Влечение

      Когда же Рейчел снова, как и обычно, открыла глаза, стараясь поскорее развеять остатки вынужденного сна, и увидела перед собой сероватый, едва освещаемый тусклой лампой потолок, она чуть слышно усмехнулась и начала приподниматься на локтях, чтобы осмотреться и, наконец, окончательно проснуться.       Комната выглядела небольшой, а мебель там и вовсе почти отсутствовала, всего одна кровать, да и никому не нужная тумбочка совсем небольших размеров, стоящая где-то в углу, куда девушка редко даже смотрела. Стены специально, как предполагала блондинка, когда-то очень долго и кропотливо расписывали каким-то очаровательным пейзажем, который сейчас разглядеть в полумраке ей смутно удавалось. Но эти деревья, что будто бы, действительно, колыхались на ветру, мягкая трава, аккуратно проводящая самыми кончиками небольших росточков по босым ногам, и голубоватое, абсолютно чистое небо заставляли что-то трепетать внутри Рейчел, чего не происходило с ней уже очень продолжительное время. Но все это сопровождала и какая-то светлая печаль, печаль о том, кого она уже давно отпустила и за кого переживала больше, чем за кого-либо еще.       Его она больше не могла увидеть рядом с собой или же просто услышать этот хрипловатый и совсем низкий мужской голос. Девушка похоронила этого человека еще тогда, когда Рейчел в полубессознательном состоянии лежала на жесткой земле, видя, как его насильно заталкивают в небольшую машину со слепящими глаза фонарями. Именно тогда в последний раз ей удалось запечатлеть у себя в памяти его немного потрепанные бинты, которыми он всегда обматывал все свое тело, черные, слегка засаленные волосы, в которых отражались мягкими бликами синий и красный цвета полицейских машин, его темную толстовку, с которой он никогда не расставался и этот гневный взгляд разных глаз, всегда кажущихся для этого парня врожденным уродством и слишком броским отличием его от всех остальных «обычных» людей.       Блондинка просыпалась уже не первую ночь из-за неприятных кошмаров, наблюдая вокруг себя одну и ту же комнату с манящим пейзажем, зовущим за пределы отвратительного здания, в котором всех без исключения одевали в белые одежды. Правда, от этого белоснежного уже начинало откровенно тошнить, ведь только из этого цвета и состояло все разнообразие красок в данной больнице, куда угораздило попасть Рейчел, пока та валялась на земле без сознания в ту самую ночь.       В комнате, на счастье Гарднер, она находилась абсолютно одна, хотя порой не хватало того самого человеческого общения, которого не могли предоставить ей даже врачи, а выходить же из палаты девушке разрешалось только с сопровождением, да и то не всегда. Ведь со дня встречи Рейчел с тем человеком и пропажи тринадцатилетней девочки из разбившейся вдребезги машины с погибшей женатой парой внутри, ее признали невменяемой, а как нашли, так сразу же сдали в психбольницу. Сказали, что здесь ей помогут, вот только спустя какое-то время Рейчел убедилась, что это место работало немного не так.       В голове блондинки до сих пор всплывала та сцена, когда она, идя босиком по колкому асфальту и стирая ноги в кровь, брела по ночному переулку без какой-либо цели и в некой прострации без малейшего представления, где она сейчас находилась и который час отбивали часы во всех домах, медленно проплывающих мимо. Все свои вещи, включая обувь, она оставила в машине, из которой вылезла и пошла в неизвестном направлении, но лишь бы покинуть вечно кричащих на нее людей. Возможно, они даже еще дышали и могли бы выжить, помоги она им тогда. На разве она этого хотела? Конечно же, нет, а потому постаралась побыстрее сбежать.       С каждым годом Рейчел становилась будто бы чужой для них, да и почти каждый вечер в последние несколько лет из соседних комнат в половину первого ночи до сих пор слышались ужасающие вопли и треск разлетающейся во все стороны посуды, которую били отнюдь не на счастье, а об головы друг друга. Она уже даже не пыталась их останавливать, просто молча слушая нецензурную брань подвыпившего отца и до звона в ушах громкой и истеричной матери. А спустя какое-то время от них начинали все чаще и чаще прилетать оскорбления в сторону маленькой девочки и все та же несчастная посуда вместе со стеклянными бутылками из-под пива.       Они моментом звучно разбивались в паре сантиметров от лица блондинки, стоило ей только зайти в комнату, где отец смотрел надоедливый ящик с новостями. Она просто помешала ему своим присутствием, вот и все.       Рейчел уже никак не реагировала на подобное, ловко уворачиваясь от летевших в нее предметов, и молча проходила в свою комнату, запираясь на еще уцелевший замок двери. Под подушкой она хранила свой плеер с небольшим количеством музыкальных композиций, которые Гарднер все же успела закачать на потрепанную и уже совсем старую технику.       И не смотря на ее некую неактуальность в современном мире, девушка оберегала ее, словно свое сокровище, ведь только эта вещица могла открыть ей путь в собственный мир фантазий и давно уже сбывшихся мечт. Поэтому Рейчел закутывалась в одеяло, опираясь спиной на холодную, давно пропитанную злобой и жестокостью, стену, затыкала свои уши наушниками и включала до боли знакомые мелодии, уже выученные блондинкой наизусть.       