Горя чуть слышно

      Перси всегда восхищался Биллом. Староста факультета, позже — школы, мальчик, сдавший все экзамены на "Превосходно" и "Выше ожидаемого", красивый, статный. Перси хотелось быть таким, как Билл. Он сидел ночами над учебниками, зубрил все, зарабатывал баллы, был прилежным учеником. Ему пророчили место старосты и карьеру министерского сотрудника, только учителя ему не радовались, девушки не вздыхали вслед, а Билл никак не отмечал успехи младшего братца.       Когда все ровесники стали влюбляться, зажимать девушек по углам и рассказывать об успехах на сексуальном поприще, Перси тихо выходил из комнаты или задвигал полог, накладывая чары. Не хотелось это слышать. Когда в период полового созревания всем снились обнаженные девушки, ему снилось, что он стоит на коленях перед родным братом и делает тому глубокий минет. О, прилежный ученик Перси Уизли и слов-то таких знать не должен, но ночь вскрывает все.       "Перси, ты идиот", — говорил он мысленно себе, сидя уже дома летом за длинным столом прямо напротив Билла, который приехал с Египта. Выступающий кадык, широкие плечи, сильные руки с длинными пальцами, небрежность и красота в каждом движении. Перси с затаенной болью и желанием наблюдал за собственным братом, а потом неистово дрочил в душе, понимая всю абсурдность ситуации. Вот уже и выпуск из Хогвартса на носу... Три года, три чёртовых года Перси борется со своей влюбленностью, со своим больным наваждением. Берет на себя все больше проектов и обязанностей, закрывает дома двери на замки и заклинания, ни с кем не общается, мысленно чувствуя себя ничтожеством.       Надо куда-то идти после Хогвартса... Или в академию, или в Министерство на практику. Или ехать в другую страну. Пожалуй, другая страна — хороший вариант. Не видеть Билла, не мешать маме, которой надо содержать ещё четверых детей. Просто тихо-мирно исчезнуть из жизни всех.       Не получилось.       Амбиции взыграли над здравым смыслом и он остался в Англии. Помощник Крауча. Достойно, престижно, выгодно. Вот только Билл чуть кривит свои губы, а в голубых глазах виднеется презрение.       Он всё же добился того, чего хотел. Для семьи он теперь никто. Для Билла, увы, тоже... Лишь иногда они случайно пересекаются на улице, сталкиваются взглядом и расходятся в разные стороны, ни словом не обмолвившись. Билл бы, может, что-то и сказал, но Перси не даёт. А Перси боится, что не выдержит, что поцелует своего брата прямо там, посреди Косого переулка, а люди будут долго оборачиваться и обсуждать это.       Гомосексуальность.       Инцест.       Нет, нельзя.       Билл не такой, не такой!       Потому Перси быстро осматривает его, замечает новую мантию и синяки под глазами, и переходит на другую сторону улицы.       Нельзя, Перси, нельзя.       А потом пришла война.       Холодная, мокрая, долгая, злая.       Когда каждый день смотришь сводки людей со страхом. Перси выдыхал, не найдя в сводке Билла. А Билл целовал свою красавицу-жену и мысленно радовался, что младший братец не попал в передрягу.       Вот только когда упал кусок стены в битве за Хогвартс, и Билл увидел, как мелькнул где-то там силует человека, он подумал не о Флер, а о Перси.       А Перси, умирая, подумал, что, может, надо было тогда рискнуть на радость всему Косому переулку?       Но было поздно.       И лишь родные голубые глаза увидел он в последний раз, прежде чем его настигла темнота.

Это абсурд, враньё: череп, скелет, коса. Смерть придет — у нее будут твои глаза.