***
— Говорят, есть такая птица, Птица Полночь, — доверительно сообщает мне Альфа после очередной порции джина. — И тот, кто её поймает, может отдать ей половину своей боли. — Половину боли? — переспрашиваю, пытаясь уловить смысл помутнённым сознанием. — И что, кому-то это помогает? — Ну конечно. Половина боли — это ведь намного меньше, чем целая боль, разве нет? Я попытался задуматься над её словами, машинально покручивая в руке пустой стакан, но мысли ускользали, видимо, посчитав мою пьяную голову слишком ненадёжным убежищем. — Но откуда бы у нас взяться этой птице, — Альфа теперь говорила, скорее, сама с собой, потому что я её уже не слушал. — В Тихом Городе ведь всё время сумерки — никакой полночи. — Может, она прилетает откуда-нибудь, где всё время полночь, — я возразил ей из чувства приличия, пытаясь изобразить элементарное неравнодушие. Но Альфу, похоже, мой ответ порадовал. По крайней мере, выглядела она вполне удовлетворённой, даже улыбнулась, а потом легкомысленно пожала плечами, заключив: — Всё может быть.Часть 1
29 августа 2018 г. в 03:10
Гнев оглушал ударной волной, нарастал гудением в ушах, кривил рот неискренней ухмылкой. Я стиснул зубы, чтобы не зарычать, потом почувствовал, как ногти с силой вдавливаются в ладони — я со всей дури сжал кулаки, так, что побелели костяшки пальцев. Я уже почти что поверил, что ударю Джуффина — сам не знаю, почему. Или знаю, но не могу себе в этом признаться. Я был готов полезть в драку, сжать его горло, вцепиться в лоохи — словом, сделать что угодно, лишь бы не дать жить той самой мысли. Мысли, которая твердила: «Вот, смотри и любуйся, больше ты его никогда не увидишь!»
Но вместо того, чтобы давать волю кулакам, я подошёл к Джуффину почти вплотную, в несколько широких шагов преодолев разделяющее нас пространство комнаты, и взял его за руку. Обхватил его запястье, вынуждая встать, и приложил ладонь туда, где бились в страшной агонии оба моих сердца. Я сейчас почти не чувствовал их биения, как насмерть замерзающий человек, которому мерещится заветное тепло.
— Скажите что-нибудь, — зачем-то требовательно попросил я, видимо, опьянённый послевкусием от короткой вспышки гнева. — Если я — часть вас, то скажите на прощание что-нибудь такое, чтобы меня аж пробрало. Ну же! — Джуффин смотрел прямо и терпел, пока я продолжал настойчиво прижимать его ладонь к своей грудной клетке. — Побудьте ещё немного в роли доброго дядюшки, скажите что-нибудь прочувственное.
— Макс…
Сэр Халли даже растерялся от моего напора. Я позволил себе позлорадствовать лишь долю секунды, потом с досадой выпустил его руку и, отмахнувшись, отошёл. Ещё минуту назад его нелепая похвала моей мудрости меня разозлила, теперь же я сам нарывался на какие-то слова. На какие, спрашивается? Хотел услышать, что он будет по мне скучать? Ха.
— Макс, — уже более настойчиво повторил Джуффин, отвлекая меня от внутреннего монолога. — Если тебе это интересно, у меня нет никакого желания визжать от радости по поводу такого скорого возвращения в Ехо. Ты, наверное, думаешь, что я только и жду, чтобы свалить быстренько и заесть горе у мадам Жижинды? Может, так оно и есть. А может и нет. Траур я носить не стану — предупреждаю заранее. Но и полагать, что я испытываю необычайную душевную лёгкость, перекладывая на тебя все проблемы Мира, тоже глупо.
— Глупо, конечно, — покладисто согласился я. — Я вообще глупое необразованное чудовище, куда мне до ваших высот.
Я повернулся к нему спиной, чувствуя, что наш разговор близится к концу. Кому-то из нас нужно держать Мир, а кому-то — славный город Ехо, Дом у Моста и несколько Тайных Сыщиков в придачу, чтобы им всегда было чем заняться. Джуффина ждала его жизнь, меня — моя. Только горечи эти размышления не разбавили.
