Я постараюсь стать лучом света в вашем царстве тьмы

      Вот так мы и стали жить с Саске в квартире, которую нам предоставила деревня. Она была просторнее моей, поэтому решили, что вдвоем лучше жить в месте с большей квадратурой. С того момента прошло четыре месяца, но это ничтожный период, что бы душевные раны хоть немного затянулись. Что же касается мелкого, то он часто ходил понурый, ерепенился и психовал. Его многое раздражало, он часто убегал, мало разговаривал, и предпочитал кипеть в своем собственном котле. Не проходило ни дня, что бы Саске не высказал хоть какой-то претензии ко мне или не обидел словами, даже когда говорил одно слово, но оно могло кольнуть в самое уязвимое место. Я понимала, что является причиной всего этого, а вернее даже кто, но я ничего не могла с этим сделать, по большей части из-за того, что и сама была не лучше. Но являясь хотя бы по мозгам старше, ни разу на него не повысила тона, не ударила, не наказала, хотя иногда очень хотелось из-за обидных слов, что он говорил в мой адрес. И словно не было тех лет радости и веселья, родства, дружбы и привязанности. Так случилось и в этот раз.       Я готовила обед на кухне, когда Саске черной тучкой прошел и сел за стол.       - Саске, как твои дела в Академии? Как успехи? – Я решила начать разговор первой, искренне и мягко улыбаясь и разговаривая. Травмировать его еще сильнее нельзя, тем более, что Акиха-сан сказала, что последствия воздействия шарингана тяжело предвидеть, ведь не известно, что с ним делали в иллюзии.       - Не твое дело.       - Ну, я же твоя сестра, хоть и сводная, но…       - Вот именно! Сводная! Поэтому тебе не должно быть никакого дела до нашей семьи! Отстань от меня со своей заботой! Ты мне не сестра и я не желаю видеть тебя! У меня есть только брат, которого я убью!       - Саске, пожалуйста, успокойся. Я ведь говорила тебе, что…       - Ты всегда защищаешь брата! Может, ты помогала ему?!       - Саске, я…       - Ты меня достала! – С этими словами мелкий ударил кулачком по тарелке, что та разлетелась в дребезги, а содержимое расплескалось по столу, стенам, и попало мне на одежду и лицо. После этого Саске выбежал из квартиры, оставив меня одну в пустом помещении. Стараясь успокоиться, стала убирать со стола, мысленно повторяя как мантру, что все временно, все пройдет. Но кого я успокаиваю? Это глупость. Будь я сейчас в своем мире и теле, давно бы уже лучше один раз напилась в хлам. Это гораздо лучше, чем изводить себя изо дня в день мысленной медитацией и успокоением. Что бы окончательно не слетать с катушек к концу дня, Акиха-сан создавала для меня успокоительное, потому что из-за гнетущего меня чувства вины и ужаса всего пережитого, мне часто снилась та самая ночь, истошные предсмертные крики, кровь, трупы, лица тех, кто был мне особенно дорог. Поэтому когда Акиха-сан меня увидела впервые спустя две недели со дня трагедии, она не на шутку испугалась за мое состояние. Я не говорила Саске о том, что мне плохо, предпочтя скрыть все это за мягким взглядом и улыбкой. Я хотела показать ему, что что бы не случилось – нужно жить дальше. Я переживала все внутри себя, стараясь поддерживать мелкого. Поэтому его обидные слова, которые он выливал на меня тоннами каждый день, еще сильнее ухудшали мое состояние. Иногда думала, что может стоит ему сказать, что меня это тоже ранит не меньше его и что мне тоже плохо, но не хотелось испытывать жалости к самой себе и казаться слабой. Наоборот, хотелось показать ему, что все можно пережить. Но результат был совершенно другой. Иногда приходилось принимать двойную дозу успокоительного, что бы не сорваться случайно в один момент. Как бы страшно это не звучало, но иногда я просто спасалась от Саске на работе в том самом, важном для меня, традиционном кафе, куда смогла все таки устроиться официанткой, и отсутствие Саске днем дома из-за занятий в Академии.       