You're in my blood

Ужин, приготовленный почти час назад, уже остыл и выглядел не так аппетитно, как раньше. Запах еды совсем не вызывал чувство голода. Лиам задерживался на работе, а есть без него Зейн совсем не привык — это было как-то неестественно. С тех пор, как Лиам появился в его жизни, Зейн ни разу не ужинал в одиночестве. В последний раз взглянув на часы, Малик погасил свет на кухне и вернулся в прохладную гостиную, с недавнего времени ставшую неуютной. Раньше Зейну нравилось проводить время в гостиной или в библиотеке, читать дела своих коллег, составлять отчеты, погружаясь в себя. Однако теперь он чувствовал себя невероятно одиноким, когда оставался наедине с собой. Лишь золотая полоска на безымянном пальце согревала его, когда Лиама не было рядом. Он старался, и Малик тоже пытался коротать время с пользой — с тех пор, как Зейн перешел на свободный график, едой занимался именно он, и вскоре готовка ему понравилась. Не было лучше чувства, чем видеть радостное лицо Лиама, когда ему удавалось особенно сложное блюдо из числа его любимых. Обычно это было что-то с участием курицы. Иногда Зейн даже звонил матери, чтобы узнать рецепт нового кулинарного шедевра и соуса к нему. Произошло это еще по той причине, что Лиам всё время пропадал в адвокатской конторе, и Зейн постепенно взял домашние обязанности на себя. В фирме Лиама очень ценили. Сейчас Пейн был самым молодым адвокатом в конторе, но уже вел по числу выигранных дел и даже имел свой личный кабинет, где они несколько раз занимались сексом, когда муж приезжал узнать, как идут дела. Зейн, конечно, им очень гордился, но не мог не замечать, что с каждым выигранным делом Пейн всё меньше появляется дома, всё чаще задерживается на работе. Таким вдохновленным Зейн его еще никогда не видел. А Лиам всегда был воодушевленным мальчиком, с самого первого дня знакомства. Зейн помнил его еще шестнадцатилетним, довольным жизнью, чуточку наглым и очаровательно взъерошенным. Он быстро перевез к Зейну свои вещи — баскетбольный мячик, скейтборд, ужасающие пестрые книжки, и всё это пришлось впустить в дом вместе с самим мальчишкой. Баскетбольный мяч теперь пылился в углу комнаты, скейтборд лежал в холле, собирая пыль на колесиках, а книги в рыжих обложках были убраны высоко на полку. Теперь Лиам чаще листал его личную библиотеку: законодательство, юриспруденция, подшивка с уголовными делами, которые Зейн с таким трепетом собирал. Он всегда говорил о своей работе с большой любовью, и Лиам слушал так внимательно, словно не было на свете чего-то более интересного и увлекательного. Наверное, Зейну не стоило удивляться, когда Лиам сказал, что хочет стать адвокатом. – Почему адвокатом? – помнится, спросил он. – Ну, как же, – улыбнулся мальчик так, как только он один мог улыбаться. – Я тогда тебя каждый день смогу видеть в зале суда, – Зейн тогда удивленно вскинул брови, и Лиам рассмеялся очень близко с его лицом. – Я хочу помогать людям, Зейни, – поделился он доверительным шепотом. – Очень-очень хочу. Что ж, получалось у него удачно. Выигранные дела копились, имя Лиама звучало всё громче, люди выстраивались в очередь, чтобы получить его помощь, и никто не связывал успех молодого адвоката с Зейном, несмотря на то, что все знали про их отношения. Когда они женились, многие судьи были на свадьбе, как и пара окружных прокуроров — Лиам ужасно обрадовался. Он жил этой работой. Он обожал своё дело так сильно, что просто разрывался на работе. Зейна такое рвение и радовало, и немного расстраивало. Он был счастлив, что Лиам нашел дело по душе, которое раскрывает в нём мужчину, но ему было больно от того, что они с мужем меньше виделись. Он безумно скучал по моментам их близости и маленьким грязным тайнам, происходившим за тонированными стеклами перед работой или учебой. И, конечно, после. Лиам стал таким взрослым и мужественным. Сейчас он был уже выше, чем Малик, и сильнее. Теперь Лиам был крепче сложен, и Зейн начал подумывать о том, что им пора бы поменяться. Ему нравилось трахать Лиама. Ей-богу, это было очень хорошо, как и всё, что они делали в постели. Но он также был готов к тому, чтобы уступить своему мальчику. Тестостерон из него бил ключом. Зейн еще раз посмотрел на часы. Десять тридцать. Интересно, что за дела задержали Лиама на этот раз? Он лишь надеялся, что их не звали Кевин, потому что Зейн уже готов был убить его. Парнишку Зейн видел всего пару раз в конторе, когда Лиам позвал его смотреть кабинет, и на делах с другими адвокатами. Зейн старался избегать дел Лиама, чтобы не возникал конфликт интересов. Да и находиться рядом с Пейном в одном зале суда было слишком для его нервов. Они столько раз трахались в его кабинете, что Зейн не мог спокойно работать, не представляя, как они с Лиамом уединяются во время перерыва. Ключ наконец-то повернулся в замочной скважине, и Зейн слишком резво поднялся с кресла, полностью выдавая переживания и напряжение. Раньше он спотыкался о мячик, который Лиам забывал убрать на место. Однако это было так давно, что Малик почти забыл это чувство. Лиам смеялся, он ругался, Пейн брал его лицо в свои руки, целовал в губы, и судье приходилось сдаваться под его мягким, убедительным напором. Он всегда уступал этим глубоким, карим глазам. Когда Зейн коснулся босыми ногами холодного пола в холле, Лиам уже закрывал дверь. Такой красивый! Зейн всегда невольно любовался своим мужем. Его сильным, спортивным телом, худыми и быстрыми ногами и этими потрясающими сильными руками. В его руках Малик чувствовал себя хрупким, и Зейну нравилось думать о том, как он окажется в его власти раскрытым и, пожалуй, беспомощным. – Привет, детка, – Зейн с улыбкой окинул мужа взглядом. Немного усталый, а в целом такой же, как и всегда. Красивый и рослый, соблазнительный до приятной дрожи в коленях. – Как прошел день? – Неплохо, – Лиам положил кейс на стойку для обуви, придавив свои старые кроссовки, и, наконец, посмотрел на мужа. – Я выиграл дело. Снова, – он красиво улыбнулся и устало размял шею. – Кому-то придется выплатить большую компенсацию за нефтяные отходы в воде, – радостно поделился он. Об этом деле Зейн только и слышал всю последнюю неделю, если не две. Впрочем, не только от возлюбленного, который буквально огнем горел, когда занимался работой. Об этом же говорили по телевизору и писали во всех газетах, а уж в интернет и вовсе нельзя было зайти даже на секунду, чтобы не наткнуться на очередную статью об отходах нефти в питьевой воде. Власти города долго закрывали на это глаза, даже наняли специальную комиссию, которая опубликовала (явно фальшивые) доказательства того, что все химические элементы в воде соответствуют нормальным показателям, пока не произошло отравление в детском саду и начальной школе. Тогда уже общественность взяла дело в свои руки. И, конечно, к делу привлекли лучшего адвоката. – Ты у меня молодец, – с гордостью улыбнулся Зейн, протягивая руки, чтобы обнять мужа. Он ждал этого весь день, это окупало все его переживания и волнения, это остужало каждый страх, что Лиам мог задержаться по какой-то... другой причине. Лиам крепко прижал его к себе, опустив голову на плечо Малика, и Зейну стало спокойно. Все тревожные мысли, что кружили ему голову, стихли, как затихает на утро ночной дождь. Зейн прижался к мужу сильнее, стараясь вобрать его сильное тепло, его непоколебимую уверенность. Среди букета знакомых запахов, естественного теплого аромата Лиама и его свежего парфюма, который они выбирали вместе, Зейн различил что-то постороннее, неприятно отдающее морскими брызгами. Это мгновенно насторожило Малика, и он отстранился, дыша тяжело, как выброшенная на берег рыба. Его внутренности словно уже вытащили рыбаки и засыпали образовавшуюся пустоту солью, чтобы она жгла сильнее, чем сухой воздух. – Дорогой? – слетело с его губ, словно он цеплялся за ускользающий из пальцев канат, жестко обжигающий руки. – Что? – спросил Лиам, слегка улыбнувшись мужу. Каждая клеточка его тела болезненно замерла. Эта улыбка, сводящая с ума улыбка, была для него и ядом, и противоядием. Зейну всегда нравилось сцеловывать её с этих влажных, почти малиновых губ, и он всегда боялся, что в жизни Лиама появится кто-то, кто будет поступать точно также. – От тебя... от тебя пахнет чужим парфюмом, – произнес он подчеркнуто спокойно, и это давалось ему с большим трудом. Лиам удивленно вскинул брови, словно пытаясь понять, о чем он говорит, и уже через мгновение его лицо прояснилось. Зейн всё еще чувствовал себя утопающим посреди открытого океана. Он всегда, с самого первого дня знал, что самый сильный ураган будут звать именем Лиама. – Ах, это Кевин, – безмятежно улыбнулся муж и зачем-то попытался себя понюхать. – Неужели? – спросил Зейн, уже не скрывая злости, накрывшей его с головой, точно рой пчел. Ему хотелось скрипеть зубами и рвать ими мебель, заказанную из каталога «Все для Вашего дома: осень/весна». – Да, – кивнул Пейн. – Он тут обзавелся новым одеколоном. Просил меня попробовать, ему там запах не подходит или что-то такое, – призадумался муж. – На самом деле просто в рот пшикнул, – Лиам поморщился, смешно высунув язык. Как мило. Это неуклюжее создание заигрывает с его мужем прямо на работе. Он живо представил, как этот К е в и н выплясывает вокруг его молодого супруга со своим одеколоном, брызгает ему в лицо, в глаза, в рот, и Лиам, отплевываясь, смеется, отбивается от приятеля руками, и это, возможно, выглядит забавно и смешно, но у Зейна внутри умирает целая стая птиц. – Странно, мне казалось, у Вас там нет времени на развлечения, – протянул Зейн, уже не скрывая ненависти в голосе. Ему стоит большого труда сдержать целую волну, которая гуляла в его груди, как самый настоящий двенадцатибалльный шторм. – Ты говорил, что дело очень серьезное. Но, кажется, у тебя нашлась минутка развлечься с этим... – Малик облизал губы. Ненавистное имя зацепилось за язык, но