Quiproquo

– Смотри, Джин! На что похоже вон то облако? – На черепаху, – ответила Джинни, не отрывая взгляда от журнала по квиддичу. – Черепаху? – переспросил Гарри, озадаченно моргнув, а затем тяжело вздохнул. После войны Джинни явно к нему охладела. Не то чтобы Гарри любил её так же, как когда-то - да и он до сих пор не был уверен, была ли между ними именно любовь, - но, по крайней мере, он надеялся на дружбу. Джинни же, казалось, не интересовало совершенно ничего, кроме новинок мётел и торговли игроками между сборными по квиддичу. Даже Рон удивлялся, зачем она вернулась доучиваться вместе с остальными, но, возможно, причиной этого удивления была банальная зависть: самого Рона в Хогвартс не пустила Гермиона, твёрдо решив подтягивать своего парня до сдачи Ж.А.Б.А. самостоятельно, в Норе. Где-то вдалеке послышался звонок, призывающий учеников вернуться в кабинеты и приступить к занятиям. Джинни захлопнула журнал и молча поднялась с газона, зашагав в сторону замка. Печально проводив её взглядом, Гарри криво улыбнулся и, сунув в рот травинку, лёг обратно на траву, подложив под голову ладони. Невысоко над ним к Хогвартсу спешила сова - крупная и белая, она, как и все белые совы, напомнила Гарри о Букле, и он, почувствовав, как в глазах резко защипало от слишком яркого солнца, опустил веки, беззвучно молясь о том, чтобы эта сова, наверняка несущая письмо кому-то из учеников, долетела без проблем. Вдалеке раздалось тихое уханье, и Гарри распахнул глаза, безошибочно находя взглядом полюбившееся ему облако. – Че-ре-па-ха, – медленно проговорил он, рассматривая острые ушки, нос-пуговку и длинный распушенный ветром хвост. – Конечно, черепаха. В глазах снова защипало, и на этот раз Гарри даже не стал себя обманывать, что у него резко началась аллергия на полевые цветы. Если у него и была аллергия, то только на одиночество. И симптомы становились все хуже, и хуже, и хуже... Он снова закрыл глаза. Нет, он не был одинок. У него по-прежнему были Рон и Гермиона, с которыми он мог связаться в любое время - резко подобревший после победы над Волдемортом Снейп любезно предоставил ему доступ к своему камину лишь с небольшой оговоркой, которая, впрочем, была Гарри только на руку. Были Невилл и Луна, которые будто впервые по-настоящему увидели друг друга на том поле боя. Были Дин и Симус, которые, по правде говоря, были скорее друг у друга - за плотно задёрнутым пологом двух придвинутых друг к другу постелей. Иногда к ним прилетали с новинками вредилок Фред и Джордж, которых МакГонагалл лениво пыталась прогнать несерьёзными сглазами ещё на подлете к замку. Были сестры Патил, которые то и дело мелькали в школе, несмотря на работу в секретариате Министерства, Сириус, возглавивший Дуэльный Клуб, и Римус, по-прежнему обучавший Защите от Темных Искусств. Даже Филч, извечно бормочущий и чем-то постоянно недовольный, по-прежнему скитался по замку, пугая первокурсников. У Гарри были все. Абсолютно все за небольшим исключением. Слизеринцы. Эти хитрые мерзавцы наверняка что-то задумали, а главным интриганом, разумеется, был Малфой. Так бы подумал Гарри ещё год назад, увидев смиренных и тихих последователей Салазара, которые даже погоню за кубком школы оставили позади, полностью сосредоточившись на учёбе. Они не держались ото всех в стороне, просто умудрялись, как хамелеоны, слиться с интерьером, не привлекая к себе излишнего внимания. На занятиях говорили только когда их спрашивали, редкие, но всё же случающиеся просьбы учеников послушно выполняли, прекратили сплетни, игнорировали школьные мероприятия и в принципе напоминали лишь зыбкие тени довоенных-себя. И самым апатичным из них был Малфой. Увидев его впервые на церемонии очередного распределения, Гарри решил, что Малфой потерял рассудок: он сидел идеально прямо с ничего не выражающим лицом, смотрел в никуда и практически не моргал. Лишь когда его острым локтём толкнула Панси, он осоловело хлопнул ресницами и опустил взгляд в тарелку, где внушительной кучей была навалена копчёная рыба. Гарри прекрасно знал, что именно ел Малфой на протяжении этих семи лет, и рыба в его обычное меню уж точно не входила. Тогда-то он и заподозрил неладное. Прилив адреналина снова щекотал ему нервы, мантия-невидимка надолго прописалась у него в сумке, карта Мародёров была выпрошена у Римуса обратно, но Малфой не делал буквально ничего. Он подолгу сидел в спальне и библиотеке, готовясь к занятиям, ходил в ванную и уборную будто по расписанию, и единственным странным местом, где Гарри видел его следы, была крыша заброшенной башни Когтеврана, - после войны туда перенесли совятню, а Гарри был уверен, что раньше Малфой призывал филина заклинанием, как и по сей день делали многие ученики. Малфой… Гарри открыл глаза, чтобы снова взглянуть на облако, но оно, будто насмехаясь над ним, приняло очертание чьего-то профиля с острым подбородком, прямым носом и резкой полосой чуть темнее, похожей на прядь волос, закрывающую ухо небесного создания. Гарри потряс головой, прогоняя видение. Это всего лишь облака. В них нет смысла искать ответов. Малфой же ответ держал. Сразу после суда, буквально стоило его кандалам упасть на каменную плитку полов Визенгамота, он нагнал Гарри и рассказал. Всё рассказал. Объяснял про вечный страх за родных, про Круцио, от которых внутренности будто плавились, смешивались друг с другом и разрывались снова, про оборотней, каждый день развлекающихся тем, что клацали зубами где-то недалеко от его шеи… Он извинился - не за то, что был тем ещё засранцем на протяжении всей школьной жизни, чего Гарри от него, по правде сказать, и ожидал, - а за то, что толком не смог помочь. Не смог предупредить, не нашёл храбрости рассказать, не бросил ему палочку раньше… Он пытался сказать что-то ещё, но Малфоя от поражённого Гарри вытеснили журналисты, и до самого конца августа они больше не виделись. А в школу прибыл… другой Малфой, так для себя решил Гарри. Не было язвительных фраз, держащих в тонусе, не было стычек, от которых приятно ныли мышцы и незначительные ранки, не было тяжёлого дыхания и свистящего ветра в ушах на квиддичном поле, когда они бок о бок летели так быстро, что душа не поспевала за мётлами… Возможно, новый Малфой устраивал и учителей, и Министерство, но вот Гарри… Гарри очень хотел получить обратно своего Малфоя. Первым он задираться не лез, конечно, как и не пытался даже заговорить с ним, но ничто не мешало ему смотреть на него через весь Большой Зал, как и все предыдущие года, и думать. Вспоминать. В каком-то смысле, мечт… – …ри! – долетел до Гарри голос Невилла, и он рывком сел на траве, осоловело оборачиваясь. Невилл шёл к нему, держа в поднятой над головой руке что-то, что близорукий Гарри принял за кирпич. Криво улыбнувшись, он снял очки, тщетно пытаясь протереть стёкла подолом мантии. – Ты где пропадал весь день? Ни на обед не пришёл, ни на Зельеварение. Ты же вроде на колдомедика собирался, тебе Зелья пропускать нельзя, – Невилл пару секунд неловко переступал рядом с Гарри с ноги на ногу, а затем опустил на траву свёрток конвертов. – Прости, Нев, я, должно быть, задремал, – пробубнил Гарри, хмурясь на подпись «Ромми Вейн» на верхнем конверте. – Спасибо, что собрал почту. – Не я, Дин. Совы чуть не склевали его живьём, пока он отбирал у них твою корреспонденцию. А ты и сам знаешь, их же… – Невилл замолчал, рукой очерчивая в воздухе круг. Гарри скривился, - уж кто-кто, а он точно знал, что совы от поклонниц и благодарных волшебников каждый день летали к нему целыми парламентами. Чаще они, конечно, прилетали под вечер, когда волшебники возвращались домой после трудного рабочего дня или школьных рутинных будней, и стучались в их спальню, но по пятницам - а сегодня была именно она - совы прилетали в обед, громя гриффиндорский стол и покрывая всех особенно громко возмущающихся учеников помётом. – Прости, что заставил волноваться, – мотнув головой, сказал Гарри, потирая ладонью лицо. – Я просто… – он запнулся, не зная, как объяснить простую истину: имея всех друзей «под боком», ему не к кому было возвращаться в замок. – Я и Джинн… – Гарри вздохнул, машинально проводя пальцем по красной перевязочной ленте на стопке писем. Невилл положил ладонь ему на плечо и ободряюще его сжал. – Нам всем нужно время, и в том, что тебе его нужно несколько больше, нет ничего удивительного, – он улыбнулся, выпрямляясь в полный рост. – Я пойду, обещал заскочить к Лу перед отбоем, – слегка покраснев, Невилл бросил быстрый взгляд в сторону совятни. – Увидимся, дружище, – Гарри с готовностью пожал протянутую ладонь и проводил друга взглядом, улыбаясь уголками губ. Хоть у кого-то в отношениях был мир и покой. Хоть кого-то из них двоих в замке действительно ждали. Солнце плавно двигалось к горизонту, но возвращаться в комнату Гарри по-прежнему не горел желанием. Решив, что если он снова начнёт открывать письма в спальне, то их содержимое неминуемо станет достоянием всех его соседей, а особенно эпичные, вроде плохеньких любовных поэм, Дин к вопиющему стыду Гарри наверняка приклеит к стене каким-то хитро выдуманным заклинанием, он принялся развязывать ленту. Не читать письма Гарри просто не мог. Во-первых, на них потратили время, силы и нервы. Во-вторых, нехватка писем (и даже записок) во время жизни у Дурслей накладывала свой отпечаток любознательности. В-третьих, большинство писем вкусно пахли, и в тайне ото всех Гарри именно это считал главной причиной, почему он всё же надрывал каждый конверт, подписанный «Ромми Вейн», хотя и знал, что содержание письма сведётся к отвратительно слащавой влюбленной дичи. Собственно, этот день исключением не был. Чувствуя, как щёки буквально распухли от стыдливого жара после прочтения письма очередной влюбленной в него пуффендуйки, Гарри, практически стеная, взял в руки последний конверт, замерев на полпути к вскрытию стандартного школьного сургуча. Конверт был простой, свёрнутый из серовато-пепельного плотного пергамента, но, в отличие от остальной его корреспонденции, был не подписан и казался удивительно лёгким, особенно после четырнадцати страниц хвалебной баллады «О, Герой, ты пал под сенью леса…». Гарри, наскоро просканировав его магией и убедившись, что конверт был безопасен, сломал печать и одёрнул прочь серую ленту. Письма, как такового, внутри не оказалось. Гарри нашёл лишь аккуратно обрезанный кусочек кремового пергамента с искусной вязью букв и весьма лаконичным содержанием: «На лису. Это облако похоже на лису». Гарри перечитал записку трижды, свернул её и машинально убрал в конверт. Он сжёг его вместе с остальными наскоро брошенным Инсендио, мужественно подавив в себе приступ мнительности и желание спрятаться под мантию-невидимку. Главный злодей был уничтожен, врагов в Хогвартсе не осталось, неподалеку от Гарри вечно толпилось множество его фанатов, потому то, что кто-то подслушал их с Джинни разговор, не вызывало никакой тревоги или удивления. Ну, разве что самую малость. Подняв глаза на небо, которое потихоньку затягивало полотном ночи, Гарри разглядел краешек практически растворившегося облака и улыбнулся. Кто бы ни прислал эту записку, он был чертовски прав. Это была лиса.

~~~//~~~

Одно из первых нововведений занявшей место директора Хогвартса МакГонагалл состояло в том, что каждый волшебник, у кого была возможность, на выходные мог отправляться домой через специальный каминный зал, устроенный всё в той же оставленной башне Когтеврана. Гарри, тепло улыбаясь и внутренне отсчитывая минуты до конца очередного сумасшедшего воскресенья, подал руку Лаванде, помогая ей выбраться из камина. Та улыбнулась ему в ответ и прошла мимо, закрывая ладошками глаза активно высматривавшему её по сторонам Колину. Гарри с удивлением вперемешку с восторгом покачал головой, провожая странную парочку взглядом, и не заметил, как камин снова полыхнул зелёным. На плечо легла уверенная широкая ладонь, и Гарри тут же развернулся. – Как выходные, дружище? – спросил Невилл, протягивая ему плетёную корзинку. – Это от бабушки, она передавала тебе привет. – Спасибо, – потеряно выдохнул Гарри. Столько лет прошло с его последнего дня у Дурслей, а он всё не мог привыкнуть к тому, что люди его чем-то угощали. Просто так. – А с чем они? – спросил он, приоткрыв полотенце и глубоко вдохнув запах свежих пирожков. – С любовью, – тоненьким голоском послышалось из-за широкой спины Нева, и к Гарри шагнула Луна. Она, как всегда, смотрела будто сквозь Гарри, задумчиво наматывая локон на палочку и улыбаясь. – Нашей - к тебе и мира - к миру. – Э-э, спасибо? – Гарри чуть глуповато хлопнул ресницами и перевёл взгляд на Невилла. Тот лишь широко улыбнулся, пожав плечами. – Не стоит, – Луна приподнялась на носочки, целуя Невилла в щёку, и приобняла Гарри за плечи. – Мне пора возвращаться к мудрости. Увидимся! – она махнула рукой, обращаясь то ли к ним, то ли ко всем окружающим, и, чуть подпрыгивая, направилась в сторону лестницы наверх. Гарри и Невилл проводили её взглядом и, не сговариваясь, вместе зашагали в сторону гриффиндорских спален. – Ты не ответил, – осторожно сказал Нев, кося на Гарри взглядом. – Выходные были… не таким адом, как обычно? Гарри, машинально потерев шрам, криво улыбнулся. – Смотря, что считать адом, – уклончиво произнёс он, вспоминая кучу формальных свитков, которые подписывал с МакГонагалл, разговор с Гермионой по каминной сети, который плавно перерос в беглый опрос по темам Ж.А.Б.А. по Трансфигурации, и те два зелья продвинутого уровня, сваренные под присмотром Снейпа, который своим непривычным дружелюбием напрягал даже сильнее, чем былой ненавистью. – Никаких больше странных писем? Гарри запнулся о подол мантии, но всё же устоял на ногах. – Нет, больше ничего такого, – сказал он абсолютную правду. Его, как и каждые выходные, отвлекали мириады разных сов с разными письмами, но ни одного анонимного он не получил ни вчера, ни сегодня. – Может, и не напишут больше. Это же так, как в коридоре переброситься парой фраз. Кто знает, может, кто-то из младшекурсников не нашёл в себе смелости заговорить лично. – Может и так, – медленно кивнул Невилл, задумчиво почёсывая двухдневную щетину. – Если тебя это не напрягает… – Меня напрягает девяносто девять вещей, Нев. Анонимные записки - не одна из них, – перебил его Гарри, и они обменялись понимающими улыбками, одновременно толкнув дверь в свою спальню. Оставшаяся часть вечера (и добрая половина ночи) прошла за рассказами о том, у кого как прошли выходные, и поеданием невероятно вкусных пирожков. Гарри улыбался своим приятелям, искренне смеясь над шутками и радуясь тому, как после войны их жизнь постепенно возвращалась в привычное русло. Уже перед самым отбоем он бросил взгляд в ночь за окном, задаваясь короткой (и чисто риторической) мыслью о том, что делал на выходных Аноним. А с утром понедельника, видимо, ад решил поглотить их всех. Гарри где-то слышал, что привычка вырабатывается за три недели, но что-то его никто не удосужился предупредить, что от суматохи, ругательных междометий и кучи полуголых мужиков в пене для бритья во всех мыслимых и немыслимых местах можно отвыкнуть всего за день спокойствия и тишины. Вся их компашка ввалилась на Зелья буквально за секунду до звонка, но Снейп, который ещё полгода назад снял бы с Гриффиндора двадцать баллов за «вопиющую безалаберность вашего Героя», лишь снисходительно улыбнулся, махнув рукой в сторону свободных столов. Швырнув сумку на пол и на автомате зачаровывая руки в защитное поле, Гарри бросил взгляд в сторону столов Слизерина. Малфой стоял у котла, под которым уже горел огонь. Рядом с ним стояла такая же никакая Паркинсон. Они по очереди заглядывали в открытую страницу учебника и тщательно нарезали ингредиенты, тихонько о чём-то переговариваясь. – Давай подкинем им в котел мышиного помёта? – вдруг услышал Гарри за своей спиной. – Ты что, от них же потом вонять будет за милю, – весело ответили другим голосом. – От этих Пожирателей и так гнилью разит, хоть вешайся, – тихо рассмеялся первый голос, имитируя рвотный позыв, и собеседник подхватил идиотский смех. Гарри неотрывно смотрел за медленными, выверенными движениями длинных аристократичных пальцев Малфоя, который из другого конца кабинета совершенно точно не мог слышать этот гнусный шёпот. Гнусный лживый шёпот. Последний раз, когда Гарри проходил достаточно близко к Малфою, чтобы почувствовать запах его одеколона, он смог уловить сладкие ноты мандарина в сандаловом шлейфе, и каким бы странным ему ни казалось это сочетание, на гниль оно вовсе не было похоже. Он медленно развернулся в сторону голосов, наклоняясь к говорящим ближе. – Рискните, – вкрадчивым опасным шёпотом сказал он, и две девочки-когтевранки заметно вздрогнули, резко поворачиваясь в его сторону. – Только не удивляйтесь потом, что после выпитого тыквенного сока за обедом запах тухлых яиц из вашего дыхания не выведет ни один ликвидатор проклятий, – он холодно улыбнулся, и, не сводя с девушек пристального взгляда, бросил очередной ингредиент в багровое варево, что уже получилось у Невилла. Девушки побледнели, покраснели и, промямлив что-то на подобии «Просто шутка, ничего такого», вернулись к своему котлу, до конца занятия более не заговаривая о Малфое и Паркинсон, да и, на всякий случай, не разговаривая вообще. Гарри снова перевёл взгляд на Малфоя. Тот, разумеется, во всё произошедшее оставался не посвящён, потому по-прежнему нарезал, растирал и отмерял ингредиенты вместе с напарницей. Лишь кончики его ушей почему-то горели алым. – Ох и жарко же, – выдохнул Невилл, и Гарри, тряхнув головой, почувствовал, как по виску стекала капля пота. Горящие уши Малфоя тут же обрели смысл. – Так мы Жидкий Огонь варим, чего ты ещё ждал, – фыркнул за соседним столом Дин, и Симус, поддержав его странным звуком на подобии «Вуп-вуп», кинул в их котёл очередной ингредиент. Варево, как и любое зелье в руках Симуса, вспыхнуло совершенно не так, как должно было, и с тех пор Гарри было не до Малфоя. – Это просто пиздец, – в чувствах сказал Симус, падая на кровать в спальне десятью часами позже: Снейп и в своём новом амплуа оставался Снейпом и на отработки не скупился. – Поддерживаю и