Пока я думал, Джуффин неслышно подошёл ближе, но я не хотел к нему поворачиваться. Пусть уходит, лучше прямо сейчас, пока я не смотрю: я понял, что совершенно точно не хочу видеть, как он растворяется. И уж точно не хочу больше смотреть на то, как он неосознанно постоянно поворачивается к окну, из которого видит Ехо, словно боясь, что его путь домой может куда-то исчезнуть.
Его ладонь опускается на моё плечо, а я по-прежнему не хочу поворачиваться. Но он буквально вынуждает меня это сделать, одно только непонятно — зачем, и мне против воли приходится снова встретиться с его взглядом. Я уж было чуть не испугался, что Джуффин вздумает обниматься — это было бы настолько нелепой сентиментальностью в сложившейся ситуации, что, наверное, превысило бы мой порог восприимчивости ко всяким безумствам на сегодня. А безумств и без того было предостаточно.
Но сэр Джуффин Халли всё-таки сумел не просто меня удивить, но потрясти до глубины души — вызвать не иначе как культурный шок. Потому что он резко приблизился к моему лицу, чуть наклонился и очень недвусмысленно и довольно настойчиво поцеловал.
Ошалев от такой несусветной глупости, я упёрся ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но моему шефу, видимо, моё сопротивление было до одного места.
— Успокойся, — Джуффин был очень лаконичен, но в его тоне мне померещилась толика угрозы.
И я успокоился, после чего Джуффин с энтузиазмом продолжил начатое. И я плюнул на всё на свете, отпустил свою голову, себя самого, только сделал короткий вдох и ему ответил. Это не было неприятно, скорее очень странно. Если закрыть глаза, то становится вообще безразлично, кого целовать: ты же ничего не видишь, а ощущения от поцелуя остаются. Будь там хоть мужчина, хоть женщина, хоть твой бывший начальник.
Теперь Джуффин отстранился сам. Я скорее интуитивно провёл пальцами по своим губам, чувствуя, как их слегка покалывает после произошедшего. Наше прощание после всего этого выглядело едва ли не комично, и тут я внезапно понял, что какая-то неуловимая часть реальности для меня изменилась: мне стало легче. Так, как будто я только теперь смог выдохнуть, а до этого усиленно задерживал дыхание, и мои лёгкие раздирало огнём.
Я набрался сил признаться в том, что очень неосмотрительно позволил себе привязаться к Джуффину так сильно, как ни к кому вообще не должен был привязываться. Может, это он сам придумал для меня эту слабость, но мне так нравилось ощущать себя в безопасности рядом с сильным и мудрым колдуном, который к тому же периодически восхищается моими незаурядными способностями, по-отечески заботится обо мне, не забывая при этом ежечасно снабжать меня пониманием того, насколько я сильно кому-то нужен, что я бы почти не удивился, если бы влюбился в него.
А мне больше ничего и не надо, вот он я, весь ваш. Только теперь, когда это славное наваждение начало рассеиваться, я сам не мог решить, что мне чувствовать. Поэтому уже более осознанно посмотрел на Джуффина и зачем-то спросил:
— Можно?
Шеф только улыбнулся, умещая на своём лице и печаль, и усмешку, и лёгкое удивление. А потом я поцеловал его сам. Чувствуя, как Джуффин при этом легко поглаживает меня по спине — по позвоночнику, по лопаткам — и моя кожа натурально покрывается мурашками.
Ещё некоторое время потом мы сидим молча. Я — опустошённый и притихший, даже разрывающая меня тоска прошла — и Джуффин рядом. Трудно было понять, что с ним творится, но он почему-то разглядывал моё запястье, потом провёл большим пальцем по выпирающей косточке и улыбнулся уголками губ чему-то своему.
Мы попрощались, создатель и его вполне удавшееся творение. Хотя, сдаётся мне, что он и сам уже забыл, какого Макса задумывал изначально: я и сам не понимал, что же в итоге от меня самого мне осталось.