***
— Германии-сану нездоровится. — произнёс Япония, выходя из палатки и направляясь к ожидающему его Италии. — Он велел передать, чтобы мы не беспокоились и провели все тренировки сами. — Вее, а ему очень плохо? — обеспокоено спросил Феличиано, нахмурившись. Германия никогда бы не пропустил собственные тренировки без серьёзной причины! Кроме того, в голове итальянца не укладывалось, как такой сильный и такой непробиваемый Германия мог заболеть настолько сильно, что лёг в палатку. — Он сказал, что у него болит голова, и что он пару дней полежит. Полагаю, это всё акклиматизация... — Ясно... — кивнул Италия и с грустью опустил глаза в пол. Ему было жаль немца, хоть его отсутствие и означало, что он может отлынивать на тренировках, и никто его не наругает. Но он всё равно очень дорожил союзником и переживал. — Не волнуйся, Италия-кун. Уверен, что всё в порядке. — сказал японец и поманил его за собой в лес, чтобы найти фруктов ещё на день. Итальянец кивнул и пошёл за Японией, пытаясь отогнать грустные мысли. И перед тем, как отойти далеко от берега, он ощутил слабый приятный запах, чем-то напоминающий мяту, но не придал этому значения.***
На удивление, запах не отстал от Италии, а лишь периодически напоминал о себе в течение всего дня. Он постоянно ловил себя на мысли, что где-то пахнет мятной жвачкой, хотя источник этого аромата был совершенно непонятен. А ещё позже итальянец поймал себя на мысли, что этот запах... почти возбуждал, что вообще привело его в ступор. — Япония! — позвал итальянец своего друга, когда они уже набрали полные руки плодов. — Тебе не кажется, что пахнет мятой? — Не понимаю о чём ты говоришь, Италия-кун. — удивлённо покосился на Варгаса Кику. — Откуда здесь взяться мяте? Феличиано вздохнул и согласно кивнул: ну да, о чём уж тут говорить, японец прав. Видимо, это всё его воображение разыгралось... Давно секса не было, вот и чудится запах мятной омеги. Хотя, может быть... Италия быстро подбежал к Хонде и зарылся носом в его шелковистые волосы, изо всех сил втягивая в себя их запах. Где-то спустя секунду он почувствовал, как его изо всех сил толкнули на землю. — Т-ты что себе позволяешь? — услышал он возмущённый голос, потирая ушибленную голову. «Не он... и как я вообще мог такое подумать?» — Веее, Япония, извини! Я не хотел тебя обидеть! Веее, прости-прости-прости! — тут же воскликнул Италия, вновь вставая и подбегая к бедному Кику. — Просто н-не делай так больше. — сказал красный как рак Япония, а после на негнущихся ногах стал собирать упавшие фрукты. Он явно приходил в себя после очередного культурного шока. Италия с грустью вздохнул и начал помогать Японии. «Вот бы сюда девушек... А то у меня крыша, кажется, поехала.»***
После сбора фруктов друзья отправились обратно на берег и, как ни странно, аромат стал ещё сильнее. Рот Варгаса постоянно наполнялся слюной, а в голову лезли не самые невинные мысли. «Нет, ну не может быть такого! У меня никогда не было таких сильных бзиков... Может, я вправду схожу с ума?» — продолжал мыслить Феличиано, стараясь думать о фрэше, который они с Кику делали, а не о чём-либо другом. — Думаю, эту порцию можно отдать Германии-сану. Донесёшь? — спросил Хонда, взглянув на итальянца. Варгас не сразу ответил, так как его мысли были сейчас далеко, но стоило ему осознать просьбу, как он заулыбался и радостно понёс напиток немцу, иногда срываясь на бег. Ему не терпелось порадовать друга, ведь, как он считал, хорошее настроение всегда поможет организму победить любую болезнь. Он так сильно был поглощён мыслями о немце, что даже не сразу заметил, насколько сильным стал запах, стоило тому приблизиться к палаткам. И только когда он увидел силуэт Германии, сидящего на берегу и подошёл к нему ближе, то внезапно ощутил этот запах очень отчётливо. Запах