***
Это утро по началу никак не отличалось от обычного выходного.
Где-то в шесть часов утра нас разбудил звонок мобильника Паши. В голове не укладывалось, кто мог звонить в такую рань в наш единственный выходной? Учитывая, что мы предупредили всех, что хозяина и управляющей в этот день не будет. Мой драгоценный муж начал ворочаться, пытаясь не слышать упорный звонок. Меня начала уже раздражать трель звонка, поэтому мне пришлось растолкать Пашу и заставить взять его мобильник. На удивление, звонили с российского номера. За считанные секунды я увидела, как меняется лицо Паши и он начинает что-то судорожно записывать в блокнот. Я и не успела понять, что случилось, а Паша уже начал судорожно надевать вещи и собирать сумку. -Ты куда? — аккуратно спросила я, пытаясь унять волнение внутри. Что такого могло произойти, чтобы он сорвался? -Тетя Эля погибла, мне срочно нужно в Москву, — Паша окинул меня взглядом и продолжил собираться. -Погоди, я с тобой, — я за считанные секунды встала и начала одеваться, пытаясь разграничить бушующие мысли. Пока мы ехали в аэропорт, я пыталась понять, что он чувствует. А что может чувствовать он, теряя практически единственного родного человека? Безусловно, они иногда не понимали друг-друга, но Элеонора вырастила его, отправив учиться, постоянно толкая на новые свершения и упорно давая советы. Без нее он бы не стал таким человеком, которого я полюбила. Да, не смотря на наши трудные отношения с Элеонорой, я была благодарна ей за все, что она сделала для Паши, а этого было немало. Весь полет он молчал. Всю дорогу до отеля тоже. Я переживала за его эмоциональное состояние, поэтому не тревожила расспросами. Уже в отеле нас встретила Катя — дочь Элеоноры, мы договорились вечером обсудить наболевшее. Через пару часов уже весь отель Гранд знал, что мы вернулись. Я сидела за барной стойкой и пила чай, пытаясь собрать мысли в кучу. Меня немного отвлек звонок моего заместителя из Белграда, который хотел уточнить о подписании некоторых документов, на что последовал мой ответ про семейные обстоятельства и срочный вылет в Москву. Еще через полчаса около стойки меня обнаружила Настя, которая очевидно хотела спросить про нашу жизнь, но спросила про наше общение состояние. -Как Павел Аркадьевич? Сильно переживает? Я даже его не видела, — Настя сделала небольшой глоток латте, упорно глядя на меня. — Мы толком не говорили. Просто собрались сразу и прилетели, да и говорить особо не о чем. Очевидно, что они с Катей переживают. Они морально разбиты, а я даже не зная как их поддержать, — я устало пожала плечами. — Новый владелец уже хотел обговорить с ними все, ведь Элеонора не продала часть своих акций. Это, конечно, все не вовремя, да и безумно. Тот случай, когда человек из всего ищет выгоду. Неприятный человек, — я поморщилась при упоминании этого хамоватого типа. — Без вас тут начались катастрофические изменения, все держат молчание, Лев Глебович постоянно дает какие-то глупые поручения. — Сейчас еще неизвестно, кому перейдут акции, Катя попросила Михаила Джековича прислать знакомого юриста. Все это, конечно, очень выматывает. -Ходят слухи, что Павел станет владельцем акций отеля, он ведь им управлял, — Настя пожала плечами. -Ой, тебе, наверное это неприятно слушать? Я тоже взболтнула лишнего. -Просто у нас проблем без акций хватает, — я глубоко вздохнула. -Ладно, я, пожалуй пойду прилягу, а то утро выдалось сумасшедшее, — я отодвинула чашку и направилась в сторону лифта. В номере стоял полумрак, я видела только очертание фигуры Паши с бутылкой алкоголя. Очевидно, с виски. Он молчал, хотя я понимала, что он не спит, просто на данный момент говорить на было не о чем. -Этот хмырь уже успел нам предложить продать ему вторую долю отеля, обещав заплатить в два раза больше, — Паша нарушил тишину. — А мне что? Легче от этого станет? Или он думает, что я только на деньги раскрою рот? -Паш, — я подошла к кровати и аккуратно легла рядом с ним. — Ты же знаешь, что мы тебя любим? — я решила применить секретных ход. Срок моей беременности составлял четырнадцать недель. Я случайно узнала об этом, когда проходила медкомиссию для страховки. Решилась сказать Паше только спустя две недели после известия. Он растерялся, беспорядочно поправляя волосы. Мы не говорили о детях и ничего не планировали, но счастье ощутили оба. Это ведь шаг в начало новой жизни. — Решай, как захочется тебе. В любом случае, мы сможем остаться в Белграде или переехать в Москву. Я понимаю, что тебе безумно больно и обидно, что так происходит. Но гибель твоей тети — не повод отпускать руки. Нам нужно двигаться дальше, я приму и пойму любое твое решение. Ты только не бойся, я с тобой. . Вернее, мы.***
После того страшного известия прошел год. Только представьте, как мы отреагировали, когда спустя неделю нам звонят и говорят, что Элеонора Андреевна Галанова жива? Шок, непонимание, радость. Убедившись, что с Элеонорой все хорошо и ее выписали, мы пробыли в Москве две недели, успев поведать близким о моем «интересном» положении. Это стало шоком для многих, а мы вновь засобирались в Белград. Постепенно открыли отель, а потом произошло самое важное событие в нашей жизни — рождение дочери. Я помню, как через боль, помутнение и шум собственного дыхания, услышала первый крик Леры. Про Пашку и вспоминать было смешно. Он носился по больнице и звонил всем, чтобы гордо произнести: " Я теперь папа!» Элеонора продала акции отеля и перебралась жить в Петербург. Теперь о жизни Элеона (простите, «Гранда») я узнавала от Насти. А сегодня мы летим в Москву, чтобы показать всем нашу малышку Валерию Павловну, которая на редкость оказалась очень строгой.