***
В комнате старосты факультета Слизерин стоит звенящая тишина. Хоть ножом режь. Он сидит на кровати, сгорбившись. Уперевшись острыми локтями в колени. Смотря в одну точку. На другой стороне матраса она лишь сопит, не смея вымолвить ни слова. В глазах с каждой секундой сгорает очередной лучик надежды на счастливое будущее с ним — самым богатым парнем в школе. Носителем фамилии Малфой. Да и… кто не хочет стать Леди Малфой? Ею мечтают быть сотни волшебниц. Деньги, власть, статус — не только это играет роль. Каждый родившийся в их роду мужчина невероятно красив. Начиная от платиновых волос и тёмных бровей, заканчивая глазами цвета стали и грозового неба — всё это создаёт неповторимую внешность, отличную от любой другой. Малфоям поклоняются, ценят, ставят на один уровень с королями и императорами. Но ей не суждено быть женщиной номер один. Ведь рано или поздно один из них задохнётся. И ничто не поможет. Ни одно зелье, ни одно заклинание — даже мольба Мерлину и Моргане не способна предотвратить это наказание. Это похуже любого древнего заклятия. Таков их мир, мир вторых половинок. Соулмейтов, иначе говоря. Связь родственных душ нерушима. За каждую ошибку, измену карается любой. Целуя, отдаваясь другому, ты зарабатываешь шрам на теле. Рядом с сердцем, отбивающим свою нервную дробь от страха остановиться, не забившись более никогда. Будучи живым, ты можешь иметь лишь восемь таких полос. Девятая станет роковой. Не зря же кругов ада именно девять. И моделей мётел таких нет. Волшебники, как и маглы, избегают этой цифры. Веря в приметы. Посещая гадалок и астрологов. Заботясь об очищении собственной кармы. В то же время говоря, что превосходны во всём. И главное — никаких знаков нет. Ни имён на запястьях, ни ослепляющей вспышки при первом взгляде, ни чтения мыслей — ничего, что могло бы помочь найти свою родственную душу. А ей может оказаться любой. Будь то сквиб, живущий среди маглов, или старая ведьма — не тебе выбирать, с кем быть в безопасности. С кем жить и кого любить, кого обнимать и ласкать каждый раз, не боясь упустить кислород из лёгких. Лишь ошибающееся сердце да восемь попыток на поиски своей Судьбы. Очередная пропадает и у Драко Малфоя. Когда на его груди появился первый шрам, он не придал этому особого значения. Совсем. Не боялся пробовать что-то новое — кого-то нового — и не беспокоился о вырисовавшихся с каждым новым поцелуем полосах. А они всё краснели и расчерчивали его туловище. Яркие, алые, длиной доходящие до позвоночника. Жуткие. Пугающие своей ровностью и прямотой. Вторая, четвёртая… седьмая. Драко было всё равно. И вот, восьмая. Ещё одна, и его лёгкие перестанут функционировать. Находясь так близко к смерти, он наконец осознал, как бездумно тратил свои шансы найти Соулмейта. Всем свойственно оступаться. — Уходи, — устало. Желая наконец-таки уснуть в этот непростой во всех смыслах день. — Что? Драко, я… — Проваливай, кому говорят! Ты не моя Судьба, найдёшь себе другого. Или другую — не моё дело. Молчание в ответ. — …Всё равно попытки ещё есть, — с нотками обречённости и досады. Смотря в зеркало на тумбе. На ярко-алую линию, расчертившую один ведомый ей путь от ключицы до другой полосы. Тогда ещё пятой, кажется. — Но у меня ещё не появился… Пэнси прикусывает губу, лишь глубже залезая в свой импровизированный кокон. Из простыни. — Не появился шрам? Да ты даже не взглянула ни разу, — с тихой усмешкой. А в душе хочется выть от несправедливости. Пора бы ему уяснить, что в жизни никогда не бывает «по-простому». — Посмотри на меня. Видишь его? — тычет пальцем в покрасневшую раздражённую кожу. Она избегает его взгляда. Как же раздражает. — А теперь — повторяю ещё раз — уходи, Пэнс, — он прикрывает глаза. Выдыхает. И отворачивается. — Это… это восьмой, да? — нервно. Сочувствующе. В её шёпоте проскальзывает неуловимая жалость. Но Драко не зря считается одним из лучших ловцом в Хогвартсе. После Поттера — как можно было забыть об этом. От одной мысли о нём Малфой снова кривится. — Мне не нужна твоя жалость, Паркинсон. Это… не твоё дело — последняя или не последняя. Поняла? — шипит, как змея. Слизеринец, что с него взять. Она отводит взгляд. Мнёт шёлковую ткань — Малфои живут роскошно абсолютно везде. — Хорошо, я ухожу, — шепчет она. — И… мне правда жаль. Драко запускает пальцы в волосы. Мягкие и шелковистые, пряди легко проходят сквозь них. Оттягивает назад. Снова прячет лицо в ладонях. Страшно. Он не хочет умирать. В семнадцать-то лет. — Удачи тебе, Драко, — встаёт. Собирает свои вещи. Одевается. И уходит. Малфой не реагирует.***