мяты, освежающей, холодной, довольно сильный. Он был одурманивающим, но не приторным, довольно приятным, но при этом лёгким. Идеальным... Венециано был так поражён своим открытием, что просто встал в паре метров от Людвига, открыв рот. Немец же, бледный, с болезненным румянцем на щеках, сначала вопросительно посмотрел на Варгаса, а потом, поняв, что тот чувствует его запах, тоже открыл рот от шока. На полминуты между друзьями повисло молчание. Фрэш выпал из рук Италии, плюхнувшись на песок. Германия же сначала побледнел ещё сильнее, потом покраснел, а потом просто опустил взгляд в пол. — Д-дойцу, ты...? — спросил Феличиано, не в силах закончить вопрос. Немец же молча кивнул и хмуро посмотрел на Италию. — Ты альфа? — холодно спросил он, начиная чувствовать альфийский запах от друга: корица и сладкая выпечка, кажется. — А-ага. — Феличиано всё также шокировано стоял, не вполне осознавая происходящее. — Ты... ты серьёзно? В смысле, нет, я не говорю, что это плохо и, нет, я не глупый... но ты просто совсем не похож на омегу! — Ты на альфу тоже, честно говоря, не смахиваешь. — лицо у Германии резко стало недовольным. Никто не должен знать его тайну, тем более Италия, который под любой, даже самой слабой угрозой мог выдать все его тайны. — Ты не первый, кто так говорит. — Варгас легко улыбнулся и сел рядом с Германией, которого неожиданно очень сильно захотелось обнять. Немец, видимо ощутив это, отодвинулся от друга. — Я надеюсь, что ты будешь молчать. — произнёс он, хмуро глядя вдаль. — И я надеюсь, что ты понимаешь почему. — Да, конечно. — всё ещё в неверии произнёс Феличиано. Он и раньше сталкивался с теми, кто скрывал свой пол и прекрасно знал почему люди так делают, но Дойцу? Как омега может быть настолько сильным, мускулистым, выносливым...? — Я в палатку. Думаю ты осознаёшь, что не стоит меня беспокоить без веской причины. Варгас резко обернулся, но увидел лишь сгорбившуюся спину друга, идущего к себе в палатку. Его даже стало жаль. Италия сглотнул слюну и потопал обратно к Японии, стараясь переварить информацию, которую он только что получил.***
Феличиано не мог уснуть. И дело было вовсе не в кошмарах, не в страшных чудищах, даже не в том, что он был в палатке один (итальянец предпочитал спать рядом с кем-то, так намного спокойнее), а в удушающем запахе, который рядом с Людвигом чувствовался намного сильнее. Он просто не мог спать, понимая, что совсем рядом, в соседней палатке, находится текущая омега, просто изнемогающая, которой при этом нельзя помочь. Ну и, кроме того, от такого аромата у Феличиано появилось почти нестерпимое желание пойти и переспать с кем-нибудь. Пожалуй, только то, что та омега — его гордый лучший друг, который после такого никогда не простит, его и останавливало. Итальянец вздохнул и запустил руку себе в шорты. Ему нужно было расслабиться и хотя бы представить, что он с омегой, а не то он не уснёт. Но не успел он начать ласкать себя, как услышал довольно громкий жалостливый стон. — Нет, ну это невыносимо! — воскликнул Варгас и выскочил из мешка. Выбежав из своей палатки, он как можно быстрее помчался к Германии. Зайдя в палатку своего друга, Италия тут же пожалел об этом. Если раньше запах можно было вытерпеть, то теперь, в этой маленькой душной палатке, он ощущался везде: не только в воздухе, Феличиано подумал, что, наверное все предметы в палате пропитаны этим ароматом. Итальянец начал двигаться к немцу, лежащему в углу палатки, который, кажется, даже не заметил вошедшего, настолько был занят своими делами. И с каждым шагом Варгас чувствовал, что сам начинает забываться, теряя контроль и самообладание, ощущая растущую похоть. Наконец, проделав короткий, но почему-то казавшийся очень длинным путь к спальному мешку, Феличиано сел на корточки возле