Полночный поцелуй

Music: Falluah - Give Us A Little Love

Кисоп устало посмотрел на Сухёна и потер кончик носа, украдкой осматривая берлогу лидера. Почему-то он думал, что обстановка будет черно-красной, громко заявляющей, что хозяин квартиры - не маленький мальчик, а мужчина с большой буквы, но все оказалось наоборот. Кремовые обои, фотографии в дубовых рамках на стене, ворсистый ковер с ненавязчивым геометрическим рисунком, четыре кожаных стула с металлическими спинками на кухне и три футона, идеально сложенных в шкафу около входной двери. Слишком... по-семейному. И Кисопу не нравилось то, что он сейчас чувствует. Будто он что-то разрушает. Ячейку общества? Нет. Теплую атмосферу? Возможно. Устоявшийся порядок? Ближе. Тогда... принципы Сухёна. В точку. - Знаешь, к плохому быстро привыкаешь, - произнес Кисоп и допил красное вино, любезно налитое старшим, аккуратно возвращая бокал на журнальный столик возле дивана. - Я не оправдываю себя, ничуть. Просто так сложились обстоятельства. Извини, что тебе пришлось это увидеть, Сухён-ши. Вялая улыбка, и он оказывается в удушающих объятьях. "Жарко". - Я всегда знал, что ты идиот. Ты что, совсем не умеешь разделять время на личное и рабочее? Вот чего ты поперся курить прямо перед выступлением? Дома, в спокойной обстановке сделать это не мог? - Сухён бормотал куда-то в затылок ольджану, губами хватая пряди волос, пахнущие лимоном. Серая кофта, будто вязаная под кольчугу, с объемным свободным воротником прилипла к спине Кисопа, вызывая волны мурашек. Он слегка качнулся, и золотая подвеска с его именем зацепилась за впадинку между ключицами. - Дома мама. Ты как никто должен меня понять, - тоскливо ответил он и закрыл глаза, вдыхая аромат Сухёна, смешавшийся с одеколоном. - Мне почему не сказал? Мы же друзья, неужели ты думал, что я не помогу тебе? "Какие к чертям друзья?!" - Чем ты бы мне помог? Посторожил? Не смеши, пожалуйста. Это не в твоем стиле, - на удивление ровно выдал Кисоп, мысленно давая себе оплеуху за сарказм. Не хватало ему еще обидеть лидера. - Нет, заставил бы тебя бросить курить. Ли поднял удивленный взгляд и увидел серьезные глаза лидера, изучающие его. - Опять шутишь? "Давайте, выпрыгивайте с криками "скрытая камера" или с чем-то подобным. Ну же! Перестаньте меня разыгрывать!" - С чего бы это? Я разве похож на того, кто разрешит лучшему другу курить? - Ты же не думаешь, что мы друзья? - Я в этом не сомневаюсь. Мы друзья. Мы с тобой лучшие друзья. - То есть друзья целуются, как мы? - Кисоп был на грани истерики. Мало того, что лидер внезапно стал непробиваемым бараном, так еще и душу ему бередит, оставляя длинные раны, неизвестно как долго затягивающиеся. - А мы целовались? Когда? - смятение на лице Сухёна точно не было наигранным. Это Кисоп сразу определил. И тут ему стало действительно страшно. - К-как когда? Сегодня... Перед выступлением, разве нет? - заикаясь, произнес он с глубокими вдохами между словами, неотрывно смотря ему в глаза. - Эм, у тебя температуры нет? Я опоздал сегодня. Нуна успела только подвести мне глаза, накрасился я в машине, пока в пробке стоял, и одежду дать для выступления. У меня и минуты лишней не было. Дай-ка проверю, - Ли ошарашено дернулся и отскочил от лидера, когда тот приложил ладонь к его лбу. - Ты чего? "Это неправда. Он лжет. Как же... Я до сих пор чувствую, как он... Он врет, он врет!" - Кисоп! Кисоп, посмотри на меня, дыши! Ты слышишь? Не падай в обморок, смотри на меня! Сделай глубокий вдох, Кис- Слова Сухёна растворялись в мягком тумане, охватывающем тело. Ольджан дико улыбнулся и закрыл глаза, отдаваясь во власть шелковой дымки, совершенно не осознавая, куда