Сейчас же она, из-за прихоти судьбы, избавилась от давления со стороны родителей, так замучивших ее за все это время, что Рейчел почувствовала некое облегчение вперемешку с недоумением и заедающим вопросом в голове: «И что дальше?». Блондинка не улыбалась чьей-то смерти, не плакала из-за нее, но из-за этой странной автокатастрофы девушка ощутила некую свободу, хотя теперь она даже и предположить не могла, куда эту «свободу», собственно, деть.       В голове все перемешивалось, вместо адекватных мыслей образовывалась мерзкая каша из эмоций и разнообразных идей, которые накидывали различные решения проблемы, что можно делать дальше, и куда, вообще, пойти. Правда, единственный вариант, который находил одобрения у самой девушки, мог показаться обществу сумасшедшим решением забитой девчонки из неполноценной семьи, поскольку считала неправильной данную ситуацию она отнюдь не из-за разбитой машины и, возможно, уже мертвых людей, а абсолютно по другой причине.       Ее заботил вовсе не тот факт, что ее родители погибли, и что теперь она осталась совсем одна. Некие отголоски жестокости зарождались в ее голове уже давно, а протяни они еще хотя бы чуть-чуть с таким же отношением к ней, то отправились бы на тот свет именно от руки Рейчел. От руки той самой дочери, которая старалась превосходить все ожидания родственников, пока в семье никто не старался убить другого. Которая плакала и переживала в первые ссоры родителей, когда они, не прекращая, вымещали злость друг на друге из-за тех или иных обстоятельств, произошедших с ними за определенный день.       Она ждала одобрения от отца и матери, которые постепенно переставали уделять ей внимание, обращаясь к ней лишь тогда, когда требовалось послать в магазин, или же чтобы кинуть пару колких фраз по поводу ее бесполезного существования. И все потому, что не смогла принести домой бутылку горького алкоголя, которым пропах каждый сантиметр квартиры Гарднер. И именно эта мысль так глубоко засела у блондинки в голове, что таким и стало ее решение, пока она неторопливо ковыляла вдоль черных улиц, освещаемых лишь одним тусклым и часто мигающим фонарем — умереть.       Рейчел предполагала, что убить себя она не сможет, но девочка уже настолько устала жить в этом сером мире, что отправиться вслед за родителями казалось ей единственным верным решением. Эти отвратительные и прогнившие насквозь люди уже погибли, и даже не по вине замученной Гарднер. И хоть теперь никто не будет оставлять на ее хрупком теле многочисленные отметины в виде гематом, синяков или же обыкновенных порезов, девочке казалась эта ситуация неправильной — она тоже должна была погибнуть. Рейчел думала так, потому что просто слишком устала от этой серой реальности.       Блондинка начала немного прихрамывать, но останавливаться даже не собиралась, смотря по сторонам опустошенным взглядом в поисках того, кто бы за просто так согласился выполнить ее просьбу. В голове же не осталось ни одной мысли, и девочка просто шла куда-то вперед, слегка морщась от колющей боли в ногах и холодного ветра, который каждый раз продувал ее насквозь. От него было не спрятаться, даже свернув за угол какого-нибудь дома.       Но вот взгляд Рейчел устремился в соседний переулок, а увиденное заставило ее притормозить, не сводя глаз с происходящего. Она долго вглядывалась в копошение нескольких человеческих фигур в почти кромешной темноте, и до ее ушей вдруг донесся звонкий мужской смех, очень тонко граничащий с истеричным. Он периодически срывался на засушливый хрип, а на его фоне едва различались болезненные крики, угасающие один за другим, что обрывались резким вскриком и глухо упавшим тяжелым телом на грязную землю. Но все это совершенно не пугало Рейчел, а наоборот вынуждало подойти немного ближе, чтобы увидеть того, кто вальяжной походкой медленно выплывал в тусклый свет фонаря с огромной косой на плече.       Он до сих пор еле различимо посмеивался над чем-то своим и медленно стряхивал остатки алой жидкости с тонкого металлического лезвия. Незнакомец неторопливо оглядывался назад, зачем-то продолжая крепко вцепляться пальцами в ручку оружия и напряжённо зажимать плечи, хотя вроде все уже закончилось, как могла предположить Рейчел. Правда, все это будто бы таяло на глазах, оставляя за собой лишь мягкий умиротворённый смех и расслабленный мужской силуэт в лёгком полумраке улицы, что придавал устрашающему образу парня некую таинственность, а блеклый свет все того же уличного фонаря не позволял оторвать взгляд от появившейся фигуры человека.       Незнакомец казался слишком нереальным и безумным, а потому блондинка допустила мысль, что он смог бы с лёгкостью выполнить ее странную просьбу. Из-за этого пропало какое-либо желание уходить, оставляя за собой нездоровое любопытство по отношению к только что появившемуся перед ней мужчине.       