— Чуешь, какой воздух? Август прошёл... Прощай, Лето.
***
Библиотека дышала старыми книгами. Дышала тысячами приглушёнными голосами людей, побывавших в ней. Она дышала миллиардами букв, страниц, мыслей. Библиотека — это святыня времени, а не только знаний. Но даже она, знающая всё о прошлом, читавшая миллионы книг, не может предсказать будущее. Хотя, наверное, смогла бы — частично и не совсем точно. Так библиотека и не предвидела, что замок, в котором она находится, будет практически в руинах в полночь второго мая этого рокового тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Но сейчас основная часть Хогвартса отреставрирована, и он, постепенно обретая былое величие, уже полностью готов функционировать. Через день настанет первое число девятого месяца, и гулкие коридоры вновь зазвучат сотнями возгласов учеников, — наверняка, не таких радостных, как прежде. Но все верили и надеялись, что былая атмосфера всё же восстановится для многих. Со временем. Гермиона Грейнджер сидела в тканевом кресле за дальним столиком у окна, откуда на её вьющиеся локоны проливался золотой свет с улицы, что уже приготовилась сменить сезон и постепенно окрашивала одеяния деревьев, заполонивших землю, в тёплые оттенки. Непослушные кудри девушки, торчащие в разные стороны, образовали золотой ореол вокруг её головы, создавая иллюзию, что это само искрилось волшебство. Тонкие пальчики Гермионы перелистывали пожелтевшие, местами рваные страницы древнего фолианта, и девушка с удовольствием наполняла свои лёгкие этим неповторимым ароматом благородный старины. Одёрнув свой бежевый свитер, Гермиона поднялась с кресла и прошла к одному из стеллажей. Бледные изящные пальцы пробежались по корешкам бесценных книг, но на нижних полках девушка так не нашла то, что ей надо, поэтому, обратив карий взгляд вверх, Грейнджер наткнулась на предмет своих поисков. Старинный трактат о редких ингредиентах для зелий, которые растут только осенью по лунному календарю. Она как-то начинала читать это интереснейшее писание, но так и не успела закончить. Встав на носочки, девушка, едва ли не прыгая, тянулась за нужной книгой, но как не пыталась, всё равно никак не могла достать. Тогда прямо перед её носом промелькнула вытянутая ладонь, и изящные пальцы захватили в свой цепкий плен кожаный переплёт фолианта. Грейнджер резко обернулась и чуть ли не уткнулась носом в тёмно-синюю ткань сюртука. Вскинув голову, она наткнулась на колкий чёрный взгляд профессора Снейпа. — Я первая тянулась за этой книгой, профессор Снейп, — раздражённо произнесла девушка, а потом сдула с лица упавший вьющийся локон. — Неужели? — он сардонически вздёрнул левую бровь. — Что ж, а я первый дотронулся до неё. — Отдайте, сэр, пожалуйста... — жалобно попросила Гермиона. — Мисс Грейнджер, будьте так любезны, избавьте меня от Ваших инфантильных выходок. — Она мне очень нужна... — Это не аргумент, — отрывисто произнёс мужчина и ухмыльнулся. — Мне фолиант нужен больше, я ведь зельевар, мне стоит... освежить память перед началом семестра. — Но... — Никаких «но». Этот трактат не входит в школьную программу. После этого Снейп развернулся и хотел было уйти, если бы не проворные пальцы девушки, которые схватили книжку. — Мне, правда, очень нужно! — вскрикнула она. — А мне — нет? — спокойно поинтересовался Северус, избавив фолиант от плена неугомонных ручонок и поднял его над своей головой. Расстроенная, Гермиона принялась подпрыгивать, чтобы достать до вожделенного трофея, но, увы, до кожаного переплёта касались лишь кончики её пальцев. И всё же девушка не оставляла попыток, ведь ей надо было срочно отвлечься от грузных мыслей, поглотивших её сознание, заполнив свой мозг чем-то очень сложным, запутанным