После восхода солнца

      Этот октябрь был невыносимым. Каждый второй ребёнок мечтал сейчас оказаться где-нибудь в Калифорнии или во Флориде, ведь там всегда палящее солнце, шумный океан и горячие девочки, вышагивающие в школу в коротких юбчонках и качающие бёдрами из стороны в сторону. Что касается Фредерика, он бы свалил во Флориду только ради того, чтобы в один прекрасный солнечный день в школу ворвались стрелки и перестреляли там всех и каждого, включая, конечно же, самого Фредерика Кляйна.       Парень скучающе грыз карандаш и смотрел в окно по которому быстро стекали капли. Шелест листьев успокаивал, а завывания ветра, будто передавали его нынешнее состояние — рвать на себе волосы и облизывать грифель. Кто-то говорил ему, что так можно поднять температуру, но всё это бред собачий, впрочем, Фредерик не стремился покидать здание школы.       — … вирусы когда-то были мелкими клетками, паразитирующими в более крупных клетках. С течением времени…       Не сказать, что Кляйн не любил биологию, она нравилась ему...время от времени. В общем, как и любой другой предмет, не зря же он их брал.       Из раздумий его вырвала трель школьного звонка и парень поднял голову, отсутствующе глядя куда-то вперёд.       — Я жду от всех вас доклад, мистер Кляйн, вы не исключение, — обратилась миссис Гривер, пожилая женщина, размахивающая рукой скелета из стороны в сторону. Она, можно сказать, причина, по которой класс биологии забит до отвала.       Зеркало в туалете было заляпано чем-то отвратительным и липким; стены исписаны грязными словами; у окна были какие-то чёрточки, нарисованные чёрным несмываемым маркером. Чёрточки, кстати, означали сколько девчонок побывало в мужском туалете. Бог знает, что они здесь делали. Хотя, Фридерик тоже знал, ведь сам таскал сюда Кассандру, Викторию, Карен и...в общем, много кого. Дверь туалета противно скрипела, а стекло форточки было разбито в правом углу, потому дождь попадал прямо внутрь, образовывая большую лужу.       Фредерик оперся ладонями о жёлтую заплёванную раковину и выдохнул, прикрывая глаза, а затем поднимая их повыше, чтобы оглядеть через зеркало.       Чёрные волосы были зализаны назад, будто его всю ночь облизывала огромная собака, вроде мастифа. Серые стеклянные глаза смотрели прямо в собственную душу, взгляд был очень проникновенный и холодный, явно недовольный чем-то. Кожа молочного цвета, бледное лицо и руки, всё, что его выделяет, это синие пульсирующие вены, похожие на бурные речки. Вот она, внешность истинного арийца. Если быть вернее, полукровки, именно так его обзывали недоброжелатели. Дело в том, что отец Фредерика — немец, а мать — полячка. Это сочетание вызывало ещё большие насмешки, несмотря на то, что мальчик родился и вырос здесь, в штатах, в Монтане, в этом маленьком, забытом Богом городе в семь тысяч человек. Не смотря на всё это, Кляйн был популярен в школе, он ведь капитан в бейсбольной команде, подкачанный и очень красивый. Кому же приспичит над ним издеваться?... Что же, когда школа делит между собой две спортивные сборные и всего одну группу симпатичных черлидерш, вопросы отпадают сами собой. Капитан команды по американскому футболу ещё тот говнюк, а самое забавное, что все его парни (и он сам, ясное дело) гораздо крупнее бейсболистов. Потому шансы идут сорок на шестьдесят. Приходится крутиться, чтобы выживать.       Под глазом Фредерика красовался очень живописный синяк, выглядящий весьма и весьма прозаично.       День подошёл к концу на удивление быстро. Ведь когда ждёшь чего-то особенного, время летит просто по-сумасшедшему. Кляйн смотрел на часы в кабинете химии каждые пять минут, растирая свои руки, будто злодей, задумавший что-то недоброе.        — Так, парни, — Фред поднял руки вверх, встал на скамейку и громко хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание его приятелей по команде, — не ждём, херачим их битой, пока они не лягут, ясно?! — его голос звучал очень хрипло, будто он страдал хронической хрипотой, бронхитом или туберкулезом. Для справки, ничего этого не было, просто голос сломался в четырнадцать и таким вот остался. Несмотря на лёгкую хрипоту, голос был уверенный, громкий и чуть ли не шипящий от злости.       — Даже не позволяйте им достать ножи или лезвия, как в прошлый раз, понятно? Хоть запястья им ломайте, но если кто-то из нас снова попадёт в реанимацию, то мы просрём отборочные и директор распустит нашу сборную по щелчку пальцев.       