удваиваю, – кивнул Дин, падая лицом в подушку. – Симус, тебя надо изолировать от Зельеварения, – разминая затёкшую спину, сказал Невилл, тяжело опустившись на кресло в углу спальни. – Скорее Зельеварение от Симуса, – улыбнулся Гарри, отбрасывая сумку к прикроватному рабочему столу и сладко потягиваясь. Несмотря на трёхчасовое вспахивание грядок у Хагрида, настроение у него было намного лучше, чем вчера. Ровно до тех пор, пока он не взглянул в огромное окно. На каждой ветке разлапистого дуба, что рос у башни Гриффиндора, сидело по пять или шесть сов, пялившихся на него немигающими блестящими глазами. – Мама дорогая, стрёмно-то как, – выдохнул Симус, приникнув к соседнему окну. – Что? Что там? – Дин вскочил с кровати, присоединяясь к застывшему Гарри. – О! Ну хоть какое-то веселье! Быстрее, чем Гарри понял, что произошло, Дин взмахнул палочкой, отворяя окно, в которое тут же вломилось пернатое войско посыльных. На Гарри градом обрушился поток розовых, голубых и зелёных конвертов, пара вопиллеров и какой-то свёрток, который Симус, дождавшись кивка Гарри, тут же отлевитировал в мусорную корзину: Гарри присылали… всякое, и если на этот раз в посылке их ждали просто конфеты с любовным зельем, а не чьё-то нижнее бельё (порой даже сомнительной свежести), то, можно сказать, они бы отделались малой кровью. Но рисковать никто не хотел. Гарри обречённо смотрел на бардак вокруг него, мысленно прикидывая, успеет ли он прочитать всё это и написать эссе по Трансфигурации. Если он отложит часть писем на завтра, то их количество будет нарастать снежным комом и в конце концов похоронит его под собой. Из пространных размышлений на тему того, будет ли процесс разложения проходить быстрее, если труп обернуть бумагой, Гарри вырвал голос Симуса: – А этой что, особое приглашение нужно? Гарри осоловело моргнул и встал с постели, так и не поняв, когда он вообще успел на неё сесть. На ветке сидела определённо сова, но такой он в жизни своей ещё не видел. Белое, но не кипенное, как у Букли оперение было несколько распушено, а кончики маховых перьев на широких крыльях весьма внушительной длины были окрашены тёмно-серым и изредка чёрным цветом. Приплюснутая мордочка с жёлтым маленьким клювом была лишена отталкивающей, потусторонней красоты сипухи, но имела те же лишённые радужки круглые глаза, которые, не мигая, смотрели на Гарри. Он окинул взглядом длинный - длиннее, чем у любой совы, которую он встречал - хвост и зацепился взглядом за письмо, неаккуратно, будто наспех привязанное к её лапке. Серый пергамент, серая лента. Аноним? Сова, будто почувствовав заинтересованность Гарри, расправила крылья и спикировала на подоконник, выставляя лапу с конвертом вперёд. – Длиннохвостая неясыть, – ахнул Невилл, буквально вылетая из кресла и крадучись подбираясь к Гарри. – Мерлин и Моргана, я думал, что не встречу живую особь. – Что ещё за длиннохвостая несы… няты… неяблядь? – спросил Симус, выгнув бровь и стараясь держаться на расстоянии от издавшей громкий «хау» птицы. – О, это очень редкий в волшебном мире вид. Очень. Он и у маглов в наших краях появляется крайне редко, – Невилл восторженно рассматривал сову вместе с Гарри, который не мог оторвать взгляда от странного узора тёмных перьев, умных глаз и острых бурых когтей. – Какая красавица, – выдохнул Гарри, а сова, резко выгнув шею, зарылась клювом под крыло, утробно загудев и начав чистить перья. – Красавец, – улыбнувшись, сказал Нев, выпрямляясь в полный рост. – Знал бы я его владельца, наверное, врезал бы ему. Такие птицы не должны служить. Это мы им служить должны. Неясыть, ухнув и, видимо, устав ждать действий от оторопевшего Гарри, принялась махать огромными крыльями. Поток холодного воздуха слегка отрезвил его, и он, шагнув ближе, принялся аккуратно развязывать ленточку. – Прости, засмотрелся, – зачем-то пробубнил он, а сова на это не больно, но ощутимо клюнула его в лоб. – Хэй! Невилл тихо рассмеялся. – Неясыти очень сообразительные. Будь осторожнее, – заметив конверт в руках Гарри, он поднял брови. – Так это сова твоего Анонима? Что ж, он мне уже не нравится. – Он не мой, – нахмурившись, проворчал Гарри и, забравшись на постель, вскрыл печать. Внутри был всё тот же кремовый пергамент, но на этот раз он был куда длиннее предыдущего. «Тебе когда-нибудь казались пыткой обычные дни, Гарри? Знаешь ли ты, каково это, когда вокруг меркнут оттенки, если не видишь любимого человека хотя бы час? Когда не различаешь голоса людей, потому что у тебя в голове слышен только его голос. Не чувствуешь вкуса, потому что слишком ярко представляешь себе, каковы на вкус его губы. Надеюсь, да. Судьба велела мне пройти через многое: страдания, предательство, потери, но самая сильная боль, что приключалась со мной - боль от одиночества. Оно жжёт глаза, остужает кровь и наполняет воздух в легких свинцом, давит так, что хочется сбежать, побыть в одиночестве, наедине с собой. А потом приходит понимание, что наедине быть не с кем. Потому что внутри тебя та же самая пустота. И если окажется, что у тебя есть такой человек - есть тот, кто наполняет твой мир красками, звуками и смыслом, - то и мне станет легче. Потому что я умею терять. Это не смертельно, если ты счастлив. PS. Я же могу звать тебя «Гарри»? Прошу, хотя бы здесь. Потому что назвать тебя по имени лично я не смогу никогда. Не посмею. PPS. Я не жду от тебя ответа - не было и надежды на переписку, но если ты вдруг захочешь мне написать - сова ждёт письма и будет ждать столько, сколько тебе понадобится. В ином случае, просто прогони её». – Гарри? – тихо позвал Невилл, коснувшись его плеча. – Ты в порядке? – Да? – спросил Гарри, тут же встряхнув головой и аккуратно сложив пергамент по линиям сгиба. – Да, Нев, прости, со мной всё… нормально. Он метнул взгляд на подоконник, где по-прежнему сидела притихшая неясыть, а потом обратно на конверт, что сжал в кулаке. – Итак, кто же это? – нетерпеливо спросил Симус, по-турецки сложив ноги на постели. – Подписи нет, – блёкло ответил Гарри, но в голове вертелась одно слово: одиночество. Он посмотрел на товарищей, заинтересованно смотревших на него в ответ, и снова мотнул головой, на этот раз пытаясь выгнать назойливую гостью из черепной коробки, потому что нет, Гарри не был одинок. – Девушка или парень? – осторожно спросил Невилл. Он всегда тонко чувствовал чьё-то душевное состояние, этот Невилл. Наверное, потому и собирался идти учиться на Магозоолога - познавшие людей с ними жить не хотят. Гарри моргнул и опустил взгляд в письмо. Перечитал раз, второй, и потерянно взглянул на Нева. – Ни одного намёка, – поражённо ответил он, сунув письмо обратно в конверт. – Ну хотя бы что оно тебе написало, скажешь? – всплеснул руками чересчур любопытный Дин. Гарри сглотнул, сжимая письмо в кулаке. Хотелось сбежать от этих вопросов, посидеть одному и… блядь! – Не важно, – твёрдо сказал он, поднимаясь с постели. – Очередной сумбурный бред влюблённой фанатки, считающей, что моя жизнь - сказка, – он нахмурился, смотря прямо на сову. Она по-прежнему сидела на подоконнике, дожидаясь ответа. Он подошёл ближе к окну. – Улетай, – твёрдо сказал он, сложив руки на груди. Сова моргнула, чуть попятившись в сторону, но осталась на месте. – Давай же! Кыш! – крикнул Гарри, взмахнув руками, и испуганная птица взмахнула крыльями, улетая на ветку дуба. Оглянувшись на него ещё раз, она громко угукнула и улетела за поворот замка. Когда он обернулся к остальным присутствующим, то наткнулся на тяжёлый недовольный взгляд Невилла и удивлённо переглядывающихся Дина и Симуса. – Простите, ребята, сегодня без шоу, – тихо сказал он, палочкой отправляя в огонь камина серый измятый конверт, от которого тонко пахло какими-то фруктами.

~~~//~~~

По вторникам у Гарри были дополнительные занятия по Зельеварению, как у всех, кто собирался так или иначе связать свою жизнь с приготовлением или использованием зелий. Как оказалось, добряк-Снейп драл шкуры так же безжалостно, как и злодей-Снейп, потому каждый, кто любил поспешить и кинуть в котёл что-нибудь «на глаз», получал всё ту же фирменную язвительно-саркастическую выволочку, но с улыбкой на лице профессора, что совершенно не помогало смириться с тем, что у него или неё «мозг с ноготок келпи, а у келпи, прошу заметить, нет ногтей». Устало потирая шею и мечтая о ванне, Гарри толкнул дверь спальни уже после девяти вечера, и последнее, чего он ожидал, была всё та же неясыть, которая носила ему письма от Анонима. Исключение составляло лишь то, что сова не дожидалась его за окном, а чинно восседала на специальной совиной жёрдочке, которую наверняка принёс Невилл. Симус протянул руку к письму, привязанному к птичьей лапке, но неясыть очень ловко укусила его за палец, что вызвало у Гарри улыбку, несмотря на комок в горле от вида уже знакомого оперения. – Вот вредная, – проворчал Симус, зажимая палец в другой ладони, и наполовину зло, наполовину восхищённо наблюдал, как сова гордо встряхнула головой и продолжила чистить свои перья. – Вредный, – нахмурился Невилл, но увидев, как все его товарищи закатили глаза, лишь махнул рукой. – Просто хорошая тренировка. Он отдаст письмо только Гарри. – А если я не хочу его забирать? – пробурчал Гарри, пожимая руку каждому из парней. Сова тихо угукнула, когда он подошёл к ней, и услужливо выставила лапку вперёд. – Ну не знаю, приятель, – Дин пожал плечами. – Ты читаешь все письма, а там ох, какая дичь порой проскальзывает. Как-то нехорошо дискриминировать авторов по характеру совы. Гарри поражённо на него уставился. – Она здесь ни при чём, – возразил он, но увидев, как Нев сложил на груди руки, тихонько вздохнул. – В смысле, он. Ты просто не читал эти письма. – Я пытался! – воскликнул Симус, демонстрируя Гарри содранную кожу на пальце. Крови видно не было, но показать, конечно, было необходимо. Гарри раздражённо вздохнул. Больше, чем когда у него брали еду из тарелки «попробовать», он не любил, когда кто-то брал его личные вещи. А письма были весьма личными. Особенно… Он тряхнул головой и решительно дёрнул за конверт. Видимо, Гарри лишь туже затянул тонкую ленту вокруг мохнатой лапки, и та, то ли ухнув, то ли гавкнув, хлопнула крыльями, сложив когти и рванув из петли. – Прости! – запоздало крикнул Гарри в окно явно обидевшейся птице, которая теперь сидела на ветке дуба и поджимала лапку под пушистое предхвостовое оперение, наотрез отказываясь показывать её подбежавшему к окну Невиллу. Гарри вскрывал конверт с тяжёлым сердцем. Все эти фанатки (и даже фанаты), писавшие ему открыто или только намекавшие на свою великую любовь к Гарри Поттеру, вызывали у него сильнейшую… тоску. Он представлял, каково это - любить кого-то и не получать от него ни строчки в ответ. А потом представлял, каково это - любить кого-то и получить в ответ на своё письмо строгий отказ. Потому Гарри решил просто ждать, пока эта влюблённость сойдёт на нет, или пока его фанаты не переключатся на нового, «своего» человека. Как он замечал по именам на конвертах, эта тактика игнорирования срабатывала безошибочно. «Значит, будешь целителем? Если так посудить, то это логично. Как и полёты, врачевание у тебя в крови. Ты знал, что Поттеры участвовали в изобретении и тестировании Костероста? Хотя кого я спрашиваю, конечно, ты знал. Ты же занимаешься с лучшим зельеваром Британии. Мне, если честно, странно видеть вас стоящими рядом и не пытающимися перегрызть друг другу глотки. Всё-таки Герой и какой-никакой, а Пожиратель Смерти. Ты лоялен к нему из-за помощи на войне? Или из-за того, что он поклялся до конца своих дней оберегать память о Лили Эванс? Как думаешь, смог бы ты простить других Пожирателей, если бы они раскаялись и встали на сторону добра? Если бы узнал, что к выбору их подтолкнула… любовь? Или что они защищали любимых, принимая метку? Имело бы это значение? Но, знаешь, в чём явный плюс твоего внезапно открывшегося таланта? Гриффиндор больше не теряет очки направо и налево. Не зарабатывает больше, тоже, но всё же ты можешь собой гордиться. Не то чтобы других причин для гордости не было, но… Теперь вы лидируете в рекордной таблице по праву, не так ли? PS. Ты знаешь, как поступить с совой». Гарри моргнул. Перечитал письмо. Перечитал ещё раз. Нахмурился. На всякий случай еще раз взглянул на пергамент, конверт и сову. Даже почерк сравнил, по памяти. По всему выходило, что это писал все тот же Аноним, но… – Ну как там любовный бред? – заинтересованно спросил Симус, когда Гарри, всё также хмурясь, сложил письмо обратно и просто пялился на конверт. – Его нет, – просто ответил Гарри, поднимая взгляд. – Просто… – он замялся, пытаясь сформулировать, что же в этом письме, на самом деле, было. – Думаю, в меня просто верят. Ну, в то, что у меня получится стать колдомедиком. Мол, мои предки были целителями и всякое такое, – к концу фразы Гарри тушевался всё сильнее и задумчиво ковырял шов на джинсах. – Да в магической Индии куда ни плюнь, все целителями были, – махнул рукой Дин, круто разворачиваясь так, чтобы ему было разом видно всех. – Мне вот Падма как-то рассказывала, что… Что ему там рассказывала сплетница и любительница приврать Падма, Гарри слушать не стал. Вместо этого он отложил письмо и, поёжившись от порыва сентябрьского ветра, который изо дня в день становился всё холоднее, подошёл к окну, чтобы его захлопнуть, но застыл на месте. Сова по-прежнему сидела на ветке и внимательно изучала его пуговками глаз. Она распушила перья, видимо, замёрзнув, но так и не влетела в тёплую спальню. – Не вредный, а гордый, ха? – улыбнулся уголком губ Гарри. Сова продолжала безучастно на него смотреть. Гарри вздохнул и покачал головой, губами проговорил «Нет» и захлопнул окно. На этот раз сова не стала надеяться, что он изменит своё решение, и улетела сразу же, стоило скрипнуть старой раме. Парни всё ещё обсуждали Индию, правда на этот раз - её сборную по квиддичу. Гарри по-прежнему не слушал. Он наскоро переоделся, буркнул пожелания доброй ночи, получил пару улыбок и взмах рукой в ответ и плюхнулся на постель, задёрнув полог. «Имело бы это значение?». Гарри задумался. Он вспоминал, как Нарцисса Малфой всюду следовала за своим мужем - не потому, что её заставляли, а потому, что она его любила. Она шла рука об руку с Пожирателями, но, в то же время, у неё не было метки, - значило ли это, что каждый мог противостоять легиону тьмы в своём собственном доме? В своей собственной постели? Штампе на магической ауре? Гарри в этом сомневался. Гарри сомневался, что смог бы направить палочку даже на своих друзей, если бы они приняли тёмную сторону, что уж говорить про вторую половину, - возможно, в этом смысле Гарри даже повезло, что у него её не было. Но Нарцисса сделала правильный выбор, соврав тогда, в Запретном лесу, спасая второго самого любимого мужчину в своей жизни - своего сына. Любовь Нарциссы бросала её, как лист по ветру, но, в конце концов, привела к лучшему. И Гарри её простил. В каком-то смысле даже зауважал. А с другой стороны этих размышлений вырисовывалась Беллатриса Лестрейндж, которая так страстно любила Риддла, что все свои злодеяния творила исключительно в его честь, не брезгуя убивать ни маглов, ни волшебников по одному его слову. Эта любовь разрушала, сводила с ума, буквально выжигала личность человека, и такой любви Гарри не понимал. Честно старался, но не мог. В его понимании, любовь должна была вызывать улыбки, а не истеричный смех, который до сих пор был причиной кошмаров Гермионы. Любили ли друг друга Лестренджи? И могли ли идти об руку свет со светом? Что-то он не мог припомнить историю любви двух святых. Например, его родители. Они, несомненно, были хорошими людьми и боролись со злом, но его отец, как оказалось, был в школе редкостным засранцем и той ещё занозой в заднице. Значило ли это, что любовь возможна лишь там, где есть зерно зла? И что, если зерно это прорастёт во что-то глобальное, вроде Волдеморта? Был ли достоин любви сам Волдеморт? В нём ведь когда-то было добро, может, если бы он вовремя встретил достойного человека, он бы… Гарри ожесточённо замотал головой, пытаясь прогнать странные мысли, и уставился в темноту балдахина. Открой его - и выйдешь на свет. Наверное, и с человеком так: пожелай - протяни руку, приложи силу - дерни за верёвку, и действуй - сделай шаг. Конечно, Гарри просто было об этом думать - за него-то выбор сделал Фатум. Но что насчёт Драко Малфоя, к примеру? Мог ли он просто дёрнуть за верёвочку и открыть для себя дорогу добра? Или его занавес кто-то прочно сшил толстыми нитками, и он на свет мог смотреть лишь сквозь неаккуратные стежки, как на него когда-то сквозь прорезь в двери чулана смотрел сам Гарри?.. Он снова потряс головой и тяжело вздохнул. Ему никогда не удавалось понять метафор Гермионы, а сейчас он с трудом понимал даже себя. Пожалуй, это было лучшим индикатором того, что пора ложиться спать. Так он и поступил. А среда началась с занятий по Чарам. Левитация массивных объектов была крайне сложной, травмоопасной, энергозатратной (как в плане магии, так и в плане физических сил), но порой необходимой практикой, потому все восьмикурсники практиковались у Чёрного Озера, пытаясь перенести огромные валуны, оставшиеся после битвы, хотя бы на полусотню дюймов. У Гриффиндора это получалось с переменным успехом, Пуффендуй с трудом поднимал камни в воздух, когтевранцы пытались усложнить себе задачу, левитируя булыжники в одиночку, оставляя напарника «на подхват», а посему тоже частенько их роняли. Стабильнее всех работал Слизерин: строго по инструкции, тщательно проговаривая слова и работая так слаженно, что даже вечно хмурый Флитвик довольно кивал им со своего постамента. До тех пор, пока на площадке не раздался пронзительный женский крик, а сразу за ним - громкий всплеск, окативший всех учеников талой водой озера. – Мисс Паркинсон, мистер Малфой! Что произошло? – профессор подлетел к ним, осматривая осевшего на землю Малфоя, вокруг которого плавно собиралась недовольная толпа студентов. – Простите, профессор Флитвик, я просто не… – начал было Малфой, но его перебила Паркинсон. – У него что-то с запястьем, – сказала она со слегка истеричными нотками в голосе. – Я