С чистого листа

      Поезд на всех парах мчался в провинцию, подальше от серой цивилизации. За окнами мелькали редкие деревья и кустики. Тучи затягивали небо, прикрывая тёплое летнее солнышко.       В переполненном вагоне было невыносимо душно. Прислонившись к стеклу, в самом конце, сидел парень, на вид лет шестнадцати. Пшеничного цвета волосы спадали на крепкие плечи. Его янтарные глаза опустошённо смотрели в окно. Свежий шрам рассекал правую бровь, которой он прилип к грязному запотевшему стеклу. Мешки под глазами выдавали долгое отсутствие здорового сна. Веки слипались и наконец-то, победили недремлющий разум.       Юноша снова очутился на поле боя. Тонны пепла присыпали огромные сугробы и обугленные, разорванные или изрезанные тела людей. Среди них уже нельзя было отличить «своих» от «чужих». Он снова наблюдал за происходящим со стороны. Он слышал все те стоны, которые тогда были заглушены слепой жаждой крови. Человек против человека. Нет. Зверь против зверя. По локти в чужой крови, они убивали и дальше, желая только одного — победы. Не чувствуя боли, не слыша криков и мольбы о пощаде.       Эдвард отыскал глазами себя. Одежда на нём была разорвана в клочья. Более-менее целыми оставались только чёрные ботинки и штаны. Элрик никогда не одевал военную форму. Он так и не смог смирится с тем, что навсегда останется армейским псом, пушечным мясом, орудием против мирных граждан. Левая рука парня была окровавлена из-за глубокой рваной раны. Из автоброни торчали разорванные контакты, агрегаты переставали слушаться хозяина.       Оставался один единственный рывок. Нужно только уничтожить последний танк, в котором сидел руководитель восстания. Вот они все несутся, чтобы разнести эту чертову машину!.. Резкая невыносимая боль заставляет Эда упасть лицом в алый снег и и схватится за свою металлическую ногу. Ещё секунда — и разнесся оглушительный взрыв. Танк был подорван изнутри. Его, так же, как и обугленные тела его друзей, отбросило в сторону. В глазах потемнело от боли…       Парень очнулся в холодном поту. Этот кошмар будет преследовать его, кажется, вечность. Он единственный, кто выжил тогда, не добежав, не приблизившись достаточно, чтобы быть убитым. Его искалеченное тело будет вечно помнить тот закат. Последний в жизни его любимого младшего брата Ала, его верного друга Роя и добродушного Алекса. Он потерял всех, кто был ему дорог. Теперь, единственным родным человечком для него оставалась Уинри. Она всё знает, но тем не менее, с нетерпением ожидает его на станции. Изувеченного, с разбитой в дребезги автобронёй, но живого…       В вагоне началась какая-то суматоха. Эд отвлёкся от своих мыслей и начал глазами искать источник шума. В проходе дрались двое, в стельку пьяных, солдат. Парень не спеша встал, поправил красный плащ, накинутый на плечи, и прихрамывая, подошел в плотную к ребятам.       — Что вы здесь устроили?! Прекратите это немедленно! Такое поведение недостойно военнослужащих! — с грозным видом произнёс юноша.       — А что ты нам сделаешь, малявка? — нагло спросил один с дравшихся.       — Да кто ты вообще такой? — спросил второй, попутно замахиваясь на Элрика. Тот, в свою очередь, резко поднял руку и остановил удар противника. Ярко-алая накидка слетела с его плеч и оголила остатки автоброни, вместе с прицепленными к поясу часами государственного алхимика. Солдаты, кажется, в тот же миг прозрели и вернули себе трезвость разума. Их звание было явно ниже.       — Кто я такой? — с наигранной ухмылкой спросил Эдвард, — мое имя должно быть вам известно, — юноша поменялся в лице, — Я — Цельнометаллический Алхимик.       Эти слова стали последним звоночком для недовоенных. Что-то мямля себе под нос, они убежали в другой вагон. Эд устало поднял свою накидку и, пошатываясь, вернулся на своё место. В вагоне стояла мёртвая тишина, но в ушах Элрика всё ещё отбивалась эхом: «Да кто ты вообще такой?». Наглое, столь режущее правдой слух и самолюбие алхимика. Верно, он никто. Он не сумел защитить самых близких ему людей, а значит, был уничтожен и сам. И это было гораздо хуже, нежели быть убитым. Нести бремя одиночки и до конца жизни мучать себя угрызениями совести — вот то, чего он заслуживает. Сегодня он в последний раз увидит Уинри. Это его выбор.       Поезд шумно приближался к платформе в тихом городке. На ней стояла только одна девушка. Стройная, светловолосая, с суровым, наполненным грустью взглядом. Она выглядывала в мелькающих окнах уже знакомое лицо. Поезд остановился и на станцию вышел только Элрик. Увидев парня, девушка кинулась ему на шею. Глаза наполнились слезами, а хрупкие плечики начали мелко подрагивать. Уинри уткнулась лицом в широкую грудь Эда, тот же, прижал её к себе уцелевшей рукой. Он ужасно хотел остаться с ней, но понимал, что этим только испортит ей жизнь. Молодые люди долго стояли неподвижно, мысленно провожая поезд. Им хотелось растянуть этот момент как можно дольше, ведь это была их последняя встреча. Они понимали это, но не хотели верить собственным чувствам и мыслям.