Cats and cigarettes

Слэш
NC-17
Завершён
35
Reicchi бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
15 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
35 Нравится 4 Отзывы 0 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
У вокалиста ONE OK ROCK аллергия на кошек. Но Такахиро Мориучи просто без ума от мохнатых мурчащих тварей и готов продать душу, лишь бы поиграть с тёпленькими милыми подушечками на мягоньких кошачьих лапках. Поэтому каждый раз, когда они идут в гости к Ма — поболтать в непринуждённой домашней обстановке и немного выпить — Така глотает десяток таблеток, чтобы его нос не распух, как гигантская спелая слива, а Токио не затопило потоком его слёз и соплей, пока он будет тискать огромного мейн-куна вокалиста SiM. Мафуро. Грациозный, статный кот в тёмно-серую полоску, с мощными лапами, длинными, пушистыми усами и огромными жёлтыми глазищами, которые смотрят на тебя с выражением абсолютного презрения. Он очень красивый и величественный, а его пушистая белоснежная грудка такая мягкая и нежная, как хреново облачко. Он гордый и своенравный, впрочем, как и все коты. Впрочем, как и сам Такахиро, не зря же Тору-сан всегда говорит, что Така похож на кота — он такой же самовлюблённый и наглый — хотя настоящему коту наглость только добавляет очарования. Ах, у Масана потрясающий кот. Несмотря на всё своё полагающееся королевской персоне величие, Мафуро ласковый и вполне дружелюбный, и всегда не против, чтобы его погладили. Он довольно мурчит на коленях и жмурится, пока ловкие пальцы Такахиро чешут за ушком и приглаживают пушистую шёрстку. Но, как и у любого кота, у Мафуро есть определённый предел — одним котам только известный — переходить который ничтожным людишкам всё же не стоит. Он позволяет наглаживать — а Така наглаживает очень интенсивно — себя ровно столько, сколько сам того хочет. В какой-то момент, получив свою дозу ласки, коту надоедает мурчать на коленках, и он требует свободы от захапущих ручонок Мориучи, которые тискают его мохнатое пузико. Он начинает недовольно крутиться и вырываться, но Такахиро, конечно же, хочет большего, из-за чего между ним и котом возникает недопонимание. — Така, да отпусти ты его уже, — Ма замечает противоборство, возникшее между котом и его другом. — Сейчас укусит. — Не хочуу, — канючит в ответ Мориучи, не давая лохматому зверю — который начинает отпихивать лапами, с намёком на когти, его руку — вырваться. — Аай! Ite*! — Така болезненно вскрикивает, когда острые зубы впиваются в край его ладони. Кот спрыгивает с ног Такахиро и, гордо потрясая пушистым хвостом, уносится прочь — подальше от надоедливого субъекта, победно смерив его напоследок надменным — типа «ньяхаха-жалкий-человечишка-как-я-тебя-уделал» — взглядом.

*больно

Хозяин только смеётся страдальческому выражению лица своего полностью униженного друга. — Вот дурак, я же предупреждал тебя. Сильно цапнул? — Прокусил, — констатирует Така, разглядывая свою окровавленную ладонь и обиженно дуя губы. — Нээ… Будьте осторожны, Така-сан, — загадочно тянет Алиса — жена Ма — слегка склонив голову. — Да фигня, — Така машет рукой. — Приложу подорожник. Ма, наливай ещё вискарь! — вокалист, как ни в чем не бывало, тянется за стопкой, совсем не замечая прикованный к нему пронзительный взгляд пары жёлтых кошачьих глаз…

***

— Вау, — тянет Така восторженно. — Какая огромная луна, нэ, Тору-сан? Вокалист выходит на балкон, где его любовник курит, меланхолично разглядывая пейзаж ночного города. — Сегодня полнолуние, — выдыхает он белый дым в холодную темноту. — Kire—*

*красиво

Тору кивает и многозначительно молчит, продолжая дымить. Така ещё какое-то время смотрит то на заливающую ночное небо холодным бледным светом луну, то на своего гитариста, наблюдая за тем, как ветер небрежно треплет его блондинистую чёлку, а потом прислоняется к голому плечу Тору — тот стоит в одной майке, в то время как Такахиро кутается в плед. — Моу, какой ты холодный, Тору-сан! Ты же заболеешь! Мне не нужен сопливый, унылый Гачапин, который будет бесполезно валяться в постели и шмыгать носом! — ворчит он в ответ на пренебрежительный смешок гитариста. — Хай хаай, — Тору улыбается и тушит сигарету. — Пойдём, согреешь меня.

