После смерти

Холод. Это единственное, что остаётся. Ледяная кипящая смесь. И этот контраст заставляет её почувствовать себя мертвой. Да, точно так. Если бы после этого в её памяти осталось хоть что-то, она бы сказала наверняка, что в момент погружения в эту зелёную жижу была абсолютно, безоговорочно мертва. Вот так просто. Кто-то надеется на полноценную загробную жизнь, а на самом деле наступает ничего. Всеобъемнейшее и бессмысленное холодное ничего. Это последняя мысль, вызывающая у неё искреннюю улыбку. Она улыбается где-то в пустоте. В темноте. Где? Кто она? Эти вопросы кажутся совершенно бессмысленными и одновременно невероятно важными. Она не может ответить ни на один из них. Она мертва. Как ещё это объяснить? Плывёт по этому холоду. Он струями обволакивает её, несёт куда-то в темноту, загорающуюся зеленоватыми всполохами. И тут… Она чувствует удар. Её голова бьется о что-то твёрдое и шершавое. Просыпается любопытство. Но она не может пошевелить ни одним мускулом. И почему она вообще думает, что способна шевелиться? Ведь умерла же. Да и кто она вообще такая? Или может даже такое? Глаза… Голос из темноты. Открой глаза. Она почему то сразу слушается. Голос кажется ей знакомым. Он будто звучит где-то в её голове. Она видит серое… небо? С обрюгсшими, полными воды тучами. Они плывут у неё перед глазами. Кажется будто все это сон. Больной и абсолютно серый. Как черно-белое кино… Ей холодно, она дрожит. Всё тело покрывается мурашками. Она думает, что у неё есть тело. Она думает, что снова жива. Или это все только сон? Загробная жизнь с претензией на реальность? Она уже началась? Где… ты? Я… я не знаю. Ты… Кто ты? Она спрашивает, но уверена в том, что не произносит ни малейшего звука. Не знаю. Она решает убедиться в наличии тела. Убедиться в том, что все же жива на самом деле. Поднимается. То, что должно быть головой кружится и будто скрипит как несмазанные шестеренки. Когда она была мертва с этим не было проблем. Облезлые дырявые лохмотья еле прикрывают её абсолютно белые ноги. Неужели, когда мы были живы, то носили вот это? Голос в голове заставляет напрячься. И вовсе не это больше всего привлекает её внимание. Она не уверена, что у людей бывает такая белая кожа. Не бледная даже, а именно белая, с какими-то странными следами, будто от ожогов. Она вся мокрая. Лежит на голой земле наполовину в воде… Вода. Такая же серая как и небо, она содержит в себе ещё и какие-то причудливые зеленоватые разводы. И тут её взгляд падает на отражение в воде. Все это уже не на шутку напоминает ей чёрно-белое кино. Её волосы как и кожа тоже абсолютно белые. Может она потеряла цветное зрение, когда умерла? Да, наверняка. Странный, до боли знакомый звук доносящийся откуда-то издалека или же совсем рядом, она ещё не способна нормально ориентироваться, заставляет её сердце подпрыгнуть. Она не понимает почему он вызывает у неё такую реакцию, но абсолютно уверена, что она единственно правильная. Этот звук такой… родной и любимый, такой желанный… такой пугающий, будто сам собой поднимает её на ноги. Заставляет начать искать его источник. Это смех… Да, смех. Дикий, сумасшедший, рваный, безумный до мозга костей. Почему ей так важно найти его источник? Почему голос в голове дрожит от страха, а сама она дрожит, чуть ли не трясётся от нетерпения? Ее привлекает к себе единственно яркая точка во всем этом чёрно-белом маскараде. Схожая с зелёными разводами, которые она видела на воде только в два раза ярче. Эта точка трясётся. Трясётся от… смеха. Больное возбуждение просыпается в ней, возрастая все больше с каждым шагом, что приближает её к нему. К кому? Она ещё не знает, но уверена, что ей это нужно как воздух, уверена, что это снова сделает её по настоящему живой. Или она все же знает? Этот смех проникал в какую-то мёртвую часть её мозга, в ту, что умерла не сейчас, нет. Ту, что была мертва уже давно, ту, которая раздирает разум на мелкие кусочки. Она идёт навстречу зеленоватому пятну и ей кажется будто все это длится целую вечность. Вдруг под ногой у неё что-то хрустит. Ей так не хочется опускать взгляд, но чёртово любопытство берет верх. Она видит под своей ногой… карту. Эта карта… Сердце снова ухает вниз с ещё большей скоростью, сбивается дыхание. Ей хочется смеяться, плакать и бежать ко всем чертям одновременно. Её разрывает напополам и она боится не дойти до желанного источника смеха, цвета и смысла. Ей это нужно. Нужно больше всего на свете. Спотыкаясь, идёт, не сводя взгляда с цели. Цель же, пошатываясь, все ещё дрожа от смеха, встаёт с земли. Замирает сердце. Она так сильно хочет к нему, что вопросы о том, кто он вообще, уже не имеют никакого значения. Ей нужно. Так сильно нужно. Без него она не может существовать, без него она не может быть жива.Знает это и уверена на сто процентов, что ничего ещё не знала так наверняка. Его зелёные кислотные волосы горят на сером фоне неба точно факел. Чёрные провалы глаз устремлены точно на неё. В них отражается любопытство, насколько она может судить. Он смотрит на неё с прищуром, так будто знает что-то, чего не знает она. Что-то важное и одновременно сейчас не значительное. Она не знает, что делать и потому просто говорит: - Привет, Джей. Это кажется безумно правильным, то, как это звучит. Её колотит изнутри. Она чувствует как начинает оживать. Он только лишь усмехается, а она чувствует новый прилив адреналина. Обожает, она ведь обожает эту дико яркую кровавую улыбку! Она готова кинуться на него прямо сейчас, обхватить своими белоснежными ножками его столь же белоснежную талию и никогда, никогда не отпускать. Она готова уже сделать это, как вдруг он протягивает ей что-то на ладони. Это бубновая дама у нее в руках. Красная королева. Она смотрит на него со смущенной улыбкой на лице. Столь же кроваво-красной, что и у него самого. - Привет, Харли, детка, - протягивает.