Совершенное одиночество

      Разрушение — его стихия. Он разрушал все, чего касался, сколько себя помнит, особенно людские жизни. Стоило лишь нажать на самое слабое место, человек становился безжизненным куском мяса. Иногда, чтобы оборвать чью-то жизнь, не нужно было даже оружия. Он был настолько хорош в убийствах, что его не грызло чувство вины. Этим он отличался от других, и это делало его сильнее. Он был циником, а циники способны прощать себе многие вещи, подчас даже самые чудовищные.       Она тоже убивала, но не всех подряд, а одного человека из огромной любви к нему. Так упиваться любовью может только безумная женщина, и она была самой безумной женщиной на свете. Отдавалась чувствам, наполняющим ее, без остатка. Ненавидела так сильно, что рядом с ней было страшно стоять. А любила так, что была готова уничтожить человека, которого любит, если он не будет с ней. И она превратила жизнь своего возлюбленного в сущий кошмар, донесла на него, хотя знала, что он не способен причинить зло, что он только спасает жизни, но не отнимает их. А еще она видела его — Монстра в человеческом обличье, Чудовище из плоти и крови, безжалостно спускающее курок на беззащитного человека. Видела, но лгала всем, оставаясь честной лишь с самой собой, действуя в угоду эриниям, хотя сама была виновата во всех своих несчастьях.       Впервые увидев ее, он подумал, что она самая отвратительная женщина на свете, уже не молодая, потрёпанная жизнью алкоголичка, шлюха, безобразно виляющая задницей. Избалованная бабенка, которой он вынужден служить, чтобы заработать на хлеб.       Ева Хайнеманн… Пожалуй, имя Ева подходило ей как нельзя лучше. Она была совсем как первая женщина, сбившая Адама с праведного пути. Она была грешницей, вкусившей запретный плод. Но в то же время она была самим змеем-искусителем. Он должен был возненавидеть ее с первого взгляда и убить, когда ему отдали приказ, но не смог сделать ни того, ни другого, а значит стоило хотя бы умереть ради нее.       Как странно, ведь первом взгляде на Еву Хайнеманн в Мартине не теплилось ничего. Когда же все изменилось? Когда Мартин увидел то, что уже разучился замечать в окружающих его людях, особенно в женщинах? Казалось, за годы работы наемником он растерял все человеческие чувства, но что-то все же осталось, и этот крошечный уголёк сумел развести настоящий кострище. Сейчас Мартин отдал бы все, чтобы помочь Еве достичь того, чего она желает, и отдал бы в два раза больше, если бы она действительно ждала его на Франкфуртском вокзале. Но он понимал, что это невозможно, и тихо бормотал что-то синими губами. Пуля горела у него внутри. Боль, бушуя, растекалась по телу. Сначала ладонь лежала на пулевом отверстии, но со временем боль распространилась, и Мартин уже не мог понять, куда его ранили. Он весь стал одной огромной кровоточащей раной.       «Женщины — ужасные создания, — с издевательской улыбкой подумал он. — Вроде терпеть их не можешь, а потом умираешь ради одной из них». Удивительнее всего, что Мартин совсем не был против. Более того, был обеими руками за. Скажи ему кто-то месяцем ранее, что он так закончит, рассмеялся бы этому человеку в лицо. А сейчас... сейчас, когда жизнь ускользала из пальцев, как песок, в голове были лишь слова, адресованные Еве. Слова, полные ненависти и надежды на то, что она ждет его на чертовом вокзале.       Интересно, она узнает, что он умер? И если узнает, то будет по нему плакать? Как жаль, что ее здесь нет и она не видит, как он истекает кровью. Все-таки перед смертью хочется знать ответы на некоторые вопросы. К несчастью, смерть адресована лишь одному человеку. Никто не сможет пережить ее вместе с тобой. Ты остаешься один на один с костлявой старухой, и либо выходишь победителем, либо превращаешься в прах. Ты приходишь в эту жизнь один и уходишь тоже один — эта мысль стара, как мир, но почему человек так хватается за другого, когда наступает время умирать? Почему он не хочет оставаться наедине с самим собой? Ведь все люди от природы одиноки, а смерть — это совершенное одиночество.       Ответ прост: никому не хочется умирать. Разве что последнему цинику. Но раз Мартин так цепляется за жизнь, значит, он не циник, а идеалист? Да какая, к черту, разница? Все, чего ему бы хотелось сейчас, это прийти на вокзал и уехать с Евой в далекие места, где их никто не знает. Счастье ведь так близко, всего на расстоянии вытянутой руки… Кажется, будто можешь к нему прикоснуться, но оно — призрак, мираж, иллюзия. Оно уходит, когда тебя настигает смерть. Может, именно поэтому сердце Мартина отмерило последние мгновения именно в тот момент, когда на вокзал прибыл очередной поезд.

***

      Металлический лязг разорвал тишину перрона. Лишь женщина, блондинка лет сорока с яркими губами и злым лицом, стояла у табло и волнительно косилась на время. Никого больше не было на вокзале. Только женщина и дворник, собирающий мусор у платформы.       «Она кого-то ждет, — подумал он, завершая работу. — Мужчину, наверное».       Темная ночь надвинулась на Франкфурт. Ветер бил в окна, тревожно шуршали деревья. К трем часам все стихло, а утром, в самую рань, когда поезда ещё даже не ходят, дворник проснулся от жажды, попил из старого чайника и выглянул на улицу.       Блондинка со злым лицом и красными губами все еще сидела на перроне. К ней шёл темноволосый мужчина в грязном пальто. Поежившись от холода, она встала и медленно пошла ему навстречу.       Старый дворник искренне улыбнулся простому человеческому счастью. А потом по его спине пробежали мурашки: женщина заплакала, упав в большие руки человека, которого когда-то любила. Эти руки стали такими черствыми по её вине, а ведь когда-то они творили чудеса. Но не их она хотела видеть, а руки, запятнанные кровью и потом, сотворившие немало зла. Руки, в которые хотела вдохнуть жизнь, руки, которые спасли ее от гибели и которым доверяла.       Она ждала другого человека.       Почему же жизнь так несправедлива? Счастье двоих было близко, но судьба развела их, не дав им шанса на лучшую жизнь. Счастлив ли кто-то из них: один, лежа в могиле, а другой — стоя у надгробия с букетом хризантем? Ева уже не оправится, но, как знать, может, Мартин счастлив лишь оттого, что видит с небес, как женщина, которую он так сильно ненавидит, плачет по нему?