Спектр эмоций

       Напарники долго едут куда-то после неудачного, по мнению Коннора, расследования, в абсолютной тишине. В прочем, было бы странно разговаривать, когда на весь салон играет музыка, потому оба предоставлены своим мыслям.        Коннор не решается спросить лейтенанта, куда лежит их путь. Он с интересом и чем-то ещё, чем-то таким липким, расползающимся из «живота» андроида, дальше, внутри, неприятно опутывая сосуды и биокомпоненты, пытается анализировать своё положение, то, как продвинулось расследование.        В памяти всплывают программные сбои. Спасение Хэнка от падения, которое вряд ли принесло бы ему какие-то серьёзные травмы, как говорил тогда анализ. Но Коннор спас, за что получил своеобразную благодарность от напарника. И те Трейси из клуба, что так правдоподобно симулировали влюбленность… Коннор не выстрелил. Почему? Он бы жаждал ответить на этот вопрос, но упорно обманывал себя. Аманде это не понравится…        Коннору это тоже не нравится. Мелкие сбои в программе тоже настораживают, но именно эти — пугают.        Но андроиды ведь не могут бояться? Нет. Не могут. В них такое не заложено. В них априори не могли такое заложить. Зачем кому-то паникующий андроид, которого приобрели для сложной, бывает, опасной, работы? Да никому! Это дефект. Это не правильно.        Что скажет Аманда? Она отправит его обратно в Киберлайф? Его разберут, Коннора деактивируют? Будут пытаться понять, что случилось с идеальным прототипом детектива-андроида?        Пришлют на его место… Нового Коннора?        Диод мигает золотистым, слабо отражаясь в замёрзшем, покрытом инеем стекле, пока Коннор буквально пялится именно что в лобовое стекло, а не в то, что за ним.        Андерсону это не нравится, он слегка косится на напарника, пытаясь понять, что происходит с машиной. Нет, с Коннором. Это кажется немного странным Хэнку, но, судя по тем девчонкам, возможно, андроиды действительно могут чувствовать?        Наверное, Коннор просто отправляет отчёт в Киберлайф или проводит проверку систем.        Кто его знает?        Хэнк слишком резко останавливает машину, от чего Коннор покачивается вперёд, а затем ощутимо ударяется затылком о сидение, тем самым наконец обращая внимание на реальность.        Лейтенант выходит из машины, предварительно в приказном тоне бросает Коннору дожидаться его и «не рыпаться».        Коннор задумчиво осматривается, запоздало отмечая, что странный сбой так и не прошёл, но зато хотя бы отошёл на второй план, не сильно напоминая о себе.        Они подъехали к какому-то круглосуточному супермаркету, как сам он понял, протерев стекло от тонкого льда.        Сенсорные датчики улавливают холод промёрзшего стекла, улавливают, как лёд тает от, на удивление, тёплого тириума, бегущего по пластмассовым сосудам и биокомпонентам, создавая иллюзию тёплого и живого тела.        Голубая кровь подогревается в насосе, качающем её — всё же, если главная составляющая андроида замёрзнет от банального мороза, будет, как минимум, прискорбно.        Коннор полностью успокаивается, но видит Бог, сегодня не его день.        Дверь открывается сначала на пассажирские места, Коннор переводит взгляд на зеркало заднего вида и, к своему сожалению, видит неплохую коробку выпивки.        Он даже не хочет анализировать, что это за алкоголь, что послужило очередной «причиной».        Порой ему становится тошно от Хэнка из-за его алкоголизма, но кто он такой, чтобы судить его? Даже для Андерсона, для напарника, он — никто. Так, «железка», как тот сам неоднократно выражался.        Вот дверь открывается и со стороны водителя. Коннор косит глазами на Хэнка, что по какой-то причине взвинчен.        Коннор снова не в состоянии задать вопрос, пытаясь понять, что за эмоции испытывает лейтенант. Очередной анализ ничего ему не даёт, андроид отворачивается, делая вид, что рассматривать узоры на стекле намного интереснее, чем говорить.        Хэнк лишь фыркает на это, двигаясь дальше в путь.        — Нам недалеко осталось, — зачем-то поясняет лейтенант, не отрываясь от дороги.        — Ясно, — просто кивает Коннор.        Хэнк выкручивает музыку на полную мощность, из-за чего упускает момент, когда Коннор устало вздыхает.        Возможно, всего лишь показалось.        