот раз, пожалуй, я отступлюсь от просьб цветов и расскажу тебе эту повесть. Если ты, конечно, хочешь её услышать. В воздухе гудели самые насекомые: в траве стрекотали кузнечики и богомолы, божьи коровки ползали у стебельков полевых цветов, муравьи и жучки рылись в земле и жили своей непринуждённой жизнью свободных букашек. Из густых желтых зарослей доносились голоса. Тихие, спокойные, один ниже другого, но оба мужские. Солнце стояло в самом зените, жара заставлял лежащие тела потеть, ни намёка на тень не ожидалось. — Хочу. — Тогда слушай же, — один из мужчин перевернулся со спины на бок и подпер ладонью лицо. Над бровями тут же растрепались крупные светлые кудри, зелено-голубые глаза смотрели с лёгкой хитринкой на лежащего по соседству темноволосого собеседника. — Тюльпаны рассказали мне, что однажды давным-давно, в небе сошлись три звезды друг за другом, и тогда их совместный свет окропил землю мелкой россыпью блестящей пыли. Эта пыль падала с неба всю ночь, а перед рассветом вся пыль бесследно исчезла… — Послушай, — темноволосый поднял голову, чтобы взглянуть на блондина, но невольно уцепился взором на его длинные волнистые волосы, разбросанные по земле. — Коль это было столь давно, откуда же тюльпаны узнали об этом? — Земля до сих пор полна этой волшебной истомы звёзд, — прозвучал ответ. — Да и к тому же, цветы говорят меж собой, а значит передают друг другу свои легенды. — Зачем ты рассказываешь мне истории про пепел минувших лет, когда уже завтра на рассвете тебя сожгут на костре в жалкой попытке освободить твою ведьминскую душу? Тебе не стоит запудривать мне мозги. Я не отпущу тебя на волю, не сниму с тебя терновой верёвки, даже не надейся, что сможешь уговорить меня. Светловолосый снисходительно усмехнулся, после чего сел и подтянул к себе ноги, обнял коленки и уткнулся в них лицом. Терновая веревка больно потёрла шею, оставляя на молочной коже красноватые следы. Ткань одежды неприятно липла к телу, но грубая хлопковая рубаха вместе с крестьянскими залатанными штанами была единственной его одеждой, с которой не хотелось расставаться ни при каких условиях, даже если солнце захочет обрушить всю силу своего жара на землю грешную. Темноволосый мужчина тоже приподнялся, чтобы не упустить ни малейшего движения пленника, развел колени в позу лотоса и потер пальцами узел веревки на запястье. Он был Инквизитором. Мужчина, замолчавший и прервавший свой рассказ о тюльпанах — Ведьмой. Они не представляли друг другу своих имён, молчали о том, что знали друг о друге, да и вообще — оказались на поле по чистой случайности. Ведьма настолько хорошо себя вёл после пленения, что за день до казни ему разрешили прогуляться под бдительным надзором и терновой веревкой, не дававшей ему колдовать. — Я не боюсь сгореть, — улыбнулся Ведьма, поворачивая лицо в сторону Инквизитора. — Может быть, я всё-таки пытаюсь приворожить тебя своими рассказами, чтобы уйти. Я же Ведьма, в конце-то концов. Колдун, Чародей, Лекарь, Ведьмак. Называй как хочешь. Тот, кто продал свою душу демону за магию, недостоин жить, ведь своими еретическими речами и грязными помыслами против людей он направляет их в бездну, разве не так учат вас, Инквизиторов? В его голосе слышалась нагая ирония, виеватым узором она оплетала каждое его слово, пускала корни, поднимала ввысь свои стебли и расцветала пышными бутонами насмешливого спокойствия. Запах полевых цветов и травы приятно щекотал ноздри. В полной тишине, разбавляемой лишь жужжанием пушистых пчёл, едва слышалось журчание далёкого ручейка. Ветерок снова подул, ероша волосы мужчин и запуская в них эфемерные руки, ласково гладил по головам и играл с прядями. Инквизитор ничего не сказал на выпад Ведьмы. Его душа была