и, желательно, долгим. Её тело соприкасалось с грудью профессора, а рука тянулась вдоль его, но достать трактат оказалось невозможно, и когда Гермиона до конца осознала это, то оставила это дело. Сделав два шага назад от профессора, девушка одёрнула свою чёрную юбку и опустила голову, пробормотав извинения. Хмыкнув, Северус поправил нефритовые квадратные запонки в оправе из белого золота на рубашке и обратил взгляд на Грейнджер. — Я ожидал подобного поведения от кого угодно, но только не от Вас... — Знаю, сэр. Я извинилась. Мне нужна лишь книга... — А Вы никак не можете угомониться и отлипнуть от книг! — тихо прорычал он. «Лучше бы голос его вернулся не через месяц после травмы, а спустя полгода», — в сердцах подумала девушка и подняла на мужчину яростный взгляд. — Идите, погуляйте! — вскинув подбородок, велел мужчина. — У меня нет времени! — Тогда пообщайтесь с друзьями. — Их у меня также не осталось, — стушевавшись, пробормотала девушка. Услышав это, Снейп подошёл и положил руку на её плечо. Тёплая ладонь обхватила его сквозь мягкую ткань свитера, и девушка вновь взглянула на Северуса, встречаясь со смягчившимся взглядом. — А если серьёзно, Мисс Грейнджер, Вам надо развеяться... Погода прекрасная, почему бы Вам не отвлечься от чтения и не пройтись? Уроки скоро начнутся, ещё начитаетесь... — Я так отвлекаюсь, профессор. Просто... Воспоминания слишком давят... Всё минувшее действительно тяжелело на хрупких девичьих плечах, и Гермионе казалось, что Гарри и Рон без энтузиазма общаются с ней; да и то по причине того, что она замкнулась в себе. Но это, конечно же, не так; юношам тоже нужен был отдых. — Понимаю, — вздохнул Северус и легонько сжал её плечо. — Держитесь, скоро всё пройдёт. По крайней мере, боль притупится... Я знаю... После Снейп протянул ей фолиант и, как только девушка его приняла, ушёл, слегка улыбнувшись уголками губ. Солнце блёклым пятном висело над проплывающими низко облаками. Гермионе стало дышаться легче. Будет гроза.***
Коридор, залитый беспроглядной тьмой, осветила резкая вспышка за окнами, исчезнувшая где-то за лесом. Она резким бликом отразилась на лице девушки, смотрящей куда-то сквозь стекло безучастным взглядом. Прозвучал раскат грома, и деревья предупреждающе зашелестели листвой, прежде чем на сером камне начали появляться влажные вкрапины. Через несколько секунд по витражам стучал уже неистовый ливень, а девушка стояла неподвижно, будто бы о чём-то глубоко задумавшись. Наверное, завтра всё же будет солнце, и следы бури на дорожках исчезнут, не оставив и следа. Почему же её проблемы не могут последовать за паром и превратиться в белые облака? Ой, кажется, она, Гермиона, прошептала этот вопрос в пустоту... — Вы в своём репертуаре, — отчего-то доселе молчаливый коридор решил ответить ей насмешливым тоном. — Впрочем, как всегда. — Не поняла? — удивилась Грейнджер, нахмурившись, но не обернувшись. — Я про вопросы. Как всегда задаёте их. Девушка фыркнула: какое-то нахальное внутреннее Я будет указывать ей? Да ещё и мужским голосом! Увольте. — Кажется, я схожу с ума... — Все мы очаровательны в своём сумасшествии, — вещал тихий голос, — без него было бы скучно жить. Разве плохо иметь тараканов в собственной голове? Нет. Без них все люди были бы одинаковыми. — Так почему эти тараканы сожрали меня изнутри, оставив лишь измятый фантик-оболочку? — обречённо вопросила Гермиона. — Неправда. У Вас богатый внутренний мир. — У меня однотонная жизнь. — Почему? Разве это плохо, когда засыпаешь, не боясь, что завтра может не настать? — голос замолк, потому что был нагло перебит раскатом грома. — Или просыпаешься с блаженной мыслью о том, что главная дилемма на утро — выпить чай или всё же кофе? — В этом есть доля