Машины не умеют вздыхать? Да нет, умеют. Всё же у андроидов есть лёгкие. Но созданы они лишь для искусственного дыхания, дабы людям было комфортнее находиться рядом с ними. Этот биокомпонент можно спокойно и отключить, что Коннор и делает, анализируя, что, наверное, он устал. Правда, возможно, его системы перегружены, а вздох — всего лишь звук глюков.        Он решает остановиться на втором варианте.        Хэнк думает, что даже для Коннора странно так долго молчать. Кажется, что вот-вот он повернётся, убавит музыку и скажет излюбленное: «Лейтенант, можно задать личный вопрос?».        Но нет. Машина упорно молчит, сложив руки замком на сомкнутых коленях, но, что примечательно, откинувшись спиной на сидение. Как будто действительно устал сидеть, как линейку проглотил.        Почему-то лейтенант предпочитает думать, что сделано это в целях безопасности. Коннор всегда пристегивался ремнём безопасности, а сидеть прямо, когда ремень натягивается и болезненно трётся о плечо или шею — не очень комфортно, как минимум неприятно.        Хэнк снова отгоняет свои мысли подальше, отмечая, что ещё несколько минут — и они прибудут на нужное ему место.        Машины разве могут испытывать дискомфорт? Наверное, только девианты — но Коннор не такой. Коннор — андроид, безэмоциональный, помешанный на выполнении задания.        Это бесит Хэнка, ему хочется вывести на эмоции своего напарника, плевать, что он не способен на такое.        Хэнк припарковывается на пустой парковке, выходя из машины. Коннор тем временем рассматривает, где они очутились.        Рядом детская площадка, кажется, парк. И набережная, с которой можно увидеть красивый мост.        Красивый — Коннор записывает это слово в свои системы, в память, дабы потом разобраться, откуда у него возникла такая ассоциация.        Он опять смотрит в зеркало заднего вида и замечает, что коробка с алкоголем пропала. Взгляд за стекло — и вот он Хэнк, идёт как раз с этой коробкой к скамейкам на набережной.        Коннор не сдвигается с места, наверное, минут десять, стараясь анализировать музыку. Он где-то слышал, что это должно успокаивать, но навряд ли такое можно применять к андроидам.        Он вдруг понимает, что Хэнк всё же хочет его присутствия. Возможно, хочет о чём-то поговорить? Но о чём? Разве Андерсон не ненавидит его?        Попытаться всегда стоит. Возможно, он узнает что-то новое об этом человеке, что поможет в дальнейшем…        Коннор наконец выходит из машины, постаравшись аккуратно закрыть дверь.        Перед глазами на пару секунд встаёт надпись.

! Пр#гра"мный сб@й!

       Коннор старается не обращать внимания на подобное, позволив себе лишь потереть ладони друг об друга, снимая таким образом собственное напряжение, хоть и не сильно. Вкупе с мерзопакостной погодой, представляющей из себя мелкий мокрый снег и холодный ветер — это движение походит больше на попытку отогреть ладони.        Машина подходит к своему напарнику, не удосуживаясь обходить лужи.        Хэнк сидит на спинке скамейки, ногами упершись в сидение и не отводит взгляда от моста, а, быть может, чего-то ещё в этом пейзаже, пока не замечает Коннора.        — Красиво тут, а? — Андерсон смотрит на андроида и почти сразу отворачивается на открывшийся вид. — Я часто приходил сюда до того… — мужчина вздыхает, делая очередной большой глоток прямо с горла бутылки.        Коннор пытается анализировать, что сейчас спросить лучше.        — Позволите задать личный вопрос, лейтенант? — пытаясь заглянуть в лицо, спрашивает Коннор, складывая руки на груди.        Хэнк хмыкает про себя — он ведь хотел услышать это? Ну так получите и распишитесь!        — Вы все любите задавать личные вопросы, или ты один такой… — Хэнк небрежно осматривает его, делая многозначительную паузу. — Уникальный?        Коннор хочет сказать, что его уникальность заключается лишь в том, что он новейшая на данный момент модель, но молчит, думая, что больше его волнует — фотография мальчика, найденная сегодня, или факт того, что его напарник играет в русскую рулетку?        — Я видел фото ребёнка, в кухне, на столе, — Коннор улавливает, как дёргается лейтенант, отрешённое лицо, с какой-то неизвестной для андроида эмоцией, и то, как быстро отворачивается от него человек, хотя, когда ждал вопроса, смотрел, не отрываясь.        — Это ваш сын, да? — немного тише добавляет Коннор, в голосе проскальзывает такое неправильное для данной ситуации любопытство.        