***
— Игорь! Дверь кабинета распахивается, на пороге стоит Артём. Прошедшие года не были добры к нему. В волосах появилась первая седина, щеку перечерчивает старый шрам. После Пришествия пришлось тяжело. После того, как Боги ступили на землю, та ещё долго не могла прийти в себя. Далеко не все проклятые, лишившиеся своих сил, были этому рады. Многие будто бы обезумели. Пролилось немало крови, прежде чем удалось установить порядок. Артём всегда был в первых рядах. И не раз за это время Игорь с ужасом узнавал о том, что Дзюба вновь в лазарете, что вновь жрецы отчаянно пытаются его спасти. Но улыбка у Артёма все такая же широкая. Будто бы не было этих лет. Будто бы это тот самый первый день их встречи, когда Артём зашёл к нему в кабинет. В тот кабинет, что остался в разрушенном здании. Нынешний его кабинет находится в подвалах Храма. Впрочем, это уже не его кабинет. Игорь кладёт и закрывает коробку и осматривает стол: не осталось ли чего важного? Нет, кажется, это всё. Теперь можно и уходить. — Ты чего так долго? Церемония вот-вот начнётся! — восклицает Артём. — Давай-давай, потом тут со всем попрощаешься. Они выходят из кабинета и по знакомым переходам поднимаются вверх. Артём вечно бурчит, что Игорь как крот закопался под землю. А Акинфееву так спокойнее. Под землёй он чувствует себя защищённым. Хотя больше и не осталось тех, кто мог бы представить угрозу Храму. Но с ним страх останется навсегда. Наверное, ему в самом деле нужен отдых. — Артём! К ним навстречу идёт Марио. Значит, где-то рядом и Денис. Кажется, эти двое никогда не расстаются. Игорь вдруг думает о том, что для них Пришествие прошло легче всех. Они просто приняли всё, что случилось, и продолжили жить как раньше. Игоря искренне это восхищает. Марио обнимает вначале Артёма, а после и самого Игоря. В нём больше нет огня, но он по-прежнему кажется маленьким солнцем. — Привет, — Денис появляется рядом как-то незаметно. Улыбается так же широко, как и Марио, но вместо объятий просто пожимает руку. — Вы сегодня улетаете? — В два ночи самолёт, — гордо сообщает Артём. — Жди нас, жаркая Испания! — Может, зайдёте к нам на ужин после церемонии? — С радостью. Они выходят в главный зал. Всё здесь украшено белыми цветами, будто бы Храм готовится к свадьбе. Людей в зале собралось удивительно много. Вот стоит Далер вместе с Андреем. Игорь думает, что надо бы поговорить с парнем после церемонии. Ещё раз убедиться, что всё будет в порядке. Артём дергает его за руку и мотает головой. — Он справится, — тихо шепчет он на ухо Игорю. Чуть подальше стоит Рома. Его окружает стайка молодых девочек. Кажется, это его ученицы, молодые целительницы. Они смотрят на Рому восторженными и влюблёнными глазами. А стоящий рядом Илья прожигает их взглядом. И к чему только эта ревность? Все в этом зале знают, что Рома любит только его. Даже эти самые девочки. В стороне Чалов беседует с парой ребят, которым уже скоро предстоит стать боевыми жрецами. Наступило спокойное время, проклятых больше нет, смута первых лет после Пришествия прошла. Но Храм пока не готов отказаться от защиты. Игорь надеется, что эти жрецы станут последними из тех, что будут учиться сражаться, а не лечить. В зал заходит Смолов. Коротко кивает Игорю и отправляется к Миранчукам. Парни не появлялись в Храме уже давно. Они оставались в Москве первый год. Ради Феди, как кажется Игорю. Поддерживали сильфа, были рядом. А когда убедились, что Смолов в порядке, оставили Россию. Игорь даже не знает, где они живут сейчас. Бывший одержимый и бывший диббук хотели жить своей жизнью, забыв о Храме. Так что Игорь даже удивлён, что они приехали на церемонию. Так что в зале сейчас все, кто выступил некогда против Богов. Забавно даже — именно они бросили вызов всем Пятерым когда-то. А теперь собрались тут, чтобы преклонить колени. Не хватает лишь одного. Игорь вновь смотрит на Федю. Тот улыбается, выслушивая речь яростно размахивающего руками Миранчука. Кажется, Антона. — Скучаешь по Саше? Артём как всегда оказывается рядом в самый нужный момент. Берёт его за руку и мягко улыбается. — Я тоже по нему скучаю. А мы ведь были знакомы всего пару недель. А ты… А для него Саша был практически братом. Зачастую шумным, раздражающим и мешающимся под ногами. Но он всё равно был семьёй. И иногда Игорю очень не хватает широкой улыбки Кокорина и его очередной глупой шутки. — Я… Игорь не успевает договорить, потому что по залу вдруг проносится звук колокола и все замолкают, оборачиваясь в сторону алтаря. Алтаря, возле которого Саша посвятит себя правлению Богам. И станет первым Верховным жрецом нового Храма. Храма Пяти.***
