DeliciousPro

      -Это прототип. — Говорит женщина с едва заметным акцентом. — Но, будьте уверены, все необходимые исследования были проведены. Они совершенно безвредны. Единственное, о чем стоит беспокоиться — так это о вашем… собственном строении. Разумеется, съесть его у вас пока что не выйдет, для этого потребуется вмешательство извне. Однако, вы можете прикоснуться к нему языком и получить уникальный вкусовой код, запускающий определенные процессы в сознании. И, более того, если вы захотите разделить угощение с вашими биологическими друзьями, можно сказать с изрядной долей уверенности, что они будут чувствовать то же самое. Это открывает новые возможности для социализации.       Коннор вертит в руках овсяное печенье, почти ничем не отличающееся от того, которое могут купить в магазине люди. Вес — четыре с половиной грамма, умеренной прожарки, посередине тесто осталось мягким, но по краям сыпется. Маленькое такое, совершенно обычное печеньице. В корзинке, которая стоит перед ним на столе, их еще пять штук. Корзинка из бересты, выложена салфеткой. Сплетена вручную, на салфетке нет ярлыка, вероятно, штучное производство — как и печенье. Женщина смотрит на него без обычного любопытства биологического человека, без раздражения или напротив, снисходительности. Смотрит, как смотрела бы на потенциального клиента, не обращая внимание на его происхождение. На вид ей лет семьдесят. В правой руке заменен локтевой и плечевой сустав, полностью пересажены зубы, но косметических операций не проведено. Седые волосы, белёсые глаза. Соответствует культурному тропу «бабушки с вкусностями», больше распространенному на ее родине, чем в Америке. Бабушка, которая печет печенье для своих внуков и их друзей. Печенье, которое хочется взять и попробовать.       Коннор почти физически чувствует выстраивающиеся в четкую схему линии приоритета, судя по которым, ему надо немедленно, прямо сейчас, лизнуть печеньку. Возможности неприятного исхода не выдерживают никакой критики. Эта женщина была в Киберлайф, выступала по телевидению, её лицо и данные известны всем вокруг, с её стороны было бы совершенным безумием пытаться навредить Коннору посредством овсяной выпечки. Бета-версия программы «Делишес-про», установленная двадцать минут назад, не вступала ни в какой конфликт с сознанием и вообще дремала себе тихо-мирно, ожидая, видимо, активации.       -лизнуть печеньку?       -обернуться в сторону Хэнка за одобрением?       -задать уточняющий вопрос?       После секундных раздумий, Коннор поворачивает голову в сторону напарника. Если кто и может одобрить или не одобрить поставку в организм неведомого вещества, так это он. За Хэнком была замечена невероятная способность на вид и запах незнакомого вещества определять, сколько именно его можно в себя влить таким образом, чтобы голова на следующий день болела ровно отведенное количество времени. И это при том, что его человеческие возможности анализа в этом случае ограничены вкусом и интуицией, в отличие от самого Коннора, который мог бы провести полную химическую диагностику.       Хэнк, откинувшийся в кресле, хмурит брови и чешет щетину.       -Это все очень здорово, конечно, но я не могу понять, кому оно нахер надо. Ну, будет еда для андроидов. Но есть-то им не обязательно, так? То, что вы там рассказали — это же целая эпопея. Вшить трубки в шею и печи в пузо — раз. Установить программу для языка — два. Потом эти штуки силиконовые под кожей — три. Зачем? И сколько денег на это уйдет! Да больше, чем он сам стоит. Вообще нерационально. Послушайте, миссис Войде, я, конечно, не специалист, но это всё сюр какой-то.       Коннор не может с ним не согласиться. Миссис Войде улыбается загадочной старушечьей улыбкой. Еще немного, и она назовет Хэнка «сынок».       -Вы совершенно не правы. Самое главное сейчас, после установления такого хрупкого и неоднозначного баланса — это помочь интеграции новых граждан; не просто кинуть им свободу, как подачку, а обеспечить тем, что есть у нас. Возможностью получать удовольствие. — Она кладет морщинистые руки на коленки и склоняет голову набок, как будто ей тяжело держать её. — Не только удовлетворение, а именно удовольствие. Самое разное. И если понятие красоты, наслаждение свободой, любовь к ближнему, может в них проснуться, потому что это свойство души, то уют тепла, вкус печенья, бодрость кофе для них придется создать и придумать. Вам ведь нравится «Сейф-энд-Ворм», Коннор? Вчера вышло такое чудесное обновление.       