To Love a Holmes (Любить Холмса)

Сайгер и Вайолет, Май 1976 Он шел по лужайке прямо к ней, притягивая к себе и одновременно выбешивая всем своим шикарно-небрежным видом. Сощурившись, она наблюдала за ним поверх учебника. — Скучал по тебе сегодня на занятиях, — он проигнорировал ее недовольный взгляд и уселся рядом на скамейку, непослушные волосы упали ему почти на самые глаза. — Прячешься от меня? Она демонстративно перевернула страницу, высокомерно задрав бровь. На самом деле ей и не нужно было посещать этот курс. Профессор был откровенным дебилом, и слушать его бубнеж, к тому же жутким акцентом — это было последнее, на что она была готова тратить свое драгоценное время. — Ну же, Ви, не устала еще с собой бороться? Ему хватило наглости протянуть руку и заложить прядь волос за ее ушко, а потом еще и провести пальцами по шее. Она задрожала против воли, искоса поглядывая на него. Она всегда была умной девушкой. Естественные науки, математика, уравнения и доказательства — вот это было любовью всей ее жизни. Но то необузданное желание, что она увидела в тот момент в его глазах, потрясло ее до глубины души. Внутри нее, казалось, боролись две силы — и наконец-то желание вырвалось на свободу. Он наклонился ближе, и ее дыхание стало прерывистым. — Что это ты задумал? Его губы растянулись в глупой ухмылке, от которой, внутри нее, конечно же, не запорхали никакие бабочки. Вообще никакие. Ее взгляд уткнулся в его губы, они были ближе, чем еще секунду назад. — Хочу, чтобы тебе было труднее сопротивляться. «Высокомерный хам!» — Это была ее последняя здравая мысль, перед тем, как он приступил к поцелую и заставил ее забыть, почему она должна быть очень стойкой, и в первую очередь, по отношению к этому мужчине.   Майкрофт и Антея, декабрь 2005 Огонь потрескивал в очаге, снаружи выл ветер, бушевала настоящая буря. Майкрофт, связанный по рукам и ногам, висел над огнем вниз головой и пытался увернуться от языков пламени. Живой, но основательно потрепанный. Тишина вокруг была глухой и многообещающей — не зря ей предшествовала целая какофония криков и звуки глухих ударов по дереву. Дверь распахнулась, он услышал знакомый стук каблуков и повернул голову в ее сторону. Взмах лезвием — и его руки свободны. — Точно по графику. — Она прищурила глаза, расслышав тень боли в его голосе, когда он, наконец, выплюнул кляп. — Не могу поверить, что быть избитым и подвешенным, как свинья на бойне, — это и был твой план, — хладнокровно ответила она, срезая веревки на его ногах. Он упал на пол с глухим стоном. Возвышаясь над ним, Антея сверкала глазами, уткнувши руки в боки. Майкрофт с трудом сел, растирая занемевшие кисти рук и лодыжки. — Неожиданное отклонение вряд ли было способно сорвать операцию. — Встав наконец на еще не верно державшие его ноги, он окинул помощницу обычным властным взглядом. — Наш успех был неизбежен. А беспокойство о моей безопасности только мешает исполнению твоих обязанностей. Воздух между ними, казалось, сгустился, Антея в ярости взглянула на босса. 47 минут. 47 минут он отсутствовал в эфире. Она пообещала стереть с лица земли каждого, кто только попытается помешать ей разыскать Майкрофта. Возможно, виной всему был адреналин, но гнев, полыхавший в ней, исчез. Сейчас на его месте была только глубокая, всепоглощающая любовь. — Я всегда буду беспокоиться о тебе — тихо сказала она. Антея могла в одиночку уложить команду из двенадцати человек (что только что и проделала), но ей понадобилось собрать всю свою храбрость, чтобы заставить себя наклониться вперед и легко поцеловать Майкрофта в угол рта, слегка прижавшись рукой к его груди. — И я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе. Майкрофт замер, почувствовав губы девушки на своей щеке. Антея закрыла глаза и отступила в темный угол, покраснев от смущения. В этот момент сильная рука придержала ее за талию, остановив попытку к бегству. Их глаза встретились. Майкрофт прижал ее к себе еще теснее и поцеловал именно туда, куда она хотела. В отличие от нее он никогда не промахивался. Да, для окружающего их мира это ничего не изменит. Но они оба знали, что пути назад больше нет. Шерлок и Молли, июнь 2017 На