***
Энн сделала несколько шагов по тёплому асфальту и глубоко вдохнула воздух, прежде чем войти в музей, у входа в который даже в будний день толпилось чересчур много народу. Здесь она сняла солнечные очки. Стоя в огромной очереди, она опасливо огляделась по сторонам. Внимание ее привлекла громкая афиша, которая гласила, что уже меньше, чем через три недели в главной галерее будут выставляться прекраснейшие экземпляры из сокровищницы семейства Барри, которые пользовались во всем городе славой изысканных ценителей искусства. Девушка улыбнулась, когда заметила незаурядную приписку, что впервые в их музее свет увидит также ранее нигде не выставлявшаяся «Анна Болейн» Ганса Голбейна, посмотреть на которую, как пчелки на мёд, слетались бы все жители Монреаля. — Когда-то в другой жизни и я бы пришла посмотреть на неё… — думалось ей тогда. Мысль о той, другой жизни, которую она вела когда-то, хоть и нечасто последнее время приходила ей в голову, но все ещё причиняла нестерпимую боль, как в самые первые дни. Да, она свыклась с тем, кем она стала сейчас. Слилась со своей второй кожей, привыкла быть хитрой лисичкой и талантливой мошенницей, но где-то в глубине души она все ещё сохранила образ юной девочки, зачитывавшейся романами и мечтавшей о романтическом герое… Романтический герой. Эта фраза больно кольнула Энн, так что у неё даже неприятно запульсировало над правым виском. В голове невольно всплыл тот день… Тот роковой день. — Ты ведь знаешь, что я бы не попросил тебя ни о чем, если бы не знал, что дело не терпит отлагательств, — настойчиво уверял ее Рой, пытаясь уговорить свою подругу, юную студентку факультета журналистики, помочь им с друзьями в одном непростом деле. — Но на кону стоит жизнь младшей сестрёнки Джека. Она так мучается, а врачи трусят и не выписывают ей лишнюю дозу морфия. Мы совершаем доброе дело, понимаешь? Облегчаем боль семилетней девочки… Сколько ей там ещё осталось… Пусть хоть свои последние дни она проживет спокойно. Сердце Энн тогда сжалось непередаваемой грустью. Богатое не по годам воображание уже рисовало ей коварных циничных врачей, для которых чужие страдания давно уже стали пустым звуком. Они без зазрения совести попирали свой человеческий долг. Как же им было не стыдно! Но Рой… Ее милый сердцу Рой, он был не такой. Она знала, что он не мог оставаться безучастным, когда сестренке его лучшего друга нужна была помощь. Даже если пришлось бы идти против закона, он бы придумал способ облегчить ее боль. Как это было… Романтично! Рой — настоящий Робин Гуд из средневековых баллад, которые она так любила читать. В ту минуту юная двадцатилетняя девушка полностью уверилась в том, что правильно считала именно его своим романтическим героем. Рой вырос в обеспеченной семье, но совсем не был любим собственными родителями. Его отец и мать развелись, когда мальчику не исполнилось и пять лет, и с тех пор он был полностью предоставлен самому себе. Они откупались от него дорогими подарками, самым лучшим образованием и долгосрочными поездками за границу. В родном Эйвонли он почти не бывал, но однажды, когда уже повзрослевший, высокий и хорошо сложенный юноша приехал домой на летние каникулы, Энн влюбилась в него без памяти. Он казался ей печальным рыцарем без страха и упрёка, которому нужна была лишь капелька любви, чтобы стать другим. И она была готова подарить ему свою любовь, чтобы он, наконец, почувствовал, что такое дом и настоящая семья. Разве это было не похвально? Поэтому тогда, когда Рой сказал ей, что у них с друзьями уже сложилась не очень хорошая репутация в городе, из-за чего они не могли провернуть это дело сами, она совсем не удивлялась. Конечно же, как ее милый возлюбленный мог вести достойный