так и не сорвалось с губ. О, чтоб он провалился, этот мерзкий, паршивый... – Был обеденный перерыв, – ответил Лиам, стягивая галстук. – Ты, кстати, ужинал? – Зейн покачал головой, прислонившись к дверному косяку и обняв себя руками. Он не знал, о чем думает, но ему определенно было неприятно. Пейн замер рядом с ним, а потом вдруг уткнулся носом в его волосы, буквально на несколько секунд. Зейн слабо выдохнул, чувствуя родное горячее дыхание супруга. Так он обычно дышал только после того, как они долго изводили друг друга в постели. Или когда нарочно хотел его завести. – Ну, не дуйся, пожалуйста, Зейни, – Лиам поцеловал мужа в висок и совершенно невероятным образом прошелся губами по его щеке. – Я скучал по тебе, – томно шепнул он, погладив Зейна по подбородку. От этого голоса у Зейна внутри всегда что-то плавилось. Как же давно у них не было секса, Малик готов был опуститься на колени прямо сейчас, расстегнуть Пейну ширинку одними только зубами, лишь бы между ними уже произошло хоть что-то. Ему казалось, он уже чувствует напряжение Лиама, от его тела исходил неспокойный жар. Ему нужно было только толкнуть его ногой — Лиам наверняка уже был твердым. Но Зейн всё еще был старше, и Лиам всё еще ничего не ел почти целый день. – Я тоже по тебе скучал, – Зейн улыбнулся, и его спокойствие, за которое он цеплялся хрупкими пальцами, вернулось. – Пойдем, я погрею ужин. Холодная кухня сразу стала теплой, когда Лиам появился на ней. Его возлюбленный всегда приносил с собой тепло и свет. Даже когда они ездили в Альпы, кататься на лыжах, Малик совсем не чувствовал холода рядом с этим заводным огоньком в смешных очках от снега. Зейн усадил любимого за стол, не удержавшись поцеловал в шею, и пока Лиам рассказывал ему о предстоящем деле, занялся готовкой. Это были любимые крылышки Пейна. Лиам любил их с малых лет, и разогревать их следовало осторожно, потому что корочка могла превратиться в неприятную кожуру. Кевин выглядел глуповатым, думал Зейн, возясь с микроволновкой. Он вполне мог пшикнуть Лиаму в рот своим одеколоном, мог даже разлить ему на волосы с таким-то интеллектом, вряд ли это что-то значит. Да, Лиам часто задерживается. Но не мог же он все время... проводить с кем-то. Это глупо. Они с Лиамом давно, они хорошо знают друг друга, они доверяют друг другу. Лиам бы никогда не посмотрел на другого. – А потом Кевин сказал, если мы возьмем дело Пайтона, то точно проиграем, но зато он знаменитость, так что издержки уж точно заплатит, – рассмеялся Лиам. – Всё равно пришлось отказать, его очень хотела Саманта. Ты знаешь... она не замужем, и думает, что мистер П станет ухлестывать за своим адвокатом, – Пейну это казалось смешным. «Или нет, – подумал Зейн, крутясь у микроволновой печи. Он повернулся и посмотрел на Лиама, который продолжал говорить что-то о деле. Увлеченно, явно желая поделиться радостью работы. Разве так говорят о работе с тем, с кем не хотят говорить вообще? – Нет, конечно, нет». – Что за новое дело? – спросил Малик, придвигая мужу тарелку. Сам он не чувствовал голода, поэтому сделал себе кофе. Зейн догадывался, что пожалеет об этом, но сейчас ему хотелось немного взбодриться. Вечер переживаний выбил его из колеи, а после того, как он учуял этот подозрительный запах, кажется, жизнь Малика сократилась лет на десять вперед. У них и так была слишком большая разница в возрасте. Лиам был еще совсем мальчишкой, когда они начали встречаться. Зейн не искал тогда отношений с юнцом, но Лиам с ума его свел. Это было... что-то удивительное. Когда они с Лиамом были вместе не существовало разницы в возрасте, обстоятельств и дел. Пейн просто целовал его в губы, и Малик просто чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Больше всего на свете Зейн боялся знакомства с родителями. Он думал, мама Лиама скажет что-то вроде: «Вы ведь судья, разве Вы не понимаете, что это не правильно?». Но Карен оказалась удивительно светлой женщиной. Она обняла Зейна так крепко, что у него защемило в ребрах, а потом сказала: «Добро пожаловать», а затем мистер Пейн крепко пожал ему руку, добродушно пропуская в дом. Лиам суетился. И волновался. Но всё прошло даже лучше, чем Зейн ожидал. Его пригласили на следующие праздники, на дни рождения и даже свадьбу какой-то кузины, о которой сам Лиам слышал впервые. Зейн также волновался о том, как будет проходить знакомство с его матушкой, но Триша оказалась очарована Лиамом. Все в его семье были очарованы Лиамом, он сам больше всех. – Мм, – Лиам еле-еле оторвался от крылышка и чуть-чуть пожевал корочку. – Неправомерное увольнение. Будет здорово, Зейни, – поделился он с воодушевлением. – Моего клиента уволили за нанесение татуировки. – Как это низко, – заметил Зейн, машинально погладив свою руку. Если бы его уволили за нанесение этой татуировки, он бы, не глядя, разнес здание суда по кирпичикам. Зейн в принципе с трепетом относился к своим тату, большая часть из них была пронизана особой символикой, но те, что он набил на руках, целиком и полностью относились к Лиаму. От того Зейн любил их только сильнее. – Ага, – кивнул Лиам, с толикой нежности проследив за его прикосновением. Он знал, что Зейн нанес мандалу, как символ их вечной любви. Муж сам рассказал ему об этом, когда они женились. – Дело мне передали только сегодня вечером, и я сначала думал отказаться, потому что слишком устал за эту неделю. Но у мистера Лопеза случай особый... – Мистер Лопез? – машинально переспросил Зейн, чутко уловив перемену интонации. – Мужчина? Вопрос был ужасный глупый. Конечно, у Лиама могли быть клиенты мужчины. Молодые мужчины и женщины, и в этом не было ничего плохого. В мире целая куча привлекательных людей, возможно, даже симпатичнее, чем он, разве это значит, что Лиам посмотрит на кого-то из них? «Успокойся, – подумал Зейн, яростно сминая салфетку. – Успокойся, он просто рассказывает о клиенте». – Да, – кивнул Лиам, явно не понимая причину вопроса. – Надо подготовиться. Успею, оно только после обеда, – явно успокаивая себя, проговорил Пейн. Он всегда тщательно готовился к делам и тратил на это много времени. – Можно и не перекусывать. – Только не перестарайся, – мягко проговорил муж, наконец, замечая, что салфетка превратилась в бесформенный ком. Это немного остудило его. – Будешь работать в библиотеке? – Хочу посидеть в гостиной, – ответил Лиам, облизывая губы. Это выглядело слишком соблазнительно для этого вечера воздержания. – Ты не против? Зейн покачал головой. Он никогда не был против его работы, сам помогал Лиаму готовиться к экзаменам и выбирать университет. Пейн выбрал вариант поближе, чтобы продолжать жить вместе с Зейном, а не в студенческом городке. В этот период Зейн очень боялся потерять своего мальчика — он знал, что в университете будет целая прорва горячих парней, многие из которых обязательно попытаются приударить за Пейном, но всё обошлось. Лиам с гордостью показывал всем кольцо и свадебную фотографию, которую после торжества всегда держал в бумажнике. Впервые в жизни чья-то любовь имела для Зейна такое значение. После ужина Лиам расположился с делом в своем любимом кресле. Это было его любимое место, где он обычно читал свои ужасные книжки из серии «альтернатива», а потом начал брать дела в коричневых папках и учебную литературу, пока Зейн готовился к работе. Малик привык, что его мальчик находится рядом, что-то читает, и даже не заметил, как он стал мужчиной. Мужчиной, от которого у него всё в голове шло наперекосяк, и собственное тело становилось предателем. Дело не задалось — Зейн видел это по тому, как Лиам хмурился, листая материалы в тяжелой коричневой папке. Между его бровями залегла тяжелая морщина, которая обычно появлялась, когда он напряженно думал. Впервые Малик заметил её, когда Пейн еще учился в старшей школе и сильно оплошал с проектом. Тогда ему пришлось потратить целую ночь на подготовку. Зейн всё время был рядом. Он был готов оставаться рядом и сейчас. И всё же он понимал, что Лиам не может так много работать без перерыва. Предыдущее дело отнимало у Пейна слишком много сил, уж очень большие надежды возложили на него люди, чьи интересы он представлял. Ему нужна была разрядка и хороший сон, в любом порядке, иначе могло произойти эмоциональное выгорание. В этом Малик разбирался отлично за годы работы в правовой сфере. Он подошел к мужу сзади и обнял его за плечи, слегка разминая, и услышал тяжелое сопение. Массаж расслабил усталые мышцы Лиама, но Зейн не собирался останавливаться на этом. – Глаза у тебя слипаются, – шепнул Зейн ему на ухо, чуть-чуть задевая его губами. Это было чувствительно место, и Лиам обычно не мог устоять. – Пойдем в спальню. Расслабишься, у тебя на всё время хватит, – жарко продолжил он, переходя ладонью на сильную грудь. – Я сегодня... не хочу, – сдавленно ответил Лиам, мягко отстраняя мужа. Зейн удивленно вскинул брови, наблюдая, как Пейн захлопнул дело. – Наверное, лучше лечь спать. «Да он тебя избегает», – подумал Зейн, но лишь покачал головой, стискивая зубы. Это еще ничего не значило. Хотя... он как судья слишком часто видел разводы своими глазами, чтобы знать, с чего всё начинается. Он видел жен, которые со слезами говорили о том, что давно заметили, как мужья от них отдаляются, проводят время в компании других женщин, больше не хотят к ним прикасаться. Видел мужей, которые говорили, что жены стали проводить больше времени вне дома, прятали кольца и совсем не хотели даже мимолетных прикосновений. Но Лиам хотел! Однако они уже давно не занимались любовью, а это уже можно было считать тревожным звоночком. Ведь с чего-то всё начинается. С задержек, с холодности, со сна в разных постелях... Возможно, у Лиама просто не было сил, и он не совсем его понял. Зейн не хотел трахаться сейчас, он готов был просто поласкать мужа после трудового дня, чтобы почувствовать его присутствие. – Ты прав, – Зейн слабо улыбнулся. На душе было