Уже на следующий день по всему замку разносится главная новость года. Во всех школьных газетах, в каждом объявлении одно и то же:…Драко Малфой, наш обожаемый слизеринский принц, испытал все горести судьбы. Не повторяйте его ошибок, иначе умрёте прежде, чем выпуститесь из школы…
Обсуждаемый всеми лишь стремительно покидает Большой Зал, не съев ни крошки. Продумывая убийство Паркинсон — ведь кто ещё мог об этом разболтать? — в самых изощрённых подробностях. Даже профессора вовсю пялились на него, как только он сел за стол. И это не говоря об остальных учениках. Те просто пожирали его глазами. Не давая и лишнего вдоха сделать. Или моргнуть. Не то чтобы спокойно позавтракать. Тогда подсевший в спешке Забини хотел что-то спросить — очередную глупость, — и Драко не выдержал. Но пытался, правда. В Хогвартсе занятий нет — выходной, как-никак. Можно и отдохнуть от уроков и назойливых школьников. Коридор за коридором, этаж за этажом — и Малфой приближается к библиотеке. Каким образом? Он и сам не знает. Во вместилище знаний всегда тихо и спокойно — кому нужно засиживаться там, если есть Квиддич? Или что-то другое, но это роли особой не играет — лишь мадам Пинс да Грейнджер посещают это место. Одна из-за должности, а другая… Просто всезнайка и… у Драко слов не находится как-то оскорбить её или обозвать. Даже мысленно. С подружкой Поттера Малфой пересекается чуть ли не каждый день. Грязнокровкой не обзывает, но и не здоровается при встрече. Слегка кивает, и она наклоняет голову в ответ. Он… просто наблюдает. Как она улыбается своим друзьям. Как пишет очередное эссе, прикусывая кончик языка. Разбрызгивает чернила. Закалывает волосы — настоящая грива, подстать львиному факультету. Отвечает на очередной поставленный вопрос, зарабатывая дополнительные баллы Гриффиндору. Он присматривает за ней, незаметно и осторожно, не давая лишних подозрений. И разумных объяснений, зачем он это делает, самому себе. Привычка. Да, всего лишь привычка. Так проходят дни. А вечером… вечером всё меняется. Невидимый переключатель, срабатывающий на дежурствах. На совместных патрулях они разговаривают. Зная, что никто не смотрит и не подслушивает. Обо всём: об учёбе, о непутёвых однокурсниках, о следующей теме по зельеварению, о детстве, о новых законах — на любые темы. Общаются, подкалывают друг друга. А на следующее утро активно избегают. Каждый раз. Ведь… это неправильно. Они же… враги? Или уже нет? В общем, не затрагивают эту тему. Ни в разговорах, ни наедине с самими собой. Откладывают на потом. На никогда, желательно. Она чем-то притягивает его взгляд. Его внимание. Его сущность. Ведь они такие разные. И такие схожие. Два враждующих факультета. Два упрямца и амбициозных человека. Умнейшие на своём курсе. Она чиста, как ангел — ни одной отметки не имеет на своём теле. Драко знает. Гермиона говорила. И он, с последним шансом на спасение. На искупление. На отпущение всех грехов в виде связей с чужими, не-его-девушками. А такая есть, он чувствует. И иногда — боже, только иногда — Драко хочется, чтобы его соулмейтом оказалась она, Грейнджер. После этого сразу же влепляя себе мысленную пощёчину. Хлёсткую, оставляющую красный след на щеке. В форме маленькой девичьей руки. Этого… не может быть. Правда же?.. Заходит в библиотеку, аккуратно прикрывая дверь. Всё так же, как и всегда. Запах пыльных книг и пергаментов. Храп мадам Пинс. Приглушённый свет, исходящий от одной из ламп. Звон капель, отбивающих один известный им ритм на оконной раме с наружной стороны. И более ни души. Сразу становится легче. Малфой слышит собственные тихие шаги. Идёт к самому дальнему углу — неприметному и укрытому от посторонних глаз. Садится за стол, кладя голову на сложенные руки. Чувствует усталость — от перенапряжения и нервов, скорее всего. И закрывает сохнущие от недосыпа глаза. Удачное начало субботы, ничего не скажешь.***