Людвига и взглянул тому в лицо. Обычно бледная кожа казалась ещё бледнее, по сравнению с ярким, красным румянцем, покрывшим щёки немца и кончики его ушей. Его тонкие губы, с которых постоянно срывались тихие стоны, припухли от постоянных прикусываний, светлые встрёпанные волосы разметались по подушке, а обыкновенно холодные серьёзные глаза были прикрыты, хотя Венециано был уверен, что сейчас в них была самое настоящее естественное желание. А его руки находились под верхней частью спального мешка, и итальянец мог лишь предполагать, что немец там делает с собой. Вид такого нетипичного Людвига лишь сильнее раззадорил Феличиано, и ему даже начало казаться, что в штанах стало неприлично тесно. Но, проявив невиданную для себя ранее силу воли, итальянец осторожно взял Германию за плечо и аккуратно потряс его, привлекая внимание. Глаза Людвига начали медленно открываться, но стоило ему увидеть силуэт Варгаса, мгновенно распахнулись: — Италия!? Что ты тут делаешь!? — спросил немец, на мгновение вернув себе свой обычный удивлённый и при этом возмущённый и разозлённый вид. Портили всё разве что ставшие стеклянными глаза. — Д-Дойцу... — голос итальянца слегка дрожал от возбуждения. — Ты так стонал... И, — он сглотнул слюну. — Я подумал: м-может тебе пом-мочь? Это казалось невозможным, но щёки Германии покраснели ещё сильнее, но после он смущённо отвернулся, подумав, что просто не так воспринял предложение о «помощи»: — Италия, пожалуйста, уйди отсюда. Это всё, что ты можешь сделать для меня. — голос Людвига звучит почти спокойно, похоть выдавало лишь сбившееся тяжёлое дыхание. Феличиано внутренне поразился самообладанию Байльдшмидта: он ведь знал, что сейчас немец просто изнемогал от желания почувствовать в себе альфу, что он не чувствовал своего сладкого запаха, но зато чувствовал приятные коричные нотки, исходящие от итальянца. Он ведь уже был с омегами и знает, каково ощущал себя немец сейчас. И откуда у него ещё силы остались отталкивать его? — У тебя совсем нет лекарств? А, может, игрушки есть? Или хоть что-то? Может, попросить Японию? Но немец лишь упрямо покачал головой: — Ничего нет. А Япония не должен знать об этом, я уже объяснял. Феличиано, уйди, пожалуйста. — в голосе немца послышались почти умоляющие нотки, хоть он и пытался казаться сдержанным. Но Италия уже понимал, что не сможет уйти. Он не сможет оставить друга одного в беде, да и кроме того (на самом деле основная причина была в этом), его уже слишком одурманил этот запах мятной жвачки. Ему слишком сильно хотелось поиметь омегу, ему слишком хотелось ощутить, как он входит в чужое тело, почувствовать, как чужие стенки сжимаются вокруг его члена. Феличиано слишком сильно хотелось Людвига. Его инстинкты практически полностью захватили над ним власть, и он уже не мог ничего с собой поделать. — Г-Германия... — итальянец наклонился к другу так близко, что их носы соприкоснулись. — Позволь помочь тебе. По-настоящему. Людвиг просто открыл рот от удивления и хотел что-то сказать, но тут же его заткнули поцелуем. Он был настолько ошарашен, что приоткрыл рот, чем итальянец и воспользовался, переплетая свой язык с языком немца, смешивая их слюну, пытаясь тщательно изучить вкус чужого рта. Байльдшмидт никогда не испытывал подобного, тело словно прошибло миллионами электрических искр, разум хотел оттолкнуть Феличиано, крикнуть, что это безумие, но в то же время тело желало, чтобы это мгновение никогда не прекращалось, даже нет, телу хотелось большего, намного большего. Не контролируя себя, он слабо застонал сквозь поцелуй, чем вызвал у итальянца довольно сильное удивление Немец сам не заметил, как Варгас прервал поцелуй. Возможно, это произошло из-за нехватки воздуха, но Людвигу казалось, что чужие губы сейчас ему намного нужнее. Он прикрыл