Dirty Hands

Грязные руки, грязные лица... Это ли дано ей познать судьбой? Улицы перекликаются между собою множеством огней, автомобили надрывно кричат, тормозя... Бесконечная людская река, бесконечные грезы о лучшей жизни. Разум терзается самыми разными сомнениями. Как ступить, что сказать, а также... Насколько быстро придётся бежать? Это был один из тех мрачных дней, когда на улицу выходить не хотелось вовсе. Души разные, не только людские, посещала одна и та же колючая мысль, что не позволяла выйти за пределы укрытия, окутанного безопасным теплом или уютом. Безопасное тепло... Именно его сейчас так не хватало. Именно оно сейчас было не в силах открыть веки, залепленные застывшей кровью. Ч у ж о й кровью. Она не замечает, как ползет в оживленной толпе. Она не замечает, как губы нашептывают беспорядочное и такое сумбурное "я не виновата", да так, что ей самой не верилось в достоверность этого утверждения. Она не замечает, как все они проходят мимо. Она не хочет верить, что им наплевать. Они холодно пинают её в бока, показывая всё безразличие. Они предательски наступают на ноги, желая показать то, насколько она на данный момент жалка. Они нарочито бьют по затылку, дабы окончательно опрокинуть на холодный мокрый асфальт, насмехаясь. И у них получается. Бретти закричала довольно запоздало, будто раны её были не свежими, а многолетними шрамами, познавшими и безудержное горе, и смирение, и даже последующее после него настоящее счастье, что осталось безвозмездным. Крик же не остался таковым, порождая безудержный кашель, что готов был низвергнуть из себя всё живое, что в ней вообще осталось за всё это ужасно прожитое ею время. Прожитое... Это была не жизнь. Борьба. Она уже давно в сердцах прокляла тот день, когда они прощались со своим излюбленным магазинчиком перед тем, как начать новую жизнь на Поверхности. Две подружки, что так мечтали увидеть своего кумира на человеческой сцене, стать нечто большим, чем просто помоишницами... Сейчас на глазах умирали, стирая когти об асфальт. Бретти до сих пор не могла понять, почему жизнь обошлась с ними так жестоко. Почему судьба-злодейка забросила их в такое ужасное и гнилое место, что уничтожало и прожигало насквозь тех, кто не побоялся и осмелился в него ступить. Как и сейчас, хоть и опасливо приподняв голову, крокодилица осмелилась оглядеться по сторонам, дабы попытаться разглядеть хоть что-то, ради чего ей следовало продолжать ползти дальше, а не позволять быть затоптанной ещё больше. И она нашла. Зацепилась взглядом, да так жадно... — К... К-Кэтти... — девушка позволила натянуть на себя слабую нежную улыбку.

***

Из дома выходить и правда не хотелось. Нет, не лень была тому причиной, а банальное чувство тревоги... Будто кто-то выскочит из-за угла, замкнет сильными руками, да свернет твою и без того хрупкую шею. Нет, Кэтти никогда не была трусихой. В отличие от своей несколько педантичной, но не менее придурковатой подруги, она всегда была готова ринуться в ту или авантюру и погрязнуть в ней с головой, даже не подозревая, что окончиться она может либо смехом, либо грехом, либо и тем и другим. Но сейчас... Что-то подсказывало ей, что лучше всего сейчас поджать хвост и переждать непонятную ей самой бурю. Она ждала. Час, два... Три. Кажется, Бретти уже должна была вернуться? В любом случае, кошечка старалась не поддаваться волнению. Кто знает, что могло случиться на самом деле, верно? Транспорт у них в городе был не то что бы хорошо развит, да и сами дороги оставляли желать лучшего. Скорее всего девушка просто задерживается. Да... Именно так. И всё же даже в стенах скромного дома ей находиться не очень-то хотелось. Шипящее старое радио давило на и без того взволнованное сознание, будто вытесняя из диапазона своего действия. И, не в силах больше бороться с вредным устройством, Кэтти вышла на прогнившие от времени доски крыльца, запустив лапы в карманы комбинезона и, к своему большому счастью, нащупав там завалявшуюся сигарету. Спустя мгновение, она с удовольствием затянулась, созывая на помощь все свои далекие и не только воспоминания. Бургерпэнтс. Ах, как давно их с ним развела судьба. Причем на две разные стороны медали. Сейчас тот, небось, курит, беззаботно смеясь, а что она?.. На этот вопрос не нашлось цензурного ответа. Из раздумий её вывела лишь прохладная дождевая капля, капнувшая на нос и тем самым скатившееся вниз, туша сигарету. Громко выругавшись, кошка уж была готова поднять взгляд и с ненавистью прожечь им карниз, как вдруг... Он уцепился за лежащую без чувств на асфальте подругу.