— М-Малфой? Ты спишь? Кто-то легонько трясёт его за плечо. По телу проносятся искры. Сердце заходится в бешеном ритме. Дыхание перехватывает. Касающаяся его рука замирает. — Ох, прости, я не хотела тебя будить… Рука с его плеча резко исчезает. Что за?.. Драко приоткрывает один глаз. Который час, вообще? Он лишь прилёг на минуту и, кажется, уснул. Стоп, уснул?.. Оборачивается на звавший его голос. Женский. Знакомый, от которого тепло разливается по телу. Он ей не признается в этом. — Грейнджер? Она совсем рядом. Стоит, склонившись перед ним. Обеспокоенно заглядывает своими цвета шоколада глазами в самую душу, кажется. Волосы собраны в небрежный пучок на затылке. Школьная мантия не скрывает хрупкость её стана. Прекрасна. Как всегда, если признаться самому себе. — Просто… ты лежишь здесь в такое время — я думала, ты недавно здесь. Но мадам Пинс говорила, что не видела, как ты зашёл. А это значило, что ты не первый час тут спишь, и я решила, что… Драко лишь пялится на неё. Гермиона теребит ремешок своей сумки. — …ты можешь куда-то опоздать, и… вот, — тараторит она, разглядывая книжные полки. В тысячный раз. — Я проснулся, Грейнджер. Не продолжай, — перебивает он. Постукивает пальцами по столешнице. — Можешь не беспокоиться обо мне, я никуда не опоздал, — ухмыляется. Ловит её смущённый взгляд. Проступивший нежный румянец. Драко упивается её эмоциями, чувствами. — Что? Я не волнуюсь за тебя, Малфой! И хватит улыбаться уже, — нервно переступает с ноги на ногу. — И не забудь, у нас сегодня совместное дежурство. В девять вечера. И только попробуй проспать! — слегка угрожающе. А смотрит без злости и возмущения, как-то… странно. — Я всегда пунктуален. — Вот и славно, — заключает. Забирает несколько свитков со стола. И уходит. Драко молча провожает её взглядом.***
Она не смотрит на него по-другому. Совсем. Даже прочитав то злополучное объявление. Или услышав от однокурсниц — Драко не знает. Да и важно ли это? Малфою это необходимо — знать то, что Грейнджер не жалеет его. Не сторонится. Не смеётся над ним за его спиной. Он и сам не понимает почему. Рядом с ней Драко чувствует себя иначе. По-особенному. Уютнее, спокойнее — когда они наедине. С другими были лишь похоть и страсть, быстро сгоравшие. Как спичка. Та же Пэнси, например. Малфой не чувствовал ни бабочек в животе при взгляде на неё, ни огонь, разгоравшийся в собственных глазах. Лишь потребность в чьём-то теле да тот факт, что она одна из самых желанных девушек в Хогвартсе, сыграли свою роль. Как и в прошлые разы. Но не сейчас, когда у Драко осталась одна попытка. Лелеянная им, защищённая от необдуманных решений и поступков. В этот раз он сделает правильный выбор. Обязан сделать. У него есть одна возможность. Последний шанс обрести своё счастье. Остаться в живых. И она. Гермиона Грейнджер. Девушка, действующая подобно амортенции на Драко. Увидев улыбку которой, у него перехватывает дыхание. Которую он стал замечать каждый раз, стоило ей пройти в радиусе ста метров от него. К которой он никогда не прикасался, не думая о вероятности совпадения. Она маглорождённая, лучшая подруга Мальчика-Который-Выжил и рыжего Уизли. Его главная соперница в учёбе. Самая невероятная из всех, кого он когда-то встречал. И он сомневается во всём. В своих чувствах и ощущениях. В своей влюблённости или… чем ещё? До скрежета. До сухости в горле. До впившихся в ладони ногтей. И он впервые не знает, что делать. Подойти и поцеловать её, как ему этого хочется? Признаться в своей… симпатии? Но что, если это станет для него фатальной ошибкой? Страшно. Сейчас для Малфоя главное, что Грейнджер не меняет к нему своего отношения.***