правды. — Если совсем тяжело — поезжайте на выходных к родным, они всегда помогут. — Родные?! — воскликнула девушка и тут же маниакально рассмеялась. — Они едва ли вспомнят меня. Да, я бы хотела пить кофе по утрам с ними, но это невозможно! — последнее слово она проговорила по слогам, а затем яростно ударила кулаком по стеклу. Вновь молния осветила землю и лицо Гермионы, а гром заставил девушку судорожно вздрогнуть. — Я ухожу спать... Если, конечно, смогу сомкнуть глаза. Она не могла заплакать, хотя очень этого хотела. Кажется, она выплакала все слёзы ещё в июле... И девушка знала, что так и не может заснуть: она не хотела видеть сны, где всё облито кровью и смертью. За спиной Гермионы послышался шорох, и она обернулась. Молния осветила тёмный силуэт, остановившийся напротив неё. — Профессор Снейп? — прошептала Грейнджер, приблизившись. — Это были Вы? Мужчина лишь удивлённо нахмурился. Девушка, не ожидая от себя подобной смелости и безрассудства, подошла к профессору и уткнулась лицом в его плечо. От Снейпа пахло осенью... А осень источала обворожительный аромат Снейповского дорогого парфюма, где перекликались нотки амбры и цитруса. А его мантия будто бы была пропитана свежей чистотой, — прямо как папин пиджак... Вновь вспомнив о родителях, Гермиона окончательно поникла, и плечи её стали содрогаться в немых, бесслёзных рыданиях. Поначалу Снейп несколько растерялся, но, взяв себя в руки, неуверенно опустил свою ладонь на спину девушки, принимаясь её успокаивающе поглаживать.***
Срывая едва ли пожелтевшие листья с деревьев, ветер завывал за окнами «Трёх Метёл», где в это время было тепло и уютно. Для последнего летнего дня погода стояла воистину «нелётная», поэтому, сильнее кутающаяся в кашемировый шарф, Гермиона, гуляющая до этого по ещё такому тихому Хогсмиду, решила зайти и выпить чашечку какао с овсяным печеньем. На душе было бы не так тоскливо, если б не события минувших месяцев. Но всё же осень не должна определяться чёрной тоской, перетекающей в депрессию или апатию, но тёплой грустью по воспоминаниям о жарких летних деньках. Меланхолия — вот определение осени. Ароматные напитки: травяные чаи, глинтвейн, ванильные какао и горячий шоколад с зефиром; запах старых библиотечных книг, чернил, нового пергамента. День за партой на уроках, уставшие от письма руки, ноющие спины; радость от трапез в Большом Зале, пропитанном пряными запахами супов, тыквенного сока и карамельных яблок. Вечер в любимом кресле с книгой в руках и с шерстяными носками на ногах, — а на душе легко: всё домашнее задание выполнено в срок. Ночной костёр на берегу Чёрного Озера и томное пение старых песен под медлительные гитарные аккорды, когда небо над головой чёрное, распространяющее эту темноту по всей округе, но ты видишь лица своих друзей, освещаемые пламенем, что огорожено камнями. Искорки летят высоко вверх вместе, постепенно потухая, — они забирают печаль. Кто бы забрал печаль Гермионы? Она хотела, чтобы её подушка впитала в себя всю горечь, вытекаемую из карих глаз вместе со слезами. А потом, проснувшись утром, Грейнджер вновь бы ощутила себя счастливой, а затем вообще бы сожгла подушку горьких воспоминаний, чтоб уж наверняка избавиться от призраков прошлого. Жаль, что не всё так просто. Вновь погружаясь в мрачные мысли, Гермиона тяжело вздохнула и ссутулилась, захватив кружку, испускающую струйку пара прямиком к потолку, в плен своих бледных, замёрзших пальцев. Её плечи вздрогнули от звука открывающейся двери и переливающегося звона колокольчика над ней. В помещении тенью появился Северус Снейп, держащий в руках чёрный сложенный зонт. Шея его была перемотана шёлковым шарфом, который, по мнению Гермионы, приносил мужчине не то, чтобы защиту от