тревожно, но Малик постарался запереть это чувство в реберной клетке. Лиам работает в адвокатской конторе, он помогает людям и, конечно, имеет право уставать. Когда он был младше... то не совсем это понимал, но сейчас его очередь уставать, быть сонным и не сосредоточенным. – Тогда заканчивай здесь. Покидать удобное лоно гостиной было тяжело, но Зейн подумал, что, наверное, Лиаму хотелось немного личного пространства после такого тяжелого и длинного дня. Черт возьми, он ушел в семь утра, а вернулся десять тридцать. Его мальчик... нет, его мужчина провел на работе около пятнадцати часов, а это было много даже для молодого организма. Наверное, Лиам и вовсе еле стоял на ногах, а он пристал к нему со своим сексом. Лиам пришел через десять минут. Наверняка еще некоторое время листал дело, пытаясь понять, какую линию поведения выбрать в суде, чтобы расположить к себе и своему клиенту присяжных. Это у него получалось всегда. Присяжные молодого адвоката просто обожали и внимательно слушали, затаив дыхание, словно Лиам рассказывал им сказки. Когда Пейн появился в спальне, муж уже лежал на своей половине кровати и читал книгу. – Что читаешь? – поинтересовался Лиам, тяжело опустившись на кровать. Он говорил умиротворенно, с удивительным вниманием, словно не отказал ему несколько минут назад. Наверное, устал. Просто устал за день, успокаивал Зейн себя, наблюдая за тем, как Лиам медленно расстегивает рубашку, словно пытаясь соблазнить его. Изумительное, гибкое тело мгновенно вызвало у Зейна желание. Он и так был напряжен, а теперь ему всё больше хотелось оказаться под Лиамом, быть вне себя от наслаждения, слушать его тяжелое дыхание. – Э-э... это книга об одном преступнике, – проговорил Зейн невнимательно и машинально покосился на плотную обложку. Вся его голова была забита мужем, который уже снял брюки и теперь стоял перед ним почти обнаженный. Малик яростно желал поцеловать каждый уголок его бархатной кожи, слизывать капельки пота, упиваться любимым телом. – Её написал мой знакомый судья. – А мне дашь почитать? – зевнув, спросил Пейн, забираясь под одеяло. Он щурился, как сонный лев в жаркий день. С первого дня они спали под одним одеялом, и сначала Зейн даже просыпался ночью от холода, потому что Лиам, перекатываясь на бок, забирал всё одеяло с собой. Иногда Лиам скидывал покрывало на пол и, ища тепло, забирался на Зейна, чтобы погреться. Просыпаться в коконе его рук было приятно, и Малик часто думал, как же он жил раньше, когда в его жизни не было этого мальчишки. И как же он жил, пока этот очаровательный мальчишка не стал настолько идеальным мужчиной. – О, детка, – Зейн улыбнулся, отгоняя приятные воспоминания, как дымку. – Как-нибудь в другой раз. Сейчас ты устал, – Малик осторожно коснулся его щеки, словно боялся, что Пейн уберет его руку, но Лиам сонно ткнулся в его ладонь щекой. – И правда, – пробормотал Лиам, коснувшись губами раскрытой ладони. – Доброй ночи, Зейни. Зейни. Когда Лиам звал так его, у Зейна в груди извергался вулкан, и раскаленная лава стекала прямо по коже. Пейн звал его так с самого первого дня, и это всегда изумляло Малика, потому что это было слишком милое прозвище для такого серьезного судьи, как он. Лиам торжественно пообещал ему, что сведет его с ума, когда вырастет, не подозревая, что уже свел. Окончательно и бесповоротно. – Доброй ночи, – проговорил Зейн, отложив книгу и погасив бра над их головами. Но ему не спалось. Мысли не давали покоя, словно разбуженные ночью собаки, лающие друг другу из отдаленных будок, постепенно поднимая на уши всю округу. Лиама не было весь день. Он пришел очень поздно и ушел очень рано. Так было и вчера, и позавчера. А сегодня еще и этот странный запах, от которого Зейну хотелось разбить что-то тяжелое. Этот парень-коллега уж больно много себе позволял. Но это, конечно, не повод в чем-то подозревать Лиама. А вот то, что у них давно не было близости, казалось подозрительным и неправильным. Сколько Зейн помнил, Лиаму всегда нравилось спать с ним. Он всегда мог мягко убедить Малика трахнуть его, даже если было не время и не место. Зейну хотелось быть для Лиама таким же криптонитом, слабым местом, сводящим с ума, но сейчас он не мог натолкнуть Пейна даже на первый раз. Наверное, для этого была веская причина, которую судья пока не мог понять. Зейн повернулся на бок. Лиам уже сладко сопел, раскинувшись, словно морская звезда: рот слегка приоткрыт, так хорош для поцелуев; ресницы опущены, но чутко дрожат, словно Пейн вот-вот проснется и поднимет томный взгляд карих глаз. Малик приподнялся на локте, поцеловал мужа в лоб и укрыл одеялом. Он никогда бы не отпустил это сокровище, какие бы чудеса ему ни посулили. Утром Лиам ужасно спешил. Старый предатель-будильник не сработал, и он ужасно торопился, понимая, что уже должен быть в конторе. Забежав в душ, он провел там всего десять минут и покинул дом, чмокнув сонного мужа в губы и перехватив один сэндвич с плохо порезанным сыром. Зейн, который привык рано вставать по работе, тоже поднялся пораньше. Не откладывая в долгий ящик, Зейн решил заняться домашними делами. Беспорядок напрягал его с самого детства, хотя жизнь с Лиамом и приучила его к спонтанным вещам и внезапным глупостям, которые казались ему невероятно прекрасными. Заправляя постель, он заметил приятный блеск на прикроватном столике со стороны Лиама и остановился, пытаясь понять, не обманывают ли его глаза. Обручальное кольцо. Он снял обручальное кольцо. «Зачем он снял обручальное кольцо?» – подумал Зейн, замирая у столика в нерешительности. Так замирает в кустах косуля, чувствуя приближение охотника. Она чувствует запах пороха влажными ноздрями, она знает, что не убежит от пули, потому и не торопится сделать первый прыжок. Следующая мысль вызвала у Зейна тошноту, и он чуть не ударил себя по лицу. Нет, конечно, Лиам не мог снять его специально. Но он снял кольцо со своего пальца. Почему? Разве на работе не знают, что у него есть муж? Они ведь даже видели его, когда он заглядывал к Лиаму опробовать кабинет. Это немного успокоило Малика, но он всё равно поднес кольцо к глазам, не понимая, что чувствует, чего боится. От мыслей Зейна отвлек удивительно громкий телефонный звонок, гудящий, словно маленькая, локальная станция. Стационарный телефон довольно устаревшей модели, установленный в кабинете. Лиам смеялся над ним, называл прошлым веком, но Зейн обожал свой стационарный телефон нежной любовью хипстера. Он напоминал ему о хороших временах. – Я слушаю, – деловито проговорил Зейн, подходя к телефону. Он так и продолжал держать кольцо в кулаке, словно ответы на вопросы могли вдруг прийти к нему откуда-то с неба, как внезапный дождь. – Зейн? – не здороваясь, спросили на другом конце трубки. – Это ведь ты? – Здравствуй, Рами, – Зейн сразу узнал старого приятеля. – Рад тебя слышать! Вообще-то Малик даже не лукавил. С Рами он познакомился еще в юридическом университете. Сначала они почти не общались, пересекаясь лишь на поточных занятиях, но на втором курсе уже съехались. Вдвоем было намного дешевле снимать квартиру, да и была еще одна причина, по которой они старались держаться вместе. По происхождению Рами был сирийцем, а Зейн — пакистанцем, так что в группе к ним относились настороженно. Рами рассудил, что вдвоем отбиваться от нападок местных агрессоров будет намного проще, да и Зейну не хотелось стать жертвой институтских розыгрышей. У них были общие взгляды на закон и религию, что быстро сделало их добрыми друзьями. А уже потом их любезно приняли в коллективе. – Оле! – весело поздоровался мужчина. На заднем плане было шумно, так что Малик предположил, что друг застрял в торговом центре. – Окажи мне услугу, а я не останусь в долгу. – Каком уж долгу... – протянул Зейн, машинально махнув рукой, хотя друг его, конечно, видеть не мог. – Ты меня всегда выручал. А в чем дело? – уточнил он, просто на всякий случай. Он вдруг вспомнил, что Рами, в отличие от него, всегда отличался странной спонтанностью, от которой никому спасения не было. Однажды, где-то за неделю перед важным экзаменом, Зейн обнаружил в холодильнике записку. Рами решил совершить кружок по округу, чтобы собрать пожертвования для закрывающегося дома престарелых, но клятвенно пообещал вернуться до того момента, как его вызовут сдавать криминалистику. – Сегодня слушание после обеда, – сказал Рами, будто это было что-то, разумеющееся само собой. – А меня срочно ждут в Тихуане. – Спасибо, что не в Монреале, – ответил Зейн, размышляя, какие беды могли произойти в Мексике, если друг сорвался с дела. Теперь он понимал, что сзади шумел совсем не торговый центр, а самый настоящий аэропорт. – Слушай, я сейчас отошел от дел и отдыхаю. У меня отпуск... – Я бы не попросил, не будь это нужно, – быстро проговорил Рами. – К тому же, я уже в аэропорту, – подтвердил его мысль друг. – Да и дело плевое. Неправомерное увольнение из-за какой-то картинки на теле... Неправомерное увольнение. Из-за татуировки. После обеда. Кольцо обожгло руку, словно внезапно оплавилось сталью в кулаке, и Зейн еле слышно зашипел. Он поспешно раскрыл ладонь, словно это могло быть правдой, но не увидел блестящей лужицы, раскаляющей кожу. Золотой обруч словно светился под его взглядом. У него был шанс увидеть Лиама и понять, почему он так поступил. – Ну, если ты так просишь, – быстро сказал Зейн, пока друг не передумал. – Хорошо. Я буду в суде после обеда. Надеюсь, ты оставил мне материалы дела? Вообще Зейн наверняка мог рассчитывать даже на маленькие пометки на полях. И, возможно, на жевательную резинку — чтобы лучше думалось. Обычно это было на удачу, перед важным экзаменом. Или перед особо трудным заседанием. – Оле! Ты лучший друг, которого можно желать, – воскликнул Рами и, возможно, даже притопнул на месте. – Желать меня не надо, мой муж этого не оценит, – усмехнувшись, ответил Зейн и положил трубку. Он волновался. Волновался, словно