За окном на землю тонким покровом ложится первый снег. Лёгкий, чистый. Так и хочется выйти за двери школы и вдохнуть этот свежий морозный воздух. С запахом зимы. Настоящей, с метелями и буранами. Драко видел такую когда-то. Он сидит в коридоре, на подоконнике, свесив одну ногу и отбивая ритм рождественской песни другой. Начало декабря, как-никак. И смотрит через окно. На неё. Как долго он не двигается с места? Ему не известно. И не важно. Гермиона читает очередную книгу, заняв одну из лавочек у деревьев. В её позе чувствуется расслабленность и умиротворённость. Плечи не напряжены. Руки не мнут книжный переплёт. Она бережёт любое имущество. Вне зависимости, в ярости она или нет, ваза никогда не окажется разбитой, а страница вырванной. Это же Грейнджер. Диагноз, не иначе. В школьной мантии и без шапки — лишь красно-золотой шарф обёрнут вокруг тонкой шеи. На территории Хогвартса тепло, даже в холодные месяцы. Наверняка её друзья вовсю потеют на Квиддичном поле. Впрочем, как и всегда. Шея затекает от столь долгого нахождения в одной позе. Позвонки хрустят от малейшего поворота. Руки ледяные. Малфою всё равно. Главное видеть её, слышать. Быть поблизости. Не касаясь. Потому что страшно. Когда она смотрит на него, будь это в Большом Зале или на Зельеварении, он ощущает на себе — так легко — её нежное прикосновение. Кричащее: «Не бойся меня». И он не может. И продолжает смотреть и касаться взглядом в ответ. Ревя в бешенстве на всё это. На свою слабость. На её «тот-самый-особенный-непонятный-ему» взгляд. На связь родственных душ. На смерть, идущую за ним по пятам. Отступающую, как только на горизонте возникает копна каштановых волос. Это какое-то сумасшествие. — Малфой? Что ты тут делаешь? Как удар под дых. Выбивает весь кислород из лёгких. Отрывает затуманенный взгляд от окна. И когда она успела оказаться около него? Говорят, мысли материальны. Драко не считает себя мечтателем, вечно погружённым в свои мысли. Но в последнее время так и происходит. Гадать не надо, кто чаще всего в них фигурирует. И вот она перед ним. Щёки покрыты лёгким румянцем. В руках уже прочитанная книга. Драко уверен. Волосы спутались — никакие заколки не помогают. И взгляд. Долгий, испытывающий. Всё с той же непонятной ему эмоцией. Слегка обветренные губы двигаются. Двигаются?.. — …так и замёрзнуть можно, — с укором. Вглядывается в его лицо, замечая отсутствующий взгляд и замедленное дыхание. — Ау, кто-нибудь есть дома? — в её голосе слышатся беспокойство и забота. Она проводит рукой перед его лицом. Тут же чувствуя невесомое прикосновение его пальцев. Молниеносная реакция. Он улыбается ей уголками губ. Отряхивает от невидимых пылинок штанину брюк. — Всё в порядке, Грейнджер. И… я пойду, пожалуй, — Гермиона и слова не успевает вставить, как Драко спрыгивает и отходит на пару шагов. — Лучше одевайся теплее сама, — отмечает. Эхом слышатся звуки его удаляющихся шагов. Гермиона поджимает губы и трёт то место, где касался он. Всё ещё чувствуя холод его руки. А самой отчего-то тепло. И она прикрывает глаза. И улыбается.***
Драко прогуливается по школьным коридорам, слушая вечернюю тишину. Вдыхая чистый воздух, не загрязнённый чьим-то потом и отвратительными духами. Неподалёку слышится чей-то то ли стон, то ли всхлип. Что за… Поворачивает за угол. И останавливается в следующую же секунду. Ему не послышалось. Грейнджер. Её целует Уизли. Грубо держа за плечи, не давая отступить ни на шаг. Прижав к стене. Какого чёрта?.. Она вырывается, рычит и извивается. И, кажется, плачет. При одном лишь виде её слёз внутри Драко что-то переворачивается. И он решается. Мгновенно оказавшись рядом, Малфой оттаскивает Рона от неё и со всего размаху бьёт в челюсть. До хруста. До крови из разбитой губы и сломанного носа. — Ублюдок, — шипит. Выхватывает палочку из рук опешившего Уизли. — Инкарцеро! Всё произошло так быстро. Уизли, связанный верёвками и лежащий рядом с его ногами, лишь с ненавистью смотрит на Драко. — Решил напасть со спины? Вполне в твоём духе, Малфой, — сплёвывая вязкую кровь, огрызается