и зачем он падает. *** Сухёну часто в последнее время становилось нехорошо. У него не просто болел живот от просроченного молока, которое по рассеянности забыл выкинуть Хун, или же ему резало зуб от слишком горячего кофе, быстро выпитого перед репетицией. Ему штырем протыкали сердце и проворачивали несколько раз в ране так, что он бежал в ванную и пережидал несколько минут, пока не начинал вновь чувствовать тело; ему заливали кипящим свинцом горло так, что он молчал и смотрел на беззаботно лепечущего Кевина, с отвращением надевая маску равнодушия (в эти моменты он жалел, что не выучил немой язык). Эту боль приходилось терпеть по одной простой причине: оставить заместителя даже на короткий срок было нельзя. Не потому, что его не было, а потому, что Эйджей сообщил парням о том, что уезжает учиться в Колумбию. Документы в университет были поданы еще в конце мая, когда группа приезжала туда с концертом. Раньше Шин мог с легкостью положиться на своего младшего брата по духу и попросить его присмотреть за парнями, пока тот лечится или лишних полчаса дремлет. Теперь же ответственность полностью лежала на нем. Как и всю его жизнь, впрочем. Лежа на диване и чертыхаясь, Сухён никак не хотел прощать Кисопа. Он и так буквально молился каждый час, чтобы не простыть. А тут еще и воду пролили на него. И совершенно неважно, что это сделал Кевин или же что вода не попала на его ахиллесовы пяты - стопы. Решительно важно, что зачинщик сей дурости - Кисоп. "Виноват тот, что заставил". Логика у Сухёна была достаточно странная, хотя ею тут вовсе не пахло. Просто он слишком любил Кисопа. Не как младшего или как друга. Не как человека, единственного и уникального в своем роде. Он любил его этой отвратительной любовью, когда не прощаешь недостатки, а пытаешься их искоренить навсегда. "Тут не стой, здесь не сиди, пой громче, танцуй быстрее, ешь овощи, пей теплую воду с лимоном", - все, что говорил лидер главному танцору. У Шина в голове напротив фотографии Кисопа была строчка "малое дитя". Он действительно считал его ребенком: у того была слишком широкая и наивная улыбка, были слишком теплые объятья, было слишком доброе сердце, всегда были слишком несмешные шутки. А детей Сухён очень любил. Только все эти "слишком" Кисопа выводили его из равновесия. А это разрушало его уверенность в своем завтрашнем поведении. А это было безумно опасно. В редкий момент прилюдного самокопания лидера Кисоп запнулся об его свесившуюся с дивана ногу и громко засмеялся, хватаясь за плечо стоявшего рядом Кевина. Ольджану весь мир виделся красочным, ярким, как радуга в мультфильмах, после доброй доли алкоголя в крови, поэтому даже лицо лидера он бы описал не как "серая туча", а "тучка с фиолетовым отливом и голубыми блестками вокруг". Представив на месте старшего розового слона, возмущенно хлопающего большими ушами-парашютами, он зашелся еще сильнее, сжимая рукой живот и хохоча во все горло. Кевин невольно хихикнул, отвернувшись от испепеляющего взгляда Шина, а затем присоединился к буйным эмоциям друга, словно прочитал его мысли. Хун отрешенно взглянул на парочку идиотов и успокаивающе провел рукой по шее Сухёна, задевая кончики волос. - Какого черта? - у лидера неожиданно для себя самого кончились слова: так откровенно над ним еще никогда не смеялись. Правда, только ему казалось, что смеются именно над ним. - Ве-се-ло-го! - по слогам сказал Кисоп и прыснул в кулак, когда увидел, как театрально округлился рот хёна. Из ушей лидера точно пошел пар. Это увидел Хун. И достаточно выпивший Эйджей, сидящий на полу у левой половины дивана, головой откинувшись в район согнутых в коленях ног Хунмина. Такой