глаза, как почувствовал, что верхнюю часть спальника, служившую ему одеялом, расстёгивают и откидывают в сторону, обнажая его изнемогающее от желания тело. Нижнего белья на нём давно не было, да и сейчас оно бы только мешало. Людвиг прикрыл глаза: голова кружилась от такой близости альфы, здравый смысл начал покидать разум, оставляя за собой только желание. Венециано, стоило ему нависнуть над Людвигом, замер: такого тела он никогда не видел. Не видел такой груды мышц, не видел столь широких плечей и груди, не видел такого рельефного живота ни у одной альфы. А про омег можно и вовсе промолчать. — Людвиг, ты такой красивый! — восхищённо произнёс Венециано и поймал на себе полный удивления и непонимания взгляд. Улыбнувшись ещё шире, Италия начал быстро раздеваться: он не любил заниматься сексом в одежде, ему нравилось соприкасаться своим телом с телом партнёра, полностью чувствовать чужое тепло. Рубашка слетела первой, обнажая худые плечи и открывая вид на слегка выпирающие рёбра: во время войны все немного недоедали. Итальянец снова улыбнулся, взглянув в глаза Людвига, которые буквально следили за каждым его движением, а после начал стягивать с себя шорты с нижним бельём. Медленно, словно издеваясь над немцем. Байльдшмидт слегка смутился, когда увидел эрекцию Феличиано и поэтому быстро отвёл взгляд в сторону, тут же переворачиваясь на живот, а после становясь на четвереньки. Он читал много книг и знал, что в этой ситуации наверняка наиболее удобной будет именно такая позиция. Кроме того, видеть улыбающееся лицо своего друга (а друга ли уже?), смотреть в его глаза, когда тот будет трахать его, при этом когда он будет мысленно просить глубже, быстрее и сильнее, было выше его сил. Он и так начинал чувствовать себя ужасно беспомощным и почти униженным от осознания того, что должно сейчас произойти. Хотя, подобные мысли с каждой секундой всё более уходили куда-то вглубь сознания, не оставляя ничего, кроме одного желания. Италия наклонился к немцу и стал поглаживать мускулистые плечи, покрывая невесомыми нежными поцелуями лопатки и спину, в то же время аккуратно вводя в чужой вход первый палец. Он из-за обилия смазки прошёл с лёгкостью и Феличиано стразу добавил второй, разводя их на подобии ножниц. Всё удавалось с лёгкостью и поэтому итальянец, немного удивившись, добавил третий. Байльдшмидт что-то пробурчал, и Варгас остановился. — Людвиг, что-то случилось? Я сделал тебе больно? Немец обернулся, глядя на друга, как на идиота: — Как думаешь, чем я занимался всё это время? Быстрее давай. — Ой! — Феличиано хлопнул себя по лбу, проклиная свою тупость. Людвиг же был в палатке целый день и целую ночь без ничего, конечно он уже успел себя растянуть! — Прости, Дойцу, прости! Италия вытащил пальцы из ануса и навёл головку своего члена на вход. — М-может быть немного больно. — неуверенно сказал он, глядя другу в затылок и ожидая его согласия. Немец зарычал от злости: неужели он, как нормальный альфа, не может сделать всё сразу? Да чёрт возьми, любой на месте Италии уже давным-давно отымел его, не устраивая лишних прелюдий. Германия толкнулся бёдрами навстречу, и Варгас наконец понял намёк, тут же входя во всю длину. Перед глазами пронеслось миллион разноцветных искр, а с губ сорвался довольно громкий стон. Давно Феличиано не было так хорошо. Внутри Людвига было тесно, было очень тесно и очень приятно. Запах стал словно ещё приятней, а смазки выработалось столько, что она начала стекать по чужим бёдрам, капая вниз. Войдя в немца, Италия практически сразу начал движение, сначала толкаясь медленно, но постепенно набирая темп. Людвиг же порыкивал при каждом толчке, но судя по тому, как он двигал бёдрами навстречу, происходящее нравилось ему не меньше, чем Феличиано. Варгас двигался рвано и быстро, громко