Эксперименты с Эмоциями

Пир, который обычно устраивали в 13 века после выигранного кровавого боя. В принципе, так оно и было, только вместо воинов были убийцы элитного отряда, а бой мягко назвали успешно выполненной миссией, не менее кровавой стоит заметить. Здесь вино лилось через край красное и белое, так же лилось виски и коньяк. Босс сегодня щедр. Веселились все, все пили и гуляли до упада. Даже Бельфегор, которому алкоголь был противопоказан, ввиду его шизофрении и потери контроля при больших дозах чудо – жидкости… Не веселился только один – новый иллюзионист Варии. И вовсе не потому что ему не было 18 лет, спиртное он не переносил и даже никогда не пробовал. И у него на то были свои причины. Всегда флегматичный подросток, которого невозможно ранить не физически, не морально. Это было то, что про него знали варийцы после месяца работы вместе. На оскорбления в ответ слышишь язвительную фразочку. С ним было тяжело… Он никого к себе не подпускал и казало смотрел на все сверху вниз. Если попытаться узнать маленького варийца получше, то можно понять, что он ненавидит людей, и это касается не только сослуживцев. Он ненавидит всех вместе и каждого в отдельности. Это странность росла на почве натуры Франа. Ему нужно было одиночество и личное, неприкосновенное пространство и всего-то. Для него люди делись на тех, кого он ненавидел и на тех, кого он очень сильно ненавидел. Как ни странно вся Вария попадала во вторую категорию. И причин у него хватало. Хотя бы то, что его пространство постоянно нарушали, в виде ножей Бельфегора или криков капитана. Но сейчас Фран не думал о том, за что мог ненавидеть своего семпая и остальных, хотя если бы он посидел в раздумьях часок, то нашёл бы кучу причин. Он сидел в своей комнате на кровати, подобрав ноги под себя и устроив на коленях голову. Иллюзионист разговаривал сам с собой, точнее с демонами, обитающими в кольце ада, которое забрало его душу. Они смеялись, но Франу не хотелось смеяться вместе с ними. Он давно перестал бояться и разделять с ними радость. Он был всё так же апатичен. Его страхи прятались за маской безразличия. Раньше мальчишка не мог сдержать горьких слёз, от собственного бесчувствия. Ему было жалко себя, хоть и виноват во всём только он один. Хотелось кричать и рвать себя в клочья, а демоны только бы смеялись… Фран не мог подарить им такую радость. Замок был устроен так, что в каждой комнате помещалось по меньшей мере десяток зеркал. Это больше всего не нравилось иллюзионисту, потому что в каждом из них вместо отражения он видел демонов. Каждый из них рисовал абсолютно разные картины, но во всех присутствовала смерть зеленоволосого мальчишки и его кровь, этого просили демоны. Только поэтому Фран подался в столь опасную организацию. Здесь он мог наслаждаться агонией и феерией смерти, то есть демоны могли наслаждаться, иллюзионисту было всё равно. Со временем начинаешь проще относиться к миру, одним человеком больше, другим меньше. Это ведь не страшно… Фран не выдержал и схватился за зелёный спутанные волосы, чуть ли не выдирая их клочьями. Но к сожалению боли он не почувствовал. Жаль, это чувство привело его бы в реальный мир. Но он не мог ощутить всей прелести чувств, поэтому должен до конца жизни платить демонам по счетам. Иллюзионист знал, когда нужно улыбаться и радоваться, но никогда не чувствовал радости. Это угнетало. Франа бесило его бесчувствие, поглощало изнутри, но он так же не мог ощутить злость. А демоны тихо смеялись в голове. Мальчишка не выдержал, вскочив с кровати, он подлетел к одному зеркалу, взглянул демону в глаза, а потом с размаху ударил по нему. В ответ оно рассыпалось, издав издевательский звон, показавшийся Франу смехом. То же самое произошло и со всеми остальными зеркалами. Весь пол был усыпан мелким бисером осколков, которые впивались иллюзионисту в ноги, и отражали его же порезы из которых тоненькими струйками лилась кровь. Фран вернулся на кровать и взял с тумбочки ножик Бела, который должен был до завтра заточить. «Простите, семпай, не получится»— насмешливо думал он, и пытался улыбнуться, но губы и щёки забыли как это делается. Мальчишка не боится умереть и жить не хочется. Тяжело решить это для себя, других убивать проще… В это время в