Марио не любит бывать в Храме. Это место напоминает ему обо всём том, о чём он бы хотел забыть. Может, это трусость, может — слабость. Артём, Игорь, Саша, Александр, Далер. Все эти люди оказались невероятно сильными. После всего пережитого они смогли собраться и собрать по осколкам то, что было разбито членами Культа и самими Богами. Смогли стать теми, кто несёт новую веру людям, кто оберегает невинных и помогает потерянным. Марио так не смог. Он просто сбежал. Сбежал в обычную жизнь, в которой не нужно думать о поиске пропитания, о Богах, жрецах и проклятых. Где он может быть просто счастлив с тем, кого он любит. И поэтому он не любит бывать в Храме. Не любит вспоминать о том, что было с ним раньше. Когда Боги покинули этот мир, они забрали и проклятие. Тысячи проклятых по всему миру вдруг стали обычными людьми. Кто-то был рад, кто-то напуган, кто-то зол. Были слёзы, были убийства, были мольбы о помощи. Наверное, Марио мог бы стать тем, кто помог бы всем потерянным. Он ведь лучше всех других знал, что случилось. Но он впервые выбрал жить для себя. Он по-прежнему помогал людям на улице, по-прежнему спасал животных, по-прежнему работал в больнице. Но рисковать жизнью больше не хотел. Он отдал свою жизнь ради людей однажды. Отдал своё тело и чуть не лишился всего. И, пожалуй, его долг перед людьми был отдан. Денис, стоящий рядом, берёт Марио за руки. Фернандес мягко улыбается. Скоро весь этот ритуал закончится, и они смогут просто вернуться домой. К обычной жизни.***
— Эй, а может бросишь всё и махнёшь с нами? — весело предлагает Антон. — У нас маленькая квартирка, но мы найдём тебе уголок. — А хорошие тату-мастера нужны везде, так что с работой проблем не будет, — поддерживает его Лёша. Оба парня видят, что Смолову всё ещё плохо. Он так и не смог собрать себя из осколков после всего случившегося. Каждый из тех, кто был связан с Пришествием, смог научиться жить дальше. Кто-то, как они, сбежал, кто-то же решил спасать мир и дальше, раз уж в первый раз получилось. Но все они научились жить будущим. А Смолов будто бы навсегда погряз в прошлом. — Нет, — отчаянно мотает головой Федя. — Я… я не могу. Я должен остаться в Москве. Должен. Антон вздыхает. Миранчуки были с ним так долго, как могли. Но когда Смолов всё же научился фальшиво улыбаться, когда они убедились, что он не полоснёт себя бритвой по вене, они уехали. Может, зря? Но Москва давила на них обоих. Этот город принёс им слишком много боли. Лёша потерял в этом городе все. Перенёс изнасилование, полное падение, был на грани смерти. Москва никогда не сможет дать ему счастья. А Антон… А Антон вспомнил. Вспомнил, кем он был некогда в этом городе и за что стал диббуком. Пятеро даровали ему новое тело. Позволили стать настоящим человеком. И когда он пришёл в себя, он вспомнил. А Лёша… Лёша запретил ему рассказывать, кем он был. «Я люблю того, кто ты сейчас. Того, кто уже искупил все свои ошибки», — сказал он тогда. Иногда Антону казалось, что Лёша просто боится узнать правду. А потом он понял, что парню в самом деле не важно. Он простил Антона за предательство, просто забыл то, будто его и не было. Потому что всё, что было раньше, просто не важно. Потому что отныне он Антон Миранчук, брат и возлюбленный Лёши. И какая разница, как звали его когда-то давно? — Ты уверен? — из воспоминаний Антона вырывает голос Лёши. — Тебе стоит сменить обстановку, стоит… — Нет! — Федя практически кричит. — Я не уеду! Он резко разворачивается и уходит. Лёша хочет догнать его, но Антон хватает парня за руку и качает головой. Нет. Сейчас Смолову нужно просто побыть одному.***