Бейкер-стрит творился сущий хаос. Нужны были бы еще месяцы и месяцы, чтобы сделать дом опять пригодным для жизни. Джон предложил Шерлоку перекантоваться у него, но было понятно, что ему самому нужно время, чтобы поправить здоровье и главное — сосредоточиться на заботе о малышке Рози. Майкрофт предложил снять им отдельные (конечно же) номера в лучшем отеле. Молли отказалась. Да, она прекрасно осознавала, что ее квартира была захвачена опасной психопаткой, но все-таки дом — это всегда дом, и девушка предпочла зализывать раны в тишине и привычных стенах своего маленького убежища. Шерлок продержался в отеле ровно один день, прежде чем постучать в ее дверь. Она ни разу в жизни не видела его таким несчастным, измученным, с безумными красными глазами. Разве могла она его не впустить? До этого он частенько использовал ее жилище в качестве запасного и был действительно бесцеремонным соседом. Он занимал ее ванную, спальню, полки гостиной — все, что ему было только нужно, не обращая ни малейшего внимания на Молли. Теперь же… он стал почти невидимкой. Единственным доказательством его присутствия были кофейные кружки, дочиста вымытые и стоящие на сушке, следы крема для бритья, прячущиеся в углу раковины, и еда в миске Тоби, которую она находила каждое утро, как бы рано ни вставала. Шерлок без всяких возражений принял предложенную ему комнату, и Молли не слышала в ней ни звука даже ночью. Ничего — не музыки скрипки, ни шагов — ни единого шороха. Молли тревожилась за него. Но она была уверена, что у Шерлока есть свой собственный способ исцеления. Однажды она вернулась с работы пораньше. Ремонт на Бейкер-стрит был почти завершен, и Молли задавалась вопросом, как все будет между ними, когда он вернется обратно к себе. Удастся ли им двоим когда-нибудь вернуться туда, где они были еще до Шерринфорда? Она неслышно прошмыгнула внутрь — был разгар дня, обычно Молли возвращалась домой гораздо позже. В квартире не было никаких признаков присутствия Шерлока, и на мгновение ей даже показалось, что он совсем ушел. А потом что-то донеслось до ее слуха. Приглушенный, болезненный стон. Бросив сумку у двери, она двинулась по коридору, не сводя глаз с закрытой двери в комнату Шерлока. Прислушалась, затаив дыхание. Звук повторился, за ним последовало что-то похожее на сдавленное рыдание. Она осторожно постучала по двери и тихо позвала: - Шерлок? Еще один стон. Она прикусила губу и повернула ручку. Шторы на окнах были плотно задернуты, и ей понадобилось время, чтобы глаза привыкли к темноте. Когда же она вновь обрела способность видеть, ее сердце чуть не разорвалось. Бледный, весь в испарине, Шерлок метался в самой середине кровати, укрытый сбитыми простынями и, казалось, боролся с невидимыми демонами. — Нет, пожалуйста. Не ее, оставь ее… — застонал он, лицо было перекошено в агонии. Молли подошла поближе, размышляя, должна ли она разбудить его или лучше ей просто уйти, но потом он вскрикнул еще раз. Ее имя. Молли. Голос был искажен страхом. Она медленно прилегла на другую сторону кровати. Пальцы Шерлока сжимали простыни с такой силой, что костяшки побелели, и тогда она осторожно протянула к нему руку. Ощутив легкое прикосновение, он вздрогнул, но она все-таки осторожно накрыла своей ладошкой его руку. Успокаивающими движениями она начала поглаживать его запястье, и понемногу он стал расслабляться. Его сердцебиение замедлилось, с лица постепенно сходила гримаса ужаса. Может быть, это длилось всего несколько минут, может — несколько часов. Она лежала рядом, не сводя с него глаз, и наблюдала, как выравнивается его дыхание, как расслабляется упрямо сжатый рот, как к нему возвращаются мир и спокойствие. Глаза девушки стали потихоньку слипаться, и она поняла, что сама неумолимо засыпает. Когда они проснутся, они обо всем еще обязательно поговорят, сплетя руки и лежа бок о бок на кровати. Но в тот момент, когда она засыпала самым спокойным (с тех самых времен, как все это началось) сном, она еле слышно шепнула слова, всегда жившие в ее сердце: — Я люблю тебя, Шерлок. И уже практически уносясь в блаженные сладкие сновидения, она услышала то, о чем раньше могла только мечтать: — Я люблю тебя, Молли.