говорила ему не перенапрягаться, вообще советовала ему пропустить практику, мы с Блейзом подтянули бы его потом, но он… – Что с вашим запястьем, мистер Малфой? Вы были у мадам Помфри? – Обычный инцидент на Зельеварении, профессор, – он окинул присутствующих взглядом, чуть дольше обычного задержав взгляд на Гарри. – Это вышло случайно. Гарри увидел, как сложила руки на груди одна из гриффиндорок, явно собиравшаяся закатить скандал, и быстро шагнул вперёд. – У нас Симус котлы взрывает, а ты всего лишь камень в воду уронил, думаю, это сравнительно небольшая проблема. Как думаете? – сказал он, обводя взглядом стушевавшихся однокурсников. – Для вас это «всего лишь камень», мистер Поттер, а для Гигантского кальмара и прочих обитателей здешних вод - это огромное потрясение! Не говоря уже про опасность подземельям Слизерина, – с палочки профессора бодро слетали патронусы, улетающие в разные башни замка. – Я снимаю двадцать баллов со Слизерина за угрозу жизни школьников, – проговорил он, злобно сверкая глазами из-за круглого пенсне. – И молитесь, мистер Малфой, чтобы это осталось лишь угрозой, иначе можете забыть о положительной оценке на экзамене. Остальные могут вас поблагодарить - на сегодня все занятия отменяются. Мы с директором МакГонагалл и мистером Люпином будем нейтрализовывать опасность. Все свободны. Вереница учеников, тихо перешёптываясь, двинулась в сторону замка. Паркинсон и подоспевший к ней Забини помогли Малфою подняться. Вскоре к ним присоединились Нотт, Булстроуд, Харпер и Гринграсс, о чём-то тихо его расспрашивая. – Эй, Гарри, мы собрались в Хогсмид. Ты с нами? – бойко проговорил Дин, положив руку ему на плечо. Гарри обернулся к ждущей их компании: Симус, Невилл, Ханна Аббот, ещё парочка смутно знакомых пуффендуйцев и когтевранцев их курса и курсом младше. Они все расслабленно улыбались, шуточно толкались, а кто-то даже махал рукой. Ему. Гарри машинально бросил взгляд на то, как держались слизеринцы. Малфой шёл в центре импровизированного круга: под руку его держал Забини, впереди - Паркинсон, а остальные слизеринцы восьмого и седьмого курса шли позади полукругом, и если бы Гарри был менее внимателен, он бы не заметил, как все достали палочки. Но он заметил. – Мы пойдём, – кивнул он Дину, выныривая из-под его руки. – Мы? – осоловело хлопнул ресницами тот, смотря в спину решительно идущего к слизеринцам Гарри. – Чего тебе, Поттер? – холодно спросил Нотт, смело смотря ему прямо в глаза. – Мы собрались в Хогсмид, и я приглашаю вас к нам присоединиться, – не дав себе одуматься, протараторил Гарри. – Думаю, тебе для начала стоило спросить у своих друзей, – медленно ответил Малфой, пряча руку в бинте в карман мантии. – Когда мы найдём свободный столик для компании, я обязательно спрошу у вас, что вы будете пить, – улыбнулся Гарри, хотя его собственные руки холодели от ужаса. Слизеринцы начали переглядываться между собой, а Забини не выдержал и просто закатил глаза. – Мерлин, какие вы все сложные, – простонал он, тряхнув копной мелких чёрных косичек. – Я вот не сложный. За чужой счёт я пью что угодно, и последнее, чего мне сейчас хочется, это оставаться в замке, пока нашего Героя в нём нет, – он дёрнул Малфоя за здоровую руку, вынуждая его идти быстрее, и поспешил к толпе остальных ждущих Гарри учеников. За ними молча двинулись остальные слизеринцы. Гарри шёл самым последним - он видел, как Дин активно жестикулировал товарищам, видимо, объясняя нежданное пополнение в их компании. И только Малфой пару раз обернулся, кидая в него нечитаемыми короткими взглядами. День прошёл на удивление весело, даже не считая напряжённости по началу. Оказалось, Забини был душой компании и умел действительно смешно над всеми пошутить, но так, чтобы никого не обидеть. Нотт умудрился влиться в разговор компашки когтевранцев, которые внимательно его слушали и изредка восторженно переглядывались. Дин, горячо полюбивший Историю Магии, активно спорил о чём-то с Булстроуд, Аббот и остальными пуффендуйцами, а Невилл, Симус, Паркинсон и остальные слизеринцы, за исключением Малфоя, затянули высоконаучную и чертовски странную, по мнению Гарри, беседу «о роли туссиляго в рационе высших хордовых». Малфой сидел молча. Изредка фыркал на подколы Забини - который, стоило отдать должное его смелости, подкалывал Малфоя гораздо чаще остальных, - коротко высказывал своё мнение, когда его о том спрашивали - а спрашивали многие, либо в запале позабыв, что он «из стана врага», либо просто махнув на это рукой, - и совершенно не пил. Это Гарри понял, когда после прилетевшего патронуса МакГонагалл, оповестившего, что завтра занятия будут по расписанию, и если они не хотят, чтобы их исключили, им стоило поторопиться вернуться в замок, и они все побрели прочь из Трёх Мётел. Единственная кружка сливочного пива - кружка Малфоя - была не тронута. Непонятно чему, но Гарри улыбнулся. А ночью прилетела сова, на которую его захмелевшие соседи по комнате, продолжившие спорить уже в своём маленьком треугольнике, не обратили внимания. «Там, где ты - там сама жизнь. Опасная, захватывающая, быстрая и настоящая, такой, какой мне всегда не хватало. Как бы мне хотелось стать частью твоего мира, вдыхать эту энергию, что струится вокруг тебя, и впервые в жизни, наконец, узнать, что это такое - быть в безопасности, быть… Просто. Быть. Мне нечего предложить взамен, да и не было никогда. Разве что… вечность. Вечность быть на твоей стороне. Не выпускать твоей руки. Не отвернуться. Не забыть. Не уйти. Не оставить тебя наедине с самим собой. И, думаю, ты прекрасно понимаешь, о чём я, даже если я толком не могу выразить свои мысли. Потому что там, сегодня, в этой толпе, ты явно был одинок. И как бы смешно это ни звучало, но в одиночестве ты был не один». Гарри протяжно выдохнул, прикрыв глаза тыльной стороной ладони. Значит, Аноним был с ними в Трёх Мётлах. Или на площадке для Чар? А, может, и там, и там? Это мог быть кто-то из учеников. Гарри не любил судить предвзято, но манера письма была совсем не похожа на пуффендуйцев. Гриффиндорцы просто не стали бы с такой чопорностью соблюдать анонимность, - Гарри знал своих ребят и знал про их смелость не понаслышке. Оставались слизеринцы и когтевранцы, которые… Гарри активно замотал головой. Это могли быть и не ученики вовсе. Просто какой-то сталкер в баре, вот и всё. А сталкеров Гарри не боялся. Хуже, чем месяц в палатке под носом оборотней (и с едой Гермионы в плошке) точно не будет. Сова сидела на подоконнике. Она несмело, но всё же опиралась на обе лапки, и Гарри облегчённо выдохнул. – Прости, но ты летаешь сюда зря, – прошептал он, едва ощутимо проведя косточками пальцев по плотным упругим перьям на белой спинке. Сова довольно прищурилась и ласково прихватила его за палец, утробно ухнув. – Улетай. Неясыть понятливо расправила крылья и спрыгнула с подоконника. Гарри проследил её полёт до поворота и вернулся в кровать. День выдался тяжёлым из-за весёлой шумной компании, в которой он - чтоб тебя, Аноним - чувствовал себя действительно не на своём месте, будто ему чего-то очень не хватало. Гарри порой чувствовал себя подобным образом, когда наклонялся поймать Живоглота, а тот, шестым чувством улавливая, что сейчас ему придётся несладко, улепётывал за секунду до того, как Гарри до него дотягивался. Ощущение… глухой, но не непроглядной потери, и Гарри, широко зевнув, списал это на то, что просто соскучился по Рону и Гермионе. Сон не заставил себя долго ждать, и на границе сна и яви Гарри видел весёлые лица своих товарищей и улыбку вертевшего в руках кружку пива Драко Малфоя, которой так и не увидел.

~~~//~~~

Гарри любил Зелья. По крайней мере, последний месяц. Ещё он любил Полёты, хоть их и не было у восьмого курса, с удовольствием посещал Уход за Магическими Существами и просто обожал Защиту от Темных Искусств. В принципе, Трансфигурация тоже была вполне терпима, как и Чары, несмотря на то, что вели их скучнее некуда. Чего Гарри не любил всеми фибрами своей страдающей души, так это Арифмантику, а вместе с ней и четверги, по которым этой дисциплины стояло аж две пары подряд. До звонка оставалось каких-то полчаса, «сборная» восьмого курса разбилась по группкам: кто-то смеялся, кто-то пел, кто-то опрашивал друг друга по заданным на сегодня вопросам, а кто-то молился. Вернее, молился один Гарри, но и один хороший человек стоил толпы плохих. Точнее, толпы зазнаек. – Вот была бы здесь Гермиона, – буркнул он, исподлобья глянув на радостно обнимавшихся когтевранцев, но его бубнёж прервали те, кого он никак не ожидал увидеть рядом. – Хэй, Поттер, разреши наш спор: Земля плоская или нет? – вместо приветствия проговорила Паркинсон, кинув сумку на стол Гарри и плюхаясь рядом с ним на скамейку. Гарри шокировано хлопнул ресницами. – Что?.. – Земля, может, и плоская, – заговорщицки подмигнул Забини, падая на лавочку по правую руку Гарри, в которой рефлекторно дрогнуло перо, – но вот эта задница - точно нет, – он тряхнул косичками в сторону проходящего мимо когтевранца, и на этот раз Гарри от шока даже рот открыл. Паркинсон же на это лишь закатила глаза. – Держи себя в руках, ксенофил, – лениво отозвалась она, закидывая ногу на ногу. – Ну сколько можно тебе повторять, Панси, что когтевранцы - это не пришельцы, не кентавры и даже не домовые эльфы. В них просто есть что-то… – Забини мечтательно вздохнул, тут же нахмурившись. – У них нет… – Пупка, – мрачно закончил за него непонятно откуда взявшийся Нотт, протягивая Забини конспект. – Постарайся больше не ставить клякс. – Ты ставишь кляксы? – ошеломлённо прошептал Гарри, но по трём поднятым бровям понял, что акцент для удивления сделан слегка не на том. – Ты только что оценивал мужской зад? Забини закатил глаза, видимо, чтобы не отставать от Паркинсон. – Только давай без драмы. Вот с тебя очки снять, ты разберешь, мужской это зад или женский? – не сказать, что у Гарри были какие-то рамки в… этом плане. Он понял это ещё на первом курсе, когда увидел сногсшибательного Вуда с метлой наперевес, а затем не менее великолепную Чжоу, рассекающую небо, подобно стреле. Об этом знали Сириус да Римус, которые наверняка бы не стали рассказывать об этом кому-либо, тем более Забини, но тот, не дожидаясь ответа Гарри, понимающе закивал. – Вот и мне всё равно. Никаких ярлыков, приятель, – он хлопнул Гарри по плечу, снова подмигнув. – Так что насчёт Земли? – Шаром она, Земля эта, – Гарри нахмурился. Он с рождения не мог так быстро перепрыгивать с темы на тему, как то играючи делали слизеринцы. Слизеринцы. – Ребята, а почему вы здесь? – Нотт сжал губы в тонкую линию, чем неописуемо напомнил Гарри Перси в первый свой день в Хогвартсе, и он поспешил объясниться: – Нет, я не против! Просто вы с начала года такие… Ну, свои собственные, – он пожал плечами. – Ни с кем особо не общались. – Глупости, – отмахнулся Забини, подпирая подбородок рукой. – Просто мы, знаешь, закрытый клуб. Слишком уж многие хотят нам зубы выбить, чтобы всем улыбаться, – он плотоядно оскалился, чуть прищурившись смотря на Гарри. – И ты, кажется, этого делать не собираешься. Не собираешься? – Гарри медленно покачал головой. – Ну и плюс, мы, цветочки, должны держаться вместе, – торжественно произнёс Забини, закинув руку Гарри на плечо. – Цветочки? – Гарри чувствовал себя так, будто Арифмантика уже началась: ничего не понимал. Кроме того, что его, кажется, приняли в клуб Слизерина. – Он так всех цветных зовёт, – фыркнула Булстроуд, но ухмылка тут же сползла с её лица. – Без обид, Поттер. – Без обид, – улыбнулся Гарри, поворачиваясь к Забини, чья желтовато-золотистая кожа была явно темнее самой Булстроуд, но сильно уступала «чашке кофе с ложкой сливок» Дина. – Кстати о цвете, Забини. Еще раз подмешаешь жжёную бузину в мои бомбочки для ванн, я тебя налысо побрею с помощью Секо одной тёмной, как твоя душонка, ночью, – Булстроуд метнула в него злобным взглядом, а Паркинсон, поднимаясь с лавочки, заливисто рассмеялась. – Ему среди наших чёрных не хватает, – пропела она, салютуя в сторону Забини жестом из двух пальцев. – Вот он и пытается перекрасить прекрасную половину слизеринского человечества. Пойдём от них, моя любимая ромашка, – Паркинсон приобняла Булстроуд чуть ниже талии, бросая через плечо: – Найдём себе более плодородную почву. Гарри молча смотрел им вслед под аккомпанемент смеха Забини. – Кто-нибудь им расскажет, что плодородной местная почва становится только после удобрения её совиным помётом? – тихо раздалось у них за спинами, и Гарри резко обернулся, когда как Забини лишь рассмеялся ещё громче. – К вам можно? Малфой стоял идеально ровно, как и всегда, обхватив пальцами ремешок сумки. Забини махнул рукой, так и не развернувшись, а Гарри осторожно кивнул. Малфой кивнул в ответ и сел на место Паркинсон, начиная готовиться к занятию. Молча. Забини, видимо, потеряв к ним интерес, переговаривался с каким-то слизеринцем из числа новеньких, занявших соседний стол. Нотт исчез так же незаметно, как и появился. – Эм… – Гарри впервые в жизни хотелось с кем-то заговорить, но он не знал, как начать разговор: Малфой казался диким зверьком, который только начал привыкать к ласкающей руке, и каждое неверное движение могло убить это доверие навсегда. – Забини, он… всегда таким был? – Блейз? – Малфой выгнул бровь. – Сколько я его знаю. Он вроде близнецов Уизли, но с изяществом и хитростью слизеринца. Гарри передёрнуло, стоило ему представить, чего бы могли натворить Фред с Джорджем, попади они в Слизерин. Он хотел было что-то сказать, но его взгляд упал на аккуратные строчки цифр и числовых пирамид. Арифмантика. Домашнее задание. Гарри горестно вздохнул, прогоняя мысль, которая пришла к нему отголоском дежа-ву: «Вот была бы здесь Гермиона…». Он даже не сразу понял, что один из пергаментов протягивали ему. – Лонгботтом говорил, что у тебя с Арифмантикой проблемы, – сказал Малфой, когда Гарри так и не забрал лист, молча на него уставившись. Когда он перевёл удивлённый взгляд на Малфоя, тот резко выдохнул и убрал руку, скручивая пергамент в свиток и протягивая его снова. – Мне тебя что, попросить не заваливать Арифмантику? – Спасибо! – Гарри широко улыбнулся и взялся за свой конец свитка, но нахмурился, увидев бинт, видневшийся из-под слизеринской мантии. – Всё ещё болит? Малфой резко одёрнул руку, опуская рукав. Гарри на это лишь понимающе улыбнулся. Он и сам не любил показывать слабость, тем более физическую, тем более перед… Ну… – Я могу помочь, – тихо сказал он, надеясь, что за прозвеневшим звонком его всё же услышали. – Можешь? – мнительно переспросил Малфой, едва заметно сощурив глаза. Гарри заметил, потому лишь цыкнул, осторожно потянул на себя покалеченную малфоевскую руку, хозяин которой почему-то не сопротивлялся, и поднял рукав, отточенным движением разрезая бинт кончиком палочки. – После войны я помогал в госпитале, научился паре трюков, – чтобы отвлечь Малфоя, пробубнил Гарри, рассматривая рану. Она явно была старательно залечена какой-то мазью, но, как и любому средству, мази требовалось время. А кому нужен шрам, смахивающий либо на ожог от дикой крапивы, либо от веревки, либо от желчи, если бы той намазали… браслет. Гарри метнул быстрым взглядом в Забини и спросил, еще тише: – Это точно произошло на Зельях? Малфой, чьи уши почему-то снова горели, упрямо смотрел в сторону и на вопрос просто дёрнул плечом. Гарри пожал плечами и снова опустил взгляд на тонкое запястье с некрасивой гематомой. Трюкам он действительно научился: зафиксировать пострадавшую часть тела, сконцентрироваться, представить, как выглядела бы здоровая ткань, и трансфигурировать отмершие клетки в клетки живые. В этом случае Гарри даже представлять не пришлось - он прекрасно знал, как выглядели руки Малфоя. Слишком уж часто он этими самыми руками пытался Гарри бить. На этой руке покоилась метка, и Гарри лишь силой воли заставил себя не поднять рукав его мантии ещё выше. Спустя минуту всё было готово. Гарри отложил палочку и улыбнулся искреннему удивлению на лице Малфоя. – Повращай запястьем по часовой стрелке, – попросил он, и Малфой, видимо, всё ещё пребывая в шоке, повиновался. – Теперь против. Отлично. Поздравляю, ты здоров. Малфой так смотрел на свою руку, будто она принадлежала как минимум Мерлину. Переведя взгляд на Гарри, он кивнул. – Спасибо. На плечо Гарри легла тёплая рука, и он повернул голову. – Добро пожаловать в клуб, – тихо сказал Забини, по-прежнему улыбаясь, но какой-то другой улыбкой, более… спокойной. Даже дружелюбной. – Можешь звать меня Блейзом. А это - Драко, хотя на первый взгляд он может показаться занозой в заднице Салазара. С другой стороны от Гарри послышалось весьма многозначное фырканье, так и не переросшее в несогласие, и что-то вроде «Из благородной древесины», а затем профессор Вектор постучала палочкой по парящей около неё доске, призывая класс к тишине. Весь оставшийся день Гарри провёл в компании Слизерина, и по его примеру к детям Пожирателей медленно и нехотя, но подтягивался народ из других факультетов. Не успел Гарри оглянуться, как Блейз уже шёл с группой когтевранок в сторону их башни, а Панси и Миллисент почти уговорили нескольких пуффендуйцев вместе с ними сделать подкоп из подземелий Слизерина в алкогольную кладовую Трёх Мётел. Когда он вернулся в спальню, за окном его уже ждала неясыть с извечным серым конвертом, привязанным к лапке. Гарри было потянулся к ручке рамы, чтобы привычно пустить птицу внутрь, но неожиданно остановился. Он не чувствовал себя таким… целым с самого конца войны, словно именно все эти шутки Блейза, пошлые замечания Панси, громкий смех Милли, чопорность Нотта и уютная тишина Драко, изредка прерываемая его едким сарказмом, наполняли его мир звуком, тем самым, о котором писал ему Аноним. И он не хотел портить этот день очередными тягостными мыслями о вечном. Гарри медленно опустил руку и покачал головой, смотря в немигающие глаза совы. – Нет, – проговорил он одними губами и махнул палочкой, закрывая окно тяжелыми бордовыми шторами. Пятница - день ранних сов. Тогда и прочтёт, если Аноним ещё захочет ему что-нибудь прислать. Кивнув своим мыслям, Гарри упал на кровать и тотчас же забылся сном.