это было его первое слушание. Рядом лежал мобильный телефон, его экран мигал, точно сигнал о помощи, посланный бедствующими моряками. Лиам писал, что добрался в контору удачно, и отправлял веселый смайлик. Малик живо представил его в кабинете: кожаное кресло с подлокотниками, такое удобное, чтобы творить на нем беззаконие, и плотные жалюзи, с помощью которых можно отгородиться от всего мира. Стоит ли писать, что они скоро увидятся на работе, окажутся в одном зале суда? Но если супруг будет там с тем парнем Кевином или кем-то еще... Зейн решил, что не станет говорить Лиаму о слушании. Он хотел нагрянуть внезапно, как торнадо. Увидеть его реакцию, запомнить её. Он хотел быть для Пейна таким же штормом, каким муж был для него с самого первого дня. Надев свой любимый костюм, который обычно ему безумно шел, Зейн остановился перед большим напольным зеркалом, придирчиво осмотрев себя. Он всё еще выглядел привлекательно, но достаточно ли хорошо для такого красавчика, как Лиам? Конечно, все знали, что у Лиама есть муж, но Зейн всё равно видел и слышал, как его Лиамом все восхищаются. Все хотят его, он чувствовал это. До суда Малик по обыкновению доехал на своей машине. Пейн всегда пользовался служебной, хотя они были в состоянии позволить себе вторую. По словам Лиама, ему было неловко, что Кев не может купить себе машину, от того он старался не выделяться в конторе и не ставить друга в неудобное положение. Опять этот Кев! Лично Зейн считал, что нет ничего плохого в том, что ты живешь по своему достатку, можешь купить себе хорошую машину и твой муж — лучший судья округа. Последним Лиам, конечно, очень гордился, но Зейн старался не пересекаться с ним в зале, чтобы никто не подумал, будто он помогает Пейну или как-то участвует в его делах. Он также сильно отвлекался во время заседания. Пару месяцев назад Зейн и вовсе решил уйти в длительный отпуск. Во-первых, он работал уже слишком долго без перерыва, и ему хотелось немного расслабиться. Во-вторых, Лиам стал часто пропадать на работе, и Зейн хотел обеспечить ему подушку безопасности. С семьей Лиама у него по-прежнему были очень хорошие отношения. Их никогда не смущала разница в возрасте, и они совсем не порицали его за то, что судья увлекся мальчишкой. А уж в семье Малика от Лиама были просто в восторге. Когда он показал родным смущенного Лиама (паршивец всегда умел произвести ложное впечатление), мама расплакалась от счастья. Конечно, никто не знал, каким несносным становился Пейн, когда они оставались наедине. Его невозможно было остановить, если он хотел Зейна и его внимание. А иногда Лиаму и укромное место оказывалось не нужно, чтобы бросить в сторону Зейна пару голодных взглядов и подразнить под столом. У Малика всегда сносило крышу. Кто-то должен назвать ураган Лиамом, иначе он сделает это сам. Приятные воспоминания заметно подняли Зейну настроение. Так что когда он вошел в здание суда, ему уже не хотелось растерзать каждого, кого он мог там встретить. Он встретил и другого старого приятеля, знакомого еще с института, перебросился с ним парой слов и зашел в кабинет, всё еще закрепленный за ним. Зейн скучал по нему. По кожаному креслу, кофейному запаху. По Лиаму, который закрывал дверь, отшвыривал папку с делом и впивался в его губы, попутно расслабляя галстук. Всё здесь напоминало о счастливых восьми годах совместной жизни, шесть из которых они уже были женаты. Когда они только-только поженились, когда приехали на солнечные Гавайи, чтобы провести там медовый месяц, Лиам всем и каждому говорил: «Смотрите, это мой муж», показывая счастливого Зейна. Рамка с их совместной фотографией лежала в ящике стола — Зейн убрал её, когда отправился в отпуск. Но вообще стоило забрать её домой. Это только его сокровище. И Лиам только его сокровище. Зейн решил произвести эффект. О том, что заседание будет вести другой судья, никто из адвокатов не знал. Даже если слухи успели просочиться, то уж какой именно судья, точно оставалось в тайне. Рами вряд ли поставил кого-то в известность. Скорее всего, даже про Тихуану знал только Зейн, которому «повезло» быть его заменой. Что ж, это было ему на руку. В тринадцать ноль один, когда зал был полон, и присяжные заняли свои места, Зейн, подхватив материалы дела, вышел из кабинета, высоко подняв голову. – Объявляю заседание открытым, – заявил он, прошествовав к кафедре. – Прошу всех сесть. Глаза Лиама в тот момент точно стоило видеть, и только ради этого зрелища стоило прервать свой отпуск. Пейн был изумлен. И, пока Зейн проверял присутствующих, он не сводил с него глаз, словно увидел внезапно ожившую птицу додо. Да, именного такого эффекта Зейн и добивался. Зейн поправил очки и сосредоточенно зачитал материалы дела, стараясь не сбиваться. Хорошо, что он ознакомился с ними в кабинете, потому что Лиам, на которого Зейн так или иначе смотрел поверх листа, наконец, смутился и завозился в делах, заранее приготовленных для слушания. Кевин, этот мерзкий мальчишка, тронул его Лиама за руку и сосредоточенно зашептал что-то на ухо. Его дрянные губы почти касались ушной раковины, которые только Зейну было дозволено ласкать. Лицо Пейна прояснилось, и Зейну показалось, что он оглох. Все звуки смешались в какой-то гул. Захотелось ударить молотком, чтобы услышать хоть что-то, потому что даже собственный голос теперь казался беззвучным. Малику оставалось лишь надеяться, что он читает всё верно. Выдохнув, Зейн по протоколу спросил у стороны обвинения, не забирает ли он свое заявление, на что Колби Лопез, некстати оказавшийся до жути симпатичным, ответил отказом. Малик повернулся к стороне защиты и повторил вопрос, но мистер МакМэн демонстративно покачал головой и ответил: «нет». Его адвокат зачем-то состроил противную мину. Малик тяжело вздохнул, чувствуя себя близким к срыву. Он заметил, как пристав рассматривает Лиама, и этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Пристав тот еще ублюдок, ни одного парня не пропускает, но Лиам, черт возьми, муж судьи, и он не имеет право так на него пялиться! Зейн перевел взгляд на секретаря суда — от волнения Малик делал всё автоматически, и не мог пропустить этот досадный момент. Парень смотрел на Лиама во все глаза и едва ли не облизывался. Нет, это ад, определенно ад! Малик уже жалел, что пришел на заседание — нужно было слать Рами куда подальше с его Тихуаной, выяснять отношения дома... Зейн бросил взгляд на руку Лиама. Там, где обычно было кольцо, остался тонкий белый след. Ты никого не проведешь, мальчик. Все знают, что ты окольцован, несмотря на то, что твой маленький золотой обруч лежал сейчас в кармане судьи. – Ваша честь? – робко позвал секретарь суда. Зейн бросил взгляд на молодого мужчину, не понимая, что от него хотят. Лучший судья округа казался самому себе непроходимым идиотом. – Вы не хотите... – Ах, да! – смутился Малик и откашлялся. – Вызывается сторона обвинения, потерпевший мистер Колби Лопез, – зачитал Зейн. Рядом с фамилией Лопеза Рами нарисовал череп с костями. Идиот. Нет, потерпевший был слишком симпатичным парнем. Зейн бы даже сказал «объективно красивый». Тем неприятней был тот факт, что он проводил много времени рядом с Лиамом в адвокатской конторе. Конечно, всё это было в порядке вещей, ведь они же должны были обсудить, как следует отвечать на вопросы, но, черт возьми, если этот урод заигрывал с его мужем, Малик готов был отправить его куда подальше и еще оштрафовать за мошенничество. Сосредоточиться на его словах никак не получалось, Зейн то и дело бросал взгляды на Лиама, который оказался так увлечен процессом, что, казалось, почти не смотрел в его сторону. Всё внутри Зейна горело ярким пламенем, словно лесной пожар, и трещание сгорающих деревьев можно было услышать физически. Неужели те времена, когда его муж сидел на заднем ряду и соблазнительно облизывал губы, прошли? Ведь еще несколько недель назад они с Лиамом страстно занимались любовью, и Пейн говорил ему, что он лучший мужчина на свете. До ушей Малика донеслось какое-то бормотание. Слушание, вот черт! Он поспешно перевел взгляд на клиента Лиама, пытаясь сделать вид, будто внимательно слушал его всё это время. Кажется, беднягу бессовестно топили, и теперь Малику предстояло понять, что вообще происходило, пока он размышлял о прошлом. И о том, как хорошо было бы затащить Лиама на эту кафедру, страстно целуя. От таких мыслей в штанах было ужасно тесно, но Зейн не решился погладить себя через брюки. Столько свидетелей, боже, о чем он думает?! – ...