образ жизни, когда был так одинок с младенчества? Тем не менее, юная красавица ясно видела, что его намерения были самыми благими. И это было самым важным для неё. А остальное… Она обязательно все исправит. Со временем. Она была в этом уверена. В тот момент Энн почему-то не пришла в голову мысль, что ей никогда не приходилось раньше видеть смертельно больной сестренки Джека. Она только слышала о ее страшных мучениях, но также чересчур верила Рою на слово, чтобы заподозрить неладное. — Конечно, — юная студентка улыбнулась своему однокурснику и доверительно взяла его за руку. — Конечно же, я помогу вам. Можете на меня рассчитывать. Только скажи, что от меня требуется. Рой со слезами на глазах обнял ее тогда и крепко прижал ко своей мужественной груди. Тепло разлилось по всему ее телу. Тогда она чувствовала, что поступала правильно. Но ей было невдомек, что воровство двадцати склянок с морфием прямо из кабинета главного врача было лишь самым началом. Что после больной сестрёнки Джека появлялись и многие другие персонажи, которых она в лицо не видела, а только слышала их печальные истории. Кто-то мучался от бессонницы, кто-то от рака… К тому моменту, когда она поняла, что так или иначе имела дело с сильнодействующими наркотиками, стало уже слишком поздно. Она погрязла во всем этом по самые уши. — Мисс… Мисс! — Энн очнулась только тогда, когда ее очередь давно подошла, а охранник несколько секунд махал перед ее глазами входными билетами. — Так вы будете покупать? Девушка тут же спохватилась и поспешно открыла сумочку, чтобы достать оттуда деньги. — О, да-да, конечно, прошу вас… С горем пополам ей удалось пройти внутрь музея. Через пару секунд она уже стояла в галерее, где должны были выставлять «Анну», и во все глаза рассматривала зал. На некоторое время к ней вернулось присутствие духа. — Что же это со мной… — девушка поспешила отругать саму себя за чрезмерную чувствительность. — Приди в себя, глупая. Но едва она сказала себе это, как глаз ее зацепился за «Офелию» Джона Эверетта Милесса. Рядом красовались несколько работ Данте Габриэля Россетти. Похоже, сегодня здесь царили прерафаэлиты. У Энн невольно подкосились ноги. Она снова начала вспоминать. — Твои волосы… — в тот жаркий летний день они с Гиллом отправились на пикник в лес, но не прошли и пяти километров, как сделали привал под ближайшим ветхим дубом. Она сильно смеялась над ним, что он так быстро выдохся, но вскоре сама удобно устроилась рядом с юношей, устало опустив голову ему на плечо, а он тем временем начал играться с ее волосами. Он очень это любил, и она не противилась. — Они такие красивые. Прерафаэлиты подрались бы между собой за честь рисовать тебя. Они ведь брали к себе только рыжих натурщиц. Юная школьница не особо жаловала свои рыжие локоны, поэтому упрямо возразила, что такие волосы никто бы не захотел рисовать. Он лишь улыбался. На тот момент он не решился бы сказать ей, что, будь он хоть немного художником, то сам бы с удовольствием изобразил ее. И посчитал бы это величайшей благодатью. — Знаешь, Гилл, — сказала она ему после долгой паузы. — А ведь мы с тобой единственные во всем классе знаем, кто такие прерафаэлиты… На его красивом лице, с каждым годом принимавшем все более приятные черты, заиграла тёплая, где-то даже влюблённая улыбка. Только друг с другом они могли быть такими искренними. Только друг другу могли рассказывать обо всем на свете, обо всем, что пришло бы в голову. Как часто они буквально читали мысли друг друга, будто были единым целым. Одна голова на двоих. Одни и те же безумные мысли и честолюбивые планы. Гилберт уже повзрослел настолько, чтобы полностью осознать важность такого единства, но Энн, к сожалению, ещё не видела