отдана природе, разговору с нею и солнцем. Невесомые прикосновения лучей к бледной коже воспринимались как робкие поцелуи, полные нежности и необычайной мягкости. Ромашки, лютики, колокольчики, анютины глазки, одуванчики, окружающие их на равне с другими цветами, ластились ближе; Инквизитору казалось, что он чувствует вибрацию воздуха от их бурной дискуссии, предметом которой наверняка являются он и Ведьма. — Что сейчас говорят цветы? — внезапно спросил Инквизитор, не открывая прикрытых глаз. Ведьма втянул носом воздух и перевернулся на примятой траве на живот, прислонил ухо к гордо стоящим стебелькам и стал насвистывать себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. — Ромашки бормочут, что мы не станем их рвать, так что им не следует занимать себя думами о том, кто первый из них погибнет, — грустно сказал Ведьма, прекратив свистеть и отстранившись от нетронутых цветов. Он положил голову на согнутые руки, пачкая нос в земле, зевнул и закрыл глаза, норовя уснуть. — Если терновая веревка мешает тебе колдовать, то как же ты слышишь цветы? — Инквизитор напряг руку с узлом и подтянул её к себе, ощупал край шершавый веревки, проверяя её целостность. — Для этого не нужно быть Ведьмаком. Инквизитор неопределенно качнул головой, ему померещилось, что в звуках окружающего мира он различает отчётливые слова, но наваждение тут же рассеялось, стоило ему постараться вслушаться. Ведьму поймали в его скромном жилище, найденном во время охоты на кабана. В Лунный лес редко кто ходит, от туда так же редко кто возвращается. Состоящие в ордене Инквизиции, прислужники Церкви и её правых слов, несколько мужчин решили поохотиться в обычном лесу и, преследуя дичь, случайно забрели в опасную запретную территорию. Уставшие от долгой и неудачной охоты, они набрели на маленький покосившийся от ветхости домишко. Желая передохнуть в нём, они подошли, чтобы постучаться в дверь и попросить хотя бы воды для себя и коней. Один из мужчин заглянул в окно и увидел, как кто-то внутри, одетый в тёмный синий плащ с капюшоном, читает вслух заклинания и с его палец сыплются искры. Тут же об этом стало известно всем путникам, поэтому они поспешили уйти, пока Ведьма их не учуяла. Ведьмы — проклятый народ. Про ведьм ходило множество жутких слухов, Церковь кричала на каждом углу, что от ведьм, колдунов, чародеев и всех им подобных еретиков лик Божий отвернулся. Отвратительные падальщики продали душу свою тьме и живущим в ней демонам на растерзания за силу лжепророков. Они злы, безбожны, не ведают любви и счастья. Их помыслы полны корысти, зависти и жажды крови и смерти. Ведьмы заманивают женщин и мужчин, убивают скот, рушат чужие судьбы. Орден Инквизиции — те немногие, кто способен противостоять ведьмам и защищать простых крестьян от них. В их голову с младенчества вбивают истину ужаса ведьм, на их детских глазах убивают всех, кто по их мнению подходит под определение, воспитывая таким образом непоколебимость духа. Инквизиторы ворвались к Ведьме ночью. Скрутили руки, потом и тело терновой верёвкой, не раз уже доказавшей им на практике, что она не даёт им колдовать, скинули все древние книги в печь, разбили найденные склянки, а потом подожгли дом. Ведьма не вырвался, смиренно принимал свою учесть, молча наблюдал за убийством его пожизненных трудов. Когда с него сбросили капюшон — гордо и стойко встретился лицом к лицу с инквизиторами. Высокий, худой, но жилистый, с выделяющимися зелено-голубыми глазами и светлыми, волнистыми волосами до середины бедра, где они завивались такими же крупными кудрями, как и на голове, Ведьма выглядел пугающе красивым. Эта красота сыграла с ним злую шутку — обычные люди не бывают настолько спокойными и прекрасными. В ту