гриффиндорец. Недолгая пауза. — Каким боком тебя сюда занесло? Драко косится на застывшую Гермиону. Она что-то бормочет себе под нос. Тихо-тихо. Качается, вцепившись дрожащими пальцами в вязаный свитер, за которым, наверняка, жжётся и горит только что появившаяся полоса. — Нашёл о чём поговорить, Уизли, — впервые ему так сложно изображать спокойствие. Рон с прищуром вглядывается в его лицо, пока верёвки туго стягивают его тело. — Ты помешал нам. Я как раз собирался определить, моя Гермиона или нет. Будь она хотя бы капельку податливей… — кривится. Всхлип. Драко резко оборачивается. Грейнджер с ужасом смотрит на Рона. Плачет. Он буквально чувствует её боль. Пелена ярости застилает Драко глаза. — Ты сам напросился, нищеброд. Никому не позволено касаться её. Кроме Малфоя. Пинок. Ещё пинок. И… — Остановись, Малфой! Перестань, хватит с него! — неожиданно она хватает его за локоть, оттаскивая от тяжело дышащего Уизли. Он молчит. Испепеляет Уизли взглядом. А она всё не может до конца осознать происходящее. — А ты… Рон, за что ты так со мной? Что я сделала не так? Зачем нужно было предавать моё доверие? — оглядываясь на когда-то-лучшего-друга, кричит она, захлебываясь словами, — Если ты не понимаешь по-хорошему, то, значит, не понимаешь меня вовсе! Рон с широко распахнутыми глазами открывает окровавленный рот, порываясь что-то сказать. Тут же заходясь в предательском кашле. Грейнджер крупно вздрагивает. Резко вскидывает палочку дрожащей рукой. — Силенцио! Чтобы даже не думал оправдываться! — Драко лишь молча вскидывает брови. Она разворачивается и устремляется в глубь коридоров. Драко, не долго думая, следует за ней. Никто из них не произносит ни звука, ни шороха. Темнота сгущается вокруг них, и лишь факелы отбрасывают неясные тени на их лица. — Грейнджер, — останавливается. Она с волнением встречает его испытывающий взгляд. — Кажется, шрам болит, — шепчет она, подавляя очередной всхлип. Утыкается в его мантию, хватаясь за него, как за спасательный круг. Он подавляет рвущийся из груди удивлённый вздох. — Спасибо тебе, Драко. Я ведь… даже не знала, что делать с… — не договаривает. Шмыгает покрасневшим носом. Малфой стоит, ощущая ускорившееся сердцебиение и туман в голове. Внутренне ликует от осознания, что Уизли — не её Соулмейт. Только и может поднять одну руку и приобнять её в ответ. Его тревоги, терзания больше не важны. Есть только она и её слёзы. — Всё будет хорошо, веришь мне? — проговаривает в её макушку, зарываясь носом в густые волосы. Прикрывает глаза. — Эта полоса… она будет первой и последней, — гладит по спине прижавшуюся гриффиндорку. Убеждая в этом не столько её, сколько себя. Ему кажется, что он готов умереть за неё, если понадобится. Изувечить лицо Рона — меньшее, что он мог сделать для Грейнджер. Гермиона тихонько кивает и молвит: — Верю. Портреты с картин наблюдают за ними, о чём-то неслышно переговариваясь.***
После того происшествия они общаются ещё больше. Гермиона рассказывает ему о своих страхах по поводу Соулмейтов. О том, что боится летать. Малфой обещает научить её как-нибудь. А Грейнджер тем временем всё чаще зовёт его с собой, будь то обычная прогулка или выполнение общего домашнего задания. И Драко это нравится. Нравится её скромность, целеустремлённость и терпеливость. Её общительность и ум. Копна волос, так ей надоевшая. Большие карие глаза, светящиеся от радости и окрашивающиеся в цвет горького шоколада от волнения или злости. Её мелодичный голос и пение в ванной Старост (он подслушивал, но ей об этом знать не нужно). Для него она так близко, но так далеко. И от этого хочется разорвать себя в клочья. Или наплевать на всё и поцеловать её. Ощутить вкус столь желанных губ. Драко ещё не знает, что сделает первым.***