Когда Вы подписывали контракт, Вы знали, что изменения внешности являются поводом для его расторжения? – монотонно спросил адвокат. – Знал, – кивнул Колби, нервничая. – Но в контракте не было оговорено, что является изменением внешности. Я думал, что только пластическая операция, – проговорил он, бросив взгляд в сторону Лиама. Зейн моментально перехватил ответный взгляд Пейна, словно хищный коршун, пытающийся поймать добычу. Муж просто кивнул клиенту головой, как бы что-то подсказывая. Спокойно. Это просто линия защиты, которую они наверняка продумали сегодня утром. Никаких тайных знаков, никаких намеков на встречу на заправке или что-то такое. Малику хотелось так думать. – Вы можете сказать, что выглядите иначе с тех пор, как нанесли татуировку? – продолжил адвокат спокойно. Он был беспристрастен, словно его совсем не волновало, будет ли выиграно дело или нет. Сказывался опыт. – По вашему, если я сейчас сделаю татуировку, скажем, на лице, я не буду выглядеть иначе? – невинно уточнил он, взглянув в сторону присяжных. – Я думал... – Колби беспомощно посмотрел в сторону Пейна, словно его бросили одного в горящем здании. Конечно, Лиам не оставил бы его в беде. Это было бы слишком сложно для такого честного человека, как он. Для того, кто с таким рвением отдается работе. Зейн еле заметно качнул головой, пытаясь сосредоточиться. Как на зло, взгляд хотел фокусироваться только на его горячем супруге. – Возражаю, Ваша честь, – возмущенно проговорил Лиам, решительно поднимаясь с места, будто его ужалили. – Защита третирует моего клиента. – Протест отклонен, – непринужденно сказал Зейн, едва выдерживая изумленный взгляд мужа. – Можете продолжать. Зейн не мог не заметить, что глаза Лиама стали на оттенок темнее, когда он отклонил его протест. О, конечно, адвокат защиты был довольно груб, Зейну самому захотелось выставить его из зала, желательно в библиотеку, чтобы он взял себе пару книжек по этикету, но третировать... нет. Лопез вполне мог бы ответить на его вопрос. Как и на вопрос о том, какого черта он смотрит на мужа судьи, словно восторженный щенок. – Да, я могу сказать, что выгляжу иначе, – сказал Колби упавшим голосом. Настолько разрушенным и печальным, что Зейну стало его жаль. – Спасибо, у меня больше нет вопросов, – наконец, улыбнулся адвокат. Закатив про себя глаза, Зейн приготовился отпустить обвинителя, который совсем поник, после того, как защита наградила его своим оскалом. Самодовольный кретин, подумал Малик. Лиам никогда себе такого не позволял, даже если дело было уже выигранным. Он радовался сдержанно, когда покидал заседание, радовался в конторе, но никогда не форсил в зале суда. Конечно, иногда Пейн всё-таки позволял себе вольности под этой крышей, даже довольно интересные, но это были абсолютно другие случаи, приятные и немного грязные. Но тогда рядом с ними никого не было, и они с мужем были слишком увлечены друг другом, чтобы сдерживать себя. – Это была свадебная татуировка, – жалобно проговорил Лопез, быстро взглянув на судью. Зейн автоматически посмотрел на свою руку и поджал губы. Ему было тяжело дышать, и воздух входил в него с угрюмым свистом. Ему предстояло заслушать сторону защиты, потому что никаких третьих лиц на заседании не предвиделось. МакМэн начал говорить, и Зейн снова мгновенно отвлекся — уж очень монотонно звучал его голос в этой напряженной обстановке. Он смотрел на Лиама, который еле слышно говорил Колби что-то ободряющее, кажется, пытаясь убедить его в том, что присяжные все еще на его стороне. В какой-то момент Зейну показалось, Лиам даже коснулся его плеча, несильно сжимая, чтобы оказать поддержку, и Малик еле сдержал желание запустить в этого проходимца Лопеза молотком. Он же давил на жалость специально, чтобы Пейн его пожалел! А тут еще этот Кевин снова увлеченно зашептал что-то прямо Лиаму на ухо, щекоча своей мерзкой бородкой. МакМэн продолжал размеренно нудить о том, что всё было вполне законно, и Лопез знал, на что идет, когда подписывал контракт. Зейн видел его насквозь вместе с паршивым контрактом, и прекрасно знал, какие пункты могут помочь обойти его требования. Опыт, опыт был выжжен на теле Зейна каленым железом. Но он хотел посмотреть, как справляется с делом его сладкий прокурор. – У стороны обвинения есть что-то? – спросил он, невольно свесившись с кафедры. Ему нужно было немного подвигаться и незаметно размяться. Тело затекло, а член и вовсе ныл, словно его сжало в тиски. Хотя сейчас Малик был бы рад, окажись его член в тисках рук любимого мужа, который в данную минуту выглядел слишком сосредоточенным, чтобы пытаться его соблазнить. – Да, Ваша честь, – Лиам встал из-за стола, держа в руках документы. – Здесь у меня медицинские карты всех работников компании с обследованием за прошлый год и за нынешний для сравнения. Прошу приобщить их к делу, – попросил он, передавая папку прямо в его руки. Они невольно коснулись мизинцами, и Зейну стало трудно дышать, как будто в эту секунду что-то перекрыло кислород. – Как Вы можете видеть, двое из них — мистер Кэлвей и мистер Шерр — набрали за этот год свыше десяти килограммов, так что мы ходатайствуем о... – Ваша честь, в тех же медицинских картах указано, что у Шерра обнаружилась почечная недостаточность, которая и вызвала ожирение, а у Кэлвея нашли синдром Пиквика, – быстро проговорил адвокат. – В контракте оговорено, что если изменения внешности вызваны проблемами со здоровьем, это не является причиной для увольнения. Еле подавив тяжелый вздох, Малик отложил документы. У Пейна было слишком мало времени на подготовку, чтобы учесть все детали, иначе бы он так не промахнулся. Но шанс еще был, Зейн видел эту лазейку ясно, как божий день. К тому же, он знал, как МакМэн строит свой бизнес. Лиаму только нужно было вспомнить, и дело было бы выиграно. – Принято, – спокойно сказал Зейн и решительно посмотрел Лиаму в глаза. Слова дались ему тяжело, но он смог произнести их ровным голосом. – Что-то еще? На лице Лиама промелькнула странная, мало знакомая Зейну тень. – Я хочу, чтобы присяжные еще раз услышали мистера Лопеза, Ваша честь, если это возможно, – медленно проговорил Лиам, рассматривая лицо Зейна так, словно видел его в первый раз. Малику пришлось согласиться, хотя с каждой секундой дышать носом было всё тяжелее, а думать здраво — и подавно. На самом деле, ему уже хотелось выставить из зала всех и каждого, остаться наедине со своими мыслями и, возможно, потрогать себя — Зейн не мог выдержать этот бархатный голос, звучащий сейчас слишком серьезно, он не мог терпеть этот взгляд, проникающий прямо под одежду. Нет, Лиам должен был понимать, как Зейн себя чувствовал. Он, конечно, работал на износ, но, черт возьми, неужели Пейн не испытывал напряжение сейчас, когда между ними плавился воздух, доводя себя до нового агрегатного состояния, и даже самые крошечные молекулы кислорода заряжались электрической энергией? – Это самоанская свадебная татуировка, – поведал Колби, со знакомой нежностью погладив свою руку, и Зейн машинально посмотрел на мандалу, всё еще яркую, пусть и сделанную шесть лет назад. – Мой муж принадлежит династии Аноа'и, где очень чтят традиции, и когда меня принимали в семью, мне сделали татуировку. Я... мне было страшно, но Джо тоже сделал свадебную татуировку, чтобы показать, что не только я — член его семьи, но и он моей, – объяснил Лопез, взглянув на присяжных. Малик невольно проследил за его взглядом — присяжные были на его стороне. – Он хотел сегодня прийти, Ваша честь, чтобы поддержать меня, но его срочно вызвали на работу. Однако благодаря этой татуировке я знаю, что он всегда со мной. Поддерживает меня мысленно, – заключил Колби. Пожалуй, он слишком любил своего мужа, чтобы ухлестывать за Лиамом, немного успокоился Зейн. МакМэн и его адвокат насмешливо переглянулись. У Лопеза не было никаких шансов в его компании, и Малик в глубине души даже не понимал, зачем держаться за это место, если можно найти работу получше. Впрочем, для того и нужен был суд — отстаивать права честных граждан. Его Лиам, его милый прокурор, делал всё, чтобы это было возможным. Тяжело выдохнув, Зейн снова посмотрел на свою руку. У него не было так много тату до встречи с Лиамом, но это была его самая любимая. Такие рисунки были принято наносить хной, но Малик хотел, чтобы она держалась вечно, символизируя любовь к Лиаму. – К сожалению, это нельзя считать достаточным основанием, чтобы обжаловать Ваше увольнение, – проговорил он, натянув рукав. – Если у обвинения больше ничего нет, то... – У нас есть дополнительные материалы! – быстро выпалил Лиам. Зейн прекрасно видел по его лицу, что никаких материалов у них нет. К тому же, Кевин и Колби посмотрели на молодого прокурора с нескрываемым удивлением. – Просто... они в пути. Нам нужен перерыв, Ваша честь. Перерыв. За полчаса даже его сладкий адвокат не сможет придумать что-то, что спасло бы задницу этого бедняги от увольнения. Но Малик готов был пойти навстречу, хотя бы потому что Пейн хотел помочь своему клиенту, который совершил ради своего мужа такой же поступок, как и он сам когда-то. И еще Зейн устал бороться со жгучим желанием и не менее жгучей ревностью, и второе слушание за день выбило бы его из колеи окончательно. Как же Зейн ошибся, когда думал, что сможет находиться рядом с Лиамом в суде! Для него это и раньше было невероятно сложным испытанием, а уж двухнедельный перерыв и вовсе сделал его беззащитным перед возлюбленным. – Времени на перерыв нет у меня, – подчеркнуто деловито заявил Зейн и глубоко вздохнул. – Повторное слушание завтра в тринадцать часов. Заседание закрыто, все свободны, – Малик не без удовольствия ударил молотком и, подхватив материалы дела, направился к кабинету, пока его не поймал кто-то из знакомых. Судья надеялся, что никто не заметил, как он возбужден. Рами, проклятый праведник, да чтоб ты провалился в самую бездну! Рука у Зейна, вся его прекрасная мандала, горела, словно её ужалили тысячи ос одновременно. В глотке страшно пересохло, как в безлюдных пустынях Марса. Хотелось пить и, черт возьми, трахаться, потому что его муж был слишком горяч в костюме и слишком серьезно произносил «Ваша честь», глядя прямо ему в глаза. Однако стоило Зейну опуститься в кресло и оглянуться в поисках воды, чтобы справиться хоть с одной проблемой, как Лиам очутился на пороге его кабинета, дыша тяжело и жарко, как разгневанный буйвол. Малик почувствовал, что его пульс начал биться на шее, словно метроном. Ему захотелось нырнуть в воду рядом с ледниками Гренландии, чтобы хоть как-то остыть. В штанах неприятно ныло, и терпеть стало совсем тяжело. – Немного лицемерно, Зейн, не находишь? – раздраженно сказал Лиам, бросив папку в кресло для посетителей, и замер посреди комнаты. – Ты сам сделал татуировку после того, как мы поженились! Ты сказал, что любовь важнее предрассудков, – произнес он, почти задыхаясь. – И ты не считаешь это достаточным основанием... – Я ознакомился с контрактом, – быстро ответил Зейн, сжимая и разжимая кулаки. – Это, дорогой, нарушение трудового договора. Он ехал сюда, в суд, с твердым намерением поговорить и всё выяснить, а теперь едва мог связать два слова между собой, не думая о том, как хорошо было бы оказаться в другой плоскости, и чтобы ярость Лиама выплеснулась в самый лучший секс в их