***

Настырный лучик солнца, пробивающийся сквозь полуприкрытые шторы, раздражающе щекочет лицо, заставляя открыть глаза. Тору сонно разлепляет тяжёлые веки, жмурясь от мягкого света. Он берёт телефон, только для того, чтобы увидеть, что времени уже третий час дня, и отложить его обратно, повернувшись затем к своему любимому. — Ээй, — гитарист тыкает пальцем в закутанный одеялом свёрток — предположительно в плечо Такахиро. — Така-чан, ты спишь? Из-под одеяла раздаётся недовольное фырчание. — Мрррр! Чего тебе, Тору? — Така, высунув голову из-под одеяла, поворачивает своё заспанное лицо к гитаристу, осматривая того одним сонным глазом. — Уже день. — Я ещё не встал, значит ещё утро, — отмахивается он. — И вообще, у нас выходной, предлагаю сегодня совсем не вылезать из постели. — Ты хочешь предложить мне утренний секс? — Тору наигранно-удивлённо вскидывает брови. — Утренний сон, отстань, извращенец, это ты не давал мне спать до шести утра! — Така недовольно морщит нос и укладывает голову обратно на подушку, закрывая глаза. Ах, сонный Така такой очаровательный. Сгрести бы его в охапку и долго-долго обнимать и тискать, но он ведь ни за что не дастся, ещё и по шее можно огребсти. Тору разглядывает мягкие черты его заспанного лица — его прикрытые подрагивающими, такими длинными, ресницами глаза и пухлые губы — прослеживает слегка покрасневшие щёки, на которые спадают его взъерошенные тёмные кудри, и… А это что такое? … — Ой. … — Ой, Така… Гитарист с трудом сглатывает, ошарашенно уставившись на своего любовника. — Така, ч-что это?! — трясёт он не обращающего на него никакого внимания Такахиро. Тору, конечно, мог бы предположить, что Така решил поиграть в косплеера или в ролевые игры для взрослых с ним, или ему точно пора бросать пить, потому что он, кажется, бредит, но он тёр глаза, а они не исчезали, и… они шевелятся? Выглядят, как настоящие… о господи! — Да что такое-то? Дай поспать ещ— — Уши, — говорит Тору каким-то леденящим душу, могильным голосом. Это заставляет Таку открыть глаза и недовольно взглянуть на гитариста. — Какие нахер уши? — К-кошачьи… у тебя… — Очень смешно. — Така, я серьёзно! — Ямашита, я сейчас уебу тебе за то, что ты не даёшь мне спать, — Така запускает руку в свои растрёпанные волосы, чтобы раздражённо провести по ним. — В мой законный вых— — Э? ЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭ?