дыша и постанывая каждый раз, когда его член, практически полностью выйдя из Людвига, через секунду вновь входил до упора с пошлым хлюпающим звуком. А сам Бальдшимдт только и делал, что старался заглушить свои стоны, сжимая в руках нижнюю часть спальника и упираясь лицом в землю. Как только Феличиано впервые вошёл, ему стало и вовсе плевать на всё: он слишком устал и слишком долгое время не мог получить то, что ему так было нужно. Движения настоящего альфы внутри не могли сравниться ни с какими игрушками: Людвиг даже на секунду допустил мысль, что зря он себе отказывал столько лет в подобном удовольствии. Неудивительно, что вскоре немец кончил, заливая спермой спальный мешок. Италия же застонал особенно громко, и Германия интуитивно почувствовал, что друг на грани. «Но... если он кончит внутрь то...» — подумал Людвиг, и его глаза расширились от ужаса и понимания того, что они явно не предохранились. Но спустя пару мгновений после того, как эта мысль пришла ему в голову, Италия вышел из партнёра и со стоном кончил, заливая семенем чужие ягодицы. Германия с облегчением выдохнул и устало лёг набок, прикрывая глаза, и тут же ощутил как его крепко обнимают со спины и целуют между лопаток. — Ве, я люблю тебя, Людвиг... — счастливо проговорил Феличиано, заставляя немца покрыться румянцем. Но прежде чем он успел что-либо ответить на столь неожиданное признание, до его ушей донеслось тихое посапывание. Поэтому он просто забил на всё и зевнул, закрыв глаза. Завтра он со всем разберётся. Но это будет завтра...***
Италия проснулся от прожигающего взгляда голубых глаз и зевнул. — Привет, Дойцу. — с улыбкой произнёс он и открыл свои глаза. Германия тут же отвёл взгляд, слегка покраснев, но вскоре лишь нахмурился чуть сильнее. — Италия, — произнёс он, стараясь сделать свой голос как можно более строгим. — То, что произошло прошлой ночью было ошибкой. Я... я не должен был вести себя так открыто. — Тебе что, не понравилось? — огорчённо произнёс Феличиано, виновато глядя на Байльдшмидта. — Прости, мне казалось, тебе было приятно. — Италия, чёрт возьми! — прикрикнул Германия, хватая друга за плечи, а после выдохнул, пытаясь успокоиться. — Мне... мне понравилось. Но это не должно было произойти. Я, я не та омега, которая... — Людвиг прикусил губу, а после тряхнул головой. — Просто давай забудем об этом и сделаем вид, что ничего не было. Феличиано замолчал, а после слегка нахмурился. — Извини, Людвиг, я не понимаю тебя. Мне понравилось то, что между нами произошло, мне нравится твой запах и твоё тело, мне вообще весь ты нравишься! — Варгас неожиданно обнял немца и уткнулся носом в его плечо. — И я никогда не сделаю тебе больно! Никогда! И я не скажу никому о том, что ты омега. Хочешь я даже поклянусь... — Италия! — немец кажется покраснел ещё сильнее, хотя это казалось невозможным, и отлепил от себя друга. Но глядя в его весёлые глаза, полные надежды, Германия внезапно подумал, что совершенно не против таких отношений. Ему никогда так хорошо не было, как вчера, да и что уж от греха таить, Италия ему нравился. Причём немного сильнее, чем нужно. «Ну и к чёрту.» — подумал он, всё-таки прижимая Италию обратно к себе и целуя в лоб.***
— Доброе утро, Япония. Германия перевёл взгляд с Италии на японца, только что вышедшего из палатки. Кику сдержанно улыбнулся и кивнул в ответ. — Доброе утро Германия-сан. Надеюсь, вам уже лучше. — Да, спасибо. — кивнул немец, покрываясь едва заметным румянцем и переводя взгляд обратно на Феличиано, который на данный момент плавал в море, задорно смеясь и брызгаясь водой. Япония позволил себе улыбнуться немного шире. Он слышал стоны прошлой ночью и всё понял, даже немного больше. И как он отнёсся к этому? Ну, он был рад за своих союзников. Кажется, они будут счастливы вместе.