сквозняка, но и иллюзию защищённости — хоть шрамы, благодаря слезам феникса (чудом оказавшихся в потайных запасах покойного профессора Дамблдора), затянулись и превратились в две блёклые, едва ли заметные полосочки. Девушка отвернулась и вновь уставилась в свою кружку, ещё сильнее сжав её руками. Отвлёк её лишь скрип соседнего стула у барной стойки. — Добрый день, профессор Снейп, — доброжелательно поздоровалась Мадам Розмерта. — Погода уже по-настоящему осенняя! Чем соизволите согреться? — Глинтвейном, пожалуйста, — тихо сказал профессор. — Добрый день, Мисс Грейнджер. Гермиона посмотрела на него из-под упавших на глаза кудрявых прядей и слегка кивнула. — Могу ли я угостить Вас пряным напитком? Полагаю, Вам немного холодно. — Как Вы можете заметить, профессор, — вновь обратив взгляд на мужчину, хмуро проговорила Гермиона, — у меня уже есть чем согреть свои руки. — Мадам Розмерта, — обратился к женщине Снейп, — ещё одно какао для Мисс Грейнджер. — Не надо, — с какой-то раздражительностью процедила девушка. — Я настаиваю. — Нет. Снейп кивнул Розмерте, и она, усмехнувшись, ушла на кухню, дабы сварить напитки. Северус, вздохнув, стянул со своих широких плеч мантию и укутал ею Мисс Грейнджер. Девушка тут же схватила её уголки и натянула сильнее, — чуть ли не до ушей. — Спасибо, — слегка обветренными губами прошептала она. — Не стоит... — выражение его лица выражало напряжение, и мужчина положил обе руки перед собой, периодически сжимая и разжимая кулаки. Снейп будто хотел что-то сказать, — нечто важное, — но никак не мог собраться с мыслями. — Мисс Грейнджер, — наконец начал он, предварительно набрав в лёгкие побольше воздуха, — наверное, Вы сейчас удивитесь, но я хочу Вам кое-что... сообщить. Как Гермиона и думала. Что-то важное, не так ли? Предсказуемо — фыркнула она про себя, в то время, как Снейп продолжал: — Когда я смотрю на Вас — вижу свою сущность. Такая же гордая и до исступления упрямая. Отсюда и все несправедливые придирки к Вам с моей стороны, за коих, кстати, прошу прощения. Я боялся, что настанет тот миг, когда Вы сломаетесь, когда окончательно поймёте, что жизнь несправедлива... — Я уже сломана, профессор, — сумрачно перебила она мужчину, кинув на него косой взгляд. — И жизнь действительно несправедлива. — Но я могу помочь Вам. Я готов на всё, лишь бы снова увидеть живой блеск в Ваших глаза, — отрывисто говорил Снейп. Было видно, что слова даются ему тяжело. Он прикрыл глаза. — Вы не могли не заметить, что я несколько поменял к Вам своё отношение... Я не знаю откуда это взялось, однако, остальные люди отошли на второй план. Да, звучит крайне странно, но я устал лгать всем подряд, а тем более — самому себе. Мне надоело лукавить, и поэтому... я раскрываю все карты. Он нервно потёр лицо сухими ладонями. — Это так глупо и банально... Мы сразу обречены... — Северус посмотрел в её глаза и грустно усмехнулся. — Хотя откуда я взял это «мы»? Вы молчите... Правильно. Стоило бы и мне помолчать. Он уже собирался уйти, нацепив на лицо маску безразличия и напрочь забыв о глинтвейне, как почувствовал чью-то руку на своём плече. Удивлённо взирая на Грейнджер, он опустился обратно на свой стул. — Нет, — покачала головой девушка. — Это не обречённость, это — наша жизнь, и мы вправе делать всё, что захотим. Мы сами решаем, сколько красок добавить на полотно... Просто должны помнить, что всегда будем отвечать за последствия. — Я до ужаса сентиментален, простите. Это нелепо выглядит со стороны, знаю. Я тут распинаюсь, как мальчишка, — Снейп порывисто откинул упавшие на лицо пряди. — Видимо, так действует на меня яд этой змеюки... Гермиона слегка улыбнулась. — Но он действует так только тогда, когда я нахожусь рядом с Вами, Мисс