Твоя суть — твоя плоть, Я болен, я невменяем. Твоя твердь — как моя скорбь. Безразличен, неуправляем. Больное сознание — вечный конфликт. Опасные знания — опасные мысли. Ковыряющий суть изнутри, Я рисую свой мир в своих Кровавых мыслях. © Биопсихоз — Опасные мысли
***
По сути, ещё ребенок, но взрослая жизнь уже началась, и далеко не каждый взрослый может похвастаться такой «жизнью». Часто ли кому-то приходится жить в заброшенном хлипком доме на отшибе леса, в который ни один здравомыслящий человек не пойдёт даже при свете дня? Часто ли кто-то оказывается так изуродован — и морально, и физически? И не известно, где того уродства больше. Часто ли... вопросы можно задавать долго. Многие, не раздумывая, ответят: конечно же, да; немногие скажут: нет. Нет, потому что никогда этот цветущий букет не падал на голову одного человека — ребёнка. Бери все сразу, не стесняйся! Может быть. Раз во много лет. Немного времени прошло с момента, как Джефф распрощался с прошлой жизнью: с семьёй, с домом, с собой — навсегда. Он перестал быть привычным — буквально в считанные минуты. Решение пришло в голову буквально в один миг, стрелой прорвавшись через мглу лихорадочно путающихся мыслей: взять нож, убить. Всех, выпотрошить до последней ткани, запомнить отпечатывающийся на сетчатке их глаз ужас, запомнить пронизывающий до костей жалкий крик. Это была самая счастливая ночь. Самая сумасшедшая ночь. Самая справедливая, самая весёлая ночь! Это ясное, открытое, огромное и всепоглощающее чувство эйфории, стоящее на грани с безумием и перешагнувшее его черту. Джефф никогда еще не был так предельно, естественно счастлив. Будто удар, разряд тока, помутнение в рассудке и глазах. Это сумасшедшая какофония. Мгновение — и лёгким движением руки лезвие входит в живот, запинаясь, проходит вдоль — до ребер; пронзительный крик Рэнди заполняет каждый миллиметр тёмной комнаты, багровая кровь выходит наружу и стекает по его коже; Джефф вынимает нож и со всей силы бьёт им в трахею — Рэнди сипит, кровь бьёт фонтаном из его тонкого горла. Джефф наблюдает, Джефф срывается на оглушительный, полный счастья смех — хохот! Он запускает пальцы в распоротый живот: в тёплое, мокрое, скользкое месиво беспомощно содрогающегося тела; с удовольствием жмурит глаза и сжимает ладони внутри. Джефф никогда ещё не был так счастлив. Всё прерывается, когда на шум драки, воплей и смеха в комнату влетают родители. Перепуганная рыжая женщина, распахнув дверь, замирает на пороге с немым криком, комом застревающим в горле. Свет – и Джефф машет ошеломленным отцу и матери Рэнди окровавленным кухонным ножом, с которого во все стороны летят красные капли. Этим ножом когда-то мама Джеффа разделывала мясо на кухне. Он улыбается разъеденными химикатами алыми губами — от уха до уха; смеется. Губы кровоточат, когда едва зажившие ранки рвутся. Глаза в обугленных глазницах — олицетворение чистого Безумия, и этих тёмно-зелёных болотцах весело пляшут черти. «Попрощавшись», Джефф сбежал через окно на первом этаже, где и находилась комната Рэнди — родители еще не отошли от шока, не успев чего-то предпринять.***
Эту ночь — первую и не последнюю — Джефф проведёт в лесу. Безумие отойдёт, уступив место пониманию и беспредельному ужасу за содеянное. Залитая кровью белая толстовка еще долго будет напоминать мальчику об этой ночи, ставшей крутым — решающим — поворотом в его жизни. Джефф оглядывает себя, смотрит на свои руки, трогает ими неровное лицо. Перед глазами проносятся события прошедшей ночи. Он весь дрожит, глаза заволакивает туманной пеленой. Падает на хрустящие сухие ветки, зарываясь пальцами в обожженные волосы, не в силах совладать с собой. Глухой хрип-плач рвётся из горла. Джеффа колотит, ему страшно, он не может контролировать себя — и больше никогда не сможет, это перестанет быть нужным. Он навсегда изменится — так должно было случиться. Ничего не вернёшь, Джефф. Успокойся. — хруст — Джефф поднимает голову. ...так эти рассказы — правда?