Вот думаю обо всем этом, и понимаю, что мне становится еще хуже. А еще от того, что постоянно думаю об Итачи. Как он там, все ли с ним хорошо? Какие миссии выполняет? Как его здоровье? Все, это уже конечная. Я так больше не могу. Я так сойду с ума. Как Итачи со всем этим справляется только? Таблетки мне не помогут. Остается только один вариант – напиться. С этими мыслями я достала запас саке, который забрала из прежнего дома нашей семьи. Фугаку-сама не любил алкоголь, но иногда ему его дарили, поэтому он и складировался постепенно. Выбросить же жалко было – вдруг пригодится. Вот и пригодилось, отец. Пила я постепенно, растягивая «удовольствие». От первой рюмки мне сразу стало намного легче, тело начало изнутри согреваться, на щеках впервые за долгое время появился румянец. Вторая рюмка, третья, четвертая… Я сидела и бухала на кухне, поставив напротив фотографию нашей семьи: не та официальная, со строгими позами и серьезными лицами, а обычная семейная фотография, где мы с Саске душим в объятиях Итачи, лучезарно улыбаясь и с неподдельным счастьем заглядывая друг другу в глаза; отец стоит, скрестив руки на груди и, как-то обреченно, но довольно прикрыв глаза; и мама… пытается сдержать смех, прикрывая рот ладонью, но безуспешно. Кстати, я ведь так и не прочитала письмо отца. Где же оно? А, вот, нашла. Спрятала же я его в своей комнате на нижней полке шкафчика прикроватного, что пришлось обратно ползти, потому что детское тело быстро поддалось алкогольному опьянению. С горем пополам снова залезла на стул, едва не навернувшись с него, и распечатала последние слова отца:       «Дорогая дочь, Я не умею писать подобные письма ибо профессия шиноби не учит быть нежным, заботливым и внимательным отцом, который заслуживает таких детей как вы. Тебе есть, за что меня не любить: хотя бы за то, что по большей части то, каким стал Итачи и что он сделал, результат моего неверного подхода к его воспитанию. Когда ты появилась в нашей семье, все изменилось. Ты стала солнцем, которое смогло обогреть и объединить, пусть и временно, нашу семью и клан. Я благодарен тебе за твое доверие к нам, за твою любовь, за то, что открылась нам, за твою честность и доброту. Ты и Итачи, вы так похожи, словно две половины одного целого. Вы словно созданы друг для друга. Я не стану тебя ни о чем просить, потому что знаю, ты и без меня знаешь, что делать и как делать. Но как отец, хочу хотя бы сейчас, напоследок, позаботиться о тебе и сыновьях. Как бы не было тяжело – не падай духом, не сдавайся. Я знаю, что ты сильнее, чем даже ты можешь себе представить. Каждого из вас ждет свой путь, но я верю, что ваши дороги пересекутся в конце пути и дальше вы пойдете уже вместе. Другого и не следует ожидать от моих детей. Я знаю и верю в это, потому что я ваш отец. Берегите себя.       Состояние клана Учиха переходит под твой контроль, как старшей Учиха в Конохе. Наследство непосредственно нашей семьи я разделил между вами тремя поровну. Все необходимые документы оформлены и дела улажены.       P.S.: Не пей слишком много, даже если тебе будет очень плохо. Я знаю, что ты из другого мира и видел, как ты смотрела каждый раз на бутылки, которые я убирал, но, тем не менее, не переусердствуй. Прости, что не стал для тебя достойным отцом. Я горжусь тобой, Минада.       Твой отец,       Учиха Фугаку.»       Не переусердствуй… Поздно, дядя, пить «Боржоми», если печень отвалилась. Я и не заметила, как лист бумаги пропитался моими слезами, которые катились сами по себе. Что, уже саке выходит? Рановато, однако. Хотя, это же тело не привыкло к алкоголю, да и возрастом и комплекцией не выдалось. Мда, говорят, женский алкоголизм – зло и беда в семье, а как относиться к детскому женскому алкоголизму? Эх, не оправдаю я, похоже, ваших надежд, отец. Так, надо пойти умыться, а то глаза уже щипит от слез.       Подойдя к зеркалу в ванной и взглянув в него, на меня в отражении смотрела маленькая заплаканная мордашка, со стеклянными от усталости и опустошенности глазами, растрепанными немытыми волосами, сосульками свисающими вниз, падая на лицо. Она улыбается, но это истеричная улыбка. Попыталась поправить свои «локоны», но запуталась пальцами в них и с психу начала хаотично мельтешить руками, словно это поможет распутать клочья волос. Психи так накрыли меня, что я моментально слетала на кухню, и, схватив нож со стола, вернулась в ванну. Собрав свои волосы в кулак, одним махом отсекла половину длины, если не больше. Если раньше они были длиной до колен, то теперь кончики доставали лопаток. К чему эти локоны, Микото-сан?! Когда нет того, ради кого я хотела быть нимфой, прекрасной девой с изящными манерами. К чему вся эта красота? Бесполезный мусор! Кинув волосы на пол, еще раз посмотрела на себя, а в следующую минуту ударила по стеклу, что то рассыпалось, расцарапав мне руку в кровь. И вот в итоге, я сижу на холодном полу в ванной, среди своих волос и битого стекла, где-то видны капли крови, которые упали с моей руки, которую я перебинтовала какой-то тряпкой, которую нашла, а в здоровой руке бутылка саке. В моих глазах и мыслях нет ничего, кроме пустоты. Уже нет даже злости и гнева, тупо потому, что устала… устала от всего. Надо принять ванну и убрать в доме, пока Саске не пришел, а то наслушаюсь от него грязи всякой, а мне и без того тошно.       