***

Следующие мгновения по праву можно было ознаменовать туманными. "Я не хотела... Кэтти, я не хотела, это не я... Кэтти, верь мне... Кэтти... Верь..." — эти слова наполняли стены, наполняли сознание и без того потерявшей голову от кошмарного вида подруги кошечки. Она не могла ответить на них хоть как-то. Не могла понять, по каким причинам они сейчас так горько выскальзывали из потрескавшихся зеленых губ, обрамленных кровью. Чьей?.. И на это не могла найти ответа. Они не ушли дальше темного коридора, так и оставшись сидеть на грязных тряпках прихожей. Таких же грязных, как и руки долговязой монстрихи. Но почему же именно руки? Кэтти попыталась хоть как-то поразмыслить по этому поводу, сморщив лоб в невыносимом напряжении. И, будто ловя её на мысли, Брэтти решила сменить треснувшую от сокрушительного удара пластинку, желая хоть как-то разрешить её любопытство. — Р... Руки, Кэтти. Они... Они не мои. Они не мои, Кэтти. — Ты сходишь с ума, подружка... Её хватило лишь на горькую улыбку. Подружка... Как же она скучала по тем временам, когда из улыбчивых ртов вылетали такие беззаботные словечки, как "типа" или "ваще". Сейчас же даже язык не поворачивался. Не те обстоятельства, не те времена, не то место. Но в желтых глазах и правда блестело нечто похожее на безумие... Но такое необычное, такое неосознанное и свежее. Под которым ещё, как под прозрачной тонкой пленкой, ещё можно было разглядеть истинную его природу. Страх. Непонимание. Боль. Вот в чем она заключалась. — Злой человек хотел забрать меня, Кэтти. Забрать меня... Ты бы скучала по мне. Я... Не могла... Она убила человека. Сердце, кажется, пропустило удар. Кошечка и не заметила хлынувших по щекам слез, что капали на окровавленное тело поехавшей собеседницы, что уже жадно начала ловить их пальцами и проводить по щекам, будто пытаясь отмыться. Склонившись ещё ниже, она сгребла раненное ослабленное тело пушистыми лапами и прижала к себе, будто пытаясь защитить от... чего-то. — ...принадлежать им. Ведь я принадлежу только своему ангелу... Ты ангел? Её трясло. До боли в локтях, до боли в коленях. Она закричала. Так дико и так неестественно, будто желая встряхнуть горячо любимую подружку... Вернуть ей хоть какую-нибудь ясность ума. Но та продолжала криво, но невинно и по-детски улыбаться, смотря ей в глаза. Не складывалось, не получалось... Рассыпалось и просачивалось сквозь пальцы. — Нет... Я не ангел. Грязные руки зарылись в смольные волосы, цепляясь за них, как за спасительную соломинку. Складывалось такое впечатление, что только они сохраняли свою полноценную материальность и живость в отличие от остального изуродованного тела, что рассыпалось на тысячи маленьких кусочков так стремительно и беспощадно. — Почему?.. — Потому что я вынуждена пойти в ад за тобой. Стены содрогнулись от звонкого хрюкающего смеха. — Ну типа... Свидимся там, подружка? Потому что теперь и её руки стали грязными.