Т

      Сегодня, я хочу показать вам одного мальчика, чья история похожа и одновременно не похожа на многие другие. В нем есть то, что меня заинтересовало и с подвигло рассказать о нём вам.       На улице моросил мелкий дождь. Было пасмурно, солнце скрылось за тучи. Город казался серым и безликим.       Один из домов, что раньше был светлым и радостным, стал тенью себя прежнего и сливался со своими соседями. Сегодня мимо проходящий прохожий, если приглядится к этому дому повнимательнее, возможно, сможет заметить в окне под крышей темную маленькую фигуру. Там, на чердаке, прятался мальчик. Он сидел на подоконнике, прижавшись к оконному стеклу лбом и вздрагивая от беззвучных рыданий. Его взгляд темно-зелёных, почти чёрных глаз, метался по улице, по которой люди спешили кто куда, бизнесмены и обычные рядовые служащие на работу, подростки и прожигатели жизни домой после очередной вечеринки, мучаясь от похмелья, домохозяйки в магазин за продуктами для своих любимых мужей и детей, а вон их того подъезда выбежал молодой любовник сорокалетнего учителя литературы, женатого на учительнице английского, изменяющей ему с трудовиком. Через какое-то время мальчику надоело смотреть на бесконечный поток людей, идущих куда-то, не обращая ни на что внимания, наталкивающихся друг на друга, и что, быстро извиняясь, они сразу же забывают об этом, погружённые в свой мир, не видевшие ничего за его пределами.       Он отвернулся от окна и начал рассматривать комнату, в которой находился. Она было большой, с высоким потолком под четыре метра, пол был из прочного темного дерева, посередине комнаты бал постелен круглый ковёр темной расцветки, который разбавляли линии пастельных тонов, складывающихся в замысловатый узор. На ковре была поставлена старая антикварная мебель: два стула с резными ножками и подлокотниками из красного дорогого дерева, с мягкими шелковыми сиденьями и спинками, из того же материала софа и диванчик, а также столик, на котором было расстелена резная белая салфетка, на которой стояла чрезвычайно редкая «Цычжоу» - зелёная глазурованная ваза династии Северная Сун. Стены, покрытые однотонным бордовым гобеленом с золотым узором, были увешаны картинами природы, ада и рая, изображениями ангелов и демонов.       Какое-то время он изучал картины, особенное внимание обратив на те, на которых были изображены демоны или ад, размышляя о том, попадёт ли он в рай или все же ему суждено искупить свои грехи в аду. Размышляя над этим философским вопросом, он начал изучать свои маленькие ручки с длинными, паучьими пальцами, узкой ладошкой, хрупкие запястья с выступающими косточками, поднимаясь глазами вверх по отчетливо видящимися венам и артериям к острым локоткам и плечикам, проследил пальцами этот путь и перешёл к выступающим ключицам, похожим на бритву. Его пальцы скользнули ниже, но внезапно наткнулись на препятствие, мальчик вздрогнул и открыл глаза, он даже не заметил, как закрыл их. Оглядев комнату и не заметив никаких изменений в обстановке, взглянул в окно, в котором можно было увидеть его отражение. Он начал изучать своё бледное лицо, сначала оглядев его, вместе с глазами пальцы также очерчивали его хищные, но плавные черты лица с острым подбородком и выдающимися скулами, маленьким аккуратным вздёрнутым носом с незаметной горбинкой, очертил миндалевидной формы глаза, потрогал кончики длинных чёрных ресниц, смотря, как в уголке скапливается влага, а потом срывается слезинкой, прокладывая себе мокрую дорожку по щеке, замирая на скулах и срываясь, как с обрыва, вниз, а потом ещё раз замирая на линии челюсти и очерчивая её до подбородка, и, словно в нерешительности, раздумывая, падает и разбивается на тысячи осколков. И продолжил свой путь, проследил хищную линию бровей, очертил форму ушной раковины и зарылся пальцами в свои пепельно русые волосы по плечи, которые, как будто, кто-то посеребрил, и тянет их, словно желая вырвать их под корень, причинить себе ещё больше боли.       Этот мальчик плакал об утраченном. О том чего не вернуть, и что, скорее всего, он не получит больше никогда. Семью. И природа как будто страдала вместе с ним, и небо лило свои слёзы, омывая дороги города, смывая мусор и грязь. Как слезы мальчика смывали с его души способность радоваться, быть счастливым, смывали с его лица улыбку. Он все сильнее закрывался в себе, не хотя показывать свои слёзы кому-либо. Ведь это слабость, а его отец говорил, что нельзя показывать свои страхи кому-то, кто не входит в ближний круг, состоящий из родных, близких друзей и любимого человека. И он не показывал свои слёзы, доказательство слабости, никому. Тем более, что теперь у него нет тех, с кем бы он мог поделиться своим горем, и кто бы утешил его. Ведь весь его ближний круг состоял из семьи, которой у него больше нет, и вряд ли кто-нибудь когда-нибудь сможет заменить ему родителей, и взрослых, родственников и друзей родителей, которые сейчас далеко, и им не нужны заботы о нем, ведь хватает собственных.