жизни. Наверное, Зейн переоценил себя или недооценил Лиама, который оказался слишком... хорош для того, чтобы спокойно смотреть на него, когда он работает. Как же давно он не видел его в деле! Такой сосредоточенный, такой серьезный и невероятно важный. Такой... Лиам. Мужчина, которого он полюбил. Малик влюблялся в Пейна сотни раз, и каждый раз всё сильнее и сильнее, словно в его сердце было еще немного места. Малик отчетливо помнил, как хорош был Пейн во время своего первого дела, и как долго они занимались любовью в его кабинете — прямо тут, на полу, опьяненные первым успехом Лиама в его профессии. – К черту контракт, – Лиам непонимающе взглянул на Зейна, упираясь кулаками в стол. Как часто они сметали с него всё ненужное и заваливались прямо на крышку стола, уничтожая всё порывом своей страсти. В эти моменты их было не остановить. – Ты даже не сказал, что будешь сегодня в суде, вести моё дело. Почему ты так поступил? – О, я сам не знал, – Зейн встал из-за стола и обошел его, чтобы не находиться в такой уязвимой позе. Зейну не хотелось, чтобы Лиам видел его напряжение, но всё равно шел медленно, потому что ему было ужасно больно. Он терпел всё заседание, и не мог больше сдерживаться. – Но, знаешь, теперь я не жалею, что приехал сюда и увидел всё своими глазами, – бросил Зейн. – Что ты увидел? – с искренним удивлением спросил Лиам, поворачиваясь к нему. Зейн вытащил что-то из нагрудного кармана и решительно протянул Лиаму, словно это объясняло всё. Они всё-таки поговорят об этом, и будь что будет, потому что сил терпеть больше не было. Малик не мог позволить себе потерять Пейна из-за глупых недомолвок, из-за кольца, из-за того, что они уже две недели не трахаются. – Что это, Лиам? – спросил Зейн, в который раз за день пытаясь звучать спокойно, но у него совсем не получалось. Его гнев, его печаль, его ревность, жгучая, как красный перец... все эти эмоции прорвались в голос, словно граница открылась, и эти печальные интонации были беженцами, ищущими приюта. – Мое кольцо, – Лиам невольно улыбнулся и осторожно вытащил его из руки Зейна, надевая на палец. Для человека, который притворялся неженатым, он выглядел удивительно счастливым, так что у Зейна закрались подозрения. – А где ты его взял? – Где я его взял? – спросил Зейн, от удивления переходя на фальцет. – На столике у кровати, куда ты положил его перед тем, как пойти на работу, – подсказал он, кусая губы. Кажется, незаметно для себя Зейн сорвал кожу, потому вдруг почувствовал на языке знакомый металлический привкус. Обычно это бывало, только когда они с мужем заигрывались, слишком долго целуясь на диване или в кинотеатре. Как же давно это было, как давно, словно в другой жизни! – Что? – Лиам с заметным удивлением посмотрел на Зейна. – Ах, да! Я же, как обычно, снял его перед душем. Забыл, наверное, когда опаздывал, – добавил он, с нежностью посмотрев на свой палец. – Спасибо, что принес. – Пожалуйста, – машинально проговорил Зейн, скрестив руки на груди. Он заметно нервничал, и мысли у него совсем путались. – Я видел тебя с этим Кевином, и... – Ты сходишь с ума, – Лиам осторожно поймал горячее лицо Зейна в свои ладони. – Зейни, неужели это всё, чтобы устроить мне сцену ревности? Зейну стало тяжело дышать: он таял, как воск, в этом прикосновении. Оно было более интимным, чем всё, что произошло за последние две недели. Руки мужа всегда были для него, как теплый приют. Даже когда его муж был лишь восемнадцатилетним парнишкой, плохо разбирающимся в жизни, он всегда являлся для него милым домом, гостеприимным портом, и Зейн всегда знал, что ему есть куда вернуться. Что у него есть тот единственный, ради кого он может пересечь океан на крошечной лодочке, не боясь свирепых волн. И он всегда видел, как вокруг его дома кружат разбойники, пираты или колонизаторы, которые хотят присвоить его милое, уютное жилище себе. Малик знал это, слышал топот их шагов, видел блеск ружей. Он боялся, что когда его не будет, неприступная крепость падет, хотя, черт возьми, Лиам никогда бы не опустил веревочный мост для кого-то еще. Лиам никогда бы не открыл ворота. – Не говори, что у меня нет оснований, – прошептал Зейн, закрыв глаза, и болезненно выдохнул. – Я видел, как этот Кевин трогал твою руку. – Да пусть делает, что хочет, – ответил Лиам очень близко к его губам. Его дыхание сводило с ума, Зейн уже чувствовал, как мурашки бегут по спине и животу, а о члене даже думать нельзя было без боли. – Он нервничает и за всё хватается. Но... мне ведь нужен только ты, ты же мой единственный, – проговорил муж с удивительным теплом в шелковом голосе. Это было самое приятное. То, что всегда успокаивало Зейна и было смертельно ему необходимо. Малику нужны были эти ласковые слова, как вода, как воздух, как его милый Лиам и его нежные прикосновения. Ему хотелось слышать и знать, что он в порядке, что Лиам желает его также, как он сам желает Лиама, потому что... черт возьми, невозможно было не желать Лиама Пейна. Малик всегда знал, что глаза его не обманывают. Все хотели его Лиама, все были ему врагами и соперниками. Пристав, секретарь суда, помощник прокурора... черт возьми, все эти люди вокруг Лиама не могли не желать его. – Последнюю неделю... даже две... мне так не кажется, – всё-таки сорвалось у Зейна с губ. Он чувствовал себя ужасно слабым и хрупким. – Ты уходишь рано, приходишь поздно, от тебя пахнет другим мужчиной, и ты не занимаешься со мной сексом. А потом это кольцо, – Малик не заметил, как его руки скользнули на плечи Пейна, с силой сжимая их. – Я не знаю, что мне думать, – с горечью прошептал он. Лиам чуть-чуть отстранился, и Зейн невольно вцепился в него сильнее, не позволяя ему ускользнуть от себя. Нет, он не мог отпустить мужа, не сейчас. Малик пошел бы за ним в любой уголок планеты, даже самый опасный и далекий, как поехал сегодня в суд, чтобы увидеть его, чтобы всё выяснить и узнать. Он больше не был тем мальчишкой, что когда-то свёл его с ума. Нет, Лиам был потрясающим мужчиной, вызывающим зависимость, и побороться с этой зависимостью было невозможно. Да и Зейн никогда этого не хотел. – Я хотел поговорить серьезно, но... кажется, это не совсем то место, – медленно произнес Лиам, и Зейн заметил в его глазах что-то знакомое и вместе с тем непонятное. А потом руки Лиама легли на его талию, властно скользнули по бокам, чуть-чуть погладили бедра, и Зейн готов был застонать только от таких невинных прикосновений. Его ноги разошлись сами собой, делая жар в паху уязвимым для возбужденного мужа. Он ожидал, что Лиам засунет между ними колено, но Пейн медлил, словно у него был повод для сомнений. Смотрел в его глаза сосредоточенно, словно искал согласия, но согласия на что? Зейн и так был согласен на любую его прихоть. – Кабинет судьи — место для самых серьезных разговоров, – подтолкнул его Зейн, слегка поглаживая сильную грудь. Дверь была открыта, но кто мог им помешать? Если бы кто-то зашел, кто угодно, Зейн бы выставил его наружу. Он так давно не чувствовал себя желанным, муж так давно не уделял ему внимание, что Малику было уже всё равно, кто о нем что подумает. Ему просто нужен был Лиам, его член, его восхитительное тело, о котором Зейн так много думал последние дни. – Я... я думаю, – начал Лиам отстраненно. – Вот уже две недели, как думаю об этом. Точнее, я думал и раньше, но сейчас я думаю об этом серьезно, – последние слова Лиам говорил прямо в его податливо раскрытые губы. – Зейн, я хочу быть сверху. Хочу тебя трахать, очень сильно этого хочу. Облегчение и странное счастье наполнили грудь Зейна: он открыл рот, и их поцелуй взорвался, как динамитная шашка. Малик так давно не чувствовал язык мужа у себя во рту, что просто не мог от него оторваться. Когда они касались друг друга языками, по телу бежал переменный ток. Один взрыв, второй взрыв, третий — целая взрывная волна. Зейн раздвинул ноги еще шире, и Лиам, наконец, проскользнул между ними коленом, с удовольствием дразня изнывающий и очень твердый член. Смазка уже текла, и Малик почувствовал себя приятно грязным, развратным и очень желающим мужа. – Боже, Лиам. Боже, – прошептал он, самозабвенно касаясь его щеки. – Я тоже думаю об этом. Я хочу тебя, – сказал Зейн, и он невольно скользил по ноге Лиама, задыхаясь от того, каким приятным было это трение. – Хочу тебя в себе, понимаешь? – Да, – быстро кивнул Лиам, прижимая Зейна к себе и почти сажая его на своё колено. Его глаза заволокла темная пелена желания. – Боже, я бы тебя здесь трахнул, – прохрипел он, тяжело дыша, и его рука с силой сжала крепкие ягодицы. Слаще этих слов не было ничего на свете, хотя Зейн был тем еще сладкоежкой. Малик почти застонал, с удовольствием потеревшись о колено мужа и только больше твердея. Проклятое заседание! Стоило затащить Лиама в кабинет прямо перед ним и хорошо потрахаться, чтобы решить всё раз и навсегда. Как он мог подумать, что Пейн в нем больше не заинтересован, если Лиам всегда смотрел на него именно так? – Тебе ничего не мешает, – шепнул Зейн и провел языком по его губам. Лиама всегда заводило, когда он лизал его губы. – Я слишком долго ждал, не томи меня больше, Лиам. – Нет, я не могу сделать тебе больно сейчас, – Лиам поцеловал Зейна в уголок губ и отстранился, мягко снимая мужа со своего колена. Он еле держался, Малик видел это по его глазам. Зейн и сам едва держал себя в руках, всё в нем молило схватить Лиама за галстук и затащить на стол. – Раз ты перенес мое дело, у меня есть время до завтра. Поехали, – коснувшись лба Зейна губами, Лиам повернулся в сторону двери. Его шаги были тяжелыми, чтобы не догадаться, как тяжело ему это дается. Стоило сказать об этом давно, нужно было поговорить, и тогда они оба получили бы, что хотели. Малик знал, что ему понравится, как этот большой член хорошо растянет его, и что он кончит, хотя это будет непривычно и немного больно. И Пейн знал, что муж хорошо примет его и будет