гостиной всё немного успокоилось. Скуало задремал на диване, Занзас уснул в любимом кресле в привычной позе. Бельфегор тоже решил удалиться. Тем более свет был приглушён и из-за этого клонило в сон. Но спать Принц не собирался, сегодня у него в программе был ещё урок биологии с Лягушонком. Эта идея приходила в светлую голову очень часто, а сейчас интерес подогревался не только навязчивой идеей убить напарника, но и алкоголем. Он шёл по плывущему коридору к комнате иллюзиониста. В руке он нёс булку красного вина, припрятанную ещё с самого начала «скромного» пира. Неожиданно он услышал звук будто бьются стекла. Но голова соображала медленно. С задержкой в несколько минут Бел ускорил шаг. Ему до безумия хотелось узнать, зачем Лягушка бьёт зеркала? «Разлюбила своё отражение,»— шишикает Принц, расплываясь в улыбке. Когда он торжественно распахнул дверь ногой, то сразу же усмехнулся, готовясь выдать очередную язвительную шутку, но осознать происходящие он не мог. Его голову заполонил чудесный, великолепный, возбуждающий запах крови. Он манил его зайти. Через минуту Бельфегор начал осознавать что к чему, и практически протрезвел, когда дверь за его спиной захлопнулась, а на шее сомкнулись тонкие пальцы. Принц почувствовал нехватку воздуха в лёгких, он выронил бутылку с вином, которая к большому сожалению разбилась, и запах вина смешался с кровью. — Не смей смеяться,— голос, знакомый Потрошителю, но какой-то странный, охрипший и срывающийся. — Лягушонок, мать твою…— ругнулся Принц. Это отрезвило непонятно почему озверевшего Франа. — Это вы, семпай,— привычный меланхоличный, но слишком тихий. О запахе крови Бел забыл, когда повернулся лицом к своему кохаю. Абсолютно обычный Лягушонок, но с его рук стекала кровь и вся его одежда была украшена красными лилиями. Мальчишку немного качало в отличие от уже протрезвевшего Бельфегора. В голове гения сварилась ясная картина случившегося. Он подхватил бедного иллюзиониста. Взвалив его себе на плечо. — Сдохнуть мне тут решил, лягушонок,— рычал сквозь зубы Принц. — Что если да?— язвительно шепчет Фран. Потрошитель кинул мальчишку на кровать, а сам погрузился в поисках аптечки, где по плану должны были бинты, закончившиеся успешно. Раны могли бы стать смертельными, если вовремя бы не появился Бельфегор. Потрошитель впервые испытал страх, когда убили Маммона. И ему не хотелось терять второго иллюзиониста, какой бы он занозой не был. Закончив маленькую операцию по остановке крови, Бел немного успокоился. Конечно было бы неплохо наложить швы , но Потрошитель не был профи в этом деле и не хотел оставлять шрамы на запястьях Франа. Вместо этого Бельфегор на право и на лево сыпал ругательства, адресованные именно Лягушонку, а последний спокойно наблюдал за семпаем, носящимся и матерящимся вокруг него, как будто так и надо. — Вот зачем было это делать? Зачем? Что молчишь? Я тебя спрашиваю, земноводное, жабёныш хренов!— это самое приличное, что можно было услышать от Его Высочества. — Вы действительно хотите знать зачем?— Фран задумчиво приложил указательный палец к губам и посмотрел вверх. — А как ты думаешь?— закатил глаза Бел, завязывая «бантик» из бинта на тоненькой ручке. — Я просто хотел почувствовать смерть. Это ведь замечательно, иметь возможность ощущать…Я завидую таким людям, как вы… — И как успехи?— язвительно буркнул Потрошитель. — Никак, вы же всё испортили,— обвинительно заявил иллюзионист. — Идиот…— заявил Бел и отвернулся. Фран упал в той же позе, что и сидел и положил голову на колено Принца, надеясь словить шальной ножичек. Но на его спутавшиеся волосы легла ладонь, приятно вороша их. Рука была тёплая и приятная. Если бы Фран был кошкой, он бы мурлыкнул. — Нравиться,— заметил Бельфегор. -Угу,— невнятно согласился иллюзионист. Бел гладил своего кохая по голове, расчёсывая спутавшиеся зелёные прядки. Принц был в лёгком шоке. Он никогда не умел вести себя с детьми, тем более с такими проблемными. Хотелось ему что-то дать, в смысле поделиться спокойствием или эмоциями. — Когда вы такой, я начинаю чувствовать тепло…— прошептал Фран, действительно в его голосе всё ещё чувствовалась истерика, но одновременно почему-то Бельфегор был уверен, что теперь всё хорошо. Эксперимент с чувствами удался!