***

— ЧТО ЭТО ЗА ХЕРНЯ?! Така хватается за голову, дёргая пару мягких ушек, торчащих из его лохматых кудрей. Его челюсть с громким стуком ударяется об пол, когда он, вскочив с постели и подлетев к зеркалу, видит в нём своё отражение и два чёрных кошачьих уха, красующихся на его голове. Тору сдавленно ахает у него за спиной. Обернувшись, Така встречается с гитаристом «да-ну-что-ещё-то-блять?!» взглядом, тот лишь молчит и пялится на него, как на привидение, тыча в Такахиро пальцем. — Да что?! И когда нечто мягкое — пушистое — касается его ноги, Така понимает, почему глаза Тору расширились до размеров грёбаной вселенной и грозятся вывалиться из своих законных мест. Он сглатывает образовавшийся в горле ком и опускает голову вниз. — У меня хвоооооост! Тору, у меня хвост! Така визжит, отпрыгивая от покрытого чёрной блестящей шерстью хвоста, который, отнюдь, не отлипает от него и, как ёбаный сталкер, тянется за ним. Хлопая совиными глазами, гитарист всё так же безмолвно пялится на Таку, открывая и закрывая рот. И чтобы убедиться, что ему — им обоим — это не снится, он подходит к Таке и подцепляет его мельтешащий туда-сюда хвост. Мягкий и пушистый, и, о боже, он шевелится в его руке, как настоящий кошачий хвост. Чёрт возьми, он ведь и есть настоящий! — Ай! — Така вздрагивает и шипит, когда Тору с детским трепетом пропускает сквозь пальцы густую чёрную шерсть. — Он всё чувствует, не трогай! — вокалист вырывается и начинает интенсивно ходить по комнате и вопить. Его хвост при этом летает за ним из стороны в сторону, как сумасшедший. — Ааа, боже, что же делать?! — Така машет руками. — Что вообще, блять, происходит, что это за херня? ПОЧЕМУ У МЕНЯ ВЫРОС ЁБАНЫЙ ХВОСТ?! Тору усиленно пытается соображать, но в голову как назло не приходит ни одной разумной идеи, а вопли и мельтешение Таки отвлекают ещё больше, совершенно не давая сосредоточиться. — Что мы вчера пили у Ма? — Тору выдаёт первую посетившую его голову мысль. — Ты совсем идиот? — Така останавливается, скрещивая руки на груди. — Не бывает такой алкахи, от которой вырастают уши и хвост! — Может, это побочный эффект от той наркоты, что мы пробовали— — Это было пять лет назад, блять! Ребята сказали, что от одного раза ничего не будет, и это был обычный, мать его, кокаин! И вообще, неко-монстром с четырьмя ушами стал только я, ты-то нормальный, хотя выпил у Ма вчера не меньш— В эту минуту осознание обрушивается на Таку, как грёбанное цунами. — Это всё Масан! Во всём виноват он! Верней, не он, а ЕГО. ЧЁРТОВ. КОТ. — Чё? — Тору непонимающе пялится на Таку, который сияет, словно на него снизошло божественное озарение и ему открылись все тайны мира или ещё какое-то столь же значительное дерьмо. — Кот! Он укусил меня вчера! Он укусил меня, сука мохнатая, и теперь я тоже превращаюсь в кота, понимаешь? — Да ну… Нет! Нихуя не понимаю! — Вчера было полнолуние, так? Время, когда оборотни превращаются в волков. Только я превратился в кота, потому что меня укусил кот. Типа, как котооборотень? Тору всё также лупится на Таку, тихонько начиная переживать, что его любовник от потрясения сошёл с ума. — Вот, он укусил меня вот здесь, смотри, — Мориучи тычет ему в лицо своей ладошкой. — Э? — Така вертит рукой, пытаясь отыскать на ней следы кошачьих зубов. — На кошках всё быстро заживает, Така… — Мяяяяу! — И вообще, всё это звучит, как какой-то бред. — У меня из задницы торчит хвост, это, по-твоему, не бред?! — Така пыхтит и пялится на него угрожающе — как будто в лицо собирается вцепиться — уперев руки в боки. — Звони этому ублюдку Ма, живо! — шипит он и машет хвостом, как… блять, Тору, прекрати сравнивать, он и есть кот! Тору безнадёжно вздыхает, пока Така нетерпеливо стучит по полу босой ногой, и берёт с тумбочки телефон, набирая номер вокалиста SiM. — Сейчас-сейчас… «Абонент временно недоступен, перезвоните позже» — сообщает раздражающим голосом электронная леди, и Тору слышит раздавшийся в комнате кошачий вопль. — Я убью его нахер! Его и его сраного кота! Дьявол! — чертыхается Така. — Така. Така, успокойся, — зовёт Тору. — Ма в самолёте. — В каком ещё, блять, самолёте? — Они с Алисой улетели на Гавайи, у них же медовый месяц! Помнишь, они говорили вчера?

— Завтра мы улетаем на Гавайи. У нас медовый месяц. — О, за это надо выпить! Ма, наливай ещё вискарь!