ночь, два дня назад, Инквизитор и встретился с этим странным Колдуном. — Ладно, мы достаточно изжарились в траве. Можем сходить искупаться, а потом вернемся в Церковь, — Инквизитор поднялся с места и отряхнул с себя прилипшие комочки земли. Он сильно подёргал край веревки, заставляя Ведьму повиноваться. — Странный ты какой-то. Может успел заколдовать, пока не скрутили, а? И погулять тебя напоследок отпустили, и сам ты не выглядишь подавленным. — Тебя правда так беспокоит моё состояние? — светловолосый нехотя встал и потянулся, что-то мыча себе под нос и сонно жмурясь. — Не нужно так перевирать мои слова, — раздраженно ответил Инквизитор, дергая веревку на себя. Ведьма надул губы, но последовал за ним. Он исподлобья разглядывал стража. Чуть выше него самого, с зачёсанными назад чёрными волосами, тёмными глазами, строгий и солидный. На поясе прикреплены несколько длинных и коротких кожей в ножнах, на теле — широкая грубая рубаха и простые штаны. Они прошли на звук журчавшей воды, купаясь в золотой траве по пояс, пока не вышли к возвышенности. Под ними в низменности открывался восхитительный пейзаж с другим краем обычного леса, сочной изумрудной травой и кристальным овальным озером, отражавшим в себе небесный свод. На небе стали появляться редкие дымчатые облака, ветер усилился, обдувая долгожданной прохладой. — Пойдём обратно в Церковь, — робкая просьба Ведьмы застала Инквизитора врасплох. — Скоро будет дождь, если мы задержимся, то промокнем, потом не дойдём обратно. Молнии будут бить низко. — Как ты это делаешь? Судишь погоду, слышишь цветы, когда… — Да-да, тёрн, — Ведьма осторожно взял Инквизитора за рукав и потянул назад. — Это не объяснить так просто. Каждый на самом деле так может, просто очень много наблюдая. Пожалуйста, пойдём обратно. Мне всё равно проводить ночь в деревянной клетке, проведу там на несколько часов больше — не так уж и страшно. — Страшно? Так ты всё же боишься? — Инквизитор оглянулся. Ведьма смотрел в землю, мелко дрожал и сипло дышал через рот. — Конечно, — это не походило на признание, Колдун говорил об этом, как о самом собой разумеющимся. — Только я боюсь не сожжения и не терна. И праведной Церкви я не боюсь. Я боюсь вас, Инквизиторов. Убивающих всех подряд, заподозрив в измене Богу. Вы ненавидите меня, хотя не знаете моей жизни, только имя из дневников. Зовете меня Ведьмой, Окаянным, хотя я — Ведьмак и всю жизнь свою защищал Лунный лес и границы от вторженцев из мира потустороннего. Когда я умру, чары мои рассеются и ваш город наполнится чудищами. Все погибнут. Вот этого ещё я боюсь. Крови на совести моей. Пусть и посмертной. — Глупая попытка, — после недолгого молчания, произнёс Инквизитор. Ведьма отошел назад, выхватив нож из на секунду оставленных без присмотра ножен. Инквизитор напрягся и схватился за ещё один, готовясь в любой момент ринуться на мужчину, чтобы остановить его, прежде чем тот нападёт или попытается разрубить верёвку. Но вместо этого Колдун поступил совершенно иначе. Закусив губу и зажмурившись, Ведьма с силой провёл ножом по запястью левой руки. Тёмная, густая красная кровь брызнула из раны, окропляя рубаху и траву под ногами. Светловолосый не сводил решительного взгляда с Инквизитора и тихо заговорил, пока кровь покидала его тело: — Как ты видишь солнце, луну и звёзды, так ты видишь мою кровь. И я тебе клянусь своей проклятой кровью, что говорю правду, что в моих словах нет ни малейшей лжи. Завтра меня сожгут. А как только от меня останется горстка серого пепла, город падёт. Это моё тебе предупреждение. Уходи этой ночью, не дожидайся моей казни. Беги прочь от Лунного леса. Спасайся. Ты ещё можешь жить свободно. На месте, куда стекала с руки и капала кровь, внезапно