***
" У него шизофрения, мне очень жаль, но его нужно оставить здесь, под присмотром — на свободе он может причинить кому-то вред, — на слова врача заплаканная девушка отрицательно мотает головой. — Нет-нет, его нужно домой, я присмотрю за ним, всё будет хорошо, он поправится. — верить она не хочет — врачи вечно лгут, так мать говорила. А Тэхён здоров, сидит рядом и улыбается чему-то своему. Нормально всё ведь? — Ну, как знаете, но повторю, он может быть ОЧЕНЬ опасен, — мужчина поправляет очки и резко выделяет слово «очень». Но девушка не верит, что её брат, единственная оставшаяся у неё семья, может причинить ей вред — он любит её, она это знает и доверяет ему. А Тэхён не понимает, о чём говорят эти люди: у него перед глазами танцуют змеи чешуйчатые золотистые, осёдланные пауками-испанцами в сомбреро с широкими полями, почему испанцами Ким не знает, ведь мимо пролетает птеродактиль, маня парня в страну розовой жвачки. Затем в него пихают таблетки, всё темнеет, из черноты выходит она — зверская злоба на всё, горячая кровь на руках появляется, и, к сожалению, он знает откуда, но принять не примет, не в этой жизни…»***
Ким вскакивает с истошными криками, принюхивается, ищет глазами что-то, но, видно, не находит и просто идёт на кухню… — Фууу, — поёжившись, с выдохом произносит блондин, косясь на женское тело без головы. Такая картина не вызывает радости, лишь рвотные позывы. В голову тихо пробирается осознание, но нельзя. Парень будет отгораживать его от себя столько, сколько может, ведь всей правды может просто не пережить. Это не он, это кто-то другой. Кто-то разрушил его жизнь, и Тэ настроен найти его. Парень отворачивается от кровавого зрелища и идёт к окну, открывает его, ловко выпрыгивает на улицу. Ему повезло жить на первом этаже, а то бы давно превратился в лепёшку с такими трюками. Босиком, не поднимая взгляда на пугающих прохожих — все люди отталкивают Тэхёна, он не помнит, когда он стал замечать в людях нечто иное, что все смотрят на него, желают ему лишь зла. Ким уже жалеет, что вышел на улицу и пытается вспомнить, зачем он это сделал, но всё тщетно — мысли путаются и улетают в противоположном направлении, полностью покидая голову парня, заполняя липкой чернотой пустоту. Ему нужно что-то светлое, нужен фонарь, может. Нужно что-то, что могло бы помочь выбраться. На губах чувствуется знакомый металлический вкус. Ну, вот опять. Срочно надо отвлечься, иначе он умрёт прямо здесь — Тэхён не хочет умирать, несмотря на то, что больно и сложно, он хочет жить, перебороть эту склизкую тварь и быть нормальным. Он просто идёт в парк, потому что так надо. Ему надо. Подходит к знакомому месту, с которым, кажется, связано что-то очень важное, но Ким не может вспомнить, что именно. Да ему и не нужно. Иногда он чувствует себя обычно, может контролировать мысли и полностью анализировать ситуацию. И именно сейчас он словно приходит в себя. Осознание слишком многих вещей давит, но Ким игнорирует всё, кроме одного. Его внимание привлекает очередная галлюцинация. Почему-то глюки его совсем не пугают, а он уверен, что это именно глюк. Как можно перепутать глюк с живым человеком? Никак. Или можно? Только вот глюк этот необычный, точнее, по меркам среднестатистического человека, это видение было бы самым нормальным из всех, что были у Тэхёна, только Ким не входит в число таких людей. Перед ним призрак парня, на взгляд которому не дашь больше 17 лет. Фантазия приближается, а Ким любуется подтянутым телом, которое облепила мокрая футболка — он даже не заметил, что на улице льёт, как из ведра. Ну да, такое ведь сложно заметить, особенно, когда чертовски красивое видение падает прямо на твоё плечо, пока ты заворожённо его рассматриваешь, тяжело дышит и тихо что-то бормочет. «Может он — тот самый свет, что ему нужен? Может, он исправит его поганую жизнь в вечном страхе?» — парень трясёт головой, отгоняя