but we are not getting home.

если ив не обманывает календарь, то вот уже месяц за ней хвостиком бегает малышка джиу, которая живет в доме с серыми невзрачными стенами вверх по улице; учится на факультете фотографии, младше нее на три года и всегда улыбается мелочам. суен девушка казалась очень странной, болтливой, и, может быть, совсем немного привлекательной; все время носится за старшей с фотоаппаратом, лишь иногда замолкает в перерывах между вечно льющимися историями, которые затерялись в лабиринтах памяти, и дарит свежие ромашки со словами о том, что их можно засушить между старыми книжными страницами. но суен ставит их в любимую хрустальную вазу с водой, когда приходит домой. зачем и почему? сама не знает, если честно. вроде хочется по дороге до дома выбросить, а рука не поднимается, лишь побуждая ближе букет к себе прижать. мама, когда с работы приходит, тяжко вздыхает и интересуется: «кто же это тебя так ромашками задаривает? парень что ли появился?», а суен тяжко вздыхает в ответ. — да какой там парень, мамуль, — и улыбается грустно. женщина дочь обнимает и в макушку целует; говорит не расстраиваться из-за тех, кто этого не заслуживает, и что все будет у нее в полном порядке. и суен понимает, что все было бы в порядке, если бы не тот факт, что джиу была везде. не сказать, что девушка с пинами на джинсовке ив раздражает, но моментами, увы, даже из дома выходить не хочется, ведь младшая ее везде находит, где бы та не находилась; таскает с собой везде ерунду всякую и цветы эти белые, хотя суен нравятся яркие, с грузными и очень пахучими бутонами, как например пионы с бабушкиной дачи. — ты с ничего за мной ходить начала? , — спрашивает суен в один из дней, когда джиу вновь приходит в парк, где они впервые встретились. тот день ив помнит очень хорошо: тогда она рисовала аллею, а парк был тихим. людей почти не было, а на небе собирались плотные тучки, что застилали голубизну старым свалявшимся одеялом. суен думает: «вот-вот дождь пойдет», но краски не убирает до тех пор, пока прохладные капли земли не коснутся. воздух наполняется душным запахом лета, а рядом, будто по-волшебству, показалась она — теплая и солнечная, чуть взволнованная малышка с оранжевым зонтом и фотоаппаратом на шее. в потертой сумке через плечо у нее букет ромашек. она отдает его ив вместе с зонтом, когда они выходят из кофейни, где джиу помогла старшей отогреться. и суен точно помнит, как младшая ее отпускала со словами «не простудись». сейчас все не так, ведь солнце целует лучами чужие щеки, а ветер нежно путается пальцами в волосах; соловьи заливаются песнями-ручейками, а люди оживленной рекой растекаются по аллеям. с того дня постоянной осталась лишь джиу, которая молчит, мнется на месте, потому что смущается сильно. у нее к суен чувства-неудачные фото, теплый дождик в мае, незаконченный маслом монумент и белые-белые ромашки. у джиу — любовь с первого взгляда, а суен не верит, потому что так не бывает. на следующий день ив вновь скрипит кистью по подсохшему маслу и придерживает рукой мольберт, когда тот шатается от криво выложенной плитки в парке. время на циферблате показывает ровно четыре, но джиу все еще не пришла и суен начинает волноваться, да так, что работа идет под откос. но она так и не приходит, как и завтра, и послезавтра. суен пинает камень носком вэнсов, когда идет домой одиноким вечером субботы, и думает: «неужели надоело?», а потом видит джиу с хиджин, которые, звонко смеясь, заходили к первой домой. сердце невольно сжимается, отдает жгучей болью и тоской, что разливается по венам. влюбленность? нет, вы что. привычка? возможно. — что же это выходит — начинает как-то мама — прошла любовь? — да какая там любовь, ма. — ну, а