этого. В мыслях ее тогда уже крепко засел Рой Гарднер. — Ну, да, — подтвердил он хитро. — Мы же там самые умные. Она тихонечко хихикнула. — Скажешь, не так? Всегда же были. Только вот не смогли определить, кто умнее между нами двумя. Кто-то всегда выходил вперёд по оценкам. Но думаю, что это дело поправимое. Девушка приняла вызов. Не успел он оглянуться, как она быстро поднялась на ноги и, потрепав его по густой черной шевелюре, бросилась прочь. — Поймаешь меня, признаю, что ты… А если нет, то самой умной официально стану я… — с раскатистым смехом, который отдавался в сердце Гилла сладостной, щемящей болью, она начала убегать от него. — Ну, погоди у меня, Ширли! — и все же его мужское достоинство взяло вверх. Он тотчас же оказался на ногах и побежал за ней. — Поймаю же! Мало не покажется! Они и тогда не смогли решить, кто умнее. Оба вернулись к дубу и примирительно подали друг другу руки, справедливо рассудив, что топор войны так или иначе нужно было зарыть. В тот вечер он провожал ее до дома, и они расстались друзьями. Как и во многие вечера после этого. По её вине… По её вине… Когда Энн вернулась в реальность, то осознала, что комок припал к горлу и нестерпимо душил ее. Голова буквально пухла от вопросов, множества самых разнообразных мыслей. Впервые… Впервые за последние несколько лет она позволила себе снять маску, заглянула вглубь своей души и ужаснулась тому, что там увидела. Сколько она себя помнила, она не позволяла себе быть слабой. Однако бывали моменты, когда строившаяся годами стена вдруг давала трещину и в одночасье разрушалась. С Энн случилось тоже самое… В самом неподходящем месте, в самое неподходящее время. Над ее правым виском словно раскалённым железом выжжали одно слово. Дура. Какая же ты была слепая… Она и сама не заметила, как села на ближайшую скамейку и, закрыв лицо руками, протяжно зарыдала. Больше не было сил терпеть. Она слишком долго скрывала своё настоящее «я» даже от самой себя… — Ох, мисс! Вы в порядке? Что-то случилось? Вас кто-то обидел? Расскажите, быть может, я смогу помочь… — когда чей-то до боли знакомый голос послышался под самым ее ухом, Энн сначала подумала, что бредила и что окончательно потеряла рассудок. Девушка все еще не поднимала головы и, резко сорвав с волос косынку, зарылась в неё, словно в носовой платок. Тогда голос внезапно перестал звать, и девушка облегченно подумала, что сумасшествие, к ее счастью, длилось совсем не долго. Однако, когда она все-таки поднялась голову и встала со скамейки, то совсем потеряла способность думать. Бешено бившееся сердце ее буквально оглушило. Приятной расцветки косынка медленно сползла на пол. — Энн? — Гилберт был все тем же, только стал еще привлекательнее. Возмужал и окреп. Ах, эти родные зеленовато-карие глаза, темные кудряшки, в которые она любила зарываться в свое время не меньше, чем он в ее рыжие волосы… Теплая, ласковая улыбка, при одном взгляде на которую сердце ее падало в пятки и отзывалось ломотой во всех суставах… Гилл, ее милый Гилл. Как же много воды утекло между ними! — Это действительно ты? Когда-то Гилберт поклялся себе, что, даже если судьба вновь сведет их с рыжеволосой Ширли пути, то он ни за что не покажет ей, как скучал по ней. Не подаст виду, что она частенько снилась ему за эти десять лет, особенно в последнее время. Однако, когда она в конечном итоге оказалась перед ним, вся решимость куда-то улетучилась. Он сделал неконтролируемый шаг к ней навстречу и заключил ее в свои теплые дружественные объятья. На мельчайшую долю секунды и Энн поддалась порыву и крепко обняла его в ответ, забыв на некоторое время о том, кем сейчас являлась. Она невольно прикрыла глаза и незаметно вдохнула его родной запах. Черт, да