Недовольно кривясь, Така вспоминает обрывки вчерашних разговоров и снова хватается за голову, выдирая волосы. — Что же делать? — ноет он. — Успокоиться для начала. — Да?! Успокоиться, говоришь? Я вокалист! Звезда! Как ты предлагаешь мне выйти на сцену с торчащим из жопы мохнатым веником?! А вдруг мой голос изменится, и я не смогу петь, а буду только орать, как кот на дереве? — Така снова хватается за голову. — Нет, надо что-то с этим делать. — Така, успокойся, пожалуйста. — Я оторву это нахрен! — глаза Такахиро внезапно загораются каким-то совершенно нездоровым блеском, он зловеще хихикает и ловит собственный хвост — который, кажется, живёт отдельной от Таки жизнью и безумно мечется из стороны в сторону— — Подожд— —и с силой дёргает. Уши Тору пронзает истошный кошачий вопль. — Гхаааа, как больно! Тору болезненно кривится, глядя на то, как кряхтит Така, потирая поясницу. Внезапно, он замирает — опять что-то осознает, мысли шевелятся в дурной Такиной башке — а потом снова начинает говорить. — А вдруг, — нижняя губа Такахиро начинает трястись. — Это мой последний день в человеческом обличии? — с каждым словом его лицо приобретает выражение всё большего отчаяния. — Что если я завтра обрасту шерстью? И на всю оставшуюся жизнь стану не Такахиро Мориучи, а просто... Пушистиком? А!? — Така с воем валится обратно на постель, утыкаясь лицом в подушки и продолжая причитать о своей несчастной судьбе. Тору обречённо вздыхает, забирается на кровать, отыскав в ворохе одеял своего любимого, притягивает к себе вяло сопротивляющееся маленькое тело и сгребает этого несчастного котёнка в свои объятия. Ладонь гитариста зарывается в мягкие взлохмаченные волосы Такахиро, тот тут же неосознанно бодает его головой, подаваясь навстречу тёплой руке. Ластится. Тору гладит его по волосам, осторожно касаясь мягких кошачьих ушек, которые дёргаются и слегка поджимаются от прикосновения. Мягкие и теплые! Suge*!

*круто

Така скулит о том, какой он несчастный, и хлюпает носом, пуская сопли в футболку Тору, который продолжает в успокаивающей манере поглаживать его по голове, снова и снова с восхищением проводя по пушистым ушам, торчащим среди копны тёмных волос, и, не удержавшись, начинает почёсывать за ухом. Вокалист в его руках успокаивается и пристраивает голову на груди Тору. Kawaii*.