Грейнджер, — тихо добавил он. — Гермиона, — выдохнув, поправила девушка. — Да... Гермиона. Просто скажите... у меня есть... — Прошу, какао и глинтвейн! — улыбаясь, воскликнула Розмерта, неся на подносе массивную кружку и стакан. — Благодарю, — поставив какао к Мисс Грейнджер и взяв напиток себе, сказал Северус, и хозяйка паба вновь скрылась за дверями кухни. Мрачно отпив глоток терпкого глинтвейна, Снейп, нахмурившись, поставил стакан на стол. — Вы что-то хотели добавить? — Гермиона посмотрела на него, и глаза её не были пустыми, а выражали любопытство и какую-то непривычную за столько времени мягкость, и Северус всё же решился: — Я хотел сказать, чтобы Вы не бродили по замку ночью, точно полтергейст, — бросил он, остудил свой напиток с помощью магии, но не применяя палочки, и почти залпом осушил стакан. — Хорошего дня, Мадам Розмерта. После этого Снейп буквально спрыгнул со стула, бросил пару монет на столешницу и, поправив шарф, пересёк помещение в несколько размашистых, но тихих шагов. Когда Снейп скрылся за дверью, Гермиона поняла, что тут-то он точно юлил. Он не договорил чего-то... важного. Настолько важного, даже, можно сказать, жизненно важного. Неужели все его речевые обороты и лирические отступления вели одной дорогой — прямиком к... признанию? Только в чём? В том, что она, без сомнений, умна и не раздражала его, а даже наоборот — импонировала? Или тут более глубокое чувство? Грейнджер осознала, что если она будет ломать голову ещё и над этим, то окончательно заблудится в джунглях своего разума, поэтому она приняла самое простое и верное решение — побежала за Северусом Снейпом. Наспех поблагодарив Розмерту, девушка сорвалась с места и, не щадя ног, кинулась в погоню за стремительно отдаляющейся мужской фигурой. — Профессор Снейп! — окликнула его Гермиона. — Профессор! Когда звук её голоса долетел до ушей мужчины, он резко замер и обернулся, даже не подозревая, что взлохмаченная Грейнджер едва ли успела затормозить, чудом не врезавшись в его грудь. Снейп положил руки на плечи шатающейся, прерывисто дышащей девушки, чтобы спасти её от головокружения. — Грейнджер. Аккуратнее. — Вы забыли свою мантию, сэр, — прерывисто сказала Гермиона и, стянув тяжёлую вещь со своих плеч, протянула её профессору. — Точно. Благодарю... — приглушённо проговорил он, принимая мантию. — Это всё? Девушка закивала, слегка улыбнувшись, и ей показалось, что стоящий напротив мужчина стал мрачнее осенней тучи. Северус Снейп смерил её недовольным взглядом, а потом развернулся и, держа гордую осанку, принялся шагать прочь. Но с каждым пройденным им дюймом плечи его всё больше поникали, а шаги становились короче. Гермиона смотрела Снейпу в спину, и он остановился, развернулся, направляясь обратно. — Да, я слукавил там, в «Трёх Мётлах», — остановившись рядом с девушкой, сказал Северус. — Но что же я мог сказать? — То, что хотели, — на грани отчаяния прошептала Гермиона, не отрывая взгляда от его бесподобных глаз. На своей памяти девушка впервые в жизни так свободно смотрела в глаза этому человеку. До этого, стоило им только встретиться взглядами, как Грейнджер отводила свой, чувствуя неловкость. Сейчас по её спине пробежали приятные мурашки... — Гермиона... — мужчина сделал полшага к ней и, медленно подняв руку, провёл тёплым, мягким пальцем по бархатистой, немного покрасневшей щеке. — У меня есть надежда? Она не сразу уловила смысл сказанных им слов, услышав их как сквозь воду. Но осознание пришло, выбив землю из-под ног, заставив сердце практически болезненно сжаться, а потом пуститься в радостный скач. Сглотнув, девушка слегка кивнула, и в этот миг солнце выглянуло из-за облака, проливая золотистый свет на землю. Снейп улыбнулся. Это было