накатывающие мысли о прошлом, продолжая думать лишь о парне, лежащем у него на плече. Ким быстрым шагом направляется домой. Заходит он, разумеется, через окно, предварительно забросив в квартиру свой чудесный глюк — только у глюков нет в глазах той черноты, нет того, что скрывается за ней. Выдумка ведь не укусит, а если и укусит, то только по желанию того, кто эту выдумку сотворит. Тэхён даже будто слышит грохот, с которым тело падает на пол. «Теперь даже с озвучкой, вау», — думает про себя шизик, склоняясь над лицом миража, — ему, кажется, нехорошо, — тихо произносит себе под нос Ким, прислоняясь своим лбом ко лбу мокрого парня, — да у тебя жар, чувак! И какой же ты невероятно осязаемый! — Тэхён достаёт парочку завалявшихся где-то в тумбе таблеток жаропонижающего, закидывает одну в «гостя», а другую глотает сам, но давится и кашляет — таблетки у него ассоциируются только с тем, что вспоминать нельзя. — Если бы ты был с живым взглядом, как у всех, то уже не был бы в живых, — парень смеётся от собственного остроумия. Он не просто так отрубил голову собственной сестре. Ему было страшно, ведь она смотрела на него именно так, словно сливая в него тягучую нефть через взгляд. Все, кто живы, хотят это сделать с ним, потопить — в этом Ким безоговорочно уверен, потому что он другой, а общество не любит тех, кто отличается. Прогулка под дождём была не лучшей идеей. Тэхён снова вырубается, на это раз на несколько дней — лихорадка уже не в первый раз пытается сломить живучего парня, но, как и всегда, проигрывает эту неравную битву. Иммунитету Кима остаётся только завидовать. Парень широко распахивает глаза и вскакивает — каждый раз он боится, что всё-таки не смог пережить очередную ночь. Что больше не проснётся, оставаясь внутри кошмара. От резкого скачка давления в глазах начинает двоиться, а на запястье появляются чернильные разводы, Тэ пытается стереть эту жижу с себя, как понимает, что это вытекает из него, изливаясь из мраморной кожи тонкими струйками, перемешиваясь с кровью. Тэхён кричит, не хочет верить, что тьма смогла поглотить его. Ему опять страшно до дрожи. Сначала он просто с безумным взглядом судорожно трёт руку ладонью, затем в ход идут поломанные острые ногти, что раздирают кожу. Теперь уже кровь не мерещится Киму, сейчас она вяло фонтанирует прямиком на пол. Крови в парне и так половина от всей нормы, и терять её никак нельзя. К тому же он даже не помнит, когда ел в последний раз. Костлявая тушка от истощения без сознания, создавая немалый шум, рушится на пол рядом с кроватью. На крики и грохот из-за угла высовывается любопытная, но со следами недавнего ужаса мордашка Чона (да, безголовый труп — не лучшее, что можно увидеть после долго сна в квартире незнакомца с приветом), который усердно пытался игнорировать попахивающее тело и хоть что-то себе приготовить, правда в холодильнике того, кто его, сюда и притащил, он нашёл только заплесневелый сыр, но это не выглядело, как деликатес уж точно. А теперь великодушный парень, что не дал ему умереть от холода валяется на полу с разодранным запястьем.***
Чон Чонгук — подросток, выгнанный из дома собственной матерью на улицу, просто сидит у своего подъезда в шоке, ещё не осознавая глобальности всего пиздеца, что только что с ним произошел: случайно упавший из-за неосторожности Чонгука ноутбук — единственное, что напоминало парню о лучшей жизни, мать кричит на Гука, а у того туман от следующих за криками болезненных ударов по всему телу. И вот он уже сидит на улице. «Ну да… Ноутбук был единственной возможностью купить побольше бухла», — с усмешкой думает парень и медленно тащится в парк, где моментально засыпает на скамейке от пережитого за этот день стресса. Он не чувствует холода, что становится ведущим фактором в его заболевании. Будит его сильнейший ливень и, судя по степени «сухости» его одежды — дождь льёт уже давно. Чон чувствует