ведь он и пах так же, как десять лет назад! Когда он начал отстраняться от нее, ей стоило нечеловеческих усилий скрыть свое разочарование. И все-таки те годы, которые они провели порознь, дали о себе знать. Очень скоро она снова надела на себя маску лисички-мошенницы. Маску, которую носила, не снимая. Детские воспоминания, трогательная дружба, школьное соперничество за внимание учителей и хорошие оценки… Все это было теперь в прошлом. Не нужно было об этом забывать. — Какими судьбами ты здесь? — Гилберт все продолжал с детской непосредственностью интересоваться о ней. Это окончательно вернуло Энн в реальность. Пора было приходить в себя. Он участливо взял ее за руку, и они вместе опустились на скамейку, на которой она недавно сидела. — Почему ты плакала? — ну, конечно же, он должен был задать ей этот вопрос. Как же иначе? — Давай я все-таки буду отвечать на твои вопросы по порядку, хорошо? — кокетливо рассмеялась Энн и незаметно бросила в выглядывавшее из сумочки зеркало взгляд, чтобы понять, не растеклась ли тушь. — Только что… Позвонил мой редактор, сказал, что статью нужно переписать. А я над ней трудилась всю ночь, понимаешь? Вспомнила весь тот кофеин, что я влила в себя прошлой ночью, и отчаяние на минуту взяло надо мной верх… Гилл, все это время напряженно слушавший ее, удивленно вздернул брови. — Так, ты, значит, стала журналистом? Как и мечтала? Не переживай так сильно, я уверен, ты напишешь статью еще лучше, чем прежде… Девушка натянула на лицо счастливую улыбку. — Конечно же, стала… А ты во мне сомневался? — Я всегда верил в тебя, Энн, — эти слова он произнес совсем другим голосом, так что сердце у нее снова защемило. — Больше, чем ты сама в себя. Она смущенно отвернулась и отвела взгляд. Это правда. Он всегда поддерживал ее. Ах, если бы она только оценила это раньше, все могло бы быть по-другому… — Дай угадаю… — когда молодой человек заметил, что она почему-то не продолжала разговор, то поспешил закончить фразу за нее. — И пришла ты сюда как раз для того, чтобы написать статью о предстоящей здесь выставке? — Гилл хитро улыбнулся. — Или ты пришла посмотреть на картины прерафаэлитов? — Второе, — активно закивала Энн и невинно захлопала ресницами. — А что за выставка? Тут будет что-то выставляться? Если в начале этого разговора только у нее были причины скрывать что-то, то теперь пришла и его очередь. — Да… — ненавязчиво махнул рукой Гилберт. — Видел какую-то афишу у входа, когда стоял в очереди за билетами. Даже не помню, что именно вызвало так много шуму. Рыжеволосая девушка еле заметно улыбнулась уголками губ. «Неужели он тоже что-то скрывает?» — подумалось ей тогда, но вслух она лишь спросила: — Ну, а ты, Гилл? Или мне тебя величать доктором Блайтом? Тоже пришел полюбоваться на картины прерафаэлитов? Несколько секунд Гилберт не сводил с нее изучающего взгляда, будто размышлял, стоило ли говорить ей правду. Мог ли он сказать ей, что двадцать четыре часа в сутки патрулировал галерею и буквально ночевал здесь, потому что это была его работа? Нет, этого решительно нельзя было делать. В конечном итоге рассудив, что, чем меньше людей знали истину, тем лучше, он тоже решил приврать, даже не догадываясь, что она в свое время сделала тоже самое: — Доктором Блайтом меня зовут каждый день, — легоньнечко посмеиваясь, бросил он ей. — Я жутко устал от этого, поэтому называй меня просто Гиллом, как раньше. В этот момент оба мысленно пожалели о тех временах, когда могли не врать друг другу, быть открытыми и честными. Однако те блаженные дни беззаботной молодости бесследно прошли. Они стали другими людьми. Совсем другими. — Доктор Блайт, значит… — совершенно открыто рассмеялась Энн, совсем не заметившая подвоха. Сколько