— Рома, можно тебя на минутку? — Илья подходит к своему парню, берёт того за руку и отводит в сторону. За спиной раздаются перешептывания и дружный смех учениц Ромы. Зобнин остался одним из двух целителей в их Храме. И у Саши, ставшего рупором Богов, совсем не было времени на обучение кого-то. Поэтому Рома взял на себя нелёгкое задание научить новых послушников всему, что они должны знать. Илья вынужден признаться, что Зобнин справился просто отлично. Из него вышел замечательный учитель. Терпеливый и мягкий, он умел найти путь к сердцу любого. И все ученики просто обожали Рому. Иногда Илье казалось, что Зобнина они любили даже больше Богов. А Илья так и остался предателем. Боги не простили его. Он, как и Ерохин, так и остались теми, кто однажды выступал против Четверых, а после отвернулись от Пятого. Они преданно служили Богам, потому что не могли не следовать за теми, кого любят. Но у них не было сил, и все в Храме знали, что они изгнанники. Храм принимает всех. Так было до Пришествия, так осталось и сейчас. Саша открыл двери всем, кто нуждался в помощи. В первые месяцы в Храме жило немало бывших проклятых. Потом многие из них ушли. Но некоторые живут тут до сих пор. Так же, как и Илья. Он просто ещё один из тех, кто нуждается в помощи в этом месте. — Ревнуешь? — смеётся Рома. — Глупый ты. Илья знает это. Знает, что Рома любит только его. Он принял Илью после всего того, что Кутепов натворил. Простил Илью, когда не простили даже Боги. Потому что Рома лучше. — Не ревную, — Илья тянется к Роме и мягко целует того. — Меня просто злит то, как они на тебя смотрят. — Ну я не могу запретить им смотреть, — улыбается Рома, обвивая его шею руками. — Они ведь и сейчас смотрят. — Пусть смотрят, — хмыкает Илья и снова целует Рому. Может, в Храме он и чужой. Но это неважно. Потому что важен только Рома. И за ним Илья был бы готов пойти в места куда худшие, чем этот фальшивый Храм.***
Саша стоит напротив алтаря, его плечи укрывает белая ткань. Будто он невеста. Головин нервно усмехается. Уж лучше бы он был невестой. После Пришествия его сны пришли вновь. Он начал видеть то, что происходит в дальних уголках планеты. Стал видеть то, что было раньше. Увидел, как появился этот мир. Увидел ссору Богов. Увидел появление Первого Ордена, его падение и первых проклятых. А ещё начал говорить с Богами. Это не был полноценный диалог. Но он мог задать вопрос, а Боги старались ему отвечать. И они рассказали ему, что случилось в тот день на руинах. Рассказали, что Пятеро вновь смогли стать единым целым. Что они смогли забыть об обидах, хотя бы на время. И что они вернулись туда, откуда и спустились на землю, уже впятером. А ещё Боги рассказали ему о том, что сил их осталось совсем мало. И что со смертью Богов наступит и смерть мира. Быть может, они врали. Боги ведь отлично умеют это делать. Но… кто готов рискнуть миром, чтобы проверить? И поэтому Головин вынужден поступать так, как сказали ему Боги. Вынужден нести веру в них людям. Чтобы силы их не ослабевали. Чтобы мир продолжал существовать. И поэтому сейчас он произносит пустые слова клятвы. Обещает Богам, что будет верно служить им вслух. А мысленно клянётся, что найдёт способ отомстить, если Боги вновь его обманули. И он знает, что Пятеро запомнят оба его обещания.***
Всё это кажется Феде таким фальшивым. В этом зале сейчас так много людей, которые не верят в Богов. Они встречали Богов, смотрели им в глаза, говорили с ними. И всё же они не верят. Потому что знают, что Пятеро — лишь сказка, скрывающая за собой пустоту. Скрывающая за собой вовсе не величественных Богов, а глупых детей, наделённых невероятной силой. Это знает Федя, это знает Игорь, это знает и Саша, который сейчас торжественно клянётся вечно служить милосердным Богам. Они врут. Врут, потому что иначе нельзя. Потому что мир должен верить в Пятерых. Или он погибнет. Федя знает это. Он был един с Эрасмосом. Пусть недолго, пусть лишь на краткий срок. Но этого хватило, чтобы осознать всю правду. Боги и люди связаны. И одни не смогут существовать без других. И поэтому они будут вынуждены врать всю жизнь. Он выходит из зала, как только всё заканчивается. И думает о том, что зря пришёл. Ритуал отлично прошёл бы и без него. Он стоит у входа в Храм несколько минут, а после замечает Миранчуков, идущих в его сторону. Он не хочет сейчас с ними говорить. И поэтому просто позорно сбегает. Он встретится с парнями позже. А сейчас ему нужна совсем иная компания. Ресторанчик на окраине Москвы. Пошарпанный фасад, не самое богатое внутреннее убранство, да и местную еду нельзя назвать вкусной. И всё же в этом месте Федя теперь