*милый

Про себя Тору отмечает, что Така с ушками выглядит просто чертовски мило. То, как он прижимает их к голове и льнёт к его груди… Тору просто распирало от умиления. Нет, Тору не был фетишистом. Но только у последнего импотента не встанет на няшных кисок и кавайненьких котиков. — Така, — осторожно зовёт он. — Мм? — Ты мурчишь. — Что?! — вокалист, к глубочайшему разочарованию Тору, моментально отшатнувшись, с ужасом прислушивается к мягкому урчащему рокоту в своей груди. — Аааах, какой кошмар, — успокоившийся, казалось бы, Така снова начинает ныть, бессильно всплеснув руками. — Я превращаюсь в кота. Ну вот, он больше не мурчит… — По-моему, ты выглядишь очень мило. Такой котик, — Тору умиляется, невинно наклонив голову. — М-мило?! — Така давится воздухом от возмущения. — Может, мне теперь ещё добавлять «нян» после каждого слова? — машет хвостом и прожигает гитариста недовольным взглядом. — Ну посмотри на себя, — Тору подцепляет его подбородок, заставляя Такахиро слегка задрать голову. — Ты такой очаровательный с этими ушками, — поглаживает нежную кожу пальцем, скользнув ниже и очертив дёрнувшийся кадык. Така прикрывает глаза и снова начинает мурлыкать, заставляя Тору по-дурацки улыбаться. Опомнившись, он резко отдёргивается от руки гитариста. — Вот засранец, тебе ещё и весело? — Нет, мне совсем не весело, твои вопли меня утомили— — Я убью и тебя тоже, — нахохливается. — Эй, меня-то за что? Не я же виноват, что ты стал котом, кошатник ненормальный! Така поджимает губы и щурит глаза, смеряя Тору взглядом полным презрения — обдумывает, видимо, за что же тогда лучше растерзать его бедную тушку. — Давай я лучше поглажу тебя по спинке, и ты помурчишь ещё, нэ? — гитарист, судя по всему, решив любезно подкинуть Таке повод для убийства, заливается смехом, а Така щетинится и распушает хвост. — Всё, всё, — сдается он под уничтожающим взглядом Такахиро. — Я молчу, — смахивает выступившие на глазах слёзы. — Можно я закурю прямо тут? Такахиро фырчит рядом, скрещивая руки на груди. — И мне дай. Тору слегка закатывает глаза, собираясь сказать, что курить вредно, особенно всяким малолетним вокалистам, но, оценив совершенно разъярённый вид Такахиро, оставляет свой комментарий при себе и вручает недовольному вокалисту сигарету, чиркая зажигалкой. Така затягивается и чувствует, как внезапно всё его тело сотрясает, словно он не закурил только что, а сунул пальцы в розетку. Это чувство стремительно разносится по всему организму, превращаясь сначала в тепло, затем в жар, охватывает его с ног до головы. Таке знакомо это чувство. Хорошо знакомо. Это чувство… возбуждение. — Тору, твои сигареты… — А, да, я случайно взял вчера вместо обычных ментоловые, дрянь несусветн— Тору поворачивается к вокалисту, и сигарета, зажатая между его тонких губ, едва не падает на кровать. — Эй, Така, ты чего на меня как смотришь? — Я… я, — Така трясётся. — Чувствую себя странно… этот запах… он сводит меня с ума. — Запах? — Тору вытаскивает сигарету из дрожащих пальцев Такахиро, вертит в руке и рассматривает её, как будто видит впервые в жизни. Запах?.. Ментол... мята... кошачья мята??? Гитарист успевает лишь безмолвно открыть рот, как Така подползает к нему ближе— — Жарко, — стонет, теребя воротник своей футболки. — Мне так жарко, Тору. —и Тору слышит звон в ушах — это его рассудок с грохотом разбивается и осыпается на пол. Така придвинулся к нему практически вплотную, его лицо так близко, что Тору почти чувствует его горячее, сбившееся дыхание. Он смотрит на взволнованное лицо Такахиро — его глаза стали мокрыми от слез, брови сведены к переносице, щёки заливает яркий румянец. И ещё Така поджимает ушки. Тору осознает, что Така выглядит… так сексуально. Он забирается на него, оседлав бёдра гитариста, и Тору отчётливо чувствует его возбуждение — его член такой горячий и твёрдый. — Т-така, что с тобой? — неуверенно обхватывает ладонями пылающие щеки, заглядывая Такахиро в глаза. — Я не знаю… я просто, наверное, хочу тебя, — мяукает просяще, как-то даже