***
У Чживона три шрама: на голени, вдоль спины и на предплечье. Пара дырок в носках на месте больших пальцев и одна в голове — черная, она засасывает в себя все, кроме ухватившегося одной рукой за незримый край Ханбина, второй держащего ружье. Ханбин всегда хотел стать героем. Хотел оставить след в истории, вызывать уважение и желание быть похожим на него. Он не боялся смерти, ведь знал, что великими признают только лежащих под землей. До этого ты какой угодно: умный, талантливый, вдохновляющий, но не великий. На втором курсе Ханбин познакомился с Чживоном. Он был на год старше и учился в Академии авиации, куда Ханбина не взяли из-за проблем с почками. — Врач — это круто, — сказал в их первую встречу Чживон и тогда же пообещал прокатить Ханбина на биплане. Они встречались почти каждый день. Говорили об истории и инженерии, других материках и любви. Ханбин был романтиком, влюбляющимся в человека, а не в его внешнюю оболочку. Чживон — нет, но, кажется, влюблялся в Ханбина. Договориться с охранником учебного аэродрома оказалось несложно: Чживон был одним из лучших пилотов курса, да и приврал немного, сказав, что хочет сделать своей девушке подарок. — Я всегда сдерживаю обещания, — улыбался сквозь слова Чживон, открывая ворота. Чживон разрешил Ханбину выбрать самолет — тот остановился на красном. Сказал, что он самый красивый. — Тебе идет, — Чживон повернулся, чтобы проверить, пристегнут ли Ханбин. В кожаной шапке и очках на резинке он выглядел почти нелепо. Чживон же смотрел на Ханбина и думал, что он объективно симпатичный, особенно сейчас, воодушевленный и освещенный со спины прожектором. Биплан затарахтел и они медленно взлетели. Чживон не поднимался слишком высоко, рея в метрах ста над землей, но Ханбину этого было достаточно. Он недолго рассматривал удаляющийся аэродром, поле и лес неподалеку, после переведя взгляд на небо. В нем плескались банальные ощущения свободы и отрешенности от ответственности. Чживон чувствовал то же самое каждый раз. Приземлившись, Чживон оттянул резинку очков на лоб и посмотрел на Ханбина, чтобы спросить, понравилось ли ему, хоть и знал, что да. — Конечно. Спасибо, — Ханбин выглядел по-настоящему счастливым и Чживон почти решился. Он недолго колебался и все-таки перегнулся через разделяющий их железный каркас, оперся на него руками и поцеловал Ханбина. Было неудобно. Шли обратно Ханбин с Чживоном молча, и только на перекрестке, где им нужно было расходиться, Чживон прижал Ханбина к стене и поцеловал снова. А потом началась война. Ханбин вызвался работать военным врачом, Чживона отправили в летный состав на север. Пересекались они раз в несколько месяцев в палаточных лагерях, когда Сатана будто давал им время отдохнуть. Вместе ночью зябли под армейскими куртками, отдав одеяла другим, и Ханбин говорил, что станет героем, что пойдет воевать на фронт. Чживон лишь крепче его обнимал, просил не глупить и аккуратно целовал то в лоб, то в висок, то в щеку. Ханбин ушел. Не объявился ни через три месяца, ни через полгода. Чживон пытался найти его по связям, предполагал и надеялся, что он на другом конце страны, что войска не пускают. В те недолгие моменты, когда Чживон мог поспать, Ханбин ему снился. Раненый, но живой. Иногда у него не было ноги, иногда руки, бывало, что ему отшибло слух, но Ханбин казался таким реальным, что, просыпаясь, Чживон снова с рвением брался за пилотирование. Ему было все равно на будущее народа, каждую минуту Чживон боролся за Ханбина и свою семью. Однажды выстрелы утихли и по лагерю пошли слухи, что все скоро закончится. Люди радовались, насколько это было возможно на войне, но единственным утешением Чживона была недавно переданная ему информация о том, что с его отцом и матерью все в порядке. — Командир Ким, вас зовут в центральную палатку, — за несколько лет Чживон успел дорасти до командира эскадрильи. В прошлом, в такой ситуации в Чживоне бы теплилась небольшая надежда на то, что Ханбина нашли. Пускай мертвого — но нашли. Снова ничего.***
— Парень, ты чего, война же кончилась! — К ступенькам, на которых сидит Чживон, подходит мужчина. У него на плечах сидит маленькая девочка, видимо, его дочь, но Чживон смотрит на них и не чувствует ничего. Свой небольшой запас эмоций он сегодня истратил, встретившись с семьей. Мама долго обнимала его и плакала, а отец лишь пару раз похлопал по плечу, сказав, что Чживон отлично потрудился. Он никогда не отличался открытостью в эмоциях, и даже война не смогла изменить его. — Согласен, — Чживон неверяще поднимает голову. У Чживона нет сил подняться, он просто смотрит вверх и начинает плакать. Ханбин жив и может язвить, разве ему нужно что-то еще? — Я тоже всегда сдерживаю обещания, — Ханбин садится рядом и вытирает слезы Чживона рукавом. — Я стал героем.