Постельные истории

Норт ворвался в самую верхнюю комнату Черновода. Родного Черновода. В родную комнату. Она была почти пуста, только ажурная, резная кровать стояла в углу, да обрамленное золотом зеркало огромных размеров стояло в углу. - Блять, ну почему меня не любит Маришка? - спросил сам у себя мальчик нервным голосом, присаживаясь на край постели. - Наверно, потому, что она любит девушек, - ответил вдруг знакомый голос из-за оконной рамы. В ту же секунду окно открылось и на ледяной пол опустился Марк, складывая свои крылья. - Она лизбьянка? Если это так, то ты гей! И то, это более вероятно, - усмехнулся Норт, глядя на подавленное лицо друга. - Хочешь проверить? - облизнулся Ляхтич, подобно проститутке, стаскивая с себя рубашку. - Ты идиот? Или реально... - опешил Нортон. - Реально, - уверенно сказал Марк, подходя к Норту и раздеваясь по ходу. В следующую секунду златоключник, не сдерживая уже свой пыл, повалил дружка на кровать и впился ему в губы. Норт, немного приподнявшись, снял и свою рубашку и ответил на страсный поцелуй еще более страстно. Марк обхватил мальчика за талию и приподнял себе.Тот не сопротивлялся. Норт уже хотел его. Марк потянулся к ширинке штанов Нортона, растегивая ее. После он кинул мальчика на кровать и уверенно стащил штаны, а за ними и трусы. Тот, не смущаясь, бросился другу на шею и поволок на себя. Марк отчаянно впустил свои пальцы в мягкие волосы. Норт застонал, но вдруг, перевернув друга, растегнул ширинку Марка и всунул туда пальцы. - Ты не носишь трусы? - слегка пожурил Марка Норт, нащупав его член. - Спецально для тебя не одел. Марк не поддавался, Норт еле удерживаясь, отпустил член друга и стянул его штаны. Оба остались голыми. Марк вдруг накинулся на Норта, как разъяренный лев, желая обладеть своей жертвой. Маркус медленно поцеловал друга в губы и стал продвигаться вниз, уделяя внимание каждому миллиметру влюбленной плоти. А потом... А потом он без предупреждения вошел в него. Норт по-девчачьи застонал, не столько от боли, сколько от неожиданности. Последующие полчаса они не проранили не слова, просто наслаждались происходящим. И только когда Норт натянул на себя трусы, Марк более-менее успокоился. Огнев чувствовал себя странно, ему было стыдно за свое поведение. Но стоило ему уйти из этой комнаты, как Ляхтич, вновь облизнувшись, прошептал: - А ты, сука, сладкий!