жалобно. Така чувствует, как среди стойкого запаха ментолового дыма он начинает различать едва уловимый аромат Тору. Нет, не запах одеколона, геля для душа или его прокуренной одежды, а нечто другое, нечто необъяснимое, но от этого его непреодолимо влечёт к гитаристу. Тёплые ладони Мориучи ложатся на плечи Тору, он тут же впивается в них короткими ногтями, мнёт, перебирает пальцами, как кот лапами. Тору смотрит на него недоверчиво и, просто чтобы убедиться, просовывает руку под ткань его боксёров. Е-ебать. — Да ты весь мокрый, — ошалело тянет он, сминая в ладони истекающий член Мориучи, тот ахает, вздрагивает, крепче цепляясь за плечи гитариста. — Така, это на тебя сигареты так действуют? Он хныкает, извиваясь, и при этом, чёрт возьми, настойчиво трётся своей задницей об гитариста. — Д-давай… сделаем это, Тору, — слова даются Таке с трудом. — С-скорей. Ну нихрена ж себе. Повинуясь просьбе вокалиста, Тору стягивает с него тонкую белую футболку и прижимает трясущегося Такахиро к себе, припадая губами к нежной коже на шее, оставляет на ней влажную дорожку поцелуев. Он гладит его по спине, другой рукой продолжая скользить по его члену, наклоняется, чтобы облизать затвердевшие соски, втянуть в рот, слегка прикусить. Така извивается в его руках и хныкает, отзываясь на каждое прикосновение звучными стонами. — Ты стал таким чувствительным… — восхищённо шепчет Тору. Это правда. Каждое, даже самое осторожное, прикосновение его пальцев, его губ обжигает Такахиро, обращается электрическим разрядом, который посылает волны дрожи вверх по позвоночнику. — Вот здесь, приятно? — подняв на него глаза, Тору снова играет языком с сосками Такахиро, заставляя того судорожно ахнуть — даа, Тору... — запрокинув голову, когда его губы прихватывают и оттягивают горячую плоть. И пока Тору оставляет горячие поцелуи на груди Мориучи, его ладонь спускается по напряжённой спине вокалиста всё ниже, он по привычке собирается плавно соскользнуть с крестца в ложбинку между ягодиц, но вместо этого его пальцы ловят пушистый хвост, и Такахиро издаёт громкий стон, больше похожий на мяуканье. — Ааах, здесь! Так… — Что такое? Основание хвоста настолько чувствительное? Перед глазами у Таки сверкают яркие расплывчатые пятна, пока Тору снова, в этот раз уверенней, касается его чувствительного места. Така кивает. — Не трогай или я... Отметив про себя открытие новых эрогенных зон на теле Такахиро, Тору — к счастью для него — оставляет хвост вокалиста в покое. Он опрокидывает Мориучи на постель, прижимаясь к его пухлым губам своими, оставляя на них требовательный поцелуй, потом стягивает с него боксеры, приподнявшись на секунду, чтобы посмотреть на него. Така лежит на постели растрёпанный, взволнованный, возбуждённый, одаривая Тору совершенно развратным, просящим взглядом из-под ресниц, стыдливо разводя согнутые в коленях ноги и неуверенно прикрывая своё раскрасневшееся лицо ладошкой. Чёрный пушистый хвост мечется по простыне, а его грудь тяжело вздымается, пока он рвано, загнанно дышит. Весь его вид — сплошной беспорядок. Нет, Тору, определённо, не фетишист, но извращенец он определённо. Этот котёнок возбуждает его просто до дрожи, это всё тот же Така, но всего лишь какие-то кошачьи уши и хвост — и он выглядит так пошло и так, блять, заманчиво, что Тору готов капать слюнями на простыни. Он разжигает в Тору какое-то безумное желание, гитарист жаждет коснуться каждого кусочка его тела, попробовать, исследовать каждый миллиметр бархатной кожи, чтобы узнать, как ещё может реагировать на его ласки этот котёнок, который завёлся с пол оборота и сейчас лежит перед ним абсолютно голый — полностью открытый для Тору — такой распутный. Тору хочет услышать ещё больше стонов, что будут срываться с его грешных губ, пока Такахиро будет метаться по простыне в агонии, сходя с ума от возбуждения. Вокалист выгибается дугой, когда Тору погружает в рот его изнывающий член, его губы плотно обхватывают возбуждённый ствол, и гитарист начинает скользить вверх-вниз по горячей, твёрдой