приятно-узким для его члена. Это было очевидно. Они должны были поспешить, и это всегда была самая настоящая пытка для них обоих. Быть в одном кабинете, быть в одной машине, быть вместе там, где нельзя сорвать друг с друга одежду, соединиться во что-то одно, показать, как они привязаны и как желают друг друга. Их нельзя было разлучать, потому что... кажется, они слишком нуждались друг в друге, чтобы находиться вдали. И он не мог смотреть, как Лиам идёт к двери, не услышав самых главных слов. – Лиам? – позвал Зейн, замерев на месте. Муж повернулся к нему всем телом, как всегда реагируя слишком быстро, чтобы уличить его в чем-то. Такой взрослый, такой красивый, самый лучший на свете. – Прости меня. Я... такого себе напридумал, – проговорил Малик, невольно протягивая руку. Пальцы схватили Пейна за рукав так отчаянно, словно Лиам хотел от него ускользнуть. – Мне не стоило тебя подозревать. Извини, я был ужасным дураком. Ты не заслуживаешь такого отношения, – вздохнул Зейн. – Зейни, – Лиам притянул мужа к себе поближе и нежно поцеловал в кончик носа, разрушая все сомнения и случайно построенные барьеры. – Я не в обиде. Никогда не был и не буду. Теперь поехали, – добавил он, быстро взяв супруга за руку. – Ой, только мне надо Кева предупредить, чтобы ехал без меня... – Сообщение напишешь, – мгновенно прервал Зейн и решительно повел Лиама к двери, пока Пейн не передумал ехать домой. Хотя как бы он мог передумать, будучи таким же возбужденным, как и сам судья? – Убью я его когда-нибудь, – еле слышно прошипел Малик сквозь зубы. – И я буду твоим адвокатом, да, милый? – Лиам очаровательно улыбнулся. Он всё еще с ума его сводил. Наверное, нужно было взять такси, потому что на этот раз Зейну было слишком тяжело. Обычно Лиам безумно его отвлекал, но сейчас это перешло все границы, хотя Пейн даже не старался, не трогал его, не говорил грязные глупости. Малик просто думал, что сейчас, наконец, они впервые за две недели займутся любовью, и, черт возьми, это Лиам будет трахать его, а не наоборот. Ключ едва не застрял в замочной скважине, но это не остановило бы Зейна сейчас. Он так скучал по их близости, что просто снял бы с Лиама штаны прямо на пороге, и пусть соседи не жалуются. К счастью, дверь поддалась, и они, уже целуясь, ввалились в дом, попутно стягивая друг с друга одежду. Это было так привычно и так, черт возьми, правильно — срывать с петелек пуговицы, тянуть галстуки, путаться в штанах. Малик стащил их с Пейна вместе с боксерами, да, он твердый и большой для него, наконец-то. Лиам всё еще медлил, не решаясь стянуть с Зейна последний элемент одежды, и Малик до сих пор пачкал смазкой белые плавки. Пятно уже было заметным, член вырисовывался под тканью, как античная скульптура. Терпеть еще несколько секунд было просто невозможно, и Зейн скользнул поцелуями по сильной шее, облизал один из сосков, слегка царапнув его зубами. Он знал, что Лиам обожает, когда его кусают. Когда именно Зейн его кусает, поэтому Малик прошелся зубами по второму соску, сильному торсу и горячему животу. Его язык скользнул в лунку пупка и немного покружил, прежде чем Зейн опустился ниже, где начинали расти волосы. – Ты чертово божество, ты знаешь? – прошептал Зейн, окинув взглядом сильное тело. Лиам кусал губы, выгибаясь от его прикосновений. – И всё это моё, ты весь мой, только мой, – проговорил Малик, очерчивая его руками. – Господи, Зейн, – еле слышно ответил Лиам, когда муж медленно прошелся поцелуями внизу живота. Сначала невесомо, а потом слегка засасывая кожу. На его теле уже с десяток влажных полос, потому что Зейн обожал его облизывать и сейчас просто не мог отказать себе в удовольствии сделать Лиама мокрым с помощью своего развратного языка. – Перестань, боже, перестань... – Ты же хочешь, – Зейн сжал себя через тонкую, уже промокшую ткань и опустился ртом на член Лиама. Так приятно. Его рот всегда был, как податливая глина — Лиам мог лепить своим членом, что угодно, но он медлил, позволяя мужу поласкать его самостоятельно. Его прерывистое дыхание уже наполняло спальню, и Зейн продолжал с наслаждением вылизывать член Лиама, опускаясь на него ртом и собирая все бегущие по нему капли. Его влажное тепло было везде, но пока этого было недостаточно, и Зейну пришлось отпустить свой ноющий член и взять Лиама прямо за яйца. Пейн сдавленно застонал — кажется, это было его имя. Всё вокруг заискрилось, и сам Зейн был готов кончить, слушая, как муж стонет, когда мажущая смазкой головка стукалась о его горло. Ему было так жарко и так больно, его члену тоже нужно было внимание, но Зейн продолжал с удовольствием отсасывать, не переставая мять Лиама рукой. Он не стал ждать, пока Лиам схватит его за волосы, хорошо втянул щеки, приняв член на максимальную глубину — это было подобно плаванию в шторм, когда вокруг пелена, и ничего не видно, но тебя швыряет из стороны в сторону, и ты поломан, но поломан самой настоящей стихией — и Пейн, наконец, схватил его за голову и вогнал член глубоко, прямо в горло, прежде чем сильно кончил. Зейн взорвался. Почувствовал, как мир вокруг него разбился, после чего по ногам потекло малоприятное, вязкое тепло. Он отстранился, вытирая губы тыльной стороной ладони, чуть-чуть смакуя вкус мужа на языке, и, наконец, стянул с себя плавки, оставляя их прямо на полу. Одного раза не достаточно, чтобы снять это ужасное напряжение, и Зейн притянул мужа к себе за руку, заставляя навалиться сверху. Глаза у Пейна всё еще были голодные, но нежные и внимательные. – Я ненавижу, когда ты это делаешь, – прошептал Лиам, с наслаждением зарываясь пальцами в его волосы и мягко целуя в губы. Ему нравилось чувствовать свой вкус, когда он проникал в рот мужа языком. – Не правда, – ответил Зейн, поглаживая лицо Лиама. Их возбужденные члены касались друг друга, и Малик толкнул его бедром, задыхаясь в собственном стоне. – Ты... это очень любишь. Не заставляй меня ждать, – шепнул он, накрывая рукой оба члена. У Пейна едва не закатились глаза, и он положил свою руку сверху, заставляя Зейна остановиться. – Я люблю тебя. Лиам улыбнулся. И потянулся к столику, на нижнем уровне которого всё еще лежал лубрикант. Он был новым, но они не пользовались им две недели, и Пейн начал опасаться, не присохла ли крышечка, но она поддалась свободно, и несколько капель геля сразу упали на его кожу. Знакомое прохладное чувство. – Ей же лучше, – угадывая его мысли, проговорил Малик. От нетерпения он всё больше ерзал на постели, как волчок. – В противном случае мы бы трахались без нее. – У тебя такой грязный рот, Зейн. Почему я всё время об этом забываю? – спросил Лиам, щедро распределяя смазку на пальцах. Муж лежал под ним, готовый выполнять все его прихоти, и им обоим нравилась такая покорность. – Хорошо. Мне, наверное, нужно перевернуть тебя, – проговорил он, поглаживая Зейна по животу. Там, где он его касался, всё кипело и бурлило, словно Лиам открывал в нем запертые гейзеры. Ему нужно было больше, больше касаний по всему телу, но его муж, его мужчина, хотел делать всё самостоятельно, и Малик слишком желал, наконец, оказаться в его власти, чтобы бороться со своим возлюбленным за доминирование в постели. Лиам был превосходен, он умел довести его так, чтобы Малик ничего не соображал от желания. – Я большой мальчик, – ответил Зейн, податливо сгибая ноги в коленях и красиво выгибаясь, чтобы Лиаму было удобнее. – Даже слишком большой. Я хочу видеть тебя, когда ты будешь трахать меня, – промурлыкал он. – Черт возьми, – прошептал Лиам, разводя его ноги еще шире. Вид, который ему открылся, заставил рот наполниться слюной. Зейн всегда был таким приятно смуглым и гладко выбритым, что хотелось прикасаться к его промежности без конца. – Я даже представить не мог, что ты когда-нибудь... Что я правда буду трахать тебя, а не наоборот, – прошептал Пейн, слегка погладив внутреннюю сторону бедер. Наверняка он заметил, как поджались яйца у мужа, но промолчал, продолжая ласкать его сухой рукой. – Поторопись, или я кончу, просто рассматривая тебя, – шепнул Малик, и Пейн осторожно приставил палец к отверстию. Зейн почти чувствовал его, и от напряжения замирала каждая клеточка его тела. Он был близко, фантомное касание уже обожгло его, как удар хлыста. Столько раз Малик представлял себе этот момент, но он был даже лучше, потому что настоящий Пейн — его пальцы, его член — был идеальнее, чем любая, самая смелая фантазия. – Расслабься, – шепнул Лиам. – Ты делал так со мной сотни раз, теперь просто будь послушным, и я тоже не сделаю тебе больно, – пообещал он, с нежностью рассматривая любимое тело. – Маленький лжец с большим членом, – усмехнулся Зейн, также не сводя с Лиама глаз. Смотреть на него под таким углом нравилось Малику куда больше. Пейн словно повзрослел еще больше, и от этой мысли Зейну уже не терпелось начать. – Сделай мне так больно, как можешь. Лиам шлепнул его по внутренней стороне бедра, но это только заставило Зейна затвердеть еще сильнее. Его палец был чуть-чуть шершавым, он почувствовал это, когда Пейн проник в него, но его ноги были разведены широко, поясница приподнята, и Зейн прекрасно знал, что Лиам никогда не сделает что-то, чего бы он не хотел. Его движения были осторожны, и когда Зейн сопротивлялся, он терпеливо ждал, постепенно разрабатывая тугие мышцы. Сегодня Зейн был готов быть очень тугим для члена своего мужа. Он чуть-чуть сжался вокруг него, пытаясь слегка подразнить, и брови Лиама чуть-чуть дрогнули. – Ты такой красивый, когда трахаешь меня рукой, – сказал Зейн. Они смотрели друг другу в глаза, и Лиам продолжал ввинчивать в него палец. Океан, который бушевал внутри Малика невозможно было потушить. Он даже сочился наружу смазкой из его члена. – Мне нужно больше, ты знаешь. Мне нужен твой большой член, – прошептал Зейн, облизывая губы. – На вкус он такой же классный, как и на вид. Ты знаешь, как я люблю его сосать? – спросил он. – Перестань, – тяжело