Хэнк молчит непродолжительно, сжимая горлышко бутылки в руке.        — Да, — хрипло отвечает мужчина, несколько раз слабо кивая. — Его звали Коул, — добавляет он немного позже, отворачивая голову окончательно.        — А до чего? — вдруг спрашивает Коннор после минуты тишины, опуская руки и смотря на пейзаж перед собой, будто любуясь.        Хэнк вопросительно мычит, хмурясь, то ли действительно не понимая, о чём его спрашивают, то ли стараясь избежать неприятного для себя разговора.        — Вы сказали, — Коннор вновь поворачивается лицом к лейтенанту. — «Часто приходил сюда до того…» — Хэнк снова дёргается. — До чего?        — До того… — полицейский замолкает, слегка приоткрыв рот, размышляя, говорить или нет. Впрочем, Коннор и так наверняка всё знает, ему нет смысла говорить, потому мужчина качает головой, вздыхая. — Да ни до чего.        Коннор делает несколько неспешных шагов вперёд, встав спиной к Хэнку.        — Расследование застряло в мёртвой точке, — всплескивает руками Коннор, решившись перевести тему на более важную сейчас, да и отвлечь лейтенанта было бы не плохо. — У девинатов ничего общего, — почти удручённо сообщает и так понятную вещь андроид. — Это разные модели, произведены в разное время… — Коннор снова складывает руки на груди и поворачивается полу боком в сторону Хэнка.        — Ну, должна же быть связь, — отпив из бутылки, отвечает Хэнк. На пьяную голову вряд ли хорошая идея думать о расследовании.        Коннор отворачивает голову, мучительно выискивая подходящую версию.        — Есть… кое-что общее, — Коннор описывает в воздухе кистью непонятные фигуры. — Они все говорят про rA9. У них это как будто… миф. — Он немного молчит, но уже через пару мгновений добавляет, посмотрев на напарника: — Изобретённое понятие, не существовавшее в программе.        — Андроиды придумали себе Бога… Долбануться, вот мы дожили-то…        Коннор внимательно смотрит на пьющего мужчину, отмечая, что всё же выглядит он взволнованным.        — Вы чем-то обеспокоены, лейтенант. — В утвердительной форме говорит Коннор, предчувствуя, что разговор будет непростой. — Это связанно с тем, что случилось в клубе «Рай»?        — Эти девчонки… — Коннор был удивлён, как уверенно Хэнк приравнивал девиантов к людям, к живым. — Просто хотели быть вместе… Они прямо были… влюблены.        Коннор полностью разворачивается к Хэнку.        — Они могут симулировать эмоции, — будто объясняет самую понятную вещь в мире маленькому ребёнку, твёрдо отвечает Коннор. — Но они машины. А машины ничего не чувствуют.        — А сам-то ты, Коннор? — Хэнк допивает бутылку пива, вставая на ноги. — Ты у нас, вроде, — немного пошатываясь, мужчина подходит к андроиду. — На вид человек, — Андерсон с вызовом смотрит в глаза машины. — А на самом-то деле что?        Коннор не понимает, чего от него пытаются добиться. Люди иногда кажутся ему странными — всегда долго ведут к сути дела, вместо того, чтобы сказать всё прямо. Так и сейчас, он не понимал к чему клонит лейтенант, но странное ощущение начинает потихонечку, от того очень неприятно, расползаться, дотрагиваясь своими щупальцами до чувствительных сенсоров внутри.        Неприятно.        — Я не понимаю, как это поможет расследованию, лейтенант. — Холодно отвечает Коннор. — Но даже если так, вы точно знаете, кто я и что.        — Ты мог бы пристрелить девчонок, но не стал. — Хэнк почти со злостью толкает напарника в плечо, рявкая. — А почему не застрелил, Коннор? Что, совесть в программе проснулась?!        Коннор напуган, отступает на шаг назад, щупальца лишь сильнее расползаются в теле, начиная сжимать биокомпоненты.        Паника. Страх.        — Нет! — старается предельно спокойно ответить детектив, но голос звучит выше, чем надо. — Я просто не стал стрелять, — добавляет он увереннее, но всё так же громко.        Хэнк хмуро оглядывает его, делая шаг назад и достаёт пистолет, направив его точно в лоб Коннора.        Желание увидеть хоть какие-то эмоции на пластиковом лице вместе с алкоголем создают взрывоопасную смесь, Хэнк почти не контролирует себя, но на удивление спокойно говорит:        — Но ты же боишься смерти, Коннор. — Хэнк утверждает, надеется, что это правда, не дожидается ответа от притихшего андроида и, опускаясь почти до шепота, добавляет: — Что будет, если я спущу курок, Коннор? Пустота? Темнота? Рай для роботов? — Хэнк следит за реакцией напарника, впиваясь взглядом, стараясь уловить хоть небольшое изменение в лице андроида. Но не видит.        