плоти, наслаждаясь слегка солоноватым вкусом Такахиро. Он громко, громко стонет, утопая в потрясающих чувствах, что дарит нежный, горячий рот его любовника. Его колени смыкаются над головой Тору, когда тот вбирает его член до основания, выпускает его с громким влажным звуком и тут же снова припадает губами к пылающей плоти. Така цепляется за его волосы, когда чувствует, что совсем близок к грани, поджимая пальцы на ногах в предвкушении страстно желаемой разрядки, и, наконец, кончает с протяжным стоном, изливаясь в рот лидера. Тору поднимается, облизывая губы, и смотрит на растянувшегося на смятых простынях Такахиро. — Быстро, — лениво комментирует он, разглядывая задыхающийся на постели беспорядок. Глаза Тору жадно блуждают по тонкому телу Такахиро, наблюдая, как тяжело вздымается его грудь, прослеживая оставленные им укусы и засосы, которые расцветают красным на бледной коже, его взгляд ползёт ниже, спускаясь по подтянутому животу, и затем... — Ты только что кончил, — тянет он, ухмыляясь. — И всё ещё твёрдый, распутный мальчишка. Така приподнимается. — Я… я прост— —и тут же бессильно падает обратно на кровать, забыв ту чушь, которую сейчас собирался сказать, когда Тору, хмыкнув, вновь наклоняется и подхватывает его ноги. Такахиро жадно хватает ртом воздух, задыхаясь, когда чувствует юркий язык гитариста, касающийся входа в его тело. Тору самозабвенно ласкает языком тугое отверстие, с упоением слушая лихорадочные стоны, чувствуя, как дрожит Така, и заставляя того теряться в ощущениях, потому что это слишком, слишком, блять, хорошо. — Тору-сан, пожалуйста, — хныкает он. — Я не могу больше терпеть, — Така отпихивает гитариста и вскакивает, обнимая того за шею. — Войди в меня, скорей, скорей же… — шепчет прямо в губы. С ума сойти. Тору мысленно представляет, как сметает осколки своего рассудка в совок и вышвыривает их нахер в окно. Обычный Така никогда — если, конечно, Тору не доведёт его до безумия, не давая вокалисту кончить или что-то в этом роде — не просит, но сейчас он практически умоляет его… — Иди сюда, — быстро стянув с себя немногочисленную одежду, Тору поднимает Такахиро, усаживая того сверху — насаживая податливого Мориучи на свой член. Он неосознанно дергается назад и жалобно мяукает, болезненно морщась, когда чувствует, как член гитариста медленно проникает в его тело, но Тору удерживает его. — Держись за меня, котёнок. Така послушно хватается за плечи Тору и не спеша опускается на возбуждённый орган, жмурясь и кусая губы от боли — он не дал Тору себя растянуть — прижимается своими губами к его, проводит по ним языком — облизывает? Тору перехватывает язык Мориучи, втягивая его в свой рот и переплетая со своим. Наконец, когда Такахиро принимает его в себя полностью, он удовлетворённо выдыхает, чувствуя горячий, пульсирующий член гитариста глубоко внутри себя, и крепче обвивает его руками, прижимаясь своим разгорячённым телом тесней к Тору. Хорошо, так, блять, хорошо. Така прогибается в спине, начиная двигать бёдрами, отчаянно цепляясь за гитариста. Он практически рычит от возбуждения, впиваясь ногтями в спину своего любовника, оставляя на ней несколько длинных красных полос, утыкается в его шею и вонзает зубы кожу. Тору безумно толкается в жаркую тесноту тела Такахиро, а его рука настойчиво трёт основание хвоста, от чего протяжные стоны рвутся из груди вокалиста. Тору даже не касается его члена больше, но тёплые мозолистые пальцы, которые скользят по его пояснице, задевая ох-такое чувствительное место, заставляют Такахиро видеть чёртовы звёзды перед глазами, заставляют его кричать, заставляют его забыться и не понимать, не чувствовать ничего, кроме ласкающей его руки и ощущения, как горячий твёрдый член его любовника двигается внутри него. И когда Така запрокидывает голову и выгибается, давая Тору понять, что он почти достиг пика, гитарист роняет Мориучи обратно на простыни, жёсткими, резкими толчками вбиваясь в извивающееся под ним тело. — Ах, Тору-сан, пожалуйста, сильней, motto… motto...*

