Perfect illusion

      — Пожалуйста…       Слово уходит в темноту. Оно разбивается о стены, проходит эхом по практически пустому пространству комнаты и возвращается обратно, усиливая грызущую его боль в разы. Заставляя кричать. Метаться. Умолять.       Молиться.       Эцио не может отпустить. Это сродни пытке, четвертованию, смерти — душащей, вырывающей трахею из горла, сердце из груди, разум из заплывшего болью сознания.       Он не может и сбивается на шепот, молясь. Но обращается не к Богу.       — Пожалуйста, — руки тянутся вперёд, туда, где в нескольких метрах от него стоит человек в истертой, когда-то бывшей белоснежной ассассинской робе. Он молчит. Надвинутый на лицо капюшон лишает возможности понять, что он чувствует, какова его реакция на происходящее.       Но Эцио знает. Он словно кожей ощущает — Альтаир не хочет уходить.       Но делает шаг назад.       Эцио не может отпустить. Он срывается с места и бежит, бежит вперёд, но словно не делает и шага, — расстояние осталось таким же, слишком большим, чтобы схватить за руку, слишком маленьким, чтобы забыть о том, как эти руки ласкали его долгими ночами, как эти губы целовали его лицо, как шептали, что они всегда, всегда будут вместе…       Что он не уйдёт.       — Ты обещал! — голос срывается на крик. — Merda, Альтаир, ты обещал!       Но его визави молчит. Тихо, словно на ветру, шелестит шершавая на ощупь, Эцио как сейчас помнил ощущение грубоватой ткани на подушечках пальцев, роба, складки одежды попеременно меняют свой рисунок, волнами расплываясь по полам плаща.       — Меня нет, — голос звучит беспристрастно, и Эцио словно толкает на ножи от смысла сказанных слов.       — Нет, ты есть, — он шепчет это как в бреду, его лихорадочно трясет, слёзы смазанной пеленой застилают глаза. — Ты есть.       — Ты прекрасно знаешь, что это не так, — теперь этот бархатный голос звучит мягче, намного мягче, словно горло его смазали медом, устранив вечную сухость связок. — Я нереален.       — Реален. — Сил спорить уже не было, но Эцио не мог сдаться. — Я знаю, ты всегда был реален. Более того, только ты всегда был реален. Останься.       Руки Альтаира вскинулись вверх двумя птицами, чтобы приземлиться на капюшон и скинуть его на плечи. Золотые глаза смотрят осуждающе, но Эцио знает, чувствует, — он не хочет уходить. Не сейчас.       Никогда.       Эцио закрывает глаза, когда его уха касается громкий шепот. Арабской вязью слова перекатываются по хрящам, проникая внутрь, заставляя сердце биться чаще и одновременно сжиматься от боли.       Слова извинения повисают в застывшей над ними тишине.       — Пора жить дальше.

***

      Он открывает глаза.       Белый войлок. Мягкие стены. Глухая тишина.       Эцио Аудиторе выдыхает застоявшийся в легких воздух.