~~~//~~~

Гарри проснулся от очередного раската грома и резкого звука хлещущего в окно дождя. Шотландию в разгаре сентября сложно было назвать тёплой солнечной страной, но и подобного размаха гроза была для этого времени года в новинку, потому не удивительно, что никто из его соседей по комнате не додумался наложить на окна Заглушающее. Кинув беспалочковый Темпус, радостно оповестивший, что по двору неспешно шёл четвёртый час утра, Гарри нехотя сел и натянул на нос очки. Остальные ребята преспокойно спали, и он не мог их в этом винить: после войны у него случались ночи, когда он спал особенно чутко. Стараясь шаркать не особо громко и нащупав в темноте палочку, Гарри пошёл к окну, уже прикидывая, приснится ли ему продолжение того сна, где Гарпии завоевали Кубок по Мировому Квиддичу и вручали его почему-то беременному Рону, но так и замер, направив палочку на оконную раму. Под безжалостным дождём, который словно мечом разрезал промозглый ветер, на ветке сидела неясыть. Мокрая, со слипшимися перьями и оттого кажущимися ещё больше глазами, она прикрывала подрагивающим крылом безухую голову и письмо, которое держала в клюве. Вид у неё при этом был такой решительный и такой… обречённый, что у Гарри на глаза навернулись непрошеные слёзы. Он и в жизни не мог представить, что будет сравнивать себя с совой. Наскоро кинув на пологи ребят Согревающее, Гарри рванул на себя раму, выставляя руку под жалящий дождь. Сова тут же спрыгнула с ветки, с трудом садясь на предложенный «постамент», и утробно ухнула, когда её внесли в тепло комнаты. Неловко переступая окоченевшими лапками по кровати, волоча по простыням мокрый хвост, она то и дело встряхивала головкой и крыльями, посылая вокруг сноп холодных капель. Гарри даже не знал, чего ему хотелось сильнее: улыбнуться от нелепой картины, расплакаться от того, что сова из-за него терпела полночи под ливнем, или отправить Анониму пару конвертов с вложенными сглазами, чтобы он не смел больше так издеваться над бедной птицей. – У тебя не хозяин, а чудовище какое-то, – пробурчал Гарри, трансфигурировав из наволочки полотенце и осторожно замотав в него птицу. Та в ответ легонько прихватила его за ладонь, снова ухнув. – Да, я тоже тот ещё кретин, – грустно улыбнулся он, забирая чуть промокший конверт. «Гарри, ты читал Оскара Уайльда? Про тот зачарованный портрет, что нарисовали для нарцисса-магла? На самом деле, это одна из моих любимых книг. В детстве мне с трудом верилось, что подобное мог написать магл, учитывая всё то, что мне о них приходилось слышать, и всё же. Там изложено много интересных мыслей, спрятано великое множество мудрых истин, но под сегодняшнее моё письмо очень точно подходит одна цитата: «Дети начинают свой путь с любви к родителям. Взрослея, они начинают их судить. Порой они их прощают». Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить своих родителей, но, видимо, мне ещё расти и расти, потому что разлюбить их тоже никак не получается. Пятница - суматошный день для всех и каждого в нашем мире, и я, скорее всего, не смогу написать тебе ни завтра, ни из дома, - неясыти не предназначены для дальних перелётов. Просто хочу предупредить, что… Что мне не наскучило слать письма, не получая на них ответа. Что мои чувства с каждым днём становятся всё сильнее. Что я не бросаю тебя снова одного. Что я вернусь, обязательно вернусь. Просто… подожди, хорошо? Если эти письма хоть что-то для тебя значат, - подожди». Гарри тяжело вздохнул и отложил письмо на тумбочку. Как этот человек умудрялся видеть его насквозь, он не понимал и отказывался думать об этом в столь раннее утро. – Странный он у тебя, да? – спросил Гарри, тут же вздрагивая: неясыть, выбравшись из тёплого кокона, бодро запрыгнула ему на плечо, невольно цепляясь когтистыми лапами за его отросшие волосы. – Жаль, я умею говорить не с теми животными, – шёпотом добавил Гарри и зажмурился, когда сова ласково пробежалась клювом по его уху. – Надеюсь, ты на меня не злишься? – он осторожно снял её со своего плеча, аккуратно расправляя слегка распушившийся хвост и заглядывая в умные глаза. – Ты снова прилетел зря, – неясыть угукнула, чуть склонив голову. – Я не знаю, стоит ли ему писать. Или ей! – быстро исправился Гарри, чувствуя, как щёки предательски вспыхнули. Превалирующим числом его фанатов были дамы, потому даже думать о том, что ему писал парень, было… волнительно. – Давать какую-то… надежду. Это жестоко, не думаешь? А отказывать, это же ещё хуже, – он смущённо потер затылок, переведя взгляд на окно. – Им всем рано или поздно надоедает. Посмотрим, сколько продлится «навсегда» твоего хозяина, – Гарри даже не заметил, когда погода за окном успокоилась. – Улетай, как будешь готов. Кажется, до понедельника мы не увидимся, – он ласково поддел слегка закруглённый клювик ногтем, за что получил почти что собачий «гав», и неясыть вылетела в тишину предрассветной мглы. Гарри задумчиво проводил её взглядом и упал обратно на подушки, почти мгновенно проваливаясь в сон, полный длиннохвостых неясытей, кормящих его серыми конвертами. Следующее, что он помнил, это остервенелое требушение его самого чьей-то широкой и сильной ладонью. – Гарри, да сколько же можно, ты и так Чары проспал! – Невилл сердился редко, но не повезло тому, кто попадал под его горячую руку. Гарри разлепил глаза и уставился на друга, не совсем понимая, какой сейчас год, и лениво задаваясь вопросом, кто такой этот Гарри, и как он вообще посмел просыпать занятия. Когда у него в голове слегка прояснилось, он подскочил на кровати и заозирался в поисках палочки и очков. – Серьёзно, проспал? А Трансфигурация? Мерлин, Трансфигурация, – простонал Гарри, вспомнив про недописанное эссе. Невилл лишь улыбнулся. – Успокойся, МакГонагалл отменила занятие. Какие-то министерские дела, – он махнул рукой, видимо, по направлению Министерства магии. – Нас всех отпустили пораньше, а ты сказал всегда находить тебя до нашего отбытия, так что скорее собирайся, мы ждём вас у камина. Гарри на это лишь кивнул, натягивая брюки прямо во время прыжков до ванны, лишь на задворках сознания спрашивая самого себя, кого именно «их» все ждут. Впрочем, когда он на всех парах влетел в каминную гостиную, где царствовал хаос из отбывающих учеников, всё встало на свои места. – Весёлая ночка, ха? – безэмоционально спросил Блейз, прикрывая широкий зевок кулаком. – Кажется, это я должен тебя спросить, – выгнул бровь Гарри, на ходу затягивая низкий хвост и красноречиво кивая на его одежду: брюки по фигуре, водолазка без рукавов и слизеринский шарф старшекурсника, плотно обмотанный вокруг шеи в шесть оборотов. Блейз на это лишь улыбнулся и поиграл бровями в сторону каминов Когтеврана. – Всем хороших выходных, – бросила Джинни, проходя мимо них прямо в камин. Вся их компания проводила её молчанием, первым которое снова нарушил Блейз: – Сложная женщина, ох, сложная. Правильно ты, Поттер, сделал, что её бросил. Гарри тяжело вздохнул, машинально потирая шрам. Окинул взглядом плавно подтягивающихся остальных слизеринцев и пуффендуйцев, по привычке высматривая макушку одного и того же человека, но то ли его не было, то ли он потерялся в потоке остальных учеников. – Драко уже переместился? – спросил он Блейза, пожав ему, наконец, руку. – Он простыл, – ответили за спиной Гарри голосом Нотта, и Гарри повернулся, чтобы с ним поздороваться, но так и замер, не сдержав булькающий всхлип удивления. – Ты в килте, – озвучил он очевидный факт. – Разумеется, я же собираюсь домой, – Нотт выгнул бровь и бросил Темпус, звонко цыкнув. – Не хочу показаться невежливым, но я уже опаздываю на семейный обед, – он сдержанно кивнул на нестройный рой прощаний, обнялся с Миллисент и прошмыгнул в первый свободный камин раньше, чем Гарри успел хоть как-то на это отреагировать. – Иногда я забываю про шотландские корни его рода, – тихо сказал Дин, смотря ему вслед. – Иногда я забываю, что он вообще человек, – задумчиво отозвался Блейз. – Д`гако зейчаз п’гидёд. Он у Знейпа, ждёд Бод`гопе`гцовое, – послышалось со стороны лестницы, и все собравшиеся развернулись к Панси, катящей за собой небольшой кожаный чемоданчик. Вид у неё был явно больной: красный нос, отёкшие глаза с полопавшимися капиллярами и несколько коробочек с одноразовыми платками, летающими вокруг неё. – Вы даже не п`гедставляете, как в подземелья`г г`олодно во в`гемя г`гозы, – состроив мученическую мину, она показательно высморкалась. – А почему ты Перцовое не пьёшь? – удивлённо спросил Гарри, с ходу метнув в неё парочку диагностических чар. – У меня але`ггия на основы для зелий, – Панси пожала плечами и довольно выдохнула после очередного заклинания Гарри. – Спасибо, намного лучше. У тебя и правда талант, Гарри. – А ты много таких чар знаешь? – заинтересованно прошептал Блейз, и пока Гарри формулировал в голове ответ, за него ответила Панси: – Не будет он лечить твой когтевранский герпес, – лениво протянула она и также лениво увернулась от сглаза, брошенного в неё Блейзом. За их дружеской перепалкой никто не заметил, как появился Драко. Его непривычно растрёпанная чёлка лежала на всё ещё чуть влажном лбу, а на щеках был виден спадающий лихорадочный румянец. – Простите, что заставил ждать, – прохрипел он, пожимая руку всем собравшимся по очереди. – Ну, теперь можно. Виват, выходные, – торжественно крикнул Блейз, подмигнул всем собравшимся и, подрезав какую-то второкурсницу, нырнул в камин. За ним потянулись и все остальные, а Гарри просто застыл, глядя на то, как Драко протянул ладонь и ему. Видимо, пялился он неприлично долго, потому что Драко раздражённо вздохнул и выгнул бровь: – Что, ты опять? Гарри вздрогнул и поспешно обхватил его ладонь пальцами. «Надо же, обычная мужская рука, – пронеслось у него в голове. – Мозоли от метлы и узкие костяшки». Сколько бы они ни дрались, за руку держать Малфоя не приходилось, и Гарри почему-то считал, что кожа у него холёная, как у принцев из странных романов Лаванды, которые она слишком громко пересказывала своим подружкам. Драко громко сглотнул, а Гарри только тогда понял, что по-прежнему держал его руку в своей, и поспешно её выпустил. Драко кивнул и зашёл в очаг, набирая порох из горшочка, услужливо протянутого домовым эльфом. – До понедельника, Поттер. Гарри вздрогнул. Понедельник. С Анонимом они тоже попрощались до понедельника. Мысль о том, что это был кто-то из учеников, пустила толстые корни и начала подозрительно смахивать на факт. – Да, до понедельника, – задумчиво протянул Гарри. Драко смотрел на него пару лишних секунд, а затем исчез в вихре зелёного пламени. Гарри обнялся с Невиллом, дождался Луну и помог перенести её - как всегда тяжелейшие - сумки, после побежал к Хагриду предложить помощь с выведением плотоядных слизняков, которые приползли на такую раннюю сырость… Другими словами, он делал всё, чтобы не думать об Анониме и не перебирать в голове варианты, кем бы он мог быть. Об этом он сможет подумать позже. А пока его дожидалось недописанное эссе по Трансфигурации.

~~~//~~~

Суббота и воскресенье пронеслись в ставшем уже привычным вихре безумия, к которому - будто Гарри и без того было мало - прибавилось ещё и посещение Хогвартса Министром магии. Кингсли всегда был к нему лоялен, но в этот раз с ним были несколько чиновников из посольств Болгарии и Америки, потому Гарри пришлось строить радушного героя и улыбаться на камеры, пожимая потные слабые ладошки полноватых волшебников и мужественно перенося пунцовые от помады поцелуи престарелых волшебниц. Маги, в свою очередь, радостно щебетали о том, как нравится им школа, и как они рады, что некоторые из их соотечественников решили перевестись сюда. Гарри знал, о ком шла речь - сблизившись со Слизерином (а точнее, с Блейзом), он разузнал про всех семерых дурмстранговцев и пятерых выходцев из Ильверморни, родители которых были Пожирателями, и которые по причине экстравагантного рисунка на предплечьях попали на их факультет. Ребят в каком-то смысле было даже жалко: они приехали узнавать страну, учиться магии и, возможно, начать новую жизнь, а попали в самый тихий факультет, на который волками смотрела практически вся остальная школа, включая преподавательский состав. Не удивительно, что в эти выходные Гарри мало того, что не созвонился с Роном и Гермионой (а согласно письму от Фреда и Джорджа, они уже начали на него обижаться), так ещё и многострадальное эссе по Трансфигурации не дописал, друзей в воскресение не встретил и толком ничего не ел. Но была в этом и положительная сторона - об Анониме он тоже не вспоминал. Не вспоминал он о нём (или всё же о ней?) и весь понедельник, всё свободное время проведя в кабинете Снейпа и вываривая «Жидкую смерть» по памяти. Все его друзья даже бровью не повели, когда Гарри приплёлся в спальню перед самым отбоем. Может, потому что они уже привыкли - это продолжалось вот уже почти месяц. – Привет, ребята, – махнул рукой Гарри, словно зомби продвигаясь к своему рабочему столу. На нём стояла обычная Хогвартская тарелка с громадным куском пирога с патокой, и Гарри, чей желудок бодро напомнил, что он, вообще-то, за день ничего не получил, простонал с ним в унисон. – Кто из вас, лучшие друзья на свете, не дал мне помереть с голоду? Я вас расцеловать готов, – он слепо бросил сумку на кровать, поморщившись от глухого стука стекла о деревянный настил - чернильница - и продолжал смотреть на шедевр кулинарного искусства. У него за спиной послышался приглушенный топот босых ног. Дин. – Целуй! – бодро откликнулся тот, и Гарри, так и не дождавшись недовольного окрика Симуса, удивлённо к нему повернулся, чтобы тут же подпрыгнуть на месте. Дин стоял от Гарри всего в двух шагах, с явным трудом удерживая в обеих руках невысокую стоечку странной конфигурации, на которой чинно восседала неясыть, немигающим взором следившая за Гарри. – Это он принёс, – улыбнулся Невилл, а затем отлевитировал ему серый конверт, что держал в руках. – Вместе с этим. Гарри поймал письмо, охнув и покачнувшись на месте, когда Дин впихнул ему стоечку и снова плюхнулся на кровать к Симусу. – И он просто отдал письмо? – с недоверием спросил он, в который раз любуясь совой. – Я ему стойку сделал, – пожал плечами Нев, – из наших старых вешалок. Кажется, он остался доволен. Неясыть утробно ухнула и махнула массивными крыльями, от чего Гарри вместе с ней покачнулся. Отставив конструкцию вместе с птицей в более безопасное место, он ласково погладил её по клюву. – Ты сам-то не голоден? – тихо спросил он, распаковывая конверт. – Не голоден, я ему целый кусок рыбы скормил, – махнул рукой Невилл. Гарри благодарно ему улыбнулся, для себя решив, что только потому беспринципная птица и отдала ему послание. Пальцы уже привычно вытащили кремовый пергамент, снова небольшого размера. «Думаю, после моего последнего письма даже тебе стало ясно, что я тоже учусь в Хогвартсе. Что ж, моя ошибка, и раз уж она совершена… Тебя не было сегодня в Большом зале. Приятного аппетита». Гарри недоверчиво посмотрел на пирог. Пирог невинно сверкал в искусственном свете комнаты карамельной корочкой и бессовестно источал на всю спальню восхитительные запахи. Тяжело вздохнув, Гарри всё же призвал палочку и бросил несколько заклинаний обнаружения в тарелку. Та, резво подпрыгнув на столе, окрасилась в красный цвет, а из-под неё вылетел ещё один пергамент, опустившийся прямо на колени Гарри. «Заклинание обнаружения, Гарри? Серьёзно? Если бы моей целью было отравление, ты бы уже давно не сверкал шрамом на всю школу. За кого ты меня принимаешь? Считай, что ты меня оскорбил, так что в следующий раз советую тебе проверить еду. Всю. Везде». Гарри, удивлённо вздёрнув брови, тихо рассмеялся. Пирог мягко светился зелёным, и Гарри, довольно вздохнув, схватил тарелку и плюхнулся вместе с ней на кровать. – Твой хозяин, – пробубнил он сове, закинув в рот целую вилку пирога, – своими речами сейчас очень на Малфоя смахивал. Курса эдак пятого, точь-в-точь. – Малфой? – услышав знакомое имя, Дин выглянул из-за полога. – Это Малфой - влюблённый в тебя аноним? Гарри закашлялся, подавившись пирогом. Почувствовав, как вспыхнуло лицо, он активно замотал головой. Удивительно, но Дину этого хватило. – Ну и ладно, – он широко зевнул, но резко захлопнул рот. – Чтоб меня, Гарри, я же совсем забыл, – он метнулся к своему столу, начиная бессистемно в нём копошиться. Наконец, он извлёк из недр тумбочки толстую книжицу в чёрном кожаном переплёте и, кувыркнувшись через их с Симусом кровать, протянул её Гарри. – Вот, держи. – Что за книга? – заинтересованно спросил Невилл, выглядывая из ванны. – Оскар Уальд, – снова зевнул Дин. – «Портрет Дориана Грея», – на непонятливо нахмуренное лицо Невилла он лишь махнул рукой. – Магловский писатель. Ты лучше скажи, мы патентовать твою подставку под неясытей будем? – Что делать? – Ну, регистрировать авторское право. Чтобы только мы могли делать. И продавать. – Сначала название нужно придумать, – отозвался молчавший до этого момента Симус. – Как насчёт… Стойка для Анонима? Анонимный… стояк? – Невилл развёл руками. – Звучит, как опция в магловском БДСМ-клубе, – сквозь слёзы смеха выдавил Дин. – Ты откуда про эти клубы знаешь?! – Что за БДСМ? Гарри поспешно уткнулся в книгу, - Дин любил рассказывать долго и подробно, и это было совсем не то, как Гарри хотелось бы закончить понедельник. Сбоку от него тихо «гавкнула» неясыть, и Гарри поднял на неё виноватый взгляд. – Я не собираюсь писать ответ, – тихо сказал он и зажмурился от резкого выкрика «Нет, Невилл, «доминирование» никак не связанно с минированием магловских домов!». – Я собираюсь задёрнуть полог, наложить Заглушающее и, возможно, заоблевиэйтить себя, так что, думаю, тебе пора. Сова, склонив голову, глянула на книгу и тарелку в руках Гарри и, расправив крылья, вылетела в окно. Проводив её взглядом, он тут же кинул слова прощаний друзьям, которые были слишком заняты спорами на тему, о которой Гарри был бы счастлив в жизни своей не слышать, и опустил полог вокруг кровати. Заглушив все звуки и бросив мягко поблёскивающий Люмос, Гарри наколол очередную порцию восхитительного пирога и открыл первую страницу, погружаясь в мир мистики Оскара Уальда. Отложить книгу он смог лишь спустя добрых семь глав, когда глаза начали болеть от мелкого шрифта. Довольно вздохнув, он спрятал томик под подушку, и заснул, стоило голове коснуться подушки. Приснившийся ему сюжет про неясыть, которая сосредоточенно выклёвывала глаза портрету Драко, Гарри поутру не вспомнил.