Почему Фредерик был в этом так уверен? Да потому что этот мудак давно грозится распустить одну из команд, ведь бюджет школы не может продолжать тянуть такое количество спортсменов, которые даже у соседнего городка выиграть не могут. А теперь угадайте с одного раза, кто сыночек этого самого директора? Правильно, второй мудак, звезда американского футбола. Эта семейка может доконать кого угодно. Отвечая на вопрос, почему команду не распустят из-за сломанных рёбер пары квотербеков — Питер слишком гордый, чтобы жаловаться. Он считает Фредерика своим заклятым врагом и хочет раздавить его, как муху самостоятельно. Личные счёты, так скажем.       — Меня сегодня Ребекка ждёт, я же могу уй… — начал было мямлить Чак, но его голос просто сошёл на “нет” под гнётом чужих блестящих от злобы глаз.       — Да-да, мы все давали клятву, я понял.       На часах было около восьми вечера и дождь закончился. Зато на западе огнём пылало алое зарево. Солнце быстро и уверенно опускалось за горизонт, а фонари, что освещали улицу с противным треском мигали, привлекая к себе насекомых. Орда из пятнадцати парней шла прямо к детской площадке, где-то в городском парке у леса с битами наперевес. Большинство были облачены в чёрные штаны, удобные кроссовки и футболки, каждый тащил на спине рюкзак. И ни доли страха не читалась в этих отважных глазах. Каждый хотел свести счёты с гнусными футболистами и их школьными порядками.       — Я просто вмажу этому ресиверу по лицу, Боже, это будет лучший момент в моей жизни! — весело тянет Джек и ударяет битой по фонарному столбу, который издаёт странный звук умирающего кита и гаснет. Все начинают весело поддерживать кровожадную беседу. Противники тоже идут на место стычки и их разговоры также не отличаются оригинальностью.       — Посмотрите-ка, кто здесь! — низкий бархатный голос раздаётся со стороны площадки и команда бейсболистов выходит с тропинки прямо к качелям, на которые уселись футболисты. Этот же голос принадлежит виновнику сия торжества, Питеру Морелли, платиновому блондину с изумрудно-зелёными глазами и идеальной кожей. Он, словно сошёл со страниц учебника по истории из раздела “Мифы древней Греции”. Можно подметить, что в отличие от Кляйна, его волосы не были зализаны, его прическа называлась в простонародье “идеальная неряшливость”. По крайней мере, так бы её назвали девчонки, бегающие за Морелли повсюду.       — Вот только не надо тут разводить болтовню и розовые сопли, Морелли, — усмехается Фредерик и перекладывает биту на другое плечо, как бы крича о своих намерениях. Тем не менее она быстро перекатывается в его руку и парни позади делают то же самое.       — Оооо, хочешь начать, что же, готовься пожалеть об этом.       Эта угроза казалось Кляйну пустой, ведь они ждали от них ножей, но в руках у них оказалось кое-что гораздо интереснее. Это были дубинки, обмотанные какой-то проволокой или чем-то подобным. Кто-то из бейсболистов громко засмеялся, видя размеры этих дубинок, которым далеко до бит. Этого смеюна поддержали ещё пара человек, но голоса затихли настолько же быстро, насколько разразили округу, ведь в одно мгновение площадку, словно молнией поразило. Дубинки подсветились голубым и издали соответствующий шипящий звук. Это не просто шокеры, зная этих ненормальных в них вполне могли быть все сто миллиампер.       — Откуда вы их взяли? — удивлённо спросил кто-то из толпы.       — Попробуй угадать с трёх раз, недоумок, — насмешливо ответил Питер и тоже показательно покрутил в руке шокер, делая медленные шаги к толпе бейсболистов.       И вот две сборные начинают идти друг на друга. Скатывается ли по кому-нибудь пот, дрожат ли у кого-то ноги — неизвестно.       Внезапно небо разразил гром и парни почувствовали мокрые капли нарастающего дождя, стекающие по их лицам.       Противники ускорили шаги навстречу друг другу, а один из толпы даже побежал, истошно крича и замахиваясь деревянной битой. Что-то заставляет всех остановиться. Мгновенно и безукоризненно. Даже крикун, замолкает, чуть ли не врезаясь в своего соперника-квотербека размером со шкаф. Все замолкают и чуть опускают голову, щурясь и прислушиваясь.       — Да пошло всё нахер, это ваших рук дело?! — орёт Питер и хватает Фредерика за грудки, возвышаясь над ним на пару сантиметров и злостно пялясь прямо в мертвенно-серые глаза, которые не смотря на свою покойническую окраску тоже горят внутренним пожаром. Кляйн не теряется и его кулак впечатывается прямо в скулу Морелли, который отшатывается назад и хватается одной рукой за лицо. За одну секунду улавливается весь спектр его эмоций, которые скачут от презрения, к раздражению, непониманию и злобе. Он бросается на бейсболиста, но его хватают его же парни, оттаскивая назад. То же самое делают и приятели Фредерика.       — Бежим, живо! — раздаются одновременно голосов девять и все разбегаются в разные стороны под звуки полицейской сирены, которые уже приближаются. Фары издалека освещают площадку, но на ней никого не оказывается. Только капли дождя, звонко отскакивающие от металлической поверхности горки.       Фредерик запыхавшись падает на ступеньки у своего дома и подставляет лицо дождю, пытаясь отдышаться. Кто вызвал копов? Этот вопрос не давал ему покоя, хотелось надавать этому умнику по роже даже больше, чем Питеру-пидору.       В доме горела тусклая лампочка и Фред просто не мог пересилить себя и войти в этот дом.       “Резиденция” Кляйнов была маленькая, хоть и двухэтажная. Вся штукатурка давно осыпалась, лесенка при входе страшно скрипела, а внутренний двор весь зарос. В крыше были дыры и вода протекала в ванну, которую не драили лет десять. Створки окон еле открывались и застревали. Тем не менее, дом был домом. Больше у Фреда родственников не было и идти было некуда.       Парень поднялся только тогда, когда насквозь промок и его волосы прилипли к лицу. Он тихо открыл входную дверь и прошёл внутрь. Закрыть так же тихо не вышло, дверь заскрипела так, будто была живой и её резали пилой.       Отец сидел на кресле и смотрел футбол, его недовольный взгляд упал на сына и он грозно произнёс:       — Подошёл сюда.       Фредерик был бы рад, если бы его на той “стрелке” просто убили или избили до больничной койки. Тихий вздох. Кляйн-младший аккуратно ставит биту в угол и бросает полупустой рюкзак туда же.       — Да, отец, — немного напугано тянет он и подходит ближе, вставая перед телевизором на который Август уже не обращает внимания. Мужчина лет сорока пяти сидит на старом кресле. Вокруг стоит восемь пустых банок пива и полупустая бутылка крепкого виски.       — Где ты шлялся?       — Я...я был на тренировке, папа, — голос заикающийся и дрожащий. Голос побитого щенка. Голос запуганного ребенка, которому уже давно не десять, а семнадцать.       Август молчал, а его желваки ходили ходуном, на шее вздулась вена и казалось, будто он сейчас накинется на сына, забивая его топором. Тем не менее, этого не случилось. Отец схватил Фредерика за запястье и сильно сжал, притягивая мальчика ближе, чтобы тот наклонился к лицу. Алкоголем несло ещё у входа, а теперь хотелось просто блевать от этого микса запахов перегара, табака, пота и чего-то ещё. Парень прикрыл глаза и почувствовал пальцы у нижнего века, проходящиеся по синяку.       — Что сказали учителя?       — Н-ничего пап, они не спрашивали.       — Ты рассказал кому-нибудь?       — Н-нет, клянусь! Ты же знаешь, я бы не стал.       — Я же люблю тебя, сынок, я не хочу, чтобы тебя забрала опека. Ты же будешь врать, если понадобится?       — Да, конечно, пап, — испуганно кивает Фред.       Пронзительный взгляд идентичных серых глаз прожигает его, словно холодный огонь. Рука сильнее сжимается на запястье и кости жалобно скрипят, заставляя мальчика кривиться в лице и всхлипывать.       — Я люблю тебя, Фредерик, ты ведь тоже любишь меня?       — Конечно, папа.       — Ты лжёшь. Наверняка ты просто скучаешь по своей шлюшке-мамочке. Каждый день думаешь, какой твой папашка плохой и как тебе хочется его прикончить, да?!       Фреда охватывает безудержный страх и он пытается одёрнуть руку. После сотрясения, которое он получил в двенадцать лет, каждый резкое движение отца оказывается невыносимой пыткой.        — Мама умерла и ты не можешь спрятаться под её юбку! Что ты молчишь?!       Мальчик впервые за долгое время начинает плакать, сгибаясь пополам и пытаясь высвободить руку из мертвой хватки. Отец презрительно фыркает и отталкивает от себя сына, садясь в кресло и возвращаясь к футболу, наполняя свой стакан виски. Всё закончилось слишком быстро. Фредерик был благодарен этому просто до безумия. Он выдыхает и быстро уходит в свою комнату, запирая дверь за замок и включая маленькую настольную лампу. Рука расцветает синими, голубыми и фиолетовыми оттенками, отекает и даже краснеет. Ощущения, будто она сломана, хотя это не так.       Фредерик опускается на пол у стены и вытирает лицо здоровой рукой. Руки слегка дрожат, но Кляйн быстро совладает с собой и достаёт телефон, заходя в твиттер. Это его “безопасная зона”, “дом вне дома”. Именно там есть человек, который понимает его так, как никто другой, тот, кто подбадривает его изо дня в день и не даёт натворить глупости.       man_in_black в сети.       Глаза судорожно оглядывают экран телефона, понимая, что его друг сейчас не онлайн.       shark666 в сети.       man_in_black: Привет! Ты даже не представляешь, как я рад, что ты здесь! Мне столько нужно тебе рассказать.       shark666 набирает сообщение...