распустились пышные, переполненные изяществом и прелестью, тонкие стебельки, увенчанные бутонами нежно розовых азалий. Ведьма ножом разрезал на руке рукав и, положив нож перед собой, перевязал неглубокую рану. Инквизитор, отойдя от изумления, забрал нож, а затем подошел к Ведьме, помогая ему с перевязкой. Белый хлопок пропитался кровью, на ткани образовались мутные бордовые пятна. — Зачем ты пытаешься убедить меня, раня себя? Почему я должен верить тебе? — Инквизитор заглянул в лицо Ведьмы. Черная полоска на нижнем веке левого глаза, спрятанного под скошенной чёлкой, отчётливо выделилась, мужчина слегка порозовел, отвернулся, не переставая кусать губы. — Скажи мне, Ведьмак? — Такую глупую причину за меня если и кто скажет, то только цветы, — Ведьма отстранился и пошел назад, в ту сторону, откуда они пришли утром. Вскоре, терновая веревка между ними натянулась, опять больно натёрла шею светловолосого. Инквизитор ощутил нечто странное в рёбрах, маленькое и беззащитное. А через мгновение отправился за Ведьмой. Инквизитор растолкал Ведьму, обрезал последнюю веревку, сковывающую его ноги и протянул руку. Ведьма, ещё сонно и совсем ничего не понимая, ухватился за неё, выходя из тесной терновой клетки. Перед его глазами не сразу всё прояснилось. В темноте тяжело ориентироваться, а Инквизитор странно молчал. Светловолосый хотел уже спросить, неужели пора на казнь, но стоило ему вдохнуть немного воздуха к заготовленной тираде вопросов и просьб бежать как можно дальше, широкая шершавая ладонь закрыла его рот, прижала к себе. Ведьма ощущал слабость, ведь когда они вернулись вчера, несколько мужчин Инквизиторов преподали ему профилактический урок от Церкви, бросили в клетку, добавляя к усталости и обиду — обращаются хуже, чем с затравленным медведем. Инквизитор уверенно вёл его за руку по тёмным подвалам Церкви, замирая при каждом шорохе в коридоре. Кое-где горели факелы, освещающие путь. Под потолком свисала паутина, писк крыс эхом отдавался от стен. Когда они поплутали достаточно далеко, Инквизитор протянул Ведьме сложенную ткань с требованием надеть на себя. «Это же мой плащ!» — обрадовался в мыслях Ведьма. Но тут же насторожился, пока надевал: разве для казни будет не удобнее в простой одежде? Ведь его хотели прибить к кресту, прежде чем поджечь на главной площади перед Церковью. Инквизитор тоже накинул на себя плащ, а затем в одну руку вложил меч, в другую снова взял Ведьму. И повёл за собой одному ему ведомым путём. — Ты можешь сделать так, чтобы нас никто не увидел? Ведьма только сейчас заметил, что на нём нет пут тёрна. И его сила свободна. Изумлённо уставившись на Инквизитора, он протёр глаза, пытаясь избавиться от навязчивого сна, но навязчивый сон никуда не может деться, если является реальностью. — Т-тёрн ослабил меня. Мне нужно время, чтобы восстановиться для таких сложных заклинаний, — виновато прошептал Ведьма. — Тогда доверься мне так же, как я доверился тебе. Мы сбежим. Вместе. Прочь от Церкви, как можно дальше. И будем жить заново. Но при условии, что ты будешь иногда возвращаться в Лунный лес поддерживать чары, чтобы никто в городе не пострадал. Понятно? — Да! — Ведьма с трудом подавил в себе не верящий вскрик радости и согласия со всеми условиями. Ему так хотелось обнять Инквизитора, но шаги по коридору заставили остановиться. Когда всё затихло, Инквизитор, крепко сжав его ладонь, вывел Ведьму на улицу. Они плутали между высоких крестьянских домой, пока бесшумно не пересекли черту города. Уже светало, первые лучи рыжего солнца забрезжили со стороны гор. Они спустились по полю вниз и побежали к озёрному берегу. Ведьма сбросил с себя обувь у воды и бросил её в озеро, решая, что дальше он пойдёт так. Инквизитор