~~~//~~~

Так продолжалось ещё две недели: своей чередой шли занятия и углублённое Зельеварение, ученики медленно, но верно шли к дружбе между факультетами, заряжаясь позитивом, который буквально источал Гарри, ещё ближе познакомившись со Слизерином, и каждый вечер к Гарри неминуемо прилетала прекрасная неясыть с очередным письмом. Порой казалось, что сова стала пятым членом их спальни, так смело и гордо она облетала покои, без приглашения топталась по подушке Гарри и бесстрашно ела карпа, кусок которого теперь обязательно был у парней в комнате. А иногда Гарри казалось, что сова была шестым членом их компании, - пятым был Аноним. Он переменил тактику, перестав лезть Гарри в душу, вместо того начав открывать свою. И эта тактика, стоило отдать ей должное, работала на «ура»: Гарри любил общаться с людьми - их мыслями, философией, характерами и личностными особенностями, - и каждого нового письма теперь не боялся, а ждал. Так он узнал, что его Аноним любит бирюзовый цвет и искренне страдает от нехватки этого оттенка в Хогвартсе, что он (или она?) сильнее всего в жизни чтит верность и любовь, что ненавидит алкоголь, потому что быстро пьянеет, а если пьянеет, то совершенно себя не контролирует, любит цитрусовые запахи, но на сами цитрусовые у него, по иронии судьбы, аллергия. У него было весьма тонкое чувство юмора, буквально на грани фола, и высокий процент сарказма, иронии и, что немаловажно, самоиронии. Что он никогда не перечитывает свои письма перед отправкой, иначе потеряет всю смелость, которой (как он сам утверждал) у него и так было мало. Что в глубине души он - мечтатель и любит поразмышлять о параллельных вселенных, и что на самом деле он симпатизирует людям и тянется к ним, но люди почему-то продолжают отвергать его желание общаться. А ещё Аноним часто вставлял в письма очень хорошо подходящие моменту цитаты Оскара Уальда, узнавая которые Гарри улыбался, поглаживая корешок полюбившейся книги. Неясыть теперь часто сидела у него на плече, то и дело дергая когтистой лапой за волосы, и утробно урчала в унисон с тихими комментариями Гарри, которыми тот щедро сыпал по мере прочтения очередного свитка, - и да, сам факт того, что клочки пергамента плавно переросли в целые свитки, будоражил сознание и цедил ему в кровь концентрированное любопытство: будет ли Анониму что сказать на такой же свиток завтра? А у того (или той?!) слова, казалось, не кончались. Единственное оставалось неизменно: Гарри не писал ответа. Каждый вечер сова, угостившись рыбкой, пару раз съездив Невиллу крылом по голове за то, что он преувеличенно восторженно рассматривал её помёт, растрепав Гарри хвост и почти стащив клювом его очки, улетала ни с чем, и если раньше Гарри попросту не хотел давать надежды или подогревать чьё-то желание, то теперь он… почти боялся, что всё изменится. Конечно, глупо было думать, что Гарри видел в Анониме родственную душу - напротив, он был чертовски от Гарри отличным, и именно этим подкупал: все остальные «фанаты» старались найти у них с Гарри что-то общее, одно на двоих, и если находили, то хватались за это такой мёртвой хваткой, что Гарри искренне жалел, что когда-то в своей жизни вообще поинтересовался той или иной темой. С Анонимом всё было иначе: он мыслил по-другому, не стеснялся выражать своё мнение, окутывая порой обидные слова в мягкий кокон из юмора и забавных аллегорий, сотканных из метафор и сарказма. Он умел увлечь своей - незнакомой Гарри - темой ненавязчиво, какими-то полупрозрачными намёками указывая на нюансы - даже в том же самом «Портрете», - и Гарри с восторженным «О!» мог подолгу сидеть, поглаживая притихшую неясыть, и переосмыслять то, что казалось ему нерушимой истиной, а на деле оказывалось многогранным камнем преткновений. Гарри теперь абсолютно точно понимал смысл первого - по сути, второго - письма Анонима: выходные без его писем казались пыткой, боль от которой не притупляли ни выматывающие дополнительные занятия, ни приглашение Помфри помогать ей со стабильно простывающими учениками, ни щедрые порции пирога с патокой, которые Добби любезно носил ему прямо в спальню. Зато помогала фантазия. Гарри понимал, что это плохо, неправильно и дико, знал, что до добра всё это не доведёт, но человек, победивший вселенское зло в лице Волдеморта, каждый субботний и воскресный вечер до стыдного разгромно проигрывал самому себе, ложась в постель и представляя своего Анонима: брови вразлёт, тонкие бледные губы, изогнутые в лёгкой ухмылке, и тонкую шею с холодного оттенка бледной кожей. Услужливое подсознание даже рисовало Анониму платиновые волосы и серые глаза, но Гарри стоически игнорировал тревожный звонок: он «сдался» ещё на шестом курсе, признавшись самому себе, что Малфой был воистину хорош собой, и сейчас успокаивал себя тем, что хорошего человека хочется представлять с симпатичной внешностью. Потому Гарри успел практически смириться с портретом Драко в голове. Не помогал прогнать своё изображение из чужой головы и сам Драко. Он всё смелее вступал в разговор и начал будто бы «оживать», делая Гарри ехидные, но оттого не менее дружелюбные замечания, изощряясь с Блейзом в ленивой (и по большей части бессмысленной) полемике и грациозно парируя любую пошлость Панси. Он практически не улыбался - лишь усмехался, и даже эта блеклая эмоция согревала Гарри не хуже заливистого смеха Дина. Гарри украдкой наблюдал за ним, в душе подозревая своего Анонима во всех без исключения, но если Драко и писал ему, то мастерски это скрывал, и Гарри порой ловил себя на мысли, что огорчится, если это окажется не он. Ведь лучше Драко, чем, к примеру, Нотт? Потому что если это был Нотт, то Гарри поймает мощнейший когнитивный диссонанс, который разорвёт его в лоскуты, а умирать дважды за один год было неслыханной роскошью даже для него. За этими невесёлыми мыслями его и застала неясыть, тихо постучавшая в стекло клювом. По понедельникам она всегда прилетала чуть позже обычного, когда Гарри уже дожидался её в комнате. – Вот и ты, – улыбаясь, прошептал он, занося её за полог. – Я соскучился, – он поспешно протянул сове приготовленное Невиллом угощение, почувствовав, как залило жаром лицо. Несколькими минутами позже они уже устроились на любимом кресле Гарри: он, поджав под себя ноги, и неясыть, усевшись ему на плечо. Гарри с некоторым трепетом вскрыл аккуратно запечатанный конверт. «Гарри, ты знаешь, как я уважаю лорда Уоттона, потому сегодняшнее письмо начну с его мудрости: «Ох, что за несносный народ эти родители!». Всю субботу матушка честно пыталась завязать разговор, но к вечеру совершенно растеряла нервы и вручила мне стопку книг, сказав, что «невозможно поговорить с человеком, который не может поговорить даже с самим собой». Потому мои выходные прошли за чтением магловских трудов по психологии, что очень хорошо иллюстрирует карму в действии, но об этом я расскажу как-нибудь позже. Цвета в психологии. Ты вот когда-нибудь задумывался, как на твою личность влияют окружающие тебя цвета? Только послушай: «Зелёный цвет принят во всём мире, как самый безопасный. Для тех людей, у кого зелёный цвет - любимый, великодушие и надёжность - основные отличительные качества личности. Имеет смысл и оттенок зелёного цвета: так светло-зелёные оттенки характеризуют расслабление и умиротворение (здесь я, кстати, возразить не могу: твои глаза - тихая гавань, в которой добровольно соглашаешься тонуть, выпадая осадком на дно зрачка), а тёмный спектр - стабильность». Знаешь, Гарри, зелёный окружал меня всю мою жизнь, и единственной константой была пропасть, в которую она катилась. Но вот бирюзовый…». Гарри резко выпрямился, пытаясь отдышаться от резко скакнувшего сердца. Он перечитал абзац ещё раз, и ещё, чувствуя, как с каждой строчкой ускоряется его пульс. – Слизеринец, – вскрикнул он, резко вскочив на ноги, отчего неясыть громко ухнула и, глубоко царапнув шею острым ногтём, испуганно улетела на стол. – Слизеринец! – Гарри подбежал к столу, осторожно подхватывая замершую и, по-видимому, всё ещё напуганную сову на руки. – Твой хозяин - слизеринец, – Гарри чувствовал, что улыбается, но сам не мог понять, почему. Он уже знал, что слизеринцы и вполовину не так плохи, как он думал, но то, что среди них был Аноним, выводило практически весь факультет на новый уровень, оставив далеко позади Пуффендуй, обогнав Когтевран и дыша в затылок Гриффиндору. Не дав себе одуматься, Гарри отодвинул простенький стул и плюхнулся на твёрдую подушку сидения, выпустив шокированную неясыть и призвав перо с пергаментом. Пожевав кончик оперения, он неотрывно смотрел в глаза совы, которая, казалось, была глубоко поражена его непривычной активностью. Наконец, Гарри накарябал: «Ты - слизеринец, это я понял, но почему ты до сих пор не назвал своего имени?» и, свернув записку в плотный свиток, просунул в кольцо на лапке совы, наскоро ставя заклятие приватности. Неясыть хищно расправила крылья, готовясь его ударить, но не решалась, предпочитая агрессии резкие движения маленькой распушившейся головкой. – Лети, красавец, – прошептал Гарри, совершенно не боясь его агрессивного вида и на эмоциях звонко чмокая кончик жёлтого клюва. Сова как-то надтреснуто «гавкнула», нерешительно попятилась, а затем резко нырнула за окно. Спустя минуту её светлое тельце скрылось за поворотом замка. Гарри рухнул в постель, даже не переодеваясь и со всё тем же широким оскалом на лице. Слизерин. В него была влюблена такая яркая личность - плевать, парень ли, или девушка, - и змеиный факультет лишь добавлял ей… «Мандарина с сандалом», – пронеслась в голове совершенно непонятная Гарри мысль, и с ней же он уснул.

~~~//~~~

Опасения Гарри не подтвердились: Аноним не поменял манеры письма. На самом деле, всё стало даже хуже, чем Гарри себе нафантазировал: Аноним вовсе перестал ему писать. С того самого злосчастного письма в понедельник и вплоть до следующего четверга неясыть с серым конвертом больше не показывалась ни у них в спальне, ни в Большом зале. Гарри тихо чах. Сначала он, конечно, бесился, потом смеялся, отмахиваясь от взволнованных друзей, а затем ушёл в себя. Парни лишь многозначительно переглядывались и молча накладывали на свои пологи Согревающее, потому что в их спальне теперь всегда было распахнуто окно. Ситуацию осложняло лишь то, что все слизеринцы, будто сговорившись, избегали компании Гарри: то у них отработка, то дополнительные занятия, то ещё что-то чрезвычайно важное. Исключение составлял Блейз: он как подходил на переменах и перед общими занятиями, так и продолжал. Они обменивались парой ничего не значащих фраз, иногда смеялись над очередной его шуткой, порой сидели вместе на занятиях, но неминуемо расходились. Гарри даже начал подозревать Анонима в нём, но всплывшее в голове упоминание обоих родителей сразу вычеркнуло его из списка претендентов, который включал практически каждого слизеринца седьмого и восьмого курса обучения. Так, например, Гарри был уверен, что это не Булстроуд - та была лесбиянкой, о чём совершенно не стеснялась напоминать при каждом удобном (и не очень) случае, не Панси - она сама обменивалась совами с кем-то вне школы, из чего делала великую тайну и лишь загадочно улыбалась, и не ребята из Ильверморни - они в речи частенько использовали американский слэнг, а Аноним писал на безупречном «королевском». Гарри почти не ел, плохо спал и, по совету Гермионы, грузил себя учёбой так, чтобы думать ни о чём другом не оставалось ни времени, ни сил, ни желания. И это спасало вплоть до выходных, когда тоска по таинственному слизеринцу разрывала душу Гарри в лоскуты. Следующая неделя шла вдвое медленнее предыдущей, и Гарри не был уверен, что точно мог назвать день недели, когда к нему в очередной раз подошёл слишком радостный Блейз. – Эй, Гарри, – горячая ладонь легла ему на плечо, и Гарри медленно обернулся, устало улыбаясь Блейзу. – Какие у тебя планы на завтра? – На завтра? – заторможено переспросил Гарри. – А что завтра? Блейз ухмыльнулся в истинно слизеринской манере, оглянулся по сторонам и наклонился к Гарри ближе. – Мы старшими курсами решили не идти по домам на выходные и бахнуть вечеринку у нас в подземельях. Только Слизерин и его друзья. Алкоголь, танцы, опасные игры, – Блейз поиграл бровями и кивнул. – Ты как? Гарри похолодел - он буквально чувствовал, как немели его пальцы, вцепившиеся в лямку сумки. Только Слизерин. Старшие курсы. Аноним. Его Аноним будет там, на этой вечеринке, и Гарри просто обязан быть там, тоже. – Я… – он облизнул резко пересохшие губы, сглатывая хрипотцу голоса. Он не мог. Он не был готов. Он безумно хотел, но боялся до дрожи в коленях, так, как не боялся идти на ту «дуэль» в Запретный лес. Почему-то он верил, что тогда решится его судьба, а принять её было гораздо тяжелее, чем принести себя в жертву. – Прости, не смогу. Я всегда провожаю своих домой, ты же знаешь, – он слабо улыбнулся, тщетно пытаясь побороть резко вспыхнувшее головокружение. – А Невилл из попойки и бабушки выберет сам понимаешь, что, – пояснил он, внутренне спрашивая у самого себя - а правильно ли он делал, отказываясь от шанса?.. – Да ты приходи, как освободишься. Мы обычно отрываемся до последнего упавшего, – Блейз хлопнул его по плечу и подмигнул. – Мы всегда будем рады тебе и твоим друзьям. Это было по-прежнему странно слышать. Гарри всё ещё ожидал, что кто-то из слизеринцев, наконец, возмутится присутствием в их компании Гарри Поттера (и, в принципе, кого-либо ещё с другого факультета), но те были так искренне рады, что к ним относились просто по-человечески, и не кто-то там, а тот, кто подарил им шанс на нормальную жизнь, что Гарри оставалось лишь пожать плечами, улыбнуться и поверить. Он ещё долго стоял на месте, сверля взглядом удаляющуюся широкую спину Блейза, а затем вздохнул и решительно опустил плечи. Арифмантика. Две пары. Она должна была быть больнее молчания… друга? Гарри сомневался, что ему достаточно было бы простой дружбы, узнай он личность тайного отправителя. Ему было всё равно, как тот выглядел, какого пола, расы и вероисповедания был, - важно было лишь то, что он был, был у него, был его - Гарри - человеком, и Гарри до безумия хотел повернуть время вспять и не писать той дурацкой записки, или же написать что-то другое. Что хочет увидеться. Что хочет говорить, а не писать. Что он в него, кажется, вл… Арифмантика должна была быть больнее. Должна была быть. Но не была. Вернувшись вечером в промёрзшую пустую спальню, Гарри первым делом проверил ветки дуба - пусто, как почти две последние недели, - а затем обессилено рухнул на постель. Под спиной что-то тихонько зашуршало о ткань, и Гарри сел, медленно разворачиваясь и натыкаясь взглядом на конверт. Серый конверт. Пульс ускорился за какие-то секунды. Гарри потянулся было к письму, но уже практически схватив пергамент, резко одёрнул руку. Он встал, магией запечатал окно, переоделся и, по-турецки взгромоздившись на кровать, задернул полог, - ритуал чтения писем от Анонима. Ритуал, который он уже почти забыл. «Она напоила меня своим отвратительным огневиски, и это единственная причина, почему я пишу тебе снова. Я облажался. Я так сильно облажался, но это всё твоя вина. Этот твой идиотский хвост, из которого всё равно торчат пряди, практически толкающие меня на грех. Этот дурацкий смех, от которого внутри всё дрожит в резонансе. Придурковатые глаза за невыносимыми очками, которые нестерпимо хочется сломать, расплавить, да что угодно - потому что это мой единственный шанс увидеть поволоку в твоём взгляде. Это ты, всё это ты, ты убил мою бдительность своей добротой и улыбками, касаниями и разговорами. Я ненавижу всё это. Ненавижу тебя, Гарри Поттер. Ненавижу себя за то, что и сам не верю этой строчке. Я хотел тебя весь вечер. Полдня смотрел на веселящихся друзей, а представлял тебя. Как ты закусываешь нижнюю губу, тут же проходясь по ней языком, - почему, ну почему это не мои губы? Как накрываешь губами горлышко бутылки, - необычайно эротичный жест, не считаешь? Ты всегда запрокидываешь голову, когда пьёшь, и так работаешь горлом, что мне буквально приходилось бить себя по бедру, чтобы не подойти и не впиться в него поцелуем. Как ты запускаешь пальцы в волосы, больше не скрывая шрама - ты вообще можешь себе представить, сколько раз я дрочил на этот шрам? Хотя знаю, - не можешь. Как знаю и то, что это не нормально. Всегда знал, но ничего не мог с собой поделать. Хочу тебя и сейчас. Я касаюсь тебя этими строками, а так нестерпимо хочется коснуться себя, но я не могу. Не этой рукой. Она пачкана, Гарри, пачкана в моей трусости, в бесхарактерности и позоре. Единственное светлое, что во мне осталось, это любовь к тебе, и пока я жив, этой любви не коснётся тьма. Вру. Я снова вру, Мерлин, когда же это закончится… Знаешь, с чем у людей ассоциируется Тьма? С пытками. С криками и стонами. С пустыми мольбами, к которым никто не прислушается. Раз так, то я, пожалуй, давно потонул во Тьме, запачкав в ней мысли о тебе. Только Тьма знает, как я хочу плавиться под твоими касаниями, которые похожи на самую изощрённую из пыток. Как хочу стонать, прижимаясь к тебе ближе - как можно ближе, так, чтобы между нами нельзя было бы просунуть даже волос той рыжей. Как хочу кричать, принимая тебя полностью и отдаваясь тебе без остатка, - сдаваясь на твою милость. Как хочу умолять тебя не останавливаться, не отпускать, даже когда в нас не останется сил на элементарное поднятие век. Я видел тебя всяким, Гарри. Несуразным мальчишкой, униженным учеником, единственным в школе змееустом, воображалой на метле, плачущим чемпионом школы и мёртвым агнцем. Видел тебя в крови, слизи, грязи и воде. Я видел тебя в счастье и творил тебе горести. А ведь просто хотел быть рядом. Всегда. И в счастье, и в горести. Я пожалею об этом письме, как только протрезвею. Я так пьян, что я даже не смогу Придётся взять другую сову. Мне не нужен твой ответ. Я просто дико устал держать всё это в себе. Да, Гарри, я - слизеринец, и в глубине души ты уже знаешь моё имя, но боишься назвать его самому себе. Кажется, у нас даже больше общего, чем я думал». От бешеного пульса и сбившегося дыхания у Гарри всё плыло перед глазами, но теперь, когда письмо было прочитано - и перечитано - зрение ему казалось не важным. Важной была кровь, набатом стучавшая вовсе не в висках, а где-то решительно ниже талии. Осторожно отложив письмо, Гарри медленно лёг, уставившись в балдахин над головой и стоически игнорируя неизвестно откуда нахлынувшее возбуждение. Всё о чем он мог сейчас думать, это о том, что облажался как раз таки он, когда отверг приглашение Блейза, а не Аноним. Да и был ли он таким уж Анонимом? Это был слизеринец. Это был парень. И Гарри было на это плевать. «В глубине души ты уже знаешь моё имя». Гарри тихо застонал и накрыл лицо ладонями, чувствуя, как к нему приливает жар. Если сложить всё ему известное - начитанность, родителей, метку, факультет и пол, - то претендентов было предостаточно: Нотт, Деррек, Блетчли, Вейзи, Малфой, да все они были начитанными слизеринцами со змеёй на предплечье! Гарри расстроено ударил кулаком в подушку, переворачиваясь на бок. При мысли о Малфое очередная волна тягучей дрожи пробежалась по его нервам, и он выругался, сердито выхватывая из-под головы подушку и прижимая её к ноющему паху. – Это не может быть Драко. Верно? – прошептал Гарри в тишину комнаты и закрыл глаза. Проклятое подсознание, будто только этого и дожидаясь, калейдоскопом меняло перед глазами воспоминания о бывшем, вроде как, враге. Вот он в немом вызове дёргает бровями. Вот ухмыляется краешком губ, отчего на щеке проступает ямочка. Вот он ведет пальцем по строчке, которую читает в учебнике по Истории Магии, и беззвучно шепчет слова одними губами. Вот он беспомощно отводит чёлку со лба и чуть дольше необходимого задерживает руку в волосах, наблюдая за ожесточённой схваткой в подрывного дурака между Панси и Ханной. Вот он как-то особенно остроумно отвечает на выпад Блейза, и смотрит, как смеётся Гарри, этими своими глазами цвета золы, и Гарри чувствует, что и сам готов превратиться в эту золу, так ему горячо… Морально капитулировав, он запустил руку в свои пижамные штаны и вцепился зубами в край подушки. Завтра. Он сможет начать корить себя за это завтра. А сейчас ему была нужна быстрая разрядка и долгий глубокий сон.