Его широкую улыбку могла увидеть даже блондинка, стоявшая от него в нескольких метрах. Живая и, вместе с тем, страшная. Но уголки губ постепенно сползали вниз по мере того, как он поднимал глаза на из неоткуда взявшегося свидетеля в лице маленькой девочки. Тот недовольно цыкал своим мыслям, как-то устало хватаясь за свою голову и невнятно проговаривая своеобразные ругательства.       Парень что-то прорычал себе под нос, рассматривая завороженную блондинку, будто бы прокручивая у себя в голове множество вариантов, которые, в конце концов, сводились лишь к двум основным: убить или оставить в живых и просто уйти. Он как-то неторопливо вытянул руку с косой в сторону девочки, что так и продолжала молча стоять и смотреть на незнакомца, постепенно начиная его этим раздражать, правда, тот не собирался здесь тратить впустую хотя бы ещё секунду своего времени.       — Ты, вообще, живая? — недовольно процедил сквозь зубы убийца, как предположила Рейчел, и немного скривился от напряжённой тишины в ответ.       Он начинал постепенно выходить из себя лишь от одного взгляда этой странной светловолосой девочки, гуляющей в темноте по ночному городу с пустыми глазами, не выражающими ничего. Ни страха, ни радости, ни злобы, просто ничего.       — Да, ещё живая… — с долей разочарования тихо пролепетала девочка и отвела взгляд голубых глаз чуть в сторону, аккуратно и легко вздохнув.       А ведь ее не радовал этот факт уже около года, если не больше, а каждодневное напоминание о том, что ты никому не нужна даже в твоём собственном доме, убивало какую-либо надежду на светлое и безмятежное будущее. В нем два обезумевших взрослых перестали бы друг друга терпеть и просто разошлись в разные стороны на очередной развилке жизни, а не продолжали бы надрывать свои голоса из-за простой прихоти до боли и слез задеть другого очередной колой фразой, приправленной злобой и жестокостью.       Но все это моментально растворялось перед Рейчел, стоило ей только открыть заплаканные глаза и посмотреть на серую стену, которую уже столько раз задевали скрипучим старым шкафом. Потому девочка могла разглядеть небольшие царапины и торчащие в разные стороны ошмётки слегка пожелтевших обоев с раздражающим мелким рисунком. Все это уже так надоело, что даже в обыкновенную сказку не верилось, ведь она все рано никогда не станет правдой.       — И почему же ты тогда не бежишь в страхе от меня? Какого черта здесь, вообще, гуляет ребенок посреди ночи?       Последний вопрос незнакомец задал куда-то в пустоту, обречённо вздохнув и слегка звякнув лезвием косы об асфальт, продолжая сверлить Рейчел недоверчивым взглядом. А в нем ведь до сих пор читалось сомнение: убить или все же не убивать?       — Потому что у меня к тебе есть просьба, — также тихо ответила Гарднер и сложила руки в аккуратный замок перед собой в просящему жесте, в очередной раз отводя взгляд от парня.       Незнакомец все это время недоуменно наблюдал за действиями странной, по его мнению, девчонки и кривил перевязанное бинтами лицо, немного скрывающееся за черной копной волос и накинутым на голову капюшоном толстовки.       — Пожалуйста, убей меня.       Блондинка снова подняла глаза на собеседника, чтобы услышать его ответ, за которым, как казалось светловолосой, дальше последовал бы быстрый взмах тяжелой косы.       Мутная тьма заслонила бы глаза блондинке, а долгожданная тишина наполнила бы уши девочки. Тогда, наконец, наступил бы покой без какого-либо надоедливого шума от окружающих ее людей. Но вместо этого убийца скривился ещё сильнее и отошёл от Гарднер на пару шагов назад, закинув свое оружие на плечо, после чего со злобным прищуром глаз недовольно взглянул на девочку.       — Ты и так уже словно ходячий труп. Мне ни капли не доставляет удовольствия «добивать» чью-то сбежавшую жертву, а особенно, если она этого просит, — прошипел парень и, развернувшись боком к Рейчел, медленно побрел вдоль улицы, стараясь поскорее забыть об этих нескольких минутах раздражительного общения. — Если так надо, то иди и об стенку убейся. И то больше толку будет.       — Но Бог запрещает…       — Что? — переспросил убийца и тут же остановился, чуть развернувшись к Гарднер. — Кто запрещает?       — Бог, — точно также ответила девочка и чуть склонила голову на бок. — Он запрещает убивать себя. Мне так говорили…       — Ну тогда здесь, вообще, запущенный случай. Девочка, иди домой и не страдай фигней из-за того, что родители тебе не купили куклу или же еще один компьютер, — усмехнулся он и снова побрел во тьму, постепенно выплывая из тусклого луча фонаря.       Где-то вдалеке стало слышаться неторопливое шарканье подошвы ботинок о серый асфальт, а парень же продолжал что-то тихо говорить самому себе, чтобы никто другой его не услышал.       Силуэт брюнета медленно растворялся в темноте улицы, почти сливаясь, а затем и вовсе пропадая, снова оставляя Рейчел в полном одиночестве. Она лишь огорчённо вздохнула и заглянула в тот самый переулок, откуда совсем недавно вышел парень и также быстро, как и показался из тьмы, просто исчез в глубине небольшого двора. В полумраке она смогла различить несколько лежащих тел на земле, а в одном даже распознать женщину, которая до сих пор крепко вцеплялась обеими руками в порванный пакет с продуктами, теперь разбросанными вокруг на небольшом участке земли.       