дыша, прошептал Лиам. Наверняка его член напрягся лишь сильнее, сейчас Зейну было не очень хорошо видно. Но ему уже было хорошо, потому что Лиам растягивал его осторожно, нежно поглаживая пальцами бархат тугих стенок. Внутри него было тепло, даже горячо, Малик и сам чувствовал это, когда Пейн проникал пальцами особенно глубоко. – Нет, я... ах... действительно его люблю, – срываясь, проговорил Зейн, и его пальцы беспомощно сжались на покрывале. – Твой член. Когда ты кончаешь мне в рот, я всегда... кончаю вместе с тобой, ты же знаешь? – Лиам снова выдохнул, на этот раз вместе с воздухом из его груди вырвался тяжелый хрип. – Ну же, не сдерживайся, ах, блять, Лиам, – Зейн выгнулся всем телом, раскрываясь для длинного музыкального пальца. – Ты... хочешь меня трахнуть... так зачем тянуть? – Я сказал перестань, – почти прорычал Лиам, нетерпеливо добавляя второй палец. Это было уже сложнее, но Зейн старался. Он уже весь взмок, а они только начали. Малик догадывался, что будет хорошо, но не представлял, что даже это будет нравиться ему так сильно. Было жарко, и быстрый пульс бежал от каждой фрикции. Два пальца, расширяющие его, готовящие для самого главного... Малик не мог больше терпеть. – Ты красивый, – улыбнулся Зейн, взглянув на него. – Всё твое тело. Мы могли бы уже кончить раза три, если бы ты трахнул меня в суде, – добавил он, почти срываясь на стон. – Ничего не случилось бы. Может, кто-то застукал бы нас, но тогда все бы поняли, что ты мой, даже несмотря на то, что не носишь кольцо. Глаза Лиама потемнели. – Малик, – рука Лиама с силой сжалась на члене Зейна, и он захлебнулся стоном — перед глазами мужчины поплыли белые круги. Горячий поток хлынул в разные стороны, и если бы Пейн не держал его так крепко, возможно, он бы уже кончил. – Этого ты хотел? По фамилии он звал его только в постели. Зейн помотал головой. Он еле держался, и третий палец стал для него настоящей пыткой. Это было медленно, ужасно медленно, и каждый раз, когда Лиам проникал чуть глубже, сноп искр проносился перед глазами. С губ уже срывались тихие всхлипывания, потому что муж контролировал его слишком властно. Он держал его член и разрабатывал отверстие одновременно, и это было... сумасшествие. Так близко, так чувственно — стоило сделать это намного раньше. Стало пусто: пальцы исчезли, оставляя его с малоприятной прохладой и незаполненностью. Зейн бросил быстрый взгляд в сторону мужа и увидел, как Лиам распределяет смазку по хорошо стоящему члену. От нежности у Малика щемило в груди — Лиам так заботился о нем, хотя от нетерпения у него уже руки дрожали. Зейн хотел сказать что-то, но от волнения не смог произнести ни слова. Он так хотел, и вот этот день настал. Лиам поймал его взгляд и ухмыльнулся. Настала его очередь. – Язык проглотил? – мягко поинтересовался он, придерживая свой член одной рукой. Второй Пейн уже упирался в кровать рядом с Зейном. – Мне так этого хотелось, и знаешь, почему? – Зейн покачал головой, чувствуя, как необъяснимо пылает его лицо. – Я всегда знал, что ты маленькая шлюшка, – шепнул он, приставляя к нему головку. Малик затрепетал. Просто не мог по-другому, потому что его мужчина был рядом. Такой сильный, такой горячий и страстный. – Не отрицай этого, когда находишься со мной в одной постели и просишь тебя выебать. – Я не отрицаю, – сдавленно прошептал Зейн, облизывая сухие губы. – Я, черт возьми, ах... – у него невольно закатились глаза, когда Лиам, наконец, вошел. – Ах, Лиам... Слова закончились, словно можно было взаправду поперхнуться ими. Но физически сейчас Малик чувствовал, будто совсем не способен говорить. Он даже не мог вспомнить свое имя — это было за гранью, когда Лиам входил в него так уверенно и властно. Так осторожно и всё равно болезненно, потому что его член был, блять, огромным. Зейн никогда не представлял насколько, даже когда брал его в рот. А сейчас понимал. Он чувствовал себя бабочкой, нанизанной на очень толстую иглу. Словно бусина. Словно шлюха на очень большом члене, но последнее, похоже, всегда было правдой. Малик никогда не думал, что ему настолько нравится быть снизу. – Ну, давай, – шепнул Пейн близко с его лицом и тоже чуть-чуть задохнулся, потому что Малик прогнулся, принимая его еще глубже. – Попробуй и сейчас быть таким болтливым. Давай же, Зейн, – хмыкнул он. Зейн. Так вот как его зовут! Зейн и никак иначе, вспомнил Малик, и всхлипнул то ли от боли, то ли от наслаждения. – Тише, – из ниоткуда возникли губы и мягко поцеловали выгнутую дугой грудь. – Будь для меня самым хорошим и послушным, ладно? – попросил Лиам и вошел в него еще глубже. Несколько секунд Лиам словно примерялся, но Зейн знал, что идеально накрывает его член своими горячими стенками. Он сам понимал, что его анус очень узкий, что он делает Лиаму безумно хорошо, когда сжимается вокруг. Так сладко! Малик чувствовал это, когда Пейн толкнулся в него снова. А потом снова. И снова. И снова. И снова. И, мать его, снова, потому что они должны были трахнуться уже давно, но дотянули до сейчас, и это было слишком для них обоих. Горячо. Жарко. Настоящая магма. Столько эмоций Зейн не испытывал ни разу, только стонал, а потом вдруг понял, что его руки оказались на шее Лиама, и сам он весь прогнулся, пытаясь насадиться сильнее. Пейн почти обезумел, и его будоражащий сознание голос звучал во всей комнате. Кажется, он звал его по имени. Кажется, сам Зейн звал его по имени тоже. И он сумел найти это место — прошелся прямо по нему своим членом, и Малик заскулил, как раненная собака. А потом они словно сорвались — то ли Зейн стал подмахивать сильнее, то ли Лиам совсем вдавил его в кровать, но они смешались друг в друге. Зейн не чувствовал себя отдельно, даже не осознавал, что Лиам прижал его член своим животом, пока двигался внутри него. Всё, что он ощущал, билось и извивалось, как змея, как целый клубок змей, и ему не хотелось, чтобы это прекращалось. Лиам должен быть рядом всегда, каждую гребанную секунду, потому что без него Зейн всегда был пустым. Половинчатым. Не целым. И этот проклятый гейзер или фонтан, он выплеснулся, как неосторожные капли краски. Зейн, наконец, услышал свой голос. Он крикнул: «Лиам!» и, кажется, умер, но ему всё еще было жарко, и его муж всё еще был внутри него, наполняя его вязким и приятным, горячим и влажным. А потом он просто замер, оставляя его пустым, но не одиноким, потому что лицо Лиама всё еще было здесь. Такое красивое! Он опустился рядом, накрывая рукой его живот, и перевел дыхание. Лиам выглядел счастливым, Зейн и сам понял, что улыбается. И что у него довольно сильно саднит сзади, и это лучшее чувство на свете. Ни тревог, ни страха, ни ревности — как он мог сомневаться в ком-то настолько восхитительном? Это же Лиам, его собственное божество. Его единственный и донельзя горячий. – Ты в порядке? – спросил Лиам, приподнимая лицо мужа за подбородок. Если бы у Зейна были силы, он бы лизнул его палец. – Я тебе не сделал больно? – Нет, – Зейн качнул головой. – Но, черт возьми, Лиам, чтобы я еще раз позволил тебе быть снизу. Лиам рассмеялся, запрокинув голову назад. Его смех звучал так красиво, что можно было просто расплакаться. Зейн чувствовал себя очень близким к этому, но это была радость. Такая странная, кажется, совсем субъективная и вполне реальная радость. Ему было нужно так много для того, чтобы быть счастливым. Зейну нужен был Лиам. – Наконец, ты улыбаешься, – сказал он, всё еще тяжело дыша. Его рука зачем-то размазывала белые капли по животу Зейна, но Малик не мешал ему, чувствуя лишь удовлетворение. – Ты был таким грустным. – Каким мне еще быть, когда муж ко мне не прикасается? – спросил Зейн. – Я не могу так, Лиам. Не могу без тебя. Видишь это? – Малик поднял руку и показал ему мандалу. Пейн красноречиво кивнул. – Это символ моей любви. Символ того, что она вечная и никогда не угаснет. Поэтому я ей так дорожу, – объяснил он. – Поэтому я сказал, что любовь важнее предрассудков. И поэтому я помогу твоему клиенту, – добавил он. Лиам удивленно вскинул брови. – Пройдись по тем, кто наращивал волосы и увеличивал грудь. – Мм, такая пластика тоже считается, – Лиам кивнул и, наконец, посмотрел на Зейна с тревогой. – А я думал... думал ты как-то поменял свое решение, – протянул он. – Насчет татуировки. Ты так повел себя на заседании... Не сумев договорить эту фразу, Лиам замолчал. Он всё еще машинально гладил мужа по животу, и Зейн так и не остановил его руку. Ему было приятно, когда Лиам касался его. Всегда. В любом контексте. – Прости меня, Лиам, за спектакль в суде, – сказал Зейн, заглядывая мужу в лицо. – Но навсегда — значит, навсегда. И навсегда — это очень долго, – добавил он. Лиам чуть-чуть склонил голову на бок. Его волосы всегда липли ко лбу, когда были влажными, и Зейну казалось, это очень красиво. – Но я готов пойти на это, потому что люблю тебя. Только надо было взять двойные фамилии, – проговорил он вдруг. – Тогда ни один проходимец не брызнул бы на тебя своим одеколоном. – Боже, ты ненавидишь Кевина, – Лиам рассмеялся и поцеловал Зейна в плечо, распространяя теплые лучики по его коже. – Мне никто не нужен, кроме тебя. Ты знаешь это? – уточнил он. – Тогда, восемь лет назад, я понял, что это ты. Это всегда был ты. – Это всегда был ты, – сказал Зейн, и ему вдруг стало до боли хорошо. Ведь Лиам был рядом. И собирался остаться с ним навсегда, кто бы ни крутился вокруг. – Когда ты успел стать таким? – уточнил он, рассматривая прекрасное мужественное лицо. – Я уже давно такой, ты просто не заметил, – улыбнулся Лиам и откинулся назад. Зейн осторожно перебрался на его грудь и прикрыл глаза, чувствуя, как его накрывает приятное тепло. Он слышал биение самого любимого сердца, и от этого ему было удивительно спокойно. Сейчас Лиам был везде. И в его голове, и в его сердце, и на его коже. Он же бежал по венам, циркулировал в легких и был сейчас рядом. И это было чертовски правильно.