~~~//~~~

– Профессор, мне срочно нужен ваш камин, – решительно сказал Гарри, как только дверь в кабинет Снейпа отворилась. Тот, однако, даже не удивился. Разве что бровь выгнул и поставил чашечку с чаем на кофейный столик, который тут же радостно подпрыгнул и убежал. – Решили кого-то навестить, мистер Поттер? – медленно проговорил он, поднимаясь с кресла и плотнее запахиваясь в ночную мантию. Всё же Снейп не привык к гостям в семь часов утра субботы. – Нет, только позвонить, – выдохнул Гарри, уперевшись ладонями о свои колени и стараясь отдышаться. До подземелий он буквально бежал. – Гермионе с Роном. Пожалуйста. Личный разговор. – И важный, я так полагаю, – выгнув бровь ещё сильнее, Снейп бросил красноречивый взгляд на Темпус, парящий над камином. – Надеюсь, нас не ждёт очередное восстание Волдеморта? Гарри передёрнуло. – Нет, надеюсь, нет, – он выпрямился, виновато смотря на профессора. – Простите. Но одна мысль мне покоя не даёт и не даст, если я не обсужу её с друзьями. – Думаю, точнее будет сказать «с подругой», – Снейп чуть приподнял уголки губ, а на чуть прищуренные глаза Гарри лишь хмыкнул. – Я буду в лаборатории, не забудьте оповестить меня, когда закончите. Умудрившись взмахнуть даже наглухо затянутой мантией, Снейп неспешно вышел в боковую дверь, и Гарри, дождавшись, когда дверь за ним захлопнется, наложил несколько Заглушающих: профессору он верил и без раздумий доверил бы ему собственную жизнь, но Снейпа со слизерином связывали особые отношения, потому некоторая опасность всё же оставалась. Да и разговор Гарри ждал, мягко говоря, не из лёгких. Бросив горсть пороха на тлеющие угли, он по-турецки устроился у очага и принялся ждать. Через несколько минут в огне вырисовалась знакомая голова, забавно тряхнувшая копной косичек. – Гарри! Мы уж начали волноваться! Рон тоже здесь, Молли заставила его самого вязать себе носки, – Гермиона громко чихнула, видимо, присев слишком близко к камину Норы. – Как ты? По учёбе успеваешь? Спишь без кошмаров? Слизеринцы ведут себя по-прежнему прилично? Ничего не случилось? Ты же не успел нажить себе нового кровного врага? Гарри рассмеялся, когда огненная Гермиона нахмурила угольки бровей. – Всё хорошо, Миона, – он вздохнул и расслабился, - знакомый голос мгновенно успокоил напряжённые нервы. – Простите, что долго не выходил на связь. Занятия со Снейпом, конечно, выматывают, но тут случилось ещё кое-что, и, вообще-то, я связался с вами, чтобы этим поделиться. Потому что у самого меня голова уже лопается, – он тяжело вздохнул, и его тут же прошиб холодный пот. Гермиона молчала. Гермиона молчала очень редко, всего в двух случаях: когда была напугана до собственной смерти или когда была разгневана до смерти того, кто вызвал этот самый гнев. – Нет, вы не подумайте, я в безопасности, полной! И учёба идёт хорошо, никаких врагов, слизеринцы - золото, чернённое, конечно, но золото. Просто, – он закусил губу и поёжился, пересев поудобнее и подтянув колени к груди. – Ты же знаешь, Герм, у меня эмоциональный диапазон даже уже, чем у Рона, и я совсем не разбираюсь в этих делах… Ну, понимаешь… В любви. – О, Гарри, – сочувственно выдохнула Гермиона. – Луна писала, что вы с Джинни… – Четыре лицевые, две изнаночные, четыре лицевые, – нарочито громко проговорил Рон, и Гарри широко улыбнулся, несмотря на откуда-то взявшееся смущение. – Нет, нет, Джинни здесь ни при чём, – поспешил он заверить тут же замолкшего Рона. По ту сторону камина от него ждали рассказа, и слышался лишь тихий лязг спиц. – В общем, дело обстоит так… Следующие полчаса Гарри рассказывал об Анониме с самого первого письма-записки и заканчивая последним посланием, благоразумно скрыв некоторые особенно интимные подробности. Он, конечно, оставил и вне рассказа то самое личное, чем с ним делился слизеринец, потому что сам был бы не рад, обсуждай кто-то его личную информацию со своими друзьями. Поборов заикание и неуместный жар в лице, он рассказал, что чувствовал, получая письма, как его интерес рос, и что он, кажется, влип во всё это по самый шрам. – Вот, кажется, и всё, – выдохнул он, наконец, и замолчал, наслаждаясь приятным покалыванием горла после затянувшегося монолога. – Ну, что я могу сказать, – первым подал голос Рон. – Поздравляю с официальным выходом из второго шкафа в своей жизни, приятель. Гарри рассмеялся, внутренне согреваясь от возмущённого «Рональд!», выкрикнутого Гермионой. – Вас же это не смущает, да? – спросил он, потерянно запустив пальцы в волосы. – Чему тут смущаться, – фыркнул Рон. – Билл своей готовности вступить в бой на любых «фронтах» не скрывал в принципе никогда. Вот Чарли вообще никто не привлекает, кроме драконов, и вот это как раз таки настораживает. – Гарри, для нас совершенно не важно, кого ты любишь, пока ты любишь, – улыбнулась Гермиона. – Если бы ты никого не любил, я начала бы опасаться за магический мир. Ты же помнишь, кто жил без любви в сердце. – Тебя послушай, так Чарли - потенциальный Волдеморт. – Рональд, уймись! Гарри снова рассмеялся, чувствуя, как из горла пропадает вставший там комок. – Спасибо, ребята, – тихо, но искренне сказал он, задумчиво ковырнув шов на джинсах. – Только вот есть ещё кое-что… Мне кажется, что этот Аноним - это Ма… – …нтикора! – резко перебил его Рон. – Пожалуйста, скажи, что ты считаешь Хагрида гением, который смог привить мантикорам такой разум, что одна из них решилась прислать тебе любовную сову. Пожалуйста, приятель. – Это и то звучит реалистичней того, что в меня якобы влюблён Малфой, – вздохнул Гарри. Гермиона подняла брови. – Но если судить объективно, то, помимо Малфоя, претендентов куча. Беддок, Дэвис, Блетчли… – Боун, Пайк, Нотт… – продолжил Гарри, уткнувшись подбородком в колени и тяжело вздохнув. Он знал этот список наизусть. – Не Нотт. – Почему? – Он левша, я это ещё на Древних Рунах заметила. – Оу. Воцарилась неловкая тишина. – Я просто… Там многое… Я не могу объяснить, я просто чувствую, что это он, – потерянно сказал Гарри, дёргая ворс казённого ковра. – Гарри, – задумчиво позвала Гермиона, и он перевел на неё побитый и расстроенный взгляд. – Ты упоминал сову. Длиннохвостая неясыть, верно? Почему бы тебе просто не спросить у Полумны, чья она? Если мне не изменяет память, она, в целях подготовки к университету, напросилась наблюдать за совами Хогвартса. Гарри был шокирован так сильно, что долгое время не мог выдавить из себя ни слова. Просто открывал и закрывал рот, не совсем уверенный в том, чего ему хочется больше: расцеловать огненное лицо подруги или побиться головой о решётку камина. Как он сам до этого не додумался? Луна проводила там дни, ночи, завтраки и ужины, даже на занятия не ходила, таская учебники в совятню. Она наверняка знала, кто и когда приходит к своим птицам. – Вижу, сам ты об этом не думал, – Гермиона нежно ему улыбнулась, но тут же нахмурилась. – Только, Гарри… Ты уверен, что хочешь узнать, кто это? Вдруг это совсем не тот, кого бы… тебе хотелось? Гарри закусил губу и снова опустил взгляд. – Я должен узнать, Герми. Я… я так не могу. Гермиона медленно кивнула. – Тогда, думаю, тебе не стоит тянуть, – она пространственно кивнула, теоретически - в сторону старой башни Когтеврана. – Расскажи потом, что выяснил. Хотя бы сову пришли. Какую-нибудь. Гарри улыбнулся и, ответив ещё на несколько отвлечённых вопросов, тепло распрощался с друзьями. Стоило ему занести кулак, чтобы постучаться в лабораторию, как дверь сама отворилась, и на пороге возник Снейп. – Прошу, мистер Поттер, чувствуйте себя, как дома, – ехидно произнёс он, но улыбался вполне дружелюбно. – Вы знаете правила пользования моим камином. Разговор длился всего час, значит, сварим мы сегодня всего одно дополнительное зелье. Зато какое! Гарри внутренне застонал и понуро прошёл мимо профессора в затемнённое помещение, насквозь пропахшее морской солью и жжёным сахаром. Отпираться было бессмысленно - он и правда знал, на что шёл.

~~~//~~~

От МакГонагалл сбежать воскресным утром Гарри помогло лишь чудо. И мантия-невидимка. Под ней он и бежал по, казалось, бесконечной спиральной лестнице старой башни Когтеврана к единственному своему спасению. Спасение сидело на парапете, свесив ножки и весело напевая под нос мелодию, выводя в альбоме поразительно детальный эскиз какой-то совы. – Давно не виделись, Гарри, – не оборачиваясь, пропела Луна, медленно поднимаясь и разворачиваясь именно к тому «пустому» месту, где под мантией стоял Гарри. – Привет! Как ты узнала, что я здесь? – ошеломлённо - впрочем, как и при каждом разговоре с Луной - спросил Гарри, выпутываясь из-под дара Смерти. Полумна загадочно улыбнулась, прижав альбом к груди. – У тебя сейчас столько мозгошмыгов, что я слышу их копошение, – она приглашающе махнула на небольшие кресла в форме мешков в самом чистом и, стоит отдать ей должное, уютном уголке совятни, и палочкой принялась готовить один из фантазийных напитков своего отца. – Кажется, тебе есть, что мне рассказать? Гарри молча кивнул и неловко устроился на «мешке», сжимая ладонями кружку. Весь вечер он думал, как объяснит всё Луне, практически составил речь, а сейчас, глядя в эти добрые и искренне заинтересованные глаза, просто не мог выдавить и слова. Луна снова улыбнулась. – Знаешь, ты выглядишь лучше, чем в пятницу, – протянула она. – Возможно, это Венера так хорошо на тебя влияет. – Я влюбился, – протараторил Гарри и, мученически застонав, опустил голову. Эти слова перечёркивали всё то, что он планировал сказать. В его кружку плавно опустилось белое пушистое пёрышко, умиротворяюще покачиваясь на ряби, создаваемой дрожью в его руках. Луна отхлебнула своего чая и блаженно зажмурилась. – Как я и сказала, это всё происки Венеры, – просто ответила она, мягко коснувшись выбившихся из хвоста прядей Гарри. – Здесь же ещё что-то есть, верно? Боюсь, ты не пришёл бы ко мне поделиться таким потрясающим, но простым секретом, – Гарри вскинул на неё взгляд, но она по-прежнему мягко ему улыбалась. – Я знаю, что ты ценишь нашу дружбу, Гарри. Но ещё я знаю, что в первую очередь ты пошёл бы к Рону и Гермионе. Ты не из тех людей, что рассказывают свои секреты сразу всем своим друзьям, а это значит, что я, возможно, могла бы тебе чем-то помочь, – Луна многозначительно замолчала, радостно улыбаясь кому-то за спиной Гарри. Он развернулся и едва успел подавить в себе желание отпрыгнуть подальше. Только Луна могла умиляться зрелищу того, как чей-то филин жестоко раздирает пойманную мышь. Только Луна могла… Гарри глубоко вдохнул и медленно выдохнул, успокаиваясь. – В общем, дело такое… Следующие полчаса он рассказывал ей об Анониме, даже не почувствовав дежа-ву: отчего-то с Луной говорилось проще, чем с Гермионой. Возможно, потому что она не смотрела на него и не заваливала вопросами, предпочитая рисовать в альбоме и кормить сов. Возможно, потому что она лишь кивнула, когда Гарри что-то бубнил про собственную бисексуальность. Возможно, потому, что в конце рассказа она молча его обняла изо всех своих девичьих сил. – Я думаю, это Малфой, – прошептал Гарри, когда она его отпустила. – Потому мне и нужна твоя помощь. Луна молчала около минуты, склонив голову и пристально его рассматривая. Улыбка не покидала её губ с самого появления Гарри в совятне, но сейчас она плескалась радугой в её глазах. – Гарри, – тихо сказала она, накручивая прядь волос на палочку. – Ты думаешь, что это Драко, или ты хочешь, чтобы это был Драко? Гарри внутренне похолодел. Он боялся отвечать на этот вопрос самому себе, вспоминая чужое запястье в своих руках, тёплый взгляд серых глаз, его открытую душу при «своих» и искромётное чувство юмора. А если к нему прибавить чуткого, романтичного и, несомненно, интересного Анонима, то… – Я не знаю, – прошептал он так тихо, что Луна услышала его лишь чудом. – Я ничего не знаю, Полумна, но очень хочу узнать, – он снова посмотрел в давно отставленную чашку чая. Перо потонуло. – Потому можешь мне сказать, кто… – Гарри хотел спросить про хозяина длиннохвостой неясыти, но слова застряли у него в горле. В голове набатом стучало: «Думаешь или хочешь? Думаешь или хочешь?», и он, глубоко вздохнув, сдался. – Какая у Драко сова? Луна медленно поставила чашку на небольшой столик, и в глазах её сверкнула печаль. – Гарри, мне очень жаль, – тихо ответила она, накрыв его ладонь своею, – но у Драко нет совы. С тихим гулом трепещущих крыльев в совятню влетел чей-то сыч. Громко ухнув, он взгромоздился на насест, втягивая и без того коротенькую шею. У Драко нет совы. Нет совы. Это не Драко. – Спасибо, Полумна, – тихо, но искренне сказал Гарри, на секунду сжимая её ладонь в ответ. – Спасибо. – Это не значит, что он не может держать её где-то ещё, – добавила Луна, и на её губах медленно расцвела очередная улыбка. – Но, кажется, ты упускаешь главное. Гарри непонимающе приподнял брови. В каком-то роде он был с Луной согласен - он действительно упустил главное, - но сомневался, что она сейчас говорила про Драко. – Ты сказал, что это восьмикурсник-слизеринец, которых всего-то человек десять, – продолжила Луна, и Гарри медленно кивнул. – Как думаешь, сколько из них могло бы влюбиться в парня? Гарри удивлённо хлопнул глазами, а затем потянулся свободной рукой, сжимая ею вторую ладонь Луны. – Полумна, скажи, пожалуйста, почему я такой идиот? Луна тихо рассмеялась, переплетая их пальцы. – Под Венерой мы все глупцы, – туманно произнесла она и, заслышав странной тональности уханье нескольких филинов, задумавших драку, поспешила в их сторону. – Ты, кажется, подружился с Блейзом? Может, стоит спросить у него? – пропела она, не оборачиваясь, и только лишь улыбнулась, когда её затылка коснулся лёгкий призрачный поцелуй, а спустя пару секунд по лестнице начали поспешно спускаться. Гарри в Большой зал не бежал - летел. Плевать было и на поджидающего учеников Филча, и на приведения, которые крайне не любили, когда кто-то пробегал сквозь них, - главным было то, что Блейз именно обеденную залу предпочитал библиотеке, если между занятиями было окно и нужно было где-то скоротать время. Как и ожидалось, Большой зал в полдень воскресенья встретил его практически абсолютной пустотой. Несколько учеников за столом Пуффендуя, парочка когтевранцев, кучка первокурсников-гриффиндорцев и небольшая компания слизеринцев, рассредоточившаяся вдоль всего их стола. Заприметив знакомую копну косичек, Гарри поспешил в её сторону, но увидев, что рядом с Блейзом сидела увлечённая маникюром Панси, он поумерил пыл. Панси была девушкой забавной и вполне сносной, когда не пыталась сдать его Волдеморту, но не когда он теоретически собирался обсуждать парней с одним из её лучших друзей. – Я тебе не селёдка, чтобы так на меня смотреть, – без приветствия сказала Панси, метнув в Гарри быстрый взгляд. – Что? – потеряно спросил он, пожимая руку ухмыльнувшемуся Блейзу. – Ты не любишь селёдку, и за столом вечно смотришь на неё, как на… – она состроила мину отвращения, возвращаясь к пилочке. – Я не селёдка. – Прости, – виновато улыбнулся Гарри. – Просто у меня к Блейзу есть весьма… приватный разговор, который я не хотел бы… э-э… придавать лишней огласке. – Ещё один намёк на то, что я не умею хранить секреты, и я нарисую у тебя на лбу ещё один шрам прямо этой пилочкой, – ядовито оскалилась Панси, при этом премило похлопав ресничками. Блейз, запрокинув голову, рассмеялся, захлопнув свою книгу и отложив её в сумку. – Панси у нас, на самом деле, кремень. Из неё вообще трудно вытащить хоть что-то, кроме сарказма и ядовитого жала, – Панси показала ему язык, но улыбалась уже куда дружелюбнее. – Так что за вопрос? Надеюсь, не по Прорицаниям? Я в них тугой, как пробка. – Нет, это больше… э-э… – и с чего только Гарри решил, что влезть на «внутреннюю кухню» Слизерина будет легко и просто? Под внимательной парой глаз и (наверняка) внимательной парой ушей он стушевался, чувствуя, как лицо трогает вишнёвый оттенок. – Я хотел спросить, может ты… – Не тяни соплохвоста за клешню, – Блейз воздел глаза к потолку, но по-прежнему улыбался. – Ты не пришёл на нашу вечеринку. Сильнее обидеть нас ты не можешь. Гарри пробубнил какие-то извинения, на что Панси многозначительно фыркнула, а Блейз махнул рукой, искренне оскалившись. – В общем, я хотел узнать, может, ты в курсе, кто из слизеринцев нашего курса мог бы заинтересоваться парнем, – на одном дыхании выдал он, предпочитая рассматривать узор на дереве стола, чем своих одногруппников. Панси фыркнула ещё громче и молча указала пилочкой на Блейза. Тот где-то минуту напряжённо изучал Гарри взглядом, сложив руки на груди. – Прости, Гарри, ты, конечно, милый, но у меня есть принципы, – нарочито манерно протянул он, явно наслаждаясь округлившимися глазами Гарри. Панси заливисто рассмеялась, хлопнув себя по колену. – Это какие такие принципы? «Не Когтевран - не-когте-дам»? – И это тоже, – улыбнулся уголком губ Блейз, щелчком пальцев призывая домашнего эльфа с кофейным сервизом. – Нет, я не… Не в том смысле, я… – Гарри тяжело вздохнул. – Про тебя я знаю, мне интересно послушать про других, – чуть заикаясь ответил он. – Беддок там, Блетчли, Харпер, – непроизвольно сглотнув, он кивком поблагодарил эльфа за чашечку американо, – Малфой. – Харпер уже год как обручён с какой-то девицей из Шармбатона, – задумчиво произнёс Блейз, потирая подбородок. – Блетчли бы для начала со своим гендером определиться, а уже потом об ориентации думать, – он задумчиво постучал ложечкой по кромке чашечки. – Не знаю, зачем тебе нужна эта информация, но ты, как правило, пустых вопросов не задаёшь, – Блейз выгнул бровь и, не дожидаясь ответа Гарри, заговорил: – Боун, Пайк, Дэвис и Нотт - натуралы до мозга костей, не воинственные, конечно, но из тех, кто на парней смотрят исключительно как на друзей, – он чуть поморщился, но вскоре на его губах расцвела довольная, практически похабная улыбочка. – Бэддок у нас бисексуал, даже встречался какое-то время с Уоррингтоном. Тот вообще открытый гей. Бельё на нём, конечно, не радужное, но и в шкафу оно не лежит, – Панси ткнула Блейза острым локотком под рёбра, и он весело фыркнул. – Что же касается Драко… – Драко - наш друг, и мы не станем обсуждать его предпочтения с пускай и бывшим, но врагом, – жёстко отрезала Панси. – Понимаю, – тихо сказал Гарри, опуская взгляд в чашку с кофе. – Спасибо и на этом. Блейз не ответил. Он по-прежнему рассматривал Гарри вкрадчивым стальным взглядом, какой Гарри видел у него только на войне. С пару минут они в молчании пили кофе, а Блейз то и дело настукивал какую-то мелодию по столу. Наконец, сделав очередной глоток, он, как ни в чём не бывало, сказал: – Если бы Драко варил Амортенцию, она бы для него пахла членом. Гарри, который в этот знаменательный момент решил тоже кофе глотнуть, подавился и закашлялся. – Забини! – громко взвизгнула Панси, тут же обеспокоенно заозиравшись. – Не то чтобы он перепробовал много членов. По факту, у него вообще никого не было… – Да как ты можешь! – отбросив пилочку, Панси спрыгнула со скамейки, а в уголках её глаз начали собираться яростные слёзы. Блейз лишь раздражённо махнул рукой. – Вспомни, о чём мы договаривались? – шипел он в ответ. – Не трепать всем подряд! А теперь посмотри на Поттера. Ну? Какой он тебе «все подряд», он же как мы с Бэддоком, только в очках, – не сводя глаз с Панси, Блейз трансфигурировал из ложечки салфетку и протянул её Гарри. – Поттер? – чуть истерично позвала Панси, круто разворачиваясь к нему лицом. – Это правда? Ты бисексуал? – Ты сомневаешься в моём радаре, женщина?! – Забини, заткнись! Гарри, несмотря на абсурдность ситуации и планомерно рушащийся мир, рассмеялся, утирая слёзы. – Вы порой так похожи на Рона с Гермионой, вы даже себе не представляете, – честно сказал он, но увидев, как побагровело лицо Панси, поспешил вскинуть руки в капитулирующем жесте. Даже белой салфеткой помахал, на всякий случай. – Да, я… Думаю, да, но я не совсем уверен, – он пожал плечами, растерянно потерев шрам на лбу. Если этот ответ и не устроил Панси целиком и полностью, то, по крайней мере, несколько успокоил. – И ты не будешь его задирать на этой почве? Издеваться, свистеть вслед, подмешивать слабительное в тыквенный сок… – Неужели так кто-то делал? – поражённо выдохнул Гарри. Он любил тыквенный сок и знал, что Драко его тоже любит. Никто не заслуживал слабительного в любимом напитке. Панси поджала губы, но, что-то для себя решив, медленно опустилась обратно на скамейку. За столом воцарилась тишина: Панси по-прежнему рассерженно смотрела на Блейза, Блейз преспокойно распивал уже вторую чашечку кофе, который подозрительно пах огневиски, а Гарри просто улыбался. Значит, Драко, Уоррингтон и Бэддок. Улыбка стала ещё шире. Не всё было потеряно. – Ты хороший парень, – серьёзно - непривычно серьёзно - сказал Блейз. – И если ты, пусть и на время, но сделаешь одного из наших парней счастливым, я буду рад. – А если ты сделаешь хоть кого-нибудь из них несчастным, я превращу тебя в блоху и подкину в спальню Блэку, – также серьёзно сказала Панси. Гарри нахмурился и хотел было по привычке защитить крёстного, но слизеринцев от расправы спас бой курантов. 14:00. Блейз поднялся из-за стола и чмокнул ворчащую Панси в щёку. – Дополнительные по Чарам, – объяснил он, пожав плечами. – А у Панси - продвинутые Руны, – Панси скривилась, но тоже встала, перекидывая через плечо сумку. – Мне тоже, наверное, пора к Снейпу, – вздохнул Гарри, присоединяясь к их шествию из зала. – Он вообще как, помимо слизеринцев кого-то чему-то учит? Или просто гоняет по составам? – Учит, и отлично учит. Я уже пять зелий могу сварить без рецептов. Такими темпами я смогу сдать Ж.А.Б.А.по Зельеварению с закрытыми глазами. – Не то чтобы они у тебя сейчас хорошо видели… – Хэй! – Шучу, шучу. Тихо смеясь, они в две руки толкнули массивные двери, пуская вперёд Панси, но наткнулись на Драко, который сам тянулся к резным ручкам. – Я тебя везде ищу, – нахмурился он, обращаясь к Блейзу. – Флитвик с нас кожу живьём снимет если мы опоздаем, – его взгляд остановился на Гарри. – Поттер. Гарри почувствовал, как сорвалось со спокойного темпа его сердцебиение, и принял тонкую светлую ладонь, про себя молясь, чтобы его собственные руки не дрожали и не взмокли. – Драко. Возможно, они не отпускали друг друга слишком долго, зацепившись взглядом, потому что рядом с ними коротко кашлянула Панси. Гарри пришлось нехотя выпустить его ладонь, и Драко, не сводя с него взгляда, чуть повернул голову к Блейзу. – Идём? – Конечно, приятель, – улыбнулся Блейз и тоже протянул Гарри руку. – Спасибо тебе, – ещё раз поблагодарил Гарри, крепко пожимая тёмную горячую ладонь. – Увидимся в понедельник. – Я пропустил что-то важное? – тихо спросил Драко, чуть наклонившись к Панси. Та лишь отмахнулась и нахмурилась. – Я тебя предупредила, Поттер. Гарри кивнул и развернулся, покусывая норовящие расползтись в неприлично счастливой улыбке губы, а когда услышал чуть более раздражённое «О чём предупредила?», то вообще грозил взорваться от переполняющего грудь неуместного счастья, посему поспешил в подземелья, туда, где его ждали полумрак, старый котёл и вкрадчивый мудрый баритон. В спальню он вернулся уже поздним вечером, и ещё на подходе к двери услышал, что там что-то происходило. – Да ты бешеный совсем, что ли?! – особенно громко возопил Симус, а затем послышался грохот чего-то опрокинутого. Ни секунды более не мешкая, Гарри выхватил палочку и ворвался в комнату, поражённо замирая на пороге. На его кровати сидела неясыть, широко раскинув крылья и агрессивно «гавкая» на любого, кто пытался подойти к ней хотя бы на метр, прицельно ударяя их мощными крыльями. И раньше Гарри показалось бы это забавным, но сейчас, после того, как он половину дня думал, как пригласить куда-нибудь Драко, и совершенно выбросил из головы Анонима, это лишь подогрело в нём ярость. Он до сих пор не знал, кто из этих троих ему писал, и просто так этого оставить не мог. Здраво рассудив, что вряд ли Аноним вдруг решил раскрыться, Гарри опустил руку с палочкой. Дин попытался подойти с другой стороны его постели, но сова очень грациозно отпрыгнула и хлёстко ударила его крылом по лицу. – Не навредите ему! Вымирающий вид! – восклицал Невилл, судорожно листая какой-то справочник. У Гарри в голове вспыхнула такая яркая лампочка, что ему даже зажмуриться пришлось. – Отойдите от него, ребята, – спокойно попросил Гарри и, когда они послушались, медленно направил палочку на окна, закрывая открытое и защищая стёкла магической сеткой. – Нев, это редкий вид, так? Значит, она дорогая? – Раритетный, я бы сказал. В несколько тысяч галеонов обошлась, это как минимум, – кивнул Невилл. – Значит, её хозяин наверняка ею дорожит? – продолжил Гарри, медленно обходя неясыть по кругу. Та, прислушиваясь к их разговору, испуганно колотила крыльями воздух, защищаясь. – Думаю, да, – Нев отложил справочник, тоже поднявшись и призвав палочку. – Ты знаешь заклинание, которое свяжет её без вреда? – спросил Гарри, и сова подпрыгнула на кровати, громко ухнув. Невилл медленно кивнул. – Но, Гарри, я не пони… – Оставлю её здесь и буду ждать, когда за ней придёт хозяин. Меня уже достали эти игры. На счёт три. Раз, – он резким взмахом палочки призвал к себе опрокинутый самодельный насест, трансфигурируя его в просторную клетку. – Два, – сова, увидев клетку, взлетела к потолку, начав нарезать по комнате нервные круги, теряя перья и задевая люстру. – Три! Следующие десять минут Невилл пытался попасть в нервничающую сову заклятием, и ему помогло лишь то, что Дин с Симусом резко опустили полог у кровати, в который она врезалась. Тяжело дышащую и обездвиженную птицу Невилл сам устроил в клетке, и только когда на прутья наложили специальные смягчающие и запирающие заклятия, с совы сняли магические оковы. Смирившаяся с отловом неясыть лишь грустно «гавкнула» и, тяжело посмотрев на Гарри, закрыла глаза, втянув голову в перину из пушистых перьев шеи. – Теперь остаётся только ждать, – выдохнул Гарри. На его кровати лежал конверт, но он был совершенно не в настроении его читать, да и не видел он в том смысла, если скоро они поговорят лично. Коротким заклинанием испепелив послание, Гарри переоделся и, ещё раз повторив самому себе, что он поступает правильно, задёрнул полог. Завтра его ждёт тяжёлый день.

~~~//~~~

Гарри в его жизни будили всевозможными способами: на лестнице прыгал Дадли, дядя Вернон бил ногой в дверь чулана, кто-то пронзительно кричал, кто-то обливал его водой, Фред с Джорджем волшебной пищалкой дудели прямо в уши, вокруг их палатки шныряли оборотни, Гермиона и Рон трясли его за плечи во время кошмаров. Но впервые его разбудил патронус лани, прицельно лягнув его в ребро, - удар был во много раз слабее, чем живой - материальной - особи, но тоже вполне ощутимым. Подскочив на кровати и выставив перед собой палочку, Гарри подслеповато щурился на потенциальных врагов, но вскоре осознав, что убивать его не собирались, поспешно натянул на нос очки. Лань нетерпеливо цокала копытами и, боднув его палочку, распалась миллионами светящихся частиц, сложившихся в надпись: «Итоговая лабораторная за сентябрь. Не советую вам портить свой аттестат, мистер Поттер». Гарри подавился вздохом, мысленно обругал профессора, решившего устроить итоговую лабораторную за сентябрь в середине октября, и молнией слетел с кровати, распахнув полог и пытаясь отмахнуться от назойливых искр. Они летали даже вокруг клетки с совой, которая тревожно била крыльями. Наплевав на все правила приличия и просто трансфигурировав из своей пижамы школьную форму, Гарри поспешно схватил сумку и виновато закусил губу. – Я планировал остаться здесь с тобой и дожидаться твоего хозяина, но, кажется, не судьба, – прошептал он, протолкнув в клетку тарелочку с мелко порубленным мышиным мясом. – Я вернусь как можно скорее, а пока… Акцио карта Мародёров!.. будем справляться тем, что есть, – он улыбнулся сове, которая с интересом рассматривала пожелтевший пергамент в его руке. – Только не сердись. Я просто так больше не могу, – Гарри рассеянно провёл пальцами по прутьям и сорвался с места, выбегая из спальни. Как назло именно в этот понедельник вместо привычного Слизерина с ними зелья варили когтевранцы. Сглаживала разочарование только добрая улыбка Полумны, которая помахала ему рукой, приглашая к своему столу. – Что нам досталось? – шепнул Гарри, улыбнувшись ей в ответ. – Противоядие от приворотного, – пропела Луна, пододвигая к нему веточки рябины. – Твоя Венера вошла в Солнце, – тихо добавила она, склонив голову к плечу. Гарри устало вздохнул. – Кажется, моя планета - одно лишь Солнце. – У нас нет планет, Гарри, это мы есть у планет, – туманно ответила Луна, приступая к растиранию корня. Тишина с Луной была практически невыносима, и Гарри сдался первым. – Я поймал сову и посадил её в клетку. Буду ждать, пока за ней придёт хозяин. – Мой совет не помог? – Напротив, – Гарри улыбнулся, чувствуя, как щеки красит дикой вишней. – Это был очень мудрый совет. Спасибо. – Ты только самого Драко в клетку не посади, – сказала Полумна в пространство, совершено не обращая внимания на шокированно открывающего и закрывающего рот Гарри, а затем кивнула на котёл. – Уже фиолетовое. – Ох, чёрт! Зелье они варили обе пары, не имея возможности оторваться хотя бы на минутку. Только когда Снейп показательно капнул несколько капель их прозрачного желеобразного варева на стекло с приворотом, сваренным другой группой, и, удовлетворившись результатом, отпустил учеников, они смогли выдохнуть спокойно. Гарри, нетерпеливо топтавшийся на месте, дождался, пока все его однокурсники покинут кабинет, и выхватил из кармана мантии карту. Не дав себе передумать, он шепнул заветные слова, жадно вглядываясь в проступающую схему Хогвартса с тысячами мелких точек. Гриффиндорская башня, его интересовала только она: главным было убедиться, что сова по-прежнему на месте. Когда на пергаменте показались знакомые очертания спален восьмикурсников, Гарри задержал дыхание. В соседней комнате сидели Бем и Метлок, где-то в конце коридора шёл О’Нил. Пикс, Джордан, Малфой, Кут, Слоупер… Сердце Гарри пропустило удар, и он снова перечитал небольшую подпись над практически неподвижной точкой. Драко Малфой. И, судя по всему, он был в его, Гарри, спальне. Гарри отложил пергамент на парту и сжал переносицу пальцами. Этого же не могло происходить, верно? Он - Гарри, блядь, Поттер, его мечты не сбывались никогда. Он привык всего достигать упорством (упрямством?), тяжёлым трудом и форменным авантюризмом. Это должно было быть какой-то ошибкой. Правда? Правда?.. Он медленно отвернул карту подземелий и окрестностей Хогвартса - у слизеринцев восьмого курса по расписанию был Уход за Магическими Существами. Знакомые точки с именами хаотично двигались по подлеску у хижины Хагрида, за исключением одного имени. Драко на занятии не было. Гарри застонал, чувствуя, как в животе сворачивается тугой узел. Одно дело - мечтать, что Анонимом окажется Драко, и совсем другое - знать, что это был он. Что ему теперь делать? Дать Драко забрать сову и сделать вид, что он ничего не знает? Да как он вообще сможет смотреть ему в глаза после всех этих писем? Или лучше пойти к нему и поставить все точки над i? Но ведь тогда не факт, что Драко воспримет это адекватно, - в конце концов, он был Малфоем, и если у простого человека душа - потёмки, то у всей его семьи эти потёмки даже Люмосом не разогнать. Точка с именем Драко замерцала, задрожала, не двигаясь дальше десятой части дюйма по карте, но Гарри это привело в чувства. В конце концов, он был гриффиндорцем. Гриффиндорцы разбираются с проблемами по мере их поступления. Сейчас его проблемой был Драко Малфой, пытающийся стащить сову - плевать, что свою собственную, - из его спальни. – Добби, – тихо позвал он, искренне улыбнувшись явившемуся домовику. – Ты не мог бы перенести меня к моей спальне? Я знаю, что это против школьных правил, но… – Добби - свободный эльф, мистер Гарри Поттер, сэр, – проблеял домовик, восторженно опустив уши. – Добби не подчиняется школьным правилам, – он протянул Гарри сухую лапку, и через мгновение они уже стояли посреди коридора, прямо напротив глухо захлопнутой двери в их с ребятами спальню. Эльф с тихим хлопком растворился, и Гарри потянулся было к ручке, но, в последнюю секунду передумав, опустил руку. Надо было, наверное, постучаться? Застигнутый на месте преступления Драко мог и в дуэль вступить, а Гарри этого ой как не хотел. Но это было с одной стороны. С другой стороны, стучаться в собственную спальню, в которой нет никого, кроме человека, крадущего сову, казалось безумно глупо. Всё решил глухой хлопок и звонкий лязг металла. – Клетка, – шепнул себе под нос Гарри, вынимая палочку. Упустить Драко было никак нельзя. Решившись и дёрнув на себя дверь, он оторопел. Практически весь пол был усеян перьями, пух летал в воздухе, а длинные хвостовые перья, которые так любил гладить Гарри, лежали вперемешку с остатками клетки на полу. Между этим бардаком и дверью в ванную комнату стоял Драко, зачем-то закутавшийся в красную простыню, сдёрнутую с постели Гарри. Выражение его лица было таким яростным и решительным, что Гарри сделал шаг назад. Ещё раз окинув взглядом окружающий бардак и пунцовые уши Драко, Гарри медленно опустил палочку. Если бы Драко хотел драться - они бы уже кидались друг в друга проклятиями. – Ты что, взорвал сову? – выдавил Гарри, где-то на задворках разума понимая, что это совершенно не то, что он должен был спросить. Драко прищурился и отрицательно покачал головой. – Ты её… трансфигурировал… во что-то? – Гарри пытался прощупать его настроение, но Драко красноречиво закатил глаза и снова покачал головой. – Да ты что, язык проглотил?! – не выдержал Гарри, от досады взмахивая руками. – Что ты вообще здесь делаешь? Драко медленно освободил кисть из-под простыни и поманил Гарри пальцем. Благоразумно прикинув, что Драко никогда не был хорош в рукопашном бою, а палочка, видимо, была глубоко запрятана, Гарри несмело пошёл к нему навстречу. – В чём дело? Драко изобразил ладонью чашечку, и Гарри машинально повторил за ним, сложив свои ладони вместе. Драко скривился пуще прежнего, наклонился к нему ближе и… …сплюнул ему на ладони комок пуховых перьев. – Идиот, – прошипел он в ошарашенное лицо Гарри, стремительно пятясь и озираясь, видимо, в поисках путей отступления. – Шрамоголовый дебил! – и, пока Гарри не успел среагировать, ужом нырнул в приоткрытую дверцу ванны, тут же её захлопывая и накладывая сложные запирающие чары. Спустя секунду и звонкий звук бьщихся флаконов - видимо, в ярости Драко снёс склянки с гигиеническими зельями - из-за двери донеслось: – Неясыть! Редчайшую неясыть! В клетку, где даже крыльев не расправить! Сам всю жизнь в коробке жил, так ещё и другого принудил! Гарри моргнул, по-прежнему шокировано удерживая мягкую горку перьев, а затем покрылся холодным потом осознания. Нет здесь совы, и никогда не было. Всё это время это был Драко. Как же многое это объясняло. Например то, почему у него самого совы в совятне не было. Зачем тебе сова, если ты можешь носить письма самостоятельно, в своей анимагической форме? Отбросив перья, Гарри рванул к двери в