Сегодня Рождественский Бал. Все радуются и веселятся. Находят себе партнёра и подбирают неповторимый костюм, в перспективе поразящий всех и каждого. Все, но не Драко. Он заходит в преобразившийся Большой Зал в полном одиночестве, не обращая внимания на пытливые и восхищённые взгляды однокурсниц. Да и всей женской части Хогвартса. Несмотря на то что у Малфоя осталась лишь одна попытка, девушки не теряют надежды оказаться его родственной душой. Постоянно следят за ним. Выделяют среди остальных. Боготворят и упиваются его красотой. Закрывая глаза на его безразличие. Ведь заинтересован он только в одной. Грейнджер должна появиться в скором времени, в сопровождении своего друга Долгопупса. В сложившейся ситуации, это самый лучший вариант. Драко скользит взглядом по помещению. Все столы расположены вдоль стен, заставленные яствами и всякими напитками. Покрытые белоснежными скатертями, они сливаются с белоснежным паркетом, созданным настоящей магией. С потолка летят причудливых форм снежинки, не тающие от теплоты человеческих тел. По центру находится танцпол, где вовсю крутятся влюблённые парочки. Красиво, но банально, по мнению Малфоя. Слизеринцы уже здесь — распивают огневиски, заботливо принесённый Блейзом. Но Драко не замечает их приглашающих жестов. Всё его внимание приковано к ней. Распахнувшиеся из прозрачного льда двери открывают взгляду молодую девушку, одетую в цвета неба платье, с необычной причёской и жемчужными лодочками. Безупречна. Гермиона Грейнджер под руку с Невиллом вплывает в Зал, по пути здороваясь со всеми и — судя по лёгкому румянцу — принимая комплименты. Но, встретив его взгляд, тут же обсуждает что-то с Долгопупсом и направляется в его сторону. Гермиона спешит, расталкивая учеников, не к своим обожаемым друзьям, а к нему. Он чувствует, что готов воспарить к небесам. Повсюду слышатся шепотки — не часто увидишь гриффиндорку, спешащей к слизеринцу. Тем более… это же Грейнджер и Малфой. Для них же никого вокруг нет, кроме друг друга. Она смущённо улыбается. — Привет, Драко. Отлично выглядишь, — кивает на его чёрный классический пиджак. Пальцы нервно мнут подол платья. Нервничает. Малфой волнуется не меньше. — Ты тоже ничего, — а в глазах столько нежности и тепла, что у неё ноги подкашиваются. Гермиона уверена в своих словах: — Давай выйдем на минутку, не против? Драко отвечает сразу же: — Без проблем. Они идут к ближайшему открытому классу, оторвавшись от заинтересованных ребят. В комнате темно и пыльно — наверняка, уроки здесь давно не проводили. — Слушай, я… Одновременно. Переглянувшись, он наклоняет к ней голову, мол, «продолжай». — Драко, я давно хотела тебе сказать, что… что благодарна тебе. За поддержку, за заботу и столь непринуждённое общение, — она подходит к нему на шаг ближе. — Мне не хватало такого человека, который понял бы меня во всём. И я никогда не думала, что им окажешься ты, — смотрит ему в глаза, не отрываясь. Кажется, Малфою знакомы эти чувства, отражённые в её шоколадном море. — Для меня ты один из самых важных людей в моей жизни, правда. И я жалею, что избегала тебя утром после каждого патруля. Я… боялась своих чувств. И… — Драко не даёт ей договорить, прикладывая палец к мягким губам. От параноидального счастья он напрочь забывает, что хотел ей сказать. — Слишком много слов, Грейнджер, — проводит подушечкой пальца по нижней губе. Слегка оттягивая. Её глаза блестят в темноте. — Я мог бы управиться в пару предложений, — с улыбкой в голосе. Глупо. Самонадеянно. Но. Она тихо фыркает, а его взгляд тем временем прикован к её губам. Коснуться её хочется слишком сильно. И Драко больше не может сопротивляться этому желанию. Кладя одну руку ей на шею, он осторожно притягивает Грейнджер к себе, медленно целуя. Лёгкое прикосновение, словно пёрышко. А сердце ещё чуть-чуть — и выскочит из груди. Она тихо стонет, прильнув к нему ещё сильнее. Зарываясь пальцами в его волосы, Гермиона встаёт на носки, углубляя поцелуй. Драко на мгновение желает, чтобы время остановилось. От нехватки воздуха он отстраняется. Грудь не болит. Совсем. Значит ли это, что?.. — Ты как? Драко? — с нотками паники она обхватывает его лицо, с отчаянием вглядываясь в потемневшие глаза. Малфой улыбается так, как не улыбался никогда до этого. Искренне, счастливо. — Ты мой кислород, Грейнджер. И снова целует.