От еще горячей лужи крови, медленно расползающейся под мертвым телом, шел еле различимый пар, на который Рейчел даже не обратила никакого внимания. Девочка лишь присела рядом с женщиной и стала рассматривать что перед своей смертью та решила купить. Взгляд блондинки тут же упал на свежую булку хлеба, завернутую в небольшой пакет, к которой сразу же потянулась тонкая рука оголодавшей за все это время девочки. Даже несмотря на то, что хлеб лежал совсем рядом с трупом в его постепенно остывающей алой крови, которая в темноте казалось больше черной, нежели красной, Рейчел подняла еще горячую булку средних размеров. Гарднер всего лишь стряхнула холодные капли на асфальт и развернула влажный пакет, чтобы отломить кусочек все еще мягкого хлеба и отправить все это в рот, чтобы прочувствовать весь слегка сладковатый вкус и заполнить хоть чем-то совсем пустой желудок.       Конечно, смерть от голода тоже рассматривалась блондинкой, правда, умирать в таком случае будешь долго и мучительно, но ведь мало кто получает удовольствие от боли? Именно поэтому этот вариант она тут же отбросила, стоило только появится подобной мысли у светловолосой в голове, ведь она искала способ быстрый, простой, но никак не тот, в котором ей приходилось бы мучится продолжительное время. А после того как ты, изнывая от изнеможения и отсутствия сил, перестанешь отражать действительность, покинешь этот мир, потеряв сознание в какой-нибудь подворотне.       Хоть Гарднер не имела никаких предпочтений по поводу того, чем и как ее убьют, она представляла свою смерть точно не так, как могли бы описать ее в некоторых документах сотрудников полиции. И ведь все потому, что она до сих пор старалась придерживаться каких-то несуществующих рамок, которые ей когда-то навязли взрослые.       Рейчел аккуратно выпрямилась и неспешно зашагала по дороге, уже откровенно ежась от пронизывающего холода и постепенно переставая чувствовать стёртые до онемения ноги. Найдя какую-то пыльную лестницу магазина, вывеску которого становилось невозможным прочесть из-за отсутствия ярких фонарей, да и каких-то осветительный приборов в принципе, блондинка присела на одну из ступенек. На секунду вздрогнув от неожиданно ледяного камня, из которого и состояло небольшое крыльцо, она вытянула ноги перед собой, немного расслабившись и прикрыв глаза, давая возможность себе отдохнуть.       И вот сейчас в голову Гарднер пришла мысль, что теперь же, при сложившихся обстоятельствах, Рейчел требовалось найти место, где она бы могла переночевать. Усталость все же брала свое, да и замёрзла девочка настолько, что хоть какое-нибудь движение доставляло ей дискомфорт и неприятную боль. Да вот только оставаться здесь всего лишь из-за этого Рейчел не собиралась, а потому медленно приподнялась на ноги, помогая себе руками, буквально вцеплялись заледеневшими пальцами в холодные перила, и, чуть пошатываясь, снова продолжила свой путь в неизвестность и черноту ночного города. Постоянно спотыкаясь и падая, но уверенно шагая вперёд, чтобы, в конце концов, дойти до своей цели, и хоть представления о ней были довольно размытыми, Рейчел все равно рвалась именно к ней.       Проходя каждый жилой дом и небольшие избушки, блондинка лишь горестно вздыхала и вновь ежилась от холода, представляя, как бы она сейчас лежала в своей кровати, снова закрывшись от всего мира на замок скрипучей двери и уйдя в себя под мелодию знакомых песен. В уютном тепле одеяла и со все тем же холодным отношением родителей, что так и продолжали бы кричать на нее из коридора, будучи не в состоянии войти внутрь маленького убежища Рейчел. Но их теперь нет, а значит нет и всех тех ощущений, до ужаса раздражающих и не позволяющих почувствовать себя человеком хотя бы на секунду. Правда, теперь девочке приходилось бродить по малознакомым улицам в поисках места потеплее хотя бы для одной ночи, не привлекая к себе особого внимания, чтобы продолжить свой путь на следующий день.       Она подолгу смотрит на местных бомжей, каким-то образом уснувших на земле, прикрывшись грудой потрёпанных тряпок, уже давно отправленных на помойку прежними хозяевами, из-за чего и к Рейчел прокрадывается мысль о том, чтобы поступить точно также. Останавливает лишь то, что подобного покрывала у девочки нет, а потому она в очередной раз вздыхает и, уже морщась от усталости, плетется по ледяному асфальту куда-то в темноту. Но ненадолго застывает на месте, увидев перед собой массивное строение.       Блондинка немного медлит, пытаясь рассмотреть хоть какие-нибудь отличительные знаки дома, находящегося прямо перед ней, правда, она сдалась после нескольких безуспешных попыток. Рейчел неспешно вошла внутрь, тут же больно ударившись ногой о высокую ступеньку порога, но ограничилась всего лишь тихим шипением себе под нос и таким же злобным проклинаем своей отвратительной жизни. А после нескольких неуверенных шагов блондинка все же начала рассматривать дом изнутри, стараясь хоть немного отвлечься от неприятных ощущений в теле.       