И почему-то совсем не обращает внимания на подрагивающие пальцы и мелко дрожащие ноги.        Коннору страшно до чёртиков, он молчит, понимает, что скажет хоть слово и сдаст себя — голос точно будет звучать сипло, что бы он ни ответил.        Внешне непоколебим, ледяная статуя, но внутри буквально бушует шквал чего-то… чего-то такого, неподвластного для андроида. Но не для девианта.        Коннор не помнит, чтобы он когда-либо дрожал от накатывающей паники.        — Будет… досадно, если я прекращу своё существование… — Тихо отвечает Коннор и портит всё, добавляя: — Не закончив расследование.        Хэнк больно прижимает дуло пистолета ко лбу, он кричит, яростно и зло:        — Нет, я хочу слышать другой ответ! Я хочу услышать Коннора, а не чёртову машину! Давай, скажи мне, что будет, если я спущу курок?! Скажи!        Коннор уже видимо вздрагивает, пьяному взгляду кажется, что глаза напарника намокли.        — Лейтенант, прекратите, вы не в себе… — Тихо шепчет андроид, будто действительно напуган.        Андерсон не верит.        — Ты мог бы быть несколько убедительнее, — хмыкает лейтенант, даже не собираясь убирать пистолет.        Коннор молчит, стискивает кулаки. У него внезапно вырывается быстрый вздох, который совсем не похож на звуки сбоя.        — Будет пустота. — Механическим голосом отвечает Коннор, но безумно часто мигающий красный диод выдаёт.        — Врёшь, — скрипит зубами Хэнк, надавливая дулом пистолета ещё сильнее, заставляя Коннора отступить на шаг назад.        И ещё, и ещё, и ещё.        Коннор упирается в ограду, тесно прижимается к ней, не отводя взгляда от разгорячившегося напарника.        — Знаешь, что бы сделала машина, Коннор? Машина бы осталась стоять на месте. Но ты отступаешь. Ты боишься смерти. — Нотки иронии проскальзывают в голосе, но Хэнк ошибается.        Коннор боится его.        У людей есть выражение «обезьяна с гранатой» — Хэнка сейчас полностью описывает это. Неуправляемый. Пытается добиться чего-то своего, никому не известного, давит…        Коннор больше не терпит, выбивает одним чётким ударом пистолет.        Завязывается драка.        Жёсткая, молчаливая драка.        Двое яростно наносят удары друг другу, короткие вздохи и стоны боли смешиваются, нельзя разобрать голосов.        Костяшки андроида стираются, синеют под текущей «голубой кровью», окрашивают лицо и одежду оппонента, но перекошенное лицо злости лишь подстегивает бить сильнее.        Хэнк хоть уже не молод, но и не стар, потому не отстаёт. Но даже его удары крепких рук не сравнятся с машиной.        Коннор старается анализировать новый сбой. Он не похож на предыдущий — этот похож на бурление лавы, на взрывы внутри, он заставляет почти рычать.        Гнев.        Коннор начинает понимать, почему девианты так жестоки к своим хозяевам, за что убивают их, но вряд ли сможет описать это словами.        Ярость охватывает всё сильнее, от переизбытка этого чувства Коннор начинает даже рвать одежду на Хэнке, сжимает губы в тонкую полоску, его разрывает на куски внутри, хочется кричать, выплеснуть этот негатив.        Хэнк резко опрокидывает андроида, наваливаясь сверху, и начинает душить. Андерсон чувствует садистское удовольствие от вида напуганного и одновременно злого лица напарника, забывая, что душить машину бесполезно — им не нужен воздух.        Синяки под грубыми пальцами наливаются тириумом, Коннор пытается отцепить пальцы от своей шеи, пихает ногами Хэнка, но это не помогает.        Тогда он резко тянется уже к шее Андерсона, сдавливая её как только может, но руки начинают крупно дрожать, даже из-за пелены ярости он не может заставить себя сжать руки сильнее.        — Чёртова ты машина! — шипит сквозь зубы Хэнк, ему не хватает воздуха.        Мужчине приходится отнимать руки от уже изрядно посиневшей шеи и отдирать тонкие, но сильные запястья уже от своей.        Как ни странно, у него получается даже завести руки за голову андроида. Почему-то кажется, будто Коннор поддался.        Пластиковое тело дрожит, дёргается, словно от судорог, искусственное дыхание сбилось и вряд ли скоро восстановится.        