белый, густой, горячий пар. Как у паровоза. Или парохода. Это было неважно, потому что Шин покраснел от шеи до кожи головы и раздул ноздри, как бык на корриде. - Сухён-а, сходи, освежись, - шепнул ему на ухо Хунмин и дважды хлопнул по плечу. Джесоп одобряюще кивнул и ткнул Кисопа пальцем в бок, немного отвлекая от смеха. Видеть лидера в гневе - одно, а разгребать затем завалы его выплеснувшихся отрицательных эмоций - совсем другое. Однажды лидер слишком сильно пнул тумбу в прихожей, на что она жалобно скрипнула и развалилась на составляющие доски. Тумбу они, конечно, заменили, но денег тратить больше не захотели - даже на еще одну стиральную машинку зажали. У Шина смех младших стоял в ушах. Казалось, что они до сих пор рядом и откровенно ржут над его несдержанностью. Знали бы они, каких неимоверных усилий стоит ему не кричать на Кисопа. Как тяжело ему смотреть на невинные прикосновения ребят к его Кисопу. Как ему хочется зажать его в объятьях и наслаждаться податливостью идеального тела. Сухён набрал в ладони холодной воды и прижал их к лицу, вдавливая в кожу злосчастную прохладу. Будто она может его успокоить. Он посмотрел в зеркало, висящее над раковиной, и заглянул к себе в глаза. Злость, сменяющаяся на гнев, ревность, полыхающая в зрачках и лопающая капилляры, бессилие. Бессилие. Его Сухён видел в себе впервые. Даже когда было сложно жить, не то что помогать семье, бессилия не было. Была апатия, усталость, но не было его. А что с ним делать, Сухён не знал. Опыта не было такого. - Сухён-а? - в дверь робко постучались, шурша ногами по полу. - Заходи, - безразлично бросил Сухён, еще раз ополаскивая лицо. Лучше бы он этого не говорил. Сзади него стоял Кисоп, мило улыбающийся его отражению в зеркале. Сухён был подобен африканскому льву на водопое: мокрые кончики волос, скалящиеся белоснежные зубы, прикрытые щелки глаз, сведенные лопатки, приподнятые плечи. - Сухён-а, все в порядке? - так же мило поинтересовался Кисоп, надувая губы бантиком. Беззаботный Ли совершенно не понимал, что сейчас нарвется на животную агрессию. - В порядке? Да, в полном, - ядовито огрызнулся лидер, смотря на него через плечо. - Если ты называешь это так, пусть будет в порядке. - А что не так? - с детским любопытством спросил ольджан, округляя глаза и выпячивая нижнюю губу, и сцепил руки в замок. - Что не так? Что не так?! - заорал старший, отрывая ладони от раковины и разворачиваясь с танцору. - Не так - это твое молчание, не так - это твое отношение ко мне, не так - это когда ты делаешь вид, что мы не спали, не так - это твое покорное поведение на любое мое замечание. Ты - это мое не так. Доволен?! Сухён вплотную подошел к Кисопу, шумно дыша и сжимая его плечи. "Добавить еще чуть-чуть силы, и они с хрустом сломаются", - успел подумать он перед тем, как увидел слезы в глазах Кисопа. - Я... Я не хотел... Я не обижал тебя, Сухён-а, я не спал с тобой... - заплетающимся языком тихо произнес Кисоп, пока слезы стекали по щекам в яремную впадинку, впитываясь в майку. - Как не спал? Тогда у меня дома, после выступления, разве нет? - отрешенно спросил лидер, не веря своим ушам. Ему определено показалось. Показалось. - После какого выступления? Сухён-а, я никогда не был у тебя дома... - всхлипнул младший и утер кончик носа согнутым указательным пальцем. "Мир перевернулся. Я, наверное, чокнутый. Может, я сбежал из психбольницы?" Сухён разжал трясущиеся пальцы, осел на пол, притягивая к груди колени, и стал раскачиваться вперед-назад, словно на игрушечном коне. Он закрыл глаза и сосредоточился на своем внутреннем "я", которое отчаянно избегало его. Он медленно терялся в собственном подсознании, пытаясь