*ещё... ещё...

— Ты такой шумный, Такахиро. Така не успевает ответить, он, задрожав, протяжно стонет, вцепившись ногтями в спину Тору и крепко обхватив того ногами, и через несколько мгновений оргазм накрывает их обоих.

***

Така лежит, удовлетворённо мурча и постепенно приходя в себя, после схлынувшего возбуждения, которое лишило его возможности здраво соображать. Чёртов ментол завёл так, словно в его вены загнали херову тучу афродизиака, это было так странно — каждое прикосновение Тору ощущалось острей, чем обычно, словно его тело стало сгустком оголенных нервов. И сейчас он даже не помнит, что он там кричал в экстазе. И ему хотелось бы… повторить это. Может, в том, что он стал котом, есть и свои плюсы? Мориучи чувствует, что он полон сил и желания трахаться, он переворачивается и с ловкостью и грацией грёбаной пантеры напрыгивает на валяющегося рядом — усердно приходящего в себя, сраженного, видимо, шикарным оргазмом и Такиными кошачьими феромонами — Тору-сана, заставляя того сдавленно охнуть, вжав его своим телом в кровать. — Время продолжить наш «утренний секс», нэ, Тору-сан? — Но ведь... уже день... — Заткнись и вставь мне, придурок.

***

В итоге, как и хотел Така, они провели этот день в постели—

— Теперь мы будем решать, что делать с твоими хвостом и ушами? — Ммм, ага, только для начала давай ещё раз займёмся сексом.

Такой диалог состоялся между ними после третьего раза. —изредка выползая из нее чтобы поесть. На совершенно дурацкую шутку гитариста о том, что, может быть, Таке теперь стоит обедать не за столом, а под ним, Така оскорбился, зашипел и сказал, что не будет лакать молоко из миски… но с удовольствием слижет его с Тору…

***

— А вдруг я действительно стану котом завтра..? Обвив гитариста хвостом, Така лежит, прислонившись к его тёплой обнажённой груди. Тору снова лениво перебирает спутанные пряди его волос и гладит мохнатые уши. — Я придумаю, как превратить тебя обратно. — Правда? — Ага. Я люблю тебя, Така. Довольный ответом, Такахиро мурчит. — Ну и я просто не смогу жить без такого потрясающего секса, — добавляет он. — Загнусь от спермотоксикоза. Така толкает его и обиженно поджимает губы. — Так тебе только секс от меня нужен, да?! — Бааака, — тянет Тору, притягивая его обратно. — А если я стану котом, — Така вновь начинает говорить после небольшой паузы. — Ты по-прежнему будешь меня любить? Тору хотел бы возразить, что всё будет нормально, но учитывая, что сегодня Такахиро проснулся с парочкой меховых аксессуаров, которые больше походили на товары из секс шопа… Он просто кивнул и потрепал мягкие уши. — Буду. — И кормить? — И кормить. Если в тапки ссать не будешь. Ты же вредный и противный. Така смеётся и мурлыкает, трётся головой об гитариста. Такой милый. — Спокойной ночи, нэ, Тору-сан? — Спокойной ночи, котёнок. — Ещё раз назовешь меня так, и я тебя покусаю, — Така улыбается, прикрывая глаза.

***

Така просыпается, вспоминая события прошедшего дня, осматривает свои руки… руки. Руки! Нормальные человеческие руки! Уже хорошо! Значит, за ночь он не мутировал окончательно. Така бодро подскакивает и летит к зеркалу. Просто отлично! — Ха-ха! Их нет! Я снова человек! Тору-сан, проснись! Уши отвалились! Эй, Тору-сан! — Така сдёргивает с гитариста одеяло и так и застывает с ним в руках. Тору блаженно тянется, выгибаясь и сонно зевая. Така смотрит на него, а потом заливается смехом, когда Тору-сан с ужасом обнаруживает пушистый хвост рядом с собой, взлетает с постели и чешет к зеркалу, точно так же, как и он вчера, хватаясь за голову — за уши. — Т-така… — Теперь ты стал котом, Тору-сан, — Така вытирает слезы и держится за живот, трясясь от смеха. До умопомрачения сексуальным, блять, котом. — И что же теперь делать? — Тору-сан, кажется, готов расплакаться от отчаянья. — Нууу, — тянет Така задумчиво, прежде чем подойти к нему и обнять гитариста за талию. Его рука находит пушистый хвост, ловко обхватив его у основания, начинает поглаживать. Гитарист охает и вздрагивает, поджимая уши. Мориучи прищуривает глаза, и его губы медленно растягиваются в широкую самодовольную ухмылку. — Для начала, где твои ментоловые сигареты?
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.