Двери здесь почти отсутствовали, а ветер протяжно завывал, пролетая мимо противно скрипящей деревянной створки, от которой остались лишь жалкие ошмётки щепок и сорванных петель. С пола постоянно вздымается пыль, стоит сделать только шаг в темный коридор прихожей, а об валяющиеся предметы девочка то и дело запинается, чуть ли не падая на грязный пол. Она медленно переставляет ноги, одну за другой, перед этим тщательно прощупывая кончиками пальцев ледяную поверхность возле себя, все это время опираясь одной рукой на стену.       Тут и там лежали острые осколки стекла разных размеров, из-за чего ступать дальше босой ногой становилось просто опасно. Хотя Гарднер это не особо волновало, и она так и продолжала упорно пробираться к небольшому потрепанному и, возможно, местами порванному дивану, который смогла все же разглядеть в тусклом свете луны, падающего из потрескавшегося окна. Где-то в груде вещей Рейчел с трудом отыскала старый пыльный плед, постоянно щурясь и жмурясь то от мрачной темноты, то от постоянных облаков пыли и грязи.       Девочка даже не поморщилась от отвращения, которое должно было возникнуть, а всего лишь несколько раз встряхнула покрывало в воздухе, прокашлялась от все той же грязи и в обнимку с добычей в виде крупной булки хлеба легла на жёсткий, продавленный диван, на котором, как показалось Гарднер, лежало ещё много народу до нее. Но даже эта мысль не помешала ей устроиться поудобнее и завернуться в теплое одеяло, словно в кокон, умиротворенно прикрыв глаза и, наконец, провалиться в долгожданный тихий сон.       — Какого черта?        Блондинка еле заметно вздрогнула и слегка поморщилась от грубого голоса, раздавшегося почти рядом с ней, и стала медленно и с некой неохотой открывать глаза, то и дело морщась от ярких солнечных лучей, назойливо падающих прямо на лицо сонной Рейчел.       — Опять ты?       Девочка немного изумилась внезапной встрече с незнакомцем, но не более, хотя и долго думала, кто же всё-таки сейчас перед ней стоял, и медленно потерла небольшими ручками слипающиеся глаза. Она стала постепенно вглядываться во внезапно появившийся перед ней человеческий образ, детали которого постепенно будили в девочке некие ассоциации, и она начала постепенно подниматься, немного хмуря брови, чтобы все же вспомнить того, кто сейчас раздражённо поджимал плечи и скрещивал руки на груди.       Черные волосы прикрывал капюшон красноватой толстовки, измазанной в чем-то темном, что уже давно засохло и отказывалось, видимо, отстирываться, лицо и руки оказались перевязанными какими-то грязными и потрёпанными бинтами, только из-за взгляда на которые у Гарднер тут же включился уже привычный для нее режим «домохозяйки». Обтягивающие джинсы, черные боты на ногах… Но тем, что все же смогло развеять остатки сна Гарднер и будто бы щёлкнуть по носу забывчивую особу, стала именно коса, закинутая на плечо раздражённого парня. Незнакомец все это время как-то нетерпеливо постукивал ногой о пол в ожидании хотя бы звука от все это время молчащей Гарднер.       — Ну? — с нескрываемым презрением звонко рявкнул парень, и Рейчел как-то лениво посмотрела в глаза незнакомцу, которого впервые в жизни увидела всего несколько часов назад, сладко зевнув.       Парень тут же издал гневный стон бессилия и безысходности.       — Ладно, не важно. Просто вали уже домой, а самое главное, молчи о том, что ты была здесь. Если разболтаешь — убью, поняла? — прошипел он сквозь зубы, а после одним рывком скинул блондинку на пол, сразу же глухо плюхнувшись на нагретое место и кинув косу куда-то рядом с собой.       Брюнет прикрыл глаза, в то время как Рейчел неспешно приподнялась с холодной поверхности, медленно подползла вплотную к устрашающему парню, который только сейчас начал дышать более менее ровно и спокойно, и светловолосая внимательно посмотрела на его слегка подрагивающие веки.       — Точно убьешь? Честное слово? — уточнила блондинка, заставив брюнета подавиться воздухом и широко раскрыть глаза от удивления.       — Чё? — поморщился он. — Ах, да, ты же долбанутая… — сделал вывод убийца и страдальчески завыл, прикрыв лицо рукой.       Блондинка лишь вздохнула и поднялась на ноги, начиная крутить головой в разные стороны, чтобы осмотреться.       Помещение ночью показалось Рейчел куда больше, а из-за ужасного бардака, который она так и представляла, нащупывая все в полной темноте, создавалось впечатление, что и одному здесь будет слишком тесно даже просто стоять где-нибудь в углу, не то, чтобы жить. Хотя убийцу, видимо, это совсем не смущало. На данный момент его больше беспокоило присутствие Рейчел, что смотрела на разгромленную комнату с неким сожалением, а ее выражение лица, все такое же каменное, как и последние несколько лет, для брюнета сейчас казалось как никогда ужасным и скучным. Но вместо того, чтобы как-то раздраженно цыкнуть в сторону, парень лишь ещё раз рявкнул, чтобы девчонка поскорее убиралась из его «дома». После этого он просто отвернулся от блондинки, уткнувшись носом в жёсткую спинку все того же несчастного дивана.       — Нет у меня больше родителей. Да и возвращаться мне больше некуда, — с ноткой безразличия ответила блондинка и на пару секунд кинула взгляд на медленно вздымающуюся спину убийцы. — Но раз ты меня гонишь, да и убивать не хочешь, то я пойду…       — Да твою мать! — вскинулся парень, гневно посмотрев на Гарднер, и тяжело вздохнул. — Хорошо! Хорошо, я убью тебя! Только не нужно мне этих соплей о твоей несчастной судьбе! Аж бесит! — прорычал он и нехотя потянулся в сторону мирно лежащей косы, что в очередной раз легко звякнула о пол и просвистела мимо блондинки, но та так и осталась стоять неподвижно. — Улыбнись хотя бы, что ли? Чтобы не так противно было… — поморщился брюнет и лениво занёс лезвие оружия за шею Рейчел, в то время как та попробовала выдавить из себя какое-то подобие улыбки, всё сильнее и сильнее растягивая уголки губ в разные стороны. — Ты издеваешься? Убери это от меня.       — Но зачем нужно улыбаться, чтобы ты меня убил?       — Да потому что рубить что-то похожее на тебя, все равно, что пинать камни — никакого удовольствия! Вот зачем человеку губы? — кричал парень, снова откинув косу куда-то в сторону, что с диким грохотом обрушила за собой единственную уцелевшую здесь тумбочку, и вопросительно посмотрел на девочку в ожидании ответа.       — Вероятно для того, чтобы есть и говорить…       — Да нет же! Губы человеку нужны, чтобы улыбаться! А глаза — чтобы искрить счастьем! И у тебя этого нет! Ни улыбки, ни счастья! Понятно? Именно поэтому я не могу убить тебя! Просто отвратительно даже думать, что я и своими руками буду марать косу в твоей крови!       Гарднер слушала все это молча, возможно, по привычке даже не смея как-то возражать другому человеку. И, тем не менее, она собиралась это прекратить.       Она чувствовала, как парень через какое-то время будет готов ее ударить, избить, или же просто выгнать, но никак не убить и лишь потому, что она попросит этой смерти. Гарднер ничего не могла ему ответить, может, как-то возразить или же поспорить, а потому в очередной раз вздохнула, пропуская мимо ушей дальнейшую тираду разошедшегося парня. Отломив кусок хлеба и немного покрутив тот у себя в руке, она неспешно подошла к брюнету, что вот уже какое-то время стоял на ногах и продолжал о чем-то воодушевленно говорить, и сунула ему под нос оторванную часть булки, из-за чего он на мгновение замолчал, а затем принялся с жадностью поедать предложенную ему еду. Правда, насовсем ему замолчать не удалось, ведь его настолько сильно возмутило отношение к жизни какого-то там ребенка, еще даже свет не видавшего.       — А если не за просто так? А если я буду тебе полезной? Тогда убьешь? — тихо спросила блондинка, протягивая тому очередной кусок хлеба, чтобы у брюнета не появилось соблазна в очередной раз накричать на нее.       — Да что ты мне предложить-то можешь?       — Ну… — сосредоточенно произнесла она. — Я могу здесь прибраться, еды принести, какую найду… Ещё где-нибудь помочь…       — Ладно! Оставайся, раз, вообще, выбора нет. Но выгоню на улицу, как только сочту это нужным!       Любой сможет с уверенность сказать, что он просто пожалел одинокую девочку, которая теперь стремилась лишь к одной конечной точке любого человека — умереть. Хотя и небольшую выгоду из ее прибывания здесь он тоже пытался получить. Но в его глазах она все же виделась совсем маленькой и ужасно глупой девчонкой, которая ещё совсем ничего не прожила, а уже торопилась на тот свет, и парню это казалось более, чем странным. Поэтому у него мелькнула мысль, что, может быть, он когда-нибудь убьет ее, поскольку, судя по всему, душа этой девочки гнила уже несколько лет, но для начала он хотя бы научит ее улыбаться.       — Зови меня Зак.       — Рейчел Гарднер.        Именно с этих слов началось их знакомство, продлившееся гораздо дольше, чем кто-либо из них предполагал. Правда, никто из них и не противился этому, а наоборот тянулся к другому, будто бы в этом они видели какое-то спасение. Спасение от этой посеревшей и уже какой-то обыденной реальности.       Меньше всего на свете этот убийца нуждался в напарниках, и меньше всего на свете он ожидал, что через какое-то время рядом с ним будет кто-то находиться. Тот кто будет абсолютно лояльно относиться к его убийствам и своеобразному образу жизни, лишь иногда задавая вопросы чисто из любопытства и абсолютно его не боясь. Но блондинка постоянно мешалась под ногами, раздражала своим до омерзения равнодушным взглядом, направленным лишь на убийцу, а временами то и дело норовила подкинуть какие-нибудь сюрпризы брюнету. Например, в виде своеобразной игры в пятнашки с полицией, от которой убегать теперь приходилось им вдвоем.       В эти моменты Зак, ругаясь на все, что начало происходить с его жизнью в последнее время, а именно — на Рейчел, он хватал ее на руки, перекидывая через плечо, и объяснял это тем, что девчонка бегала слишком медленно. По его словам, она падала буквально после минуты непрерывного бега, хотя в какой-то степени он и преувеличивал, как всегда. И если поначалу брюнета подобное напрягало и вызывало лишь негативные эмоции, то через какое-то время Зак вытаскивал ее отовсюду с мыслью защитить столь маленькое и хрупкое создание, а вовсе не из-за того, что, потеряв ее, он сможет получить куда больше неприятностей, чем если бы она просто находилась рядом.       