она помнила Гилла, он хотел связать свою жизнь с медициной. Вполне закономерным было то, что он в конечном итоге стал врачом, не так ли? — Какой у тебя профиль, если не секрет? — Я детский врач. Терапевт, — его покойная мать всегда хотела, чтобы он лечил именно детей, и ему приятно было думать, что хоть кто-то в этом мире будет верить, что он выбрал профессию, которую она для него желала. — И, да, я не мог пропустить прерафаэлитов… Ты же знаешь мою любовь к Россетти. Ширли и Блайт рассмеялась, прям как в детстве. Но эти счастливые мгновения не продлились для Энн слишком долго, потому что у нее снова зазвонил телефон. Не доставая его из сумочки, она увидела, что звонил Нейт. Девушка нервно закусила нижнюю губу. Столько времени прошло, а она все еще ничего не узнала… Гилберт заметил, что она замешкалась, и участливо поинтересовался: — Редактор снова тревожит? Рыжеволосая девушка была от всего сердца благодарна бывшему лучшему другу за то, что он сам ответил за неё на все вопросы. — Да… — облегченно выдохнула Энн. — Знаешь, немного волнуюсь брать трубку… Гилл по-дружески коснулся ее плеча и подбадривающе улыбнулся. Нервное напряжение, которое действительно мучило ее, как рукой сняло. — Уверен, все будет хорошо. Иди поговори с ним. Я подожду… Она так и сделала. Отойдя на безопасное расстояние, Ширли ответила боссу, нервно дышавшему ей в трубку. — Почему ты так долго? — едва она приложила к уху телефон, как из него раздался недовольный голос Нейта. — Мы наворачиваем круги вокруг музея уже битый час. Если ты сейчас же не выйдешь, мы оставим тебя здесь и дальше пеняй на себя. — Я еще не все узнала, — Энн буквально зашипела в трубку, предварительно удостоверившись, что Гилберт не смотрел в ее сторону. — Или ты забыл, что я буду все делать одна? Сколько времени понадобится, столько и подождете. Это в ваших же интересах… С этими словами она бросила трубку и, мило улыбаясь, направилась к Гиллу. По пути она внимательно озарилась по сторонам. Энн уже примерно представляла себе, куда повесят «Анну» и в каком зале будет находится склад, а также куда поместят все остальные вещи вместе с камеей Дианиной бабушки. И все же галерея была достаточно большой, поэтому ей нужен был ее план, чтобы четко представлять себе ее строение не только в этом, но и в соседнем крыле. Но где же его можно было взять? — Гилл… — когда Энн вернулась к Блайту, то поспешила закончить их разговор, хотя ей ещё многое хотелось бы узнать о нем. Например, был ли он… Женат? Была ли у него постоянная девушка? Помнится, в школьные годы Джози Пай и Кристина Стюарт были без ума от Гилла и даже не скрывали этого. Быть может, в ее отсутствие одна из них все-таки добилась успеха. — Я прошу прощения, но мой босс поставил последний дедлайн. Боюсь, нам с тобой придется здесь расстаться. Гилберт понимающе закивал. Он всегда был таким воспитанным… В своё время она очень любила это в нем. — Конечно, я все понимаю. Надеюсь, мы еще увидимся с тобой… — он хотел бы попросить у нее номер телефона, но постеснялся. К тому же, она сама вскоре перебила его, отрезав все пути к отступлению. Будь она другим человеком, возможно, она бы сама попросила у него номер, но… Та Энн, которой она стала сейчас, не могла позволить себе даже думать об этом. — Конечно, когда я в следующий раз буду в Монреале проездом… Это означало, что их следующая встреча могла произойти еще через десять лет. Эта мысль невероятно огорчала Блайта, но он не смел роптать. Так же, как и не смел спросить про Роя. Остался ли он… Тем самым романтическим героем в жизни Энн? Или, быть может, что-то успело поменяться? Сколько всего ещё осталось между ними недосказанного! За этими мыслями Гилберт и не заметил, как