Проклятие

- А знаешь ли ты, что каждый Дар – на самом деле проклятие?.. Знаешь, что все Одаренные в своих прошлых инкарнациях были великими писателями и поэтами, а названия их особых способностей – это в той или иной степени отсылки к созданным ими произведениям? - Я никогда не слышал раньше ни о чем подобном, Дазай-сан… - тихо бормочет Акутагава Рюноске и пытается поудобнее устроиться на высоком барном стуле. Тусклым желтым светом горят лампы в баре “Lupin”, их сияние отражается в гладкой поверхности барной стойки, в гранях стаканов, в круглых глазах кота по прозвищу Сэнсэй, часто коротающего тут вечера. Но Дазай-сан, элита Портовой Мафии, гений, которому, говорят, нет равных, даже и не замечает, что его собеседник что-то сказал. Он продолжает вещать. - Нет на свете дара выше, чем дар творить историю. И нет для творца проклятия страшнее, чем лишить его этого дара. Слышал ли ты когда-нибудь о том, чтобы наделенный Даром был писателем или поэтом? - Н-нет, кажется, - неуверенно отзывается Акутагава, но наставник опять продолжает, не предоставляя ему возможности развить мысль. - Каждый, кто в прошлой жизни обладал властью над словом, в этой жизни ее утратил! А взамен получил Дар, сверхъестественную способность, делающую его сильнее обычных людей, дающую больше шансов выжить в этом мире, где правит жестокость!.. Дазай драматично взмахивает руками, каким-то чудом умудряясь не потерять равновесия, хотя сидит он, забравшись с ногами на стул, а жидкость в стакане перед ним достигла дна. - И каждый Одаренный, который хотя бы раз воспользовался своим Даром, непременно хотя бы раз отнимал чью-то жизнь… А тот, кто уничтожает жизнь, не имеет права писать жизнь. Мой друг Одасаку часто так говорит. Акутагава согласно кивает, вот это ему как раз понятно, ему всего шестнадцать, но отнимать жизни ему доводилось не раз и не два. - Тот, у кого есть Дар, непременно лишен дара творить! Это ли не проклятие, расплата… Интересно, за что?.. – Дазай глядит в стакан на просвет, смотрит на интерьер бара, на кота, на своего подчиненного... Зачем только он притащил с собой это угрюмое малолетнее чудовище в любимый бар, собственно?.. - Дазай-сан! – а «чудовище»-то, оказывается, все еще поддерживает дискуссию. – Но ведь, кажется, есть такой писатель Нацумэ Сосэки, про которого говорят, будто у него есть Дар? Как же такое может быть?! - Кто знает, кто знает… Возможно, его проклятие приняло какую-то особую форму. Ходят слухи, что Нацумэ-сэнсэй до сих пор не может закончить свою самую главную книгу… А это, если подумать, еще более ужасное проклятие. Иметь возможность – и все равно не написать… - Дазай-сан!! Так, выходит, ты сам мечтаешь написать книгу?! – Акутагава порывисто вскакивает с места, чуть не опрокинув свой стакан с нетронутой выпивкой, кот недовольно топорщит усы, и даже бармен удостаивает беспокойного юнца взглядом – вскользь, краем глаза, но все же. Дазай смеется долго, так долго, что Акутагаве делается не по себе. - Акутагава-кун! Эт-то… это же… все… вранье!.. И ты поверил?! Ах-ха-ха-ха!.. Тускло светят лампы, позвякивает подтаявший лед в стакане, кот смотрит немигающим желтым взглядом на хохочущего мафиози. Проклятие или дар, правда или ложь, кто знает, кто знает…