что же это было тогда? букетов новых ив не приносит, зато шмыгает носом и все реже выходит на улицу, потому что без младшей это бесмысленно; тихо плачет утыкаясь лицом в кипельно-белую подушку, когда девушку-солнце вспоминает. они встречаются ровно через две с половиной недели (ив вовсе не отмечала все дни без младшей в своем бумажном календаре, нет). суен стоит на чужом крыльце c пакетом фруктов, которые так любит джиу, и, поправив яркий красный берет, неуверенно нажимает на кнопку звонка, чей звук птичей трелью разносится по дому. на секунду сердце замирает и хочется убежать, но в тот же момент дверь открывается, а на пороге стоит женщина с длинными рыжими волосами, звездами-веснушками и широкой, немного уставшей улыбкой. суен сразу же понимает, что это мама джиу. - здравствуйте, - она неуверенно кланяется, чуть улыбаясь. - здравствуйте, - женщина щурится, - а вы к кому? ив запинается и густо краснеет, переминается с ноги на ногу; жестикулирует, пыхтя что-то неразборчивое. спасает ее младшая, когда проходит мимо двери. - мама, - зовет женщину джиу, - это суен. женщина охает и ив пропускает в дом, при этом много-много извиняясь. от этого даже как-то неловко становится. в доме у джиу оживленно: мама хлопочет на кухне и бегает за младшими сыновьями, которые - суен готова поклясться - были похожи на джиу абсолютно всем; отец увлеченно собирал модель корабля, которая так и хотела развалиться, а сама девушка тащила суен к себе в комнату. когда дверь за ними захлопнулась, а от выкрашенных в персиковый цвет стен отражалась лишь ненавязчивая мелодия и солнечные зайчики, ив выдохнула. - почему ты пришла?, - в голосе младшей нет и ноты осуждения, но суен все же невольно вздрагивает. она так соскучилась по ее нежному голосу, что хочется потерять сознание. - ты очень долго не приходила в парк, так что я заволновалась и, - она протягивает несчастный пакет девушке, - я принесла тебе фрукты. младшая солнечно улыбается и, поблагодарив, аккуратно забирает пакет, ставя его на тумбу рядом с кроватью. они остаются у нее дома и смотрят художественные фильмы. джиу показывает ив свои фото и рассказывает о том, как прекрасна жизнь в ее любимом колледже. суен девушку слушает внимательно, ловит каждое слово, и бережно запирает в сердце. она так соскучилась за голосом джиу, ее улыбкой и старым фотоаппаратом на потрепанном ремешке, что сердце стучит, как бешеное. казалось, что его слышит каждый. влюбленность? возможно. одержимость? без сомнений. когда стрелка медленно, но верно подползает черепахой к восьми часам вечера, ив говорит о том, что ей пора домой. джиу улыбается грустно и кивает, потому что понимает - сказка тоже не может быть бесконечной. она проводит суен до калитки и прощается как-то натянуто, с толикой отчаяния в глазах, будто расплачется через мгновение. - ты такая плакса, джиу, - нежно тянет ив. она легко целует джиу на прощание ровно в тот момент, когда слова в горле застревают комками и противно сидят на языке, вот только произнести их никак не получается. да и что те слова? они пустой звук, буквы наполненные смыслом, который не до конца раскрыт. девочка-солнце в поцелуе улыбается, светится от счастья и подрагивает рыжими-рыжими ресницами. ив отстранятся, к себе хрупкое тело прижимает и медные локоны сквозь пальцы пропускает; носом утыкается в тонкую шею и запах апельсинов вдыхает. - ты теплая, - а имеет ввиду "я так сильно люблю тебя". младшая сцепляет руки в замок на чужой талии и шепчет "я тебя тоже". ;; если спросить о том, как это все началось, то вряд ли кто-то ответит: суен лишь пожмет хрупкими плечами, а джиу широко-широко улыбнется и руку старшей крепко в своей сожмет, потому что такое словами описать не получится.