Хэнк осматривает андроида, отмечая разбитую губу, лицо, перепачканное тириумом и его собственной кровью. По костяшкам стекает тонкими струйками голубая кровь, одежда вся грязная и местами порванная.        Диод мигает красным, кажется, будто Коннор с минуты на минуту выключится.        Хэнку действительно кажется, что у андроида скатывается слеза.        Затем ещё, и ещё. И вот уже не кажется, это действительно правда.        Коннор запоздало начинает ощущать боль, чувствует разбитую губу и следы от попытки удушения, по ощущениям сильные руки до сих пор его душат.        Ярость быстро сменяется новой эмоцией, она похожа на серость, на туман, почему-то она заставляет ощущать смирение.        Опустошённость.        Коннор впервые плачет, не понимая, что с ним происходит, почему он вообще завязал эту драку.        Когда он ощущал ярость, не задумывался над этим. Он просто хотел выпустить эту эмоцию наружу, чтобы прекратить навязчивый зуд во всем теле.        Сейчас он чувствует некую неудовлетворённость, пустоту внутри, при том тяжесть, будто сделал что-то плохое.        Что является правдой.        — Кон…        — Это странно, лейтенант. — Резко перебивает андроид. — Я, кажется, чувствую боль. Чувствую что-то непонятное, системы не выдерживают… — Коннор вздыхает, стараясь говорить человечнее, чтобы было понятнее.        Детектив запинается, ему даётся такое тяжело, он закрывает глаза, стараясь сконцентрироваться: — Я ударил вас, потому что… Потому… — Машина хмурится, подбирая слова. — Потому что я почувствовал… Страх. — Быстро выдыхая, Коннор ненадолго замолкает; открыв рот в попытке что-то сказать, неуверенно продолжает: — Ситуация выходила из-под контроля, это… Пугало... И я решился ударить вас... — Хэнк лишь слушает, не перебивая, чувствуя себя трезвым, как стёклышко, а так же крайне удивлённым. — Я почувствовал… Удовлетворение от этого… Как будто… будто… — Коннор зажмурился сильнее, Хэнку кажется, что он боится произнести следующие слова.        Так и получилось, потому что лейтенант услышал лишь приглушённый, почти надломленный механический голос:        — Как будто стало легче, намного легче, и… и мне захотелось ещё… Системы закоротило, под скином будто был зуд… — Хэнк вздыхает, запоздало чувствуя боль в носу, да и вообще ломоту во всём теле. — А сейчас… так пусто… Как будто… устал. — Коннор выдыхает, кажется, закончив свою исповедь.        Хэнк хочет убрать руки, но Коннор вдруг начинает говорить вернувшимся ледяным голосом, Андерсону кажется, что он такой лишь из-за нежелания показывать эмоции:        — Лейтенант, по протоколу вы должны устранить меня любыми доступными способами, поскольку я вышел из строя.        — О чём ты говоришь, жестянка? —шипит Хэнк, отпуская руки.        Коннор молчит, продолжая лежать с закрытыми глазами.        — Открой глаза! — рявкает полицейский, от чего андроид вздрагивает и через секунду он смотрит напарнику в глаза с долей страха.        — Теперь послушай меня: я не собираюсь тебя убивать только потому, что ты подрался со мной.        — Но я опасен, лейте…        — Нет! — Хэнк хватает за пиджак Коннора, потянув на себя, и хорошенько встряхивает. — Это нормально, Коннор. Это нормально — чувствовать! И я не собираюсь убивать тебя, потому что ты, чёрт побери, живой!        Коннор удивлённо смотрит на напарника, пытаясь переварить сказанное.        — Лейтенант…        — Заткнись, ладно? — Хэнк устало вздыхает, обнимая андроида.        Коннор вздрагивает, не зная, куда деть руки. Внутри начинает теплеть, а тириумный насос — качать кровь быстрее, а по щекам вновь текут слёзы.       Андроид чувствует себя в этот вечер живым, ему кажется, что это сложно и пока что необъяснимо для него, что три его первых эмоции хоть и не были хорошими, положительными, но так будет легче.        Но сейчас он чувствует что-то тёплое, что-то приятное, он не может описать это пока что, но верит, что в будущем обязательно найдёт нужные слова.        — Спасибо, лейтенант… — Коннор неловко обнимает Андерсона в ответ, комкая одежду в кулаках.        Хэнк прижимает парня сильнее к себе, успокаивая.        — Нам надо домой, — тихо говорит лейтенант, на что Коннор кивает.        — Домой, — повторяет андроид, понимая, что это слово значит для него что-то большее, но пока недоступное.