душевую. – Драко, открой. – А пароль от ячейки Гринготса тебе не дать? – Чт… Причём здесь вообще ваша ячейка? – При том, что ты - придурок, и фантазии у тебя ноль! Послышался очередной звук бьющегося стекла, и Гарри медленно глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Сердце билось о какой-то центр счастья, предположительно - в районе солнечного сплетения, но отпустить себя Гарри не мог. Сначала нужно было объясниться с Драко. Ну почему он просто не отправил «Анониму» письмо?! Лично было так… тяжело. – Давай ты пустишь меня, и мы поговорим как цивилизованные люди, – как можно спокойнее произнёс Гарри, пытаясь провернуть ручку. Та упрямо не поддавалась. Драко молчал несколько долгих минут, и Гарри даже заволновался, не случилось ли с ним чего. Он уже открыл рот, чтобы сказать что-то ещё, когда совсем близко к запечатанной двери раздался тихий и усталый надломленный шёпот: – Я уже всё тебе сказал, – а затем с двери спали охранные чары. Гарри, продолжавший дёргать ручку, этого не ожидал, потому ввалился в ванну, чудом удержав равновесие. В окне практически под самым потолком, предназначенном одному Мерлину известно, для чего, было выбито стекло, и на деревянной резной раме сидела длиннохвостая неясыть. Бросив последний взгляд на Гарри, сова камнем рухнула в простор улицы, чтобы секундой позже расправить крылья и улететь. – Ну нет, Драко, – прорычал Гарри, на эмоциях ударив многострадальную дверь кулаком. – От меня ещё никто не убегал. Ураганом ворвавшись обратно в спальню, он разыскал бездумно брошенную на пол карту Мародёров, снова активируя изображение. Точка с именем «Драко Малфой» плавно снижалась к стене, за которой находилась лестница в подземелья. Секунда, другая, Гарри уже испугался, что Драко, не пережив позора, решил разбиться о камень, но точка магическим образом пролетела сквозь него, продолжив свой путь напрямик ко входу. Гарри звонко шлёпнул себя по лбу. Бойницы. Конечно, так ему и удавалось вылетать никем не замеченным. – Что, во имя Моргановых панталонов, здесь произошло? На пороге спальни, шокировано распахнув рты, стояли Дин, Симус и Невилл. – Потом, – отмахнул Гарри, прикусив губу. – Кто-нибудь знает пароль от гостиной Слизерина? – Слизеринцы, я так подозреваю, – протянул Невилл. – Гарри, умоляю, скажи, что неясыть жива. – Жив он, гад ползучий, – Гарри ещё раз бросил взгляд на точку «Драко Малфой», которая, добравшись до своей (по всей видимости) спальни, замерла и более не двигалась. Скосив взгляд левее, он радостно осклабился: точка «Северус Снейп» плавно обходила свой кабинет. – Всё потом, ребята, – кинул он, на всей скорости выбегая из спальни. Про Добби и магию в принципе он сейчас думать не мог. Быстрый бег, свистящий в ушах ветер и сбившееся дыхание вытесняли из головы все мысли в принципе, и Гарри влетел в уже ставшие знакомыми покои даже без стука. – Профессор, мне очень нужен пароль от подземелья, – выдавил он, силясь отдышаться. – Сейчас. Там Драко. Сова. Драко. А я здесь. Очень надо! Любое зелье сварю! Снейп, застывший памятником самому себе, вздохнул и отставил чашечку с чаем на кофейный столик. – Прошу, избавьте меня от подробностей, мистер Поттер. Я наслышан про вашу… установившуюся дружбу с факультетом и моим крестником в частности. – Вашим кем?! – Более того, – жёстко отрезал Снейп, бросив убийственно взгляд в посмевшего перебить его Гарри, – это уже не те старинные подземелья, которые мы ревностно защищали от чужаков, – он поджал губы, но тут же тяжело вздохнул. – Пароль: «Quiproquo». Постарайтесь не разгромить там ничего, Салазаром молю. Гарри вспомнил, что нужно было поблагодарить профессора, уже стоя в проходе отъехавшего портрета. Приглушённый свет факелов, уютные на вид диванчики с кучей изумрудных подушек, тяжелые шторы на окнах, выходящих в озёрные глубины, множество резных полок с книгами… Да, после реставрации подземелья выглядели куда приятнее, чем на втором курсе его обучения. Сверившись с картой, Гарри прошёл несколько поворотов, ведущих ещё глубже под замок, и остановился у тёмно-зелёной, практически чёрной двери. Искусно вырезанная ручка, к удивлению Гарри, поддалась с первого раза. В спальне царил лёгкий полумрак и, к его удивлению, в ней стояло всего две постели. Окон не было вовсе, но их с лихвой заменяло множество небольших факелов и зачарованных свечей, отбрасывающих причудливые тени от старинной мебели. Драко сидел на полу, привалившись спиной, по-видимому, к своей постели и запрокинув голову на изумрудно-серебристый плед. Он уже успел переодеться в бирюзовую пижаму, но под ним комком лежала всё та же красная простыня. Драко слегка вздрогнул, когда под ногами Гарри скрипнула половица, но глаз так и не открыл и даже не отодвинулся, когда он сел возле него. – Почему ты сбежал? – шёпотом спросил Гарри. Тишина давила на виски и натянутые нервы. Драко молчал. – Кто-нибудь ещё знает, что ты - анимаг? – и та же тишина в ответ. – Почему ты перестал писать после той моей записки? – Драко, казалось, решил его игнорировать. – Чёрт возьми, да ответь ты мне уже! Драко лениво приоткрыл глаза и поднял голову, окатывая Гарри фирменным безразличием. Так могло бы показаться кому-то, кто плохо его знал, но Гарри его знал хорошо, потому заметил, как едва уловимо дрогнула серебристая радужка, как слегка расширился зрачок, и как по губам скользнул кончик языка. – Вы пришли меня утешать, и это очень мило с вашей стороны. Но застали меня уже утешившимся и злитесь. Вот оно, людское сочувствие, – медленно произнёс он, чуть ближе пододвинувшись к постели. Гарри удивлённо моргнул и почувствовал, как внутри него разливается приятное тепло, проступающее улыбкой на губах. «Это он, это действительно был он, всё это время». – Тебе не нравится Дориан. Тебе нравится Уоттон. Мелькнувшая на губах Драко ответная лёгкая улыбка тут же пропала. – Я не сбежал, Поттер. Я просто не хотел с тобой говорить. Поверь, культурный человек никогда не раскаивается в том, что... предавался наслаждениям. На этот раз Гарри искренне рассмеялся. Он так и знал, что Аноним писал цитаты по памяти. Интересно, Драко знал всю книгу?.. Закусив губу, Гарри задумался. Чисто теоретически, в эту игру могли играть двое. – Каждый раз, когда человек совершает глупость, он делает это из «самых благородных побуждений». На этот раз рассмеялся Драко. Приятный, чуть хрипловатый тихий смех, от которого по телу Гарри побежали мурашки удовольствия. – Что именно ты считаешь моей глупостью? – Побег. – Стратегическое отступление, Поттер. – Ты давно это умеешь? – тихо спросил Гарри, переходя от цитирования книг к реальной проблеме. Теме. Не важно. Драко надолго замолчал, но потом всё же ответил: – Одиннадцатое сентября. – Что? – Письмо от одиннадцатого сентября. «Умение уходить от проблем пришло не сразу: мне пришлось долго и усердно тренироваться, чтобы появился шанс сбежать из этого дурдома или хотя бы выжить в нём», – Драко криво улыбнулся и фыркнул. – Я… я и подумать не мог, что ты говорил об анимагии. Значит ты буквально «уходил» из поместья? – Гарри изо всех сил старался не смотреть на тонкую линию шеи и острого кадыка Драко, но выходило из рук вон плохо. – Улетал, точнее, – Драко поёжился, отчего край воротника не застёгнутой пижамной куртки спал с его плеча. – Мне всегда нравились птицы. Они такие… свободные. Я слышал, как пытали мою мать, и знал, что ничего не могу сделать. Я просто смотрел в окно, на всех тех птиц, что сидели на деревьях нашего сада, и мечтал стать одной из них, – он говорил это таким безэмоциональным голосом, что Гарри почувствовал вовсе не приятные мурашки на своей спине. А ещё ему стало стыдно. – Ты не обязан мне ничего рассказывать. Драко невесело усмехнулся. – По сравнению с моими письмами, это мелочи. Между ними повисла тягучая тишина, которую первым нарушил Драко. – Зачем ты сюда пришёл, Поттер? – Гарри. – Поттер. Гарри вздохнул и ковырнул шов пижамных штанов. Он даже не заметил, когда чары с его одежды спали. Как ему нужно было ответить? Просто вывалить на Драко свои чувства? Или сказать, что уже давно считает его красивым, а как узнал поближе, так сердце сжало тиски и никуда его уже не отпустит? Вероятность того, что Драко после этих слов только сильнее закроется, стремилась к бесконечности. Но Гарри никогда не умел держать себя в руках, когда дело касалось Драко, а сейчас его касалось ещё и тело - в какой-то момент разговора Гарри расслабился, прижавшись своим бедром к бедру Драко, - и в воздухе снова витал аромат мандарина, вызывающий тугой шарик пульсируюшего счастья в его груди. Гарри мысленно взмолился всем знакомым богами и нежно - едва ощутимо, словно бабочка крыльями, - провёл кончиками пальцев по его ладони. Рука Драко слегка дрогнула под его касаниями, и сам он резко вздохнул, но отодвигаться не стал. Осмелев, Гарри осторожно переплёл их пальцы - самую малость, чтобы Драко мог легко убрать свою руку, - и улыбнулся. Решение пришло само собой. – Нищета вползает через дверь… – он оборвал себя посреди цитаты, позволяя Драко закончить её за него. – ...а любовь влетает в окно, – он поддержал игру, печально улыбнувшись и мягко высвобождая руку. – Что ты можешь знать о любви? Ты считал, что и с Уизлеттой у вас «любовь». – Последний месяц я много про неё читал, – пожал плечами Гарри, игнорируя шпильку в сторону Джинни. Драко метнул в него быстрый взгляд и поспешно отвернулся, но даже за эту долю секунды Гарри успел заметить вспыхнувшие скулы. Решив сменить тактику и нарушить-таки снова повисшую тишину, он тихо попросил: – Ты можешь… ещё раз обратиться? – Обращаются оборотни, Поттер, анимаги трансформируются, – фыркнул Драко, снова поворачиваясь к Гарри лицом. – Прости, – виновато улыбнулся он, пожимая плечами. – Просто… Единственными анимагами в моей жизни были МакГонагалл и Сириус, и никто из них не обращ… трансформировался в птицу. – Что, Поттер, зверушка понравилась? Ты не в заповеднике магических существ, – нерешительно ответил Драко, сморщив нос. Гарри закусил губу и мягко коснулся его плеча - потому что, как говорила Гермиона, лёгкий физический контакт иногда помогает настроить человека на дружественный лад, и просто потому, что коснуться алебастровой кожи хотелось до плывущих перед глазами цветных кругов. – Пожалуйста? Драко вздрогнул, опустив голову и спрятавшись за волосами. Подумав немного, он дёрнул плечом и чуть развернулся к Гарри. – А потом ты уйдёшь? – Нет, – не раздумывая ответил Гарри и по едва заметно дрогнувшим уголкам чужих губ так и не смог понять, правильным был этот ответ или нет. Но это было не важно, потому что Драко медленно поднялся, разминая плечи. Гарри поднялся, тоже, приготовившись в случае чего либо ловить решившего сбежать анимага, либо защищаться от его ударов. Ни того, ни другого не понадобилось: Драко лишь отступил на шаг и прикрыл глаза на мгновение, а когда открыл снова, они были абсолютно чёрными, как и у совы. Будто по сигналу всё его тело начало уменьшаться и обрастать перьями, - на всю трансформацию ушло не больше доли секунды, но эти два удара сердца показались Гарри целой вечностью. Только когда в груде из бирюзовых одежд и красной простыни показалась знакомая сова, он судорожно выдохнул и счастливо рассмеялся. – Ты прекрасен, – тихо выдохнул Гарри, рассматривая чёрно-белые перья, которые в свете факелов выглядели ещё загадочнее, если это вообще было возможно. Драко на это лишь гортанно ухнул и побежал в сторону, распахивая крылья и взлетая под потолок. Он неспешно облетал спальню по кругу, слегка опуская расправленный хвост, во всю красуясь перед и без того восторженным Гарри. Когда он постепенно начал снижаться, Гарри не обратил на это особого внимания - мало ли, как ему летать вздумалось, - но вот когда Драко снизился на уровень его груди и вместо того, чтобы летать по кругу, бросился прямо на Гарри, он вструхнул не на шутку: последнее, чего ему хотелось, это столкновения с теоретически разгневанной птицей с одним размахом крыльев практически равным его росту. Он торопливо попятился, и спинка кровати ударила его под колени. Грузно плюхнувшись спиной на неожиданно мягкое покрывало, он зажмурился, ожидая удара крыльев, но вместо этого сова осторожно приземлилась ему на живот, неуверенно переступая мягкими лапками и сложив крылья. – Драко? – отчего-то шёпотом позвал его Гарри, и неясыть на это тихо «гавкнула» и резко подалась вперёд, чтобы укусить. Гарри прекрасно знал, что анимаги в звериной форме сохраняли рассудок, и что Драко был более, чем в человеческом сознании и наверняка не причинил бы ему вреда умышленно, но подсознанию этого не докажешь, потому он крепко зажмурился, спасая от острого клюва глаза. Драко его клюнул. Но не так, как кусала Букля, пытаясь вырвать из рук угощение, а ласково, короткой очередью нежных касаний клюва пробегаясь по щекам, скулам и подбородку. Это было… непривычно, - касания были щекотными, но перья на мордочке и острые когти на лапах иногда неприятно кололи кожу. В голове у Гарри пролетела шальная мысль, что с Драко, по-видимому, всегда так и будет: ложка сарказма и вредности в бочке нежности, которой он отчаянно старался поделиться. Драко снова ухнул и прихватил клювиком мочку уха, отчего Гарри машинально поёжился и покрылся мурашками. – Драко, ну, хватит, – выдавил он сквозь счастливый щекотный смех, а затем коротко вскрикнул, когда Драко нечаянно (нечаянно?) ощутимо прихватил кожу на его шее. – Аккуратнее, это же, всё-таки, клюв! По-прежнему жмурясь он поднял руку, чтобы коснуться жёстких перьев крыла, и подавился воздухом, когда пара килограммов веса неясыти сменились добрыми семьюдесятью килограммами человека. Рука Гарри коснулась обнажённого бедра Драко, который опирался коленями о кровать по обе стороны от Гарри. По-прежнему лежащие у него на груди руки, сменившие когтистые лапы, машинально сжали в кулаках тонкую ткань ночной футболки, а скул касались мягкие волосы, пахнущие полем и дождём. Драко лежал на нём неподвижно, тяжело дыша в шею и посылая по всему телу колючие мурашки. Гарри понял, что дышит так же тяжело, когда пальцы на его рубашке разжались и успокаивающе погладили его по груди. Он хотел что-то сказать, хотел признаться открыто, без чужих цитат, хотел прижать это стройное и подрагивающее обнажённое (о, Мерлин) тело ближе, теснее, чтобы дышать в унисон, хотелось врасти в него, однажды и навсегда, так, чтобы у Драко больше не осталось неверия в его чувства. Но тело его не слушалось: ладонь, лежащая на бедре, словно намертво к нему приклеилась, другая не двигалась, губы покалывало от желания прижаться к близкой шее, от которой еле уловимо пахло сандалом, а язык прилип к нёбу, будто уберегая его от ненужных слов, которыми он наверняка испортил бы момент. Спина. Единственное, что оставалось под его контролем, это спина, потому он выгнулся, подавшись к Драко ближе, и тот, издав какой-то нечленораздельный звук, прижался губами к его шее, к тому крохотному шраму, что оставил несколько недель назад его коготь. Судорожно вздохнув, Гарри всё-таки нашёл в себе силы выдавить «Драко», которое получилось тихим, полузадушенным стоном, и этого хватило, чтобы сам Драко сорвался, начиная быстро, «по-совинному», осыпать его лицо поцелуями неожиданно горячих губ. Скулы, нос, щёки, лоб, дрожащие веки - Гарри так и не понял, когда с него стащили очки, - подбородок, шея и всё сначала, - Драко хаотично покрывал его сердце метками, оставляя кожу не тронутой пятнами, и даже эта странная забота звучала чистой счастливой нотой в душе Гарри, который также хаотично подставлялся под эти метки, шепча признания нетронутыми поцелуями губами. – Драко, подожди, – прошептал он, почувствовав недвузначное движение чужих бёдер против своих, распаливший огонёк в сердце в настоящий пожар тела. Драко оставил последний, самый долгий поцелуй на кончике его подбородка и отстранился, заглядывая Гарри в глаза слегка затуманенным взором. Гарри чувствовал, как дрожали прижатые к его груди руки, и смотрел в блестящие счастьем серые глаза, на линию искусанных губ и на волосы, несколько прядей которых упало Драко на покрасневшие скулы. Силясь подавить восторг и испепеляющую нежность, рухнувших из сердца прямо в низ живота, он постарался сфокусироваться на крохотном пёрышке, застрявшем в платиновых волосах, и в эту секунду в мире не было для него ничего важнее этого пера и его обладателя. Он медленно запустил ладонь Драко в волосы, пытаясь выловить пушинку, но замер, когда Драко, шумно выдохнув, опустил веки и прильнул ближе к его руке. Его тёмные, как кончики анимагических перьев, реснички слегка подрагивали, а губы были приоткрыты, и Гарри… Гарри напрочь забыл и про пушинки, и про перья, и про сов. Перед ним - на нём! - сидела его буквально ожившая не-такая-уж-и-анонимная мечта, так трогательно ожидавшая поцелуя, и Гарри чувствовал, как горячее сбившееся дыхание Драко наполняет его изнутри, залечивает каждую ранку на сердце, собирает воедино лоскуты разорванной души. Чувствовал, как с каждым выдохом на грани стона из него выходит всё одиночество, поселившееся внутри после смерти в том лесу, и как на его место становится то чувство, которого он не испытывал никогда в жизни: уверенность в завтрашнем дне. В том, что он обязательно наступит, и Гарри встретит его с любимым человеком. Уже сцеловывая ответный шёпот признаний с губ Драко, Гарри задумался, насколько, должно быть, иронично звучал пароль от слизеринских подземелий: quiproquo - «не те, кем кажутся». К счастью, ему в этом выражении иронии не виделось, ведь его ожидания совпали с реальностью на все сто процентов.