подруга его детских лет оживленно изучала карманы его брюк. Из его правого кармана предательски торчал кончик аккуратно сложенного листочка, и Энн, на своем веку изучившая не один такой чертеж, быстро поняла, что это был план здания. Тот, за которым она, собственно, и пришла сюда. Тот, за которым охотилась. Сентиментальные мысли тотчас же ушли на второй план, а на их место пришёл чисто прагматичный подход. В конце концов, все это глупые мечты и воспоминания… Прошлого не вернёшь, зато ей надо было строить своё светлое будущее. Откуда чертеж оказался у Гилла, скромного врача-терапевта? Впрочем, времени об этом думать у неё не было. Нужно было спешить, Нейт был терпелив, однако вспыльчив. Кто знал, что он мог выкинуть, если она не поторопится? Еще раз доброжелательно улыбнувшись, Энн потянулась к Гилберту за прощальными объятиями. — Давай обнимемся напоследок… — промолвила она, одной рукой уже настойчиво похлопывая его по спине, а другой ловко доставая из его кармана план. Все было кончено. — Будь здоров, — еще одна доброжелательная улыбка, впрочем, вполне искреняя. — И счастлив. Пусть на твоём пути никогда не будет горести и бед. — Ты тоже, Энн. Ты тоже… На этом, еще раз обменявшись с другом кивками головы, Энн поправила на своей голове шелковую косынку, надела солнечные очки и направилась к выходу. — Теряете хватку, мистер Блайт, — победоносно подумала юная мошенница, сильно сжимая в кулаке чертёж и поправляя очки. Гилберт долго смотрел ей вслед, пока она совсем не исчезла вдали. — Думаешь, я не заметил? — еле слышно прошептал молодой человек, быстрым движением проверяя карманы брюк. — И зачем он понадобился тебе, Энн? Этот вопрос повис в воздух.Глава 4.
9 сентября 2018 г. в 16:20
На первый взгляд совершенно обыкновенная машина весьма непримечательной марки остановилась у входа в краеведческий музей Монреаля, но из неё ещё долго никто не выходил. Прохожие мимо люди, конечно же, не придали этому факту особого значения, но если бы они знали, какой оживленный разговор вёлся в салоне, то, наверняка, прислушались бы к нему в надежде не упустить ни одного слова из обсуждавшейся темы.
Ведь именно в ту минуту Нейт давал своей самой талантливой подчинённой последние инструкции по поводу крупного ограбления, планировавшегося ими уже не первый день. Ограбления, которое должно было всколыхнуть тихую размеренную жизнь города, в котором давно уже ничего не происходило.
— Помни, что мы с тобой обсуждали, — в последнюю минуту Нейт, высокий, коренастый мужчина с пронзительными серыми глазами, смотревшими прямо в душу, схватил рыжеволосую девушку за руку чуть выше локтя и привлёк ее к себе. — Никакой самодеятельности. В прошлый раз мы чуть не попались только потому, что тебе вздумалось проверить смекалку американской полиции. Даже пришлось залечь на дно на целый год, чтобы о нас успели забыть.
На это Энн лишь кокетливо стрельнула глазками.
— Мне всегда было интересно, как далеко простираются границы полицейской глупости, — сказав это, она игриво поправила на голове симпатичную косынку, которую предусмотрительно надела, чтобы не привлекать лишнего внимания. Да и погода стояла по-осеннему ветреная. Такой головной убор пришёлся точно по сезону. — Как видишь, они каждый раз нас удивляют. Но я и правда грешна, всегда хочется проверить их на прочность.
Нейт нервно закатил глаза и в порыве закурил бы, если бы под рукой оказалась сигарета. В отличие от своей собеседницы он почему-то жутко нервничал.
— Если бы я не знал, на что ты способна, я бы сказал, что ты чересчур самоуверенна.
Ширли тепло улыбнулась своему боссу, одной рукой уже схватившись за ручку двери.
— Успокойся. Сегодня все равно ничего не будет. Это всего лишь сбор информации.