оттолкнул заготовленную лодку от берега, моча штаны. Им нужно миновать озеро, а дальше они скроются в лесу. Как только силы Ведьмы восстановятся, путешествие станет гораздо проще. — Вчера я оборвал тебя, когда ты рассказывал повесть листьев тюльпана. Не продолжишь сейчас? — Инквизитор говорил негромко, но счастливо. На его душе было легко и свободно, словно он вернулся в далёкое солнечное детство, пока родители не отдали его в услужение Ордена. — Конечно! — Ведьма готов был расплакаться в любую минуту, всё еще считая происходящее иллюзией и невообразимым сказочным сном. Забравшись в лодку, Ведьма доверчиво прильнул к груди Инквизитора, садясь так, чтобы не мешать ему грести. — Звёздная пыль исчезла к рассвету, словно её никогда не существовало. Спящие в ту пору люди и не знали о том, какое чудо произошло над их головами. Исчезло всё, кроме двух крошечных крупинок. И эти крупинки нашли мальчишка и девчушка. Девчушке не было шести лет, а крупинка звезды ей настолько понравилась, что она сжала её в кулачке, решив никому не отдавать. Крупинке тоже понравилась девочка, поэтому звёздное дитя поделилось с с ней своей силой. Девочка смогла творить чудеса. Тоже самое произошло и с мальчишкой. Они встретились и у них в будущем было много потомков, а от потомков породились ещё потомки. Так на земле и появились Чародеи и Волшебники. Истинные Ведьмы и порождения Тьмы появились от третьей неиспарившейся крупинки. Та почему-то потемнела и потеряла всё светлое, всё добро в ней. Эта крупинка погрузилась во мрак. Такую повесть поведали мне тюльпаны. Не знаю, сколько ли в этой легенде правды, а сколько лжи, но теперь её знаешь и ты. — Ты правда не Ведьма? — с полуулыбкой спросил Инквизитор. Он не чувствовал на себе ни ворожбы, ни странного притяжения к светловолосому, хоть его и пугала внезапная открытость и близость к нему. — Я буду клясться тебе своей кровью до тех пор, пока ты не поверишь мне. Я Ведьмак и Чародей, но никогда не желал зла людям. — И всё же, твоя причина, по которой ты решил предупредить именно меня, какая она? Почему ты хотел сказать её через цветы? Даже если она глупая, я хочу зна… Инквизитор болезненно охнул и упал вперед, заваливаясь на Ведьмака. Он выпустил из рук вёсла, закатил глаза и упал в лодку. Ведьмак вылез из-под него и увидел в его спине две стрелы, глубоко засевшие в нём. Ведьмак перевел взгляд на отдалившийся берег и увидел настигшую беглецов погоню. Другие из Инквизиции приготовили свои луки для стрельбы. Если бы они отплыли хотя бы на минуту раньше и не предавались спокойному разговору, то они бы успели отплыть в недосягаемость для стрел. Спонтанная случайность, роковая минута. Ведьмак закопошился над Инквизитором, стойко принимая в себя новый град стрел. Своим телом он прикрыл его, чтобы те не нанесли ему новых ран. Стрелы жалили его, впивались жгучим свинцом в его нежную кожу, пронизывая мышца, попадая прямиком меж рёбер. Ведьмак выдернул стрелы, стараясь не поломать их основания и попытался воспользоваться скопленными остатками силы, чтобы излечить Инквизитора. — Какой смысл говорить тебе, что я… я… с первого взгляда… если ты мёртв, — шмыгая носом, сквозь глухие, полные отчаяния рыдания, просипел Ведьма, обнимая холодеющее и деревенеющее на его глазах тело. Из глаз вместе со слезами, от тёмной полосы в нижнем веке скатилась чёрная субстанция, оставляющая после себя неровные следы. Ведьмак поднялся в шатающейся лодке. Гневным взором он обвёл инквизиторов, готовившихся запустить новые стрелы. — Будьте вы прокляты, — поддавшись безумию, в сердцах прошептал он. Три стрелы вонзились ему в грудь, одна попала прямиком в сердце. Ведьмак вскрикнул от боли напоследок и упал за борт. Чары в Лунном лесу пали.