Какая же прелесть, эти японские ванны: набрал полную емкость, накрыл сверху защитным покрытием, и стоит она себе так хоть целый день, а система поддерживает определенную температуру. В любой момент можешь лечь расслабиться. Хорошо, блаженно и кайфово. Никогда не курила,или вернее, крайне редко это делала, но, возможно, сейчас было бы самое то для полной картины расслабления. Ну да ладно, и так хорошо. Обожаю горячую воду, в этой ванне могла бы так нежиться вечно. Окно на улицу я открыла, что бы хоть немного было свежего воздуха, а то так и задохнуться можно. Только эту и без того недолговечную идиллию нарушал крик ворона, который сидел на ветке и орал как потерпевший. Хоть бы кто-то его пристрелил, а то мучается, бедный. Пару раз пыталась его прогнать, вяло размахивая руками или смотря на него пустыми газами, мысленно говоря, что и без него тошно, а в ответ эта сволочь только смотрела на меня, а потом в очередной раз орала. Он успел меня задолбать. Не знаю, сколько я пролежала в ванной, попивая уже из горла саке, но всему хорошему приходит конец. Как бы приятно не было, но надо вылезать. Но только я встала для того, что бы переступить через борт, как поняла, что в глазах начало темнеть, сердце стало сильно и шумно биться, отдаваясь эхом в ушах, а координация движений нарушилась окончательно, что в итоге привело к тому, что я поскользнулась и начала падать, теряя сознание и понимая, что я сейчас либо ударюсь головой о пол, либо упаду в ванну и тогда захлебнусь. Последнее, что я помню, истошный крик ворона и промелькнувшее перед глазами черное перо. А дальше пустота.       Просыпалась я очень тяжело, все болело и трусилось. По обстановке я поняла, что нахожусь в своей комнате на кровати и под одеялом, что было удивительно. Я же точно помню, как падала в ванной комнате. Перед глазами все плывет, а яркий свет раздражает. Едва пошевелив рукой, я поняла, что меня кто-то держит, причем не просто в своих ладонях, а лежит на моей руке. Медленно, стараясь не делать резких движений, повернула голову в сторону и поняла, что это мелкий лежит на моей руке и тихонько плачет, увлажняя мою ладонь слезами. Он явно не спит, что видно по его всхлипываниям и как он дышит, но и явно находится где-то глубоко в своих размышлениях, раз не заметил, что я пошевелилась.       - Саске… - Ну и голосочек у меня, с ума сойти можно. Мелкий сразу подорвался и накинулся на меня, крепко обнимая за шею, продолжая плакать.       - Минада, ты проснулась! Я так испугался! Прости меня, пожалуйста, я больше никогда так не буду делать!       - Все хорошо, братик. Все хорошо. – Я начала гладить его по волосам, прижимая к себе, иногда тяжело вздыхая.       - Ты была без сознания несколько дней, Минада-чан. Когда Саске тебя увидел и не смог разбудить, то сразу побежал за мной.       - Акиха-сан… спасибо.       - Ну, это моя работа, лечить и спасать вас. Саске-кун, не оставишь нас не надолго. – На это мелкий крайне скептично и даже враждебно посмотрел на Акиху-сан, не выпуская моей руки.       - Все хорошо, Саске. Можешь мне сделать зеленый чай и что-нибудь поесть? Я очень проголодалась. – Погладив в очередной раз своего несносного названого братца по волосам, он все таки смягчился, особенно увидев мою улыбку.       - Хорошо, сестренка. – После этого он побежал на кухню. Сестренка… Давно он меня так не называл. Даже приятно очень снова услышать это слово в свой адрес.       - Заставила же ты поволноваться нас. Ты хоть знаешь, что детям категорически нельзя пить алкоголь? А ты выпила весьма не мало. Ты хоть помнишь, что с тобой было?       - Да, помню, как волосы себе отрезала, зеркало разбила, а потом потеряла сознание в ванной…       - В ванной, Минада-чан?       - Ну да, а что такое, Акиха-сан?       - Саске сказал, что нашел тебя на диване в общей комнате, голой, но укрытой пледом, увидел пустую бутылку саке, отрезанные волосы и твою перебинтованную руку, попытался тебя разбудить, а когда понял, что ничего не выходит, побежал за мной. Видела бы ты, с какими испуганными глазами он залетел ко мне в кабинет.       - То есть это не вы перевязали мою руку?       - Когда я пришла, твоя рука уже была перебинтована. – Сказать, что я удивлена – не сказать ничего. У меня полный шок. Я четко помню, что в ванной потеряла сознание и падала. Как я могла оказаться в гостиной, на диване, укрытая пледом и с перевязанной рукой? Последнее, что я помню, крик ворона и черное перо… Не может же это быть Итачи. Никак не может. Это невозможно. Он же ушел из деревни. Сейчас он должен быть среди Акацки и выполнять миссии. А вдруг? Нет, Минада, не забывайся, не летай в облаках. Такое просто невозможно. Что за бред происходит? – Минада-чан, все в порядке?       - А? Да, все хорошо, Акиха-сан. Просто я хочу отдохнуть.       - Хорошо. Я приду тебя проведать завтра. В кафе я уже доложила, что ты приболела, поэтому с этим никаких проблем не будет.       - Спасибо, Акиха-сан, что заботитесь о нас.       - Это моя работа. Поправляйся.       Только она ушла, как в комнату зашел Саске с подносом на руках. Все пахло великолепно: жареный лосось, который я так обожаю и вареный рис с яйцом. Мелкий никогда не готовил, но все равно помнил, что я люблю. Поставив поднос мне на колени, присел рядом       - Спасибо тебе, Саске. Все так аппетитно выглядит. Но знаешь, я сама все это не осилю, поэтому тебе придется мне помочь.       Не говоря ни слова, Саске тут же побежал за вторым прибором и, примостившись рядом, мы стали вдвоем кушать. Смотря на мелкого, мне стало спокойно. Мы снова сидели вместе, рядом, кушали, хоть и молча, но уже не было той гнетущей атмосферы. Зашибись, то есть мне надо было напиться и бахнуться в обморок на пару дней, что бы у Саске что-то там перемкнуло.       - Сестра, я решил для себя.       - Что такое, Саске?       - Минада, я понял, кто я. – О, нет, только не говори, что мститель. Только не это. Я же тогда снова в запой уйду.       - Я – мститель. – Зашибись. Так, давайте мне ружье, я застрелюсь. То, от чего я пыталась его оградить, все равно его достигло. Как там говорят, от сумы и от чумы не убежишь. – Минада, я обещаю, я отомщу ему за все твои слезы. Я заставлю его вернуться в деревню и на коленях просить прощения у тебя. Я увидел твои успокоительные таблетки. Почему же ты не сказала мне обо всем? Разве я тебе не брат?       - Брат. Ты мой дорогой маленький братец, извини, что не говорила тебе. Просто я видела, что тебе было и самому плохо, а я ничего не могла сделать. Прости, что твоя сестра такая слабая.       - Нет, ты сильная, сильнее меня. Обещаю, я стану сильнее и заставляю Итачи просить прощения перед тобой за все, что он натворил. – Он погладил меня по волосам, и когда понял, что его ладонь слишком рано достигла кончиков локонов, то сильно огорчился и нахмурился, что было очень заметно по его выражению лица. – И не отрезай больше волосы, Минада.       - Только если это станет символом начала нового периода нашего общения, мелкий.       - Обещаю.       С этого момента наши отношения действительно поменялись. Да, Саске перестал быть тем жизнерадостным и веселым мальчишкой, и больше походил на того, кого я помню еще из того мира, но так было для остальных. Когда мы дома садились завтракать или ужинать, или был выходной, мы спокойно проводили время вместе, и Саске иногда позволял себе улыбаться, когда я говорила что-нибудь смешное. Постепенно, я забыла об успокоительных, и смогла обходиться без них. Про выпивку я тоже забыла и поклялась Саске, что больше я никогда не выпью ни капли саке, кроме как на своей свадьбе и строгое количество, только для церемонии. Но не забыла о том самом вороне и черном пере, и как оказалась вместо ванной в гостиной. Как и не забывала про Итачи, чувства к которому не гасли даже тогда, когда я пыталась забыть о нем, не думать, когда пыталась заигрывать с другими мальчиками, но сколько бы я не пыталась, всегда мои мысли возвращались к Итачи. В других парнях я видела сплошь и рядом недостатки, постоянно сравнивала с Итачи и в итоге отшивала всех. Со временем, длина волос восстановилась и больше я их коротко не стригла, а вот рост остался моей бедой. Я была на голову ниже Саске при том, что старше его на год, что меня раздражало, но не отчаивалась я только потому, что при этом росла грудь. Так мы и достигли возраста 12 лет. Саске окончил Академию с лучшими результатами, его определили в команду с Наруто и Сакурой под руководством Какаши, а я работала в традиционном японском кафе. И время нашей встречи приближалось, бешенным биением сердца отсчитывая каждый месяц, неделю, день, час и минуту до того момента, когда вновь увижусь с тобой, Итачи.