странно, непривычно и так прекрасно... Девушка, робко поднеся руку к его лицу, неуверенно провела кончиками пальцев по его скуле, коснувшись угольных волос. А потом она развернулась и скрылась по направлению к замку. Провожая взглядом её силуэт, облитый лучами солнца, Северус так и стоял на месте. Он приложил свою ладонь к горящему месту, где несколько мгновений тому назад находились её пальцы. Северус чувствовал себя очнувшимся от продолжительной спячки. Во тьме, без надежды на свет. Как хорошо, что он может чувствовать; что его сердце не до конца окаменело. Из холодного гранита, наконец, пророс прекрасный цветок. И на камне появляются трещины, стоит Снейпу вспомнить её улыбку, глаза неповторимого цвета, кудри, светящимся ореолом окружающие её лицо. Мужчина улыбнулся своим мыслям и неторопливо двинулся в сторону Хогвартса.***
Ночь. Безоблачная, беззвучная, безмятежная. Лишь только сверчки да редкий шелест листвы Запретного Леса нарушали эту блаженную нирвану, что поглотила природу окрестностей Хогвартса. В многочисленных окошках редко где горел свет в такой час, но в том, в Гриффиндорской башне, в комнате старосты никто ещё не собирался забываться сном, а, погружённый в книгу Рэя Брэдбери, сидел у камина на большой подушке, оперевшись о спинку дивана и укутавшись в тёплый вязаный плед. Томно трепещущие языки пламени кидали блики и тени на задумчивое лицо девушки, которая перелистывала страницы — одну за другой. Не отрываясь от книги, она поднесла к губам чашку чая, что пах жасмином, и сделала несколько мелких глотков. Вздохнув, девушка перевела взгляд на слегка покачивающиеся от сквозняка, исходящего от приоткрытого окна, бордовые занавески. За стеклом было темно, а в нём отражалась она, Гермиона, которая встала и подошла ближе к своему отражению. На бледной коже усталого лица, что увидела девушка отразившейся в блестящей поверхности, залегли тени на скулах и под неестественно большими, что кажутся таковыми из-за чрезмерной худобы, глазами цвета осени. Грейнджер вздохнула, пригладила волосы и, потушив свет, вышла из своей комнаты, бесшумно прикрыв дверь. Коридоры, погружённые в ночной сон, встретили девушку звенящей тишиной и эхом от её собственных шагов и дыхания. Казалось, что дышит она бесшумно, а то, что слышит — это дыхание самого старинного замка, который жил и живёт своей жизнью, как и любое здание, вырастившее не один десяток поколений. Гермиона не стала нарушать естественный и такой уместный мрак светом Люмоса, поэтому, поправив свой кардиган, продолжила внеплановую прогулку. Её уже несколько месяцев после войны мучают кошмары — про родителей, про плен, про Хогвартс... Но сейчас что ей боятся? Родная Альма-Матер стала только краше: начищенные до блеска, рыцарские доспехи причудливо отражали льющийся из больших витражных окон лунный свет; фрески, картины, лепнина — всё это поддалось реставрации, нынче выглядя просто чарующе. В воздухе витал запах камня, факелов, старинных книг, прохлады последней летней ночи. Наконец, замок задышал миром и так давно желаемым спокойствием. Оглядываясь по сторонам, Гермиона неторопливо продолжала свой путь. Внезапно самые последние перед поворотом доспехи неестественно сверкнули каким-то загадочным голубым свечением, — будто бы что-то на миг озарило их. Гермиона не стала ломать голову, списав всё это на н-ое количество бессонных ночей и, возможно, даже голодные галлюцинации. Девушка пропитала свои лёгкие воздухом, глубоко вдохнув, а затем прерывисто выдохнула. Для неё Хогвартс пах воспоминаниями. Как тёплыми и светлыми, так и теми, что приносили боль. Они незримыми призраками витали в каждом углу, они постоянно давали о себе знать. Запах крови, страха и смерти — Гермиона до сих пор