помутнение в сознании — у него жар, но парень встаёт, пытается идти, предположительно, в сторону дома — быть может мама передумает, Гук ведь единственный её сын. Внезапно мышцы словно отключаются, и он бессильно падает в чьи-то так удачно подставленные руки, которые обволакивают, куда-то тащат. Чонгук бы пытался вырываться, ибо «кто знает, что это не маньяк-насильник какой-нибудь"(ну, впрочем, он почти угадал), но тело совершенно отказывается слушать команды. В результате, парень забивает — ну и пусть его убьют, всё равно у него ничего не осталось, просто терять уже нечего, поэтому почему бы не поддаться воле судьбы, если она вообще есть, и расслабится, что Гук и делает, повисая на плече тряпичной куклой, промокшей насквозь.***
Чонгук просыпается незадолго до Кима и, не обращая на «спасителя» никакого внимания, идёт на кухню и шарится в поисках еды. Он даже не сразу замечает, что находится в чужом доме, а рядом лежит обезглавленным труп — парень только что проснулся и крайне голоден, и пусть весь мир подождёт, он вообще-то растущий организм как никак. Вдруг Чон слышит душераздирающие крики и громкий грохот из комнаты. Это всё пробуждает и отрезвляет парня, которого тут же выворачивает жгучей желчью от вида крови и запаха разлагающегося трупа. Гук едва справляется с желанием заорать во всё горло, сползает по стенке на пол, пытается прийти в себя. Теперь он не уверен в том, что было бы лучше: остаться на улице умирать от холода и простуды или находиться сейчас непонятно где и с трупом в придачу. Чонгук не спешит в комнату, где корчится на полу весь в собственной крови Тэхён, который очнулся сразу, как соприкоснулся головой с полом. Чон издаёт странный «брррр», глядя на Кима — столько произошло за последние минут 20, что даже на испуг и элементарное сострадание сил не осталось. Вообще Гуку кажется, что уже больше никогда никаких эмоций не почувствует, потому что они уже все до единой потрачены за несколько непростых лет, оставалось только добить бедную психику пацана, что сейчас и произошло. А блондин тем временем с трудом встаёт и идёт к «иллюзии», останавливаясь прямо напротив. Рассматривает с жадностью, будто сотню лет красивого ничего не видел, но и Ким может поклясться, что за всю свою жизнь никого прекраснее не встречал. Подростку от такого пристального взгляда не по себе, что-то внутри сжимается в плотный клубок, но Гук не смеет отвести глаз от светло-карих напротив. Понимает Чонгук, что тот, кто его спас, сам, похоже, в спасении нуждается, и не отрицает даже непонятную притягательность этого странного человека. А тот невесомо прикасается пальцами к щеке милого подростка, боясь, что видение развеется, как туман. — И как тебя звать, прекрасное видение? — спрашивает Тэхён улыбаясь, как чеширский кот — также безумно и искренне. Гук сразу не понимает, да и потом тоже не понимает. «Это манера общения у него такая что-ли? Ну что за старикан!» — думает Чонгук, пока его пожирают глазами, а младший медленно тонет в этом живом и столь необычном взгляде, который никогда на себе не испытывал. Мало кому удаётся испытать на себе многогранность, что в глазах бывает только у безумцев. Чон хмурится, до сих пор с трудом вникая в происходящее, но что-то подсказывает, что ему не стоит бояться этого человека, хотя, на самом деле, надо бы. Всё же есть надежда на то, что его не выгонят, а про труп подросток под впечатлением от нового соседа и вовсе позабыл. «Я недолго тут поживу за его счёт, это всё мне на руку, — убеждает себя Гук. — Он выглядит крайне странным, но не кажется, будто он хочет причинить мне зло. Иначе зачем меня сюда притащил и вылечил. Может, я даже смогу ему помочь как-то». Чонгук нагло рассматривает Кима в отместку — отмороженный, наверное, но зато какой красивый. «Стоп. Он что-то спросил? Кажется, имя». — Чон Чонгук. — Ким Тэхён. Но Чон ещё никогда так сильно не ошибался в людях…