найти хотя бы зацепку тех воспоминаний, которых почему-то не было у Кисопа. "Я не мог их придумать. Ни за что. Это было, я даже сейчас ощущаю его... Даже сейчас..." Сухён не почувствовал, как упал вбок, оставшись лежать в положении эмбриона. Он не знал, что сейчас ревет как ребенок, не знал, что делает рядом с ним Кисоп. Воспоминания исчезли, как и сам Сухён. *** Илай открыл глаза и шумно втянул воздух сквозь зубы. Он оглянулся вокруг и обнаружил себя на безлюдной улице, стоящим перед дверью в бар. Правда, безлюдной она казалась только на первый взгляд. Мимо него со скоростью света проносились толпы безликих людей разного роста, массы и цвета кожи, неся с собой дикие порывы ледяного ветра. У них не было глаз, не было губ, у них были лишь волосы, собранные в различные прически, да уши. Ни один человек не останавливался рядом с ним, этот человеческий нескончаемый поток огибал его, словно река огибает крупные камни на своем пути. Ему стало страшно. В полном одиночестве, среди миллиарда людей, он почувствовал себя рыбешкой, выкинутой на берег, доживать свои последние секунды. "Донхо-я". - Илай, обернись. Кёндже несмело посмотрел вбок и чуть повернул голову на голос. - Слава Богу, Ксандер. Слава Богу, это ты, друг. Александер тепло улыбнулся, взял его за руку и повел в бар. Дернув дверь за ручку, он втолкнул репера в помещение и зашел за ним. За барной стойкой словно статуи сидели Кисоп и Сухён, смотря друг на друга в полном недоумении. - Ты все посмотрел? - сухо спросил Ксандер, не отрывая взгляда от бывших одногрупников. - Да... И лучше бы не видел. - Тебе решать: было ли это для них сном или же реальностью. Понимаешь? Тебе дан шанс решить их судьбу. Могу тебя заверить - никто не осудит и тем более не накажет тебя за твой выбор. Но все же советую тебе тщательно подумать перед вынесением вердикта. Быть может, вашу с Донхо судьбу тоже вершит кто-то свыше, кто знает... - Александер положил руку на плечо Илая и ободряюще растрепал его волосы. Тысячи почему понеслись в голове Кёндже за одну сотую секунды, но он, не колеблясь, произнес тихое "реальность" и улыбнулся. "Счастья заслуживают все, а вы - особенно". - Хороший выбор, - Ксандер хлопнул в ладоши и обнял Илая, закрывая его от парней. - Сухён-а... - Кисоп... - Не будем им мешать, - хихикнул Александер и закрыл реперу глаза. - Донхо тебя уже заждался. Ты его не обижай, слышишь? Он еще слаб, чтобы пережить еще одно потрясение. Илай кивнул и прижался к старшему, как к спасательному кругу. *** - Кёндже... Кёндже... - он услышал отчаянные всхлипы и увидел лежащего на его груди Донхо, которого трясло после долгих рыданий. Тот пропускал сквозь пальцы длинную челку старшего и крепко сжимал его другой рукой за талию. - Донхо-я, ты чего? - макнэ поднял подбородок и подвинулся к уху Илая, что-то непонятно шепча сквозь слезы. - Донхо-я... - Ты позвал меня во сне, а я попытался тебя разбудить, но ты так слабо дышал, что я испугался, - его дыхание приятно щекотало кожу, от его заботы стало безумно тепло, и Илай притянул его к себе, целуя в макушку. - Все хорошо, не плачь, слышишь? Я здесь, с тобой. Не плачь, - он улыбнулся и погладил его по спине. Донхо моргнул в знак согласия. - Что-то случилось? - Да нет. Кстати, где лидер? - Он у Кисопа сегодня ночует. Эйджей уехал в аэропорт после того, как ты заснул, Кевин переехал к Хуну, а Сухён почему-то ушел к Кисопу... А что? - спокойно спросил Донхо и убрал волосы со лба Илая. - Ничего. Завтра нужно будет поздравить их обоих, - он довольно хмыкнул и закрыл глаза. - А какой повод? - макнэ тоже закрыл глаза, натягивая на них сползшее тонкое одеяло. - Для счастья нет повода.