бывает регулярно. Усаживается за один и тот же столик, заказывает себе дешёвенький салат и чашку чая и сидит иногда по нескольку часов, благо посетителей в этом заведении маловато, так что он никому не мешает. — Опять ты? Иногда мне кажется, что ты за мной следишь. — Конечно, слежу, — Федя улыбается официанту, а сердце на мгновение замирает. Саша совсем не изменился за эти годы. Только глаза, раньше голубые, теперь будто две чёрные дыры. След, оставшийся от Ментора. Глаза и… полная потеря памяти. Саша пришёл в себя, когда все они уже совсем отчаялись. Он провел в коме практически год. И весь этот год Федя провёл у его койки. А когда Кокорин открыл глаза, то просто не узнал его. Ментор стёр его. Оставил после себя лишь пустой лист. Федя рвался всё ему рассказать. Но его остановил Игорь. «Беспамятство — его спасение, — сказал Акинфеев тогда. — Подумай о том, через что прошёл Саша за это время. Ментор уничтожал его. Ты представляешь себе, что может вспомнить Саша?» Смолов не знал. Но он знал, как было плохо ему самому. Какой дикий ужас, какую боль он испытывал, когда его тело захватил Эрасмос. И ведь Бог воздуха не пытался его уничтожить. Что же должен был чувствовать Саша? Воспоминания об этом могут его уничтожить. И он отступил. Они все отступили. Бросили Сашу, оставили его одного, потерянного, испуганного и ничего не знающего о себе. Потому что так было правильнее. Так было лучше для него. И жизнь Феди превратилась в ад. Он вдруг остался совсем один. Все они прошли через тяжелые испытания, все что-то потеряли и были сломлены. Но у остальных осталось хоть что-то. Игорь получил Артёма, с которым вновь учился улыбаться. Миранчуки нашли друг друга. Саша медленно сживался с Ерохиным, принимал и прощал его. Марио и Денис были счастливы так, будто ничего и не случилось. Рома и Илья исправляли ошибки и учились не скрывать свои чувства. И только у него никого не было. Он жил будто по привычке. Просто потому что так надо. Ел, пил, спал, разговаривал, работал, даже шутил. Но всё это словно бы был автопилот. А потом два месяца назад он случайно зашёл в этот ресторан. И увидел Сашу. Федя не знал, как Кокорин попал сюда. Не знал, что было с ним после больницы. Как тот справился, как смог начать новую жизнь. Он запретил себе узнавать про Сашу хоть что-то. Но судьба свела их вновь. Именно судьба, потому что два человека в огромной Москве не могут встретиться просто так. И он начал ходить сюда. Ничего не рассказывая никому. Потому что слишком боялся того, что ему скажет Игорь. И не мог отказаться от этого. От возможности смотреть на Сашу. На его улыбку; на то, как он шутит с клиентами; на то, как он заигрывает со второй официанткой; на то, как ругается, когда в очередной раз разобьёт посуду. Он не мог отказать себе в этой маленькой слабости и поэтому приходил сюда раз за разом. — Мы скоро закрываемся. Погрузившись в воспоминания, Смолов совсем не заметил, как прошло время. И сейчас удивлённо смотрит на Сашу, который стоит рядом с ним уже не в костюме официанта, а в потертых джинсах и футболке с какой-то рок группой. — Ой, прости. Я уже… Федя поднимается на ноги, и в этот момент Саша берёт его за руку. На мгновение ему кажется, что сердце остановилось навсегда. Он смотрит на Кокорина расширившимися глазами и боится дышать. А Кокорин ведёт пальцем по его руке, очерчивая линии татуировки. Той самой настоящей. Не подделок, вышедших из-под машинки, а той, что была с ним с рождения. Он гладит пальцами его крылья, скрытые сейчас под кожей. — Красивое у тебя тату, — тихо говорит Саша. — Мне нравится, — а потом, будто опомнившись, выпускает руку Феди. — Прости. Смолов еле сдерживает разочарованный стон. Ему хочется ещё. Хочется ощущать Сашу, хочется быть с ним. — Ничего, — он с трудом улыбается. — Слушай, а ты это… ты не хочешь… — Саша как-то мнётся, с трудом подбирает слова. — Я сейчас ресторан закрою, и… не хочешь прогуляться? И в который уже раз за этот день сердце Феди пропускает пару ударов. Он смотрит на Сашу и не может поверить. А в голове бьётся мысль о том, что ему надо отказаться. Потому что это может быть опасно, потому что он должен защитить Сашу от правды. Он должен уйти и больше не приходить в этот ресторан. Но вместо этого он улыбается и тихо говорит: — Давай прогуляемся.