То, что обычно бывает после жизни

      Внезапно картинка начала меняться, и я, едва удержалась на ногах от неожиданного движения, словно на детской крутящейся карусели, сместилась ровно на пол круга вправо, оказавшись в богато украшенной лепниной комнате огромных размеров, белые стены которой невероятным образом уходили ввысь, на столько, на сколько позволяло зрение.       Сидящая на кушетке напротив меня девушка со остриженными по подбородок кудрями светлых волос засмеялась и одёрнула руку, секундой раньше находившуюся на широкой груди у разомлевшего воина.       — Что не так? — спросил уже не видимый мне воин.       — Расскажи о себе, — продолжила она разговор с лёгким смущением, опустив взгляд и потирая ладонь. Воин молчал. Он сидел облокотившись на вторую спинку кушетки, как раз напротив девушки, но его сейчас не было видно.       Она сидела ко мне в пол-оборота и мне было интересно рассмотреть эту незнакомку. Её рукам и ногам не доставало объёма и из-за этого всё тело казалось излишне худым. На этой стороне тоже была необычная манера одеваться, но если воин был полностью завёрнут в ткань, то девушка носила, украшения подобные доспехам состоящих из щитков на руках, от середины плеча до предплечья и ногах закрывающие всю голень и середину бедра, это выглядело, как чулки, а благодаря тому, что из-под доспехов поднималась белоснежная ткань, доспехи не натирали кожу. Эта же белая ткань широкой полоской закрывала грудь девушки, спереди собранная золочёными жгутами в складки, сзади оставляя довольно длинную материю, которая словно плывущее по течению полотно, колебалось при движении ветра. Это напоминало крылья. Сзади, ниже спины из-под золочёной пластины струилась ткань цвета фуксии, напоминающая такой же хвост, как на одежде у воина. От груди через живот шла широкая плоская нить, переходящая в подобие трусов. Из-за обилия открытого тела, её наряд, подумалось мне, выглядет слишком вульгарно. Чуть закрытые верхним веком глаза, как у японцев, добавляли изюминки лицу девушки, остальные правильные черты не привлекали к себе внимания. Я думаю, девушка была ровесницей мне и соответственно значительно младше воина.       — Разве тебе не чего рассказать? — произнесла она обращаясь к невидимому войну, не проронившему за время моих наблюдений ни слова. Кажется, он начал, что-то говорить, но меня это не интересовало, в этот момент, я пыталась сконцентрироваться на странном чувстве дежавю, оглядываясь по сторонам.       Потолок уходящий в высь. Здесь не бывает дождя и всегда тепло, но часто дует ветер. Свет проникающий из окон-арок, выше человеческого роста, вся стена слева сплошные окна. Изящные листья и роскошные цветы, перетекающие в бесконечный орнамент, переплетающийся и составляющий стены помещения. Местами цветы на стенах расступаются и эти пустоты занимают обнажённые тела молодых и стройных предков, в полный рост. Специально подготовленные, застывшие на века в виде украшения для этого зала. Переходя от одной мумии к другой, пересматривая это жуткое великолепие, взгляд наткнулся на двоих людей, стоящих в ожидании, как на посту, у дальней стены. Вероятно, эти двое слуг помогали невидимому воину, сесть на кушетку, находящуюся в центре комнаты, придерживая его под руки. Кушетка была необычной. Покрытая зелёно-желтой с серыми прожилками тканью, она опиралась на множество ножек, будто окаменевших длинотелых животных, затихших в неведомом танце. Местами ножки были дополнены деревянными резными вставками и задрапированы тканью красного цвета. Это было произведение искусства само по себе: с выверенной композицией и цветовыми пятнами, изяществом форм и безжизненными материалами, но в этом читалась гармония застывшего танца. Никогда в жизни мне не доводилось видеть ничего подобного.       Каждая деталь этого зала завораживала, притягивала взгляд, что бы открыть нечто новое и последним на кого упал мой взгляд был стоящий рядом с девушкой мужчина. Он не был похож на слугу, которые послушно ждали у входа. Замотанный в ткань синего и фиолетового цветов, образующую складки на его худощавом теле, он стоял сгорбившись. Поверх ткани будто майка с юбкой на нём, переливались золотом висели доспехи из пластин, сделанные по такому же принципу, как и у девушки. Ноги, обутые в сапогах до середины бёдер держались на завязках и в сравнении с первым воином этот выглядел куда менее мужественно. Скорее всего военное дело не было его прямой обязанностью. Я хотела вслушаться в разговор двоих влюблённых, но чувство дежавю вновь промелькнуло. Ещё мгновение, и я пойму, нечто важное, нечто, что уже знаю.       Глаза. Я поняла. Глаза худого мужчины, стоящего рядом с девушкой, такие же магнетические, как и у Аниша, который напугал меня, наблюдая из-за колонны. Необычные, малахитовые, обрамлённые тёмными ресницами и широкими бровями. Такие глаза не могут принадлежать этому человеку, в них чувствуешь мужественность и манящее обаяние обладателя, а это столь не характерные качества для его фигуры. Под звуки приятного мужского голоса, воина рассказывающего о подвигах, ко мне начало приходить понимание происходящего. Вобрав ртом воздух, я, словно вспомнила этот момент, как, впрочем, и всю эту жизнь. Всю эту мою жизнь. Одну из моих жизней.