Мужчина, снова наклонившись к ней поближе, подозрительно сощурился и понизил голос:
— А потом? А что будет потом? — Энн уже сбилась со счету, сколько раз Нейт просил ее проговорить весь их план от начала до конца, как будто опасался, что у неё слишком короткая память. На самом деле, девушка знала, что он боялся, что она снова не станет придерживаться их разработок, проверяя выносливость уже канадских копов. Но если раньше такие милые шалости казались ей веселыми, то на этот раз все было иначе. Они замахнулись на что-то действительно грандиозное, и Энн не могла больше позволить себе так рисковать. К тому же, теперь она была в этом деле не одна. На кону лежало благополучие Коула и Дианы, и если собой она ещё могла пожертвовать, то жизнь лучших друзей стоила для неё тысяч таких же «Анн Болейн».
— Ох, ты невыносим… — ворчливо заметила хитрая лисичка и, словно отвечая выученный стих у доски, сложила руки на коленках. — Я обещаю, что принесу тебе эту картину, чего бы мне это ни стоило. Получив ее, ты и твои дружки будете всю дальнейшую жизнь греть пятые точки где-то на Мальдивах. Ну, а я…
Услышав последнее предложение, Нейт тут же вставил свои пять копеек:
— Что? А что ты? — на губах его заиграла лукавая улыбочка. — Тоже начнёшь новую жизнь? Завяжешь с преступностью? — с каждой минутой его улыбка становилась все более зловещей. — Ты действительно веришь, что у тебя получится? Ты слишком привязана к кражам, дорогая. Я же знаю, что это как наркотик для тебя. Ты не сможешь без них. Даже если очень захочешь.
Шутливое выражение вдруг исчезло с веснушчатого лица Энн. Она заговорила совершенно серьёзно:
— Я очень ценю все, что ты сделал для меня, Нейт, — начала она низким, но уверенным голосом. — Если бы не ты, я бы давно оказалась в тюрьме после той истории с Роем. Но уговор есть уговор, и нам скоро придётся расстаться. Я вам отдаю картину, а вы отпускаете меня на все четыре стороны и больше меня не вспоминаете.
— Я помню, — активно закивал предводитель банды, но девушке не составило труда догадаться, сколько было сарказма в этом жесте. — Я говорю не об этом. Я говорю о том, сможешь ли ты завязать? — последние слова он буквально прошептал. — Ты спрашивала себя об этом? Хоть один раз?
Смерив своего друга взглядом снизу-вверх, Энн решительно вышла из машины и громко захлопнула за собой дверь. Нейт ещё долго смотрел ей вслед.
— Вот так подбираешь как чертов миссионер всяких бездомных, делаешь из них людей, а потом проходит время, и они непременно тебя бросают… — на этих словах он иронично рассмеялся над своим собственным положением, сокрушенно покачал головой и обратился к мужчине за рулем. — Я бы никогда не согласился на этот уговор, если бы не знал, что из нас всех она единственный человек, кто сможет провернуть это дело. Жалко терять такого «бойца».
Мужчина за рулём отозвался своим внушительным басистым голосом:
— Но ведь завладеть картиной очень хочется…
— Именно, — согласился Нейт. — Вот почему я и дал добро, когда мы пришли к ней за помощью, а она уперлась рогом в это соглашение, — в порыве он даже хлопнул себя по ноге. — Ты слышал, как я пытался внушить ей, что кражи — ее призвание, но она ни в какую, поганка. Ах, черт меня дери, так хочется заполучить одну «Анну», но при этом не потерять вторую.
Собеседник оценил шутку и громко рассмеялся. Нейт удовлетворенно улыбнулся. Ему нравилось, когда подчиненные смеялись над его шутками.
— Но вы ведь отпустили того безродного художника… — заговорил вдруг голос.
Послышался ироничный смешок.
— Коула? — незнакомец отозвался еле слышным «угу». — Да я был рад от него избавиться! Он был совершенно бесполезен. Говорят, сейчас он на попечении у какой-то богатой старухи, которая без ума от его мулеваний. Правду говорят, что богачи тронутые на всю голову!
На этот раз оба от души рассмеялись, но Нейт пришёл в себя первым.
— Ладно, мы обязательно что-нибудь придумаем. Трогай давай.
— Слушаюсь, — с этими словами мужчина за рулём медленно завёл мотор.
Машина отправилась в путь.