чувствовала его во снах. Она один на один с пустотой замка под покровом ночи — она ждала уроков, чтобы забыться, с головой зарывшись в пахнущие приятной стариной книжки. Стоило только представить, как Гермиона почувствовала под своими пальцами фантомные корешки древних фолиантов. А потом девушка прикоснулась к шероховатой стене, огибая угол и снова вздрогнула, увидев тот самый странный светло-голубой свет, который через мгновение скрылся за поворотом, блеснув доспехами, что стояли у стен. Гермиона пустилась в бег за загадочным сверкающим существом — или просто волшебством? Эхо от подошв её балеток отражалось от стен, вновь достигая ушей. На секунду девушке показалось, что она спит, и ей снится, что она бежит по огромному туннелю прямиком к свету дневной улицы. Отчего-то вся жухлая трава в её сознании должна была быть погребённой под мягким ковром листвы, — багряной, золотой, алой, — а огромный вековой дуб у Чёрного озера — вглядывающимся в свои раскидистые нагие ветви, отражающиеся в свинцовой глади воды, на которой от ветра появлялась рябь. Дуб лицезрел там и солнце, часто скрывающееся за светло-серыми облаками, которые стремились погрузить землю в полутень, — будто бы тёмные очки, что заслоняют человеческие глаза от проворных бледно-жёлтых лучиков. Облака проплывали низко, чуть ли не задевая чернеющие башни Хогвартса, который, на самом деле, сейчас погружён в сон, нарушаемый лишь бегом по одному из коридоров. Грейнджер продолжала следовать за свечением, и мираж вдруг спал с её глаз серебряной пеленой. Она обогнула ещё один угол и остановилась, оперевшись о стену и положив руку на бешено бьющееся сердце. В глазах крапинками потемнело, а потом вновь прояснилось; из лёгких утёк весь воздух, поэтому сейчас они судорожно сжимались и разжимались в поисках источника их питания. Стоило Грейнджер отдышаться и посмотреть на стену напротив себя, как она увидела на ней голубой отблеск, а потом из-за угла выплыл ею... светлячок? Такой большой... Стоило Гермионе сфокусировать зрение, как образ его начал приобретать более острые очертания, и тогда она увидела, что это вовсе не насекомое. Это патронус. Выдра. Удивлённо моргнув, девушка поняла, что это ей не привиделось, — действительно, выдра. От патронуса веяло тёплой тоской и странным трепетом. Гермиона осознала, что не могла использовать заклинание вызова патронуса, ведь палочка её находится в комнате, а тёплых эмоций вот уже несколько месяцев она не могла испытать на душе. Там всё было серо и безжизненно, прямо как поздней осенью, в ноябре, когда ветки деревьев царапают бесцветное небо своими острыми, голыми руками, а корни их укрыты тонким одеялом иссохших листьев. Голубая, полупрозрачная выдра сделала несколько прыжков и, встав на задние лапки, уткнулась своей мордой в ладонь Гермионы, а потом, сделав резкий поворот, выпрыгнула в окно. Девушка взяла руку, тёплую от прикосновения магии, в другую и приложила её к подбородку. Гермионе вдруг стало так легко — будто все тревоги и метания покинули её опечалившуюся душу. Будто вновь пробудилась вера во всё лучшее — вера в то, что она любима и в то, что она ещё может любить. И Гермиона осознала, что всё сделала правильно, легонько качнув головой этим днём. У Него есть надежда. Гермиона поняла, что именно это бесценно, и лёгкая улыбка расцвела на её устах. Тогда девушка неторопливо зашагала обратно в спальню, почему-то зная, что этой ночью её не будут преследовать кошмары. Так Гермиона перевернула исписанную чёрными буквами страницу старой жизни, променяв её на белый лист, заполнять которого она будет, когда настанет завтра. Тем временем часы где-то тихонько пробили полночь, и прозрачный воздух окончательно пропитался первым днём осени.