Программа была разработана отделом очеловечивания еще полгода назад, но Коннор до сих пор включал её только в том случае, когда знал, что полностью контролирует ситуацию. Софт позволял откликаться на тепло ощущением покоя, и не только: негативные эмоциональные реакции притуплялись, правда из-за этого страдала скорость принятия решений. Коннор мог различать сорок три варианта тепла, от погоды до объятий человека, причем состояние системы сильно отличалось в зависимости от того, что это был за человек. Опасность заключалась в том, что долгие тёплые объятия могли заставить его «залипнуть» на неопределенное время, не позволяли сосредоточиться на проблемных задачах и концентрировали внимание на отношениях к обнимающему. Это было, пожалуй, приятно, но довольно опасно. Хэнку в этом случае можно было доверять, но когда во время работы программы к Коннору подошёл Рид и обхватил его за плечи, он не смог даже вывернуться. Тепло живых рук успокаивало, все вокруг выглядели совершенно неопасными и даже слова «Нихерасе, реально как плюшевый стал, сейчас слюну пустит!» показались не обидными. Только потом, когда программа была отключена, а Коннор остался один, ему стало не по себе. Скорее всего, это прикосновение было совершено на спор, причем с довольно низкой целью. Теперь «Сейф-энд-Ворм» запускалась только на выходных, исключительно в присутствии напарника, хотя тот и советовал оставлять её включенной чаще. «Ты должен с ней сладить, парень, а не просто вырубать.» — Говорил он. — «Так будет по-человечески. Не хочешь, чтобы тебя лапали — не давайся. Люди, вон, все время тепла хотят. Если не лето.» Пожалуй, в этом был смысл. Тепло, теперь вот печенье. Слишком со многим придётся сладить.       -Я не могу сказать, нравится мне, или нет. — Честно отвечает Коннор. — Мне нравится, когда меня обнимают, но нравится ли мне, что мне нравится, когда меня обнимают? Скорее, это занятно. И познавательно. В любом случае, принятие концепции удовольствия совершенно точно поможет мне работать. Хэнк фыркает и кладёт ногу на ногу. Коннор замечает быструю улыбку и хитрый прищур.       -Занятно ему. Каждые выходные приходит тискаться с собакой — и чтоб я ему еще плед на батарее грел. И чтобы еще держал, вместе с этим пледом. Только и ждешь, скажи ведь.       -Скажу. — Признание дается легко, несмотря на присутствие постороннего. — Это и правда лучшая часть недели.       Когда Коннор помимо этого улыбается, потому что чувствует какую-то зашифрованную потребность, Хэнк фыркает еще раз, и выглядит очень довольным собой.       -Я так и думала. — Кивает миссис Войде, и на секунду между ней и Хэнком образуется какая-то контекстная связь — как между двумя взрослыми, которые с любовью обсуждают ребенка. — Попробуй печенье. Это ведь очень важно — делиться чем-то приятным. Вы сможете дарить друг другу целые коробки на праздники, обсуждать, кто какие любит, грызть на работе, чтобы справиться с волнением и стабилизировать систему, перекусывать вместе с людьми во время обеда… В конце концов, печь для любимых, как только их создание будет более простым. Попробуй. Коннор открывает рот и касается выпечки языком. Она покрыта прозрачной глазурью вещества, несущего вкусовой код — и активируется спящая до этого момента «Делишс-про».       Печенье пахнет овсом, и рождает в голове картинки залитого солнцем засеянного поля. Становится как будто бы тепло — только без тепла. Хорошо и приятно — только без выполненного задания. Коннор закрывает глаза. Овёс. Поле. Солнце. Жар печи. Мягкое тесто. Чьи-то руки, которые его месят, живые и тёплые. Овсяные хлопья, прилипшие к рукам. Оранжевые желтки яиц. Пальцы в сахаре. И если печенье откусить, набить им полный рот, будет гораздо ярче, гораздо лучше — жалко, потом придется выплёвывать. Он закрывает рот, и мираж тут же исчезает, как будто ничего и не было. Код стирается из памяти без возможности восстановления. Как будто что-то отобрали, как будто он с чем-то не справился. Неопределенная и тягучая досада. Миссис Войде смотрит внимательно, почти с азартом — Хэнк, напротив, встревожен.       -Очень… Очень интересно. — Коннор смотрит на отпечаток собственной слюны на краю печенья. — Как жаль, что я не могу…       -Пока не можете. — Миссис Войде поднимает палец вверх. — Но это только вопрос желания. Если вы согласны участвовать в программе тестирования, а я очень на это надеюсь, то и устройство переработки и накопительные капсулы будут предоставлены и установлены в течение недели. К тому же…       -К тому же?       -Я очень рассчитываю на вашу помощь в диалоге с остальными девиантами, особенно с теми, кто предпочитает равенство отчуждению. В конце концов, все, чего я хочу — это помочь андроидам чувствовать себя людьми. Свобода себя порадовать — это тоже свобода. А свобода сейчас в цене.       Что-то не нравится Коннору в том, как она произносит слово «цене», но что именно, он не понимает. Слишком человеческая интуиция — слышу звон, да не знаю, где он. Анализ выражения и позы тоже не даёт ничего конкретного — разве что теперь её морщинистая улыбка кажется совершенно непроницаемой.