Отчего-то парню впервые становилось тепло от заботы о ком-то, о том, кто в этом нуждался, и теперь же убийца старался этого кого-то всегда держать в поле своего зрения. И он ужасно негодовал, если эта блондинка, что-то внезапно решив у себя в голове, отправлялась абсолютно одна в неизвестном направлении, а затем возвращалась вся в порезах и ссадинах, или же, вообще, пропадала на целый вечер. После этого Зак очень долго пыхтел над небольшими кровоточащими ранками, промывая каждую и заклеивая каким-нибудь пластырем. А по окончанию этого действа давал болезненную затрещину напарнице, на что та лишь слабо улыбалась, что по-прежнему не нравилось брюнету, но, как он говорил, с каждым разом ее улыбка становилось гораздо лучше.       И то ли он привыкал к подобному выражению лица Рейчел, то ли, действительно, этот парень заставлял ее радоваться всему окружающему, а особенно ему, кто без какого-либо страха за свою жизнь всегда прыгал в бездну ради нее, мягкая улыбка озаряла ее лицо с каждым днем все светлее и светлее. А его, местами излишний, героизм ярче всего проявлялся в тех ситуациях, когда Гарднер приходилось вытаскивать из лап полиции или ещё кого похуже и лишь потому, что она что-то вдруг нашла, обнаружила или просто до чего-то догадалась, опять же стараясь это тут же донести до Зака, как говориться, а вдруг поможет.       Каждодневные вопросы «Когда и как ты меня убьешь?» постепенно стали всплывать у девушки в голове раз в неделю, а затем озвучивать эти слова она начала с паузой в месяц. В следующий раз она вспомнила о том, что когда-то просила о смерти только через полгода, чему даже сама невольно усмехнулась и вызвала у брюнета некое недоумение от кардинальных изменений на лице блондинки. Хотя он так давно этого ждал, что ничего так и не сказал по этому поводу и просто улыбнулся, умиротворенно прикрыв глаза. А ведь все из-за того, что все чаще и чаще голову Рейчел стали занимать мысли лишь о том, кто всегда находился с ней рядом, заботясь и оберегая. А в какой-то момент она почувствовала, будто бы того, что ей изредка и так небрежно кидал о себе Зак, совершенно случайно вспоминая какой-нибудь момент из прошлого и рассказывая о нем, становилось слишком мало.       Блондинка жаждала большего, каждый раз слушая его настолько внимательно и завороженно, что парень в какую-то секунду просто замолкал и вопросительно смотрел на Рейчел, выжидая, пока она снова займётся своим делом, и только потом продолжал, озадаченно поглядывая на ту. Хотя ему самому казалось забавным то, в какую ситуацию они оба попали: его по каким-то причинам тянуло к блондинке, что с каждым днём будто бы менялась, с каждым разом всё больше и больше привлекая внимание разноцветных глаз убийцы, а ее притягивало к до ужаса циничному, непостоянному и крайне неуравновешенному психу. Но ее это полностью устраивало, впрочем, как и его.       Для Рейчел уже давно потухли все краски в этом сером и скучном мире, для нее не существовало того, кого бы она кинулась прикрывать собственной грудью от смертоносного выстрела, или же того, ради которого смогла бы кого-нибудь убить. Не существовало, но ровно до встречи с резким и грубоватым убийцей, по-своему привлекательным и завораживающим, когда тот до противного хрипа в горле смеялся, заразительно и весело, что и от блондинки становилось возможным услышать лёгкие смешки на фоне звонких выстрелов пистолетов Гарднер, а среди них и лёгкий свист косы дорогого для нее человека.       Для них мир постепенно разрушался на ненужные составляющие, формируясь лишь в образ напарника, теперь повсюду сопровождающего и нуждающегося лишь в самом близком, кто у него есть. Их влечение друг к другу переходило все границы, они тянулись друг к другу, словно разбитые люди в этом сломанном мире, пытаясь найти того, кто поймет и успокоит. А поймав такого за руку — уже никогда не отпустили бы, что и произошло с Заком и Рейчел, абсолютно случайно наткнувшихся друг на друга по воле случая, а может быть, и благодаря судьбе.       — Рей!       Это стало последним цензурным словом, сказанным брюнетом в ту самую ночь, когда прямо у него на глазах блондинка плавно упала на холодный асфальт от сильного удара по голове. Он непрерывно повторял имя блондинки и рвался к лежащему телу девушки, в то время как одним ловким движением руки сотрудники полиции выбили опасный предмет из мертвой хватки убийцы, стоило ему отвлечься всего на пару секунд. Его повалили на землю, скручивая руки Зака за спиной, но он не прекращал кричать, пытаясь удостовериться хотя бы в том, что она все же цела.       — Да заткнись ты уже! Псих!       С этими словами полицейский затолкнул парня на заднее кресло машины с раздражающими мигалками на крыше, которые постоянно рябили в глазах кривившейся от боли девушки, когда та в последний раз протянула руку в его сторону и прошептала так полюбившееся ей имя, устало прикрыв глаза. Она почувствовала, как довольно быстро вся темная улица свернулась в одну точку, оставляя за собой лишь глухую ночь в сознании Гарднер и безмолвную тишину в ушах девушки, среди которых до сих пор пробивались отчаянные возгласы Зака, этот низкий голос, который не раз он срывал из-за жутких холодов и постоянных криков на людей с приятным для ушей Рейчел хрипом. В памяти тут же всплывал тихий сладостный шепот, когда они находились лишь вдвоем в том самом старом доме. Но эти моменты так быстро отдалялись от девушки, что она постепенно начала сомневаться, а случалось ли с ней подобное, или же это оказался всего лишь настолько реалистичный и прекрасный сон несчастной, которая большую часть своей жизни пролежала в психбольнице.       Эти воспоминания о Заке, к сожалению девушки, оказались последними, а что же с ним сейчас происходило ей не рассказывал даже ее лечащий врач. Смириться с тем, что он погибнет, или же с тем, что его просто уже никогда не выпустят на свободу Рейчел считала наиболее верным решением, чтобы лишний раз не загонять себя в отчаянье и постоянные бессонницы, которые и так мучили девушку с момента попадания в тесную комнату. Ей казалось это наиболее подходящим для нее выходом из положения, но в тот вечер, когда ей все же, как бы по секрету, рассказали о завтрашней утренней казни серийного убийцы, она медленно сползла по стенке на пол и не проронила ни слова за весь оставшийся вечер, пока все же не добралась до комнаты, закрывшись от всех в своем маленьком мирке, где ее не смог бы никто потревожить.       Она уже какое-то время сидела на своей кровати, спустив ноги на пол, и с интересом рассматривала небольшой нож, который достала из матраса несколько ранее, прокручивая тот у себя в руках и проводя пальцами по многочисленным царапинам на лезвии. Он когда-то принадлежал ему, тому убийце, чье имя всегда будет вызывать приятное тепло в сердце, но вряд ли она теперь сможет произнести его вслух. Ведь его уже не будет, впрочем, как и ее — она решила все закончить.       Она поднялась с кровати и встала напротив окна, из которого тянуло прохладным ночным ветром, что слегка касался кожи блондинки и развевал длинный подол больничной сорочки. Взяв нож, подаренный ей тем человеком, она направила на себя лезвие и замерла, прислушиваясь к окружающим звукам, будто бы прощаясь и надеясь услышать их в последний раз слишком четко и ясно. Ее мир и смысл жизни погибнет завтра утром из-за проклятой системы, которая убивала и отправляла в небытие всех, кто хоть как-то выбивался из границ дозволенного, поэтому причин продолжать жить она не видела, поскольку у такой, как она будущего просто не существовало без человека, ради которого она могла бы пожертвовать всем. Она в последний раз вдохнула в себя поглубже и отвела руки, сомкнутые на ручке слегка затупленного ножа, настолько далеко, насколько могла, напрягая все мышцы, чтобы поскорее успокоиться и унять дрожь в оледеневших пальцах. Рейчел прикрыла глаза, чтобы не видеть того, что собирается сделать и резко дернула оружие на себя.       — Дура, ты совсем обалдела?!       Гарднер быстро открыла глаза, чтобы посмотреть, что вдруг произошло и почему она до сих пор стояла на полу, не пошатываясь и не истекая кровью с ножом в животе или же в сердце. Из окна в комнату тянулась рука, крепко сжимающая рукоять оружия и непозволяющая все такой же глупой девчонке натворить дел.       — Нет, ну ты точно долбанутая. Это в тебе никак не изменишь, — усмехнулся до боли знакомый голос, который блондинка уже не надеялась услышать, и она легонько улыбнулась. — Хотя и улыбка у тебя по-прежнему кривая. Но без этого ты бы не была собой.       Парень сверкнул глазами черного и золотистого цвета и улыбнулся все также привычно и успокаивающе, как и всегда, и девушка тут же кинулась на шею убийцы, к чьим объятиям она так привыкла и просто отказывалась продолжать жизнь без этих любимых прикосновений.       — Эй, ненормальная, ты чего?       — Ничего. Просто соскучилась по твоим затрещинам. Все равно получу от тебя спустя мгновение, — прошептала она и почувствовала его теплые руки, медленно обхватывающие ее хрупкое тело и прижимающие к себе, так крепко и нежно, как только мог обнять этот грубый убийца, после чего тихо прошептал ей на ухо долгожданные слова.       — А я вот скучал по тебе, — улыбнулся он, и девушка просто умиротворенно прикрыла глаза. — Нож я заберу себе, поскольку умеешь, видимо, управляться только с огнестрельным оружием. Буду знать, что ножи тебе доверять нельзя, — усмехнулся Зак и провел перебинтованной рукой по светлым волосам Рейчел, о чем ему приходилось лишь мечтать все это время. — Нечего здесь торчать. Пошли?       Они летели вниз из окна психбольницы, пока с той стороны двери санитары выбивали дверь в палату. Убийца и сумасшедшая с силой сжимали одежду друг друга, будто бы постоянно напоминая себе, что это вовсе не сон, что любимый напарник сейчас здесь и с тобой, что смотрит на тебя так, будто бы от тебя зависит и его к тебе притягивает с силой, превышающую земное притяжение. Они летели, и их абсолютно не заботило то, как они теперь будут ускользать от местной власти, как будут жить дальше и где, вообще, смогут найти крышу над головой. Они просто крепко сомкнули руки за спинами друг друга, держа в голове лишь одну мысль.       «Больше никто не сможет их разлучить».