Потому что я люблю тебя...

Рывок. Жалкая сука. Еще рывок. Мерзкая. Она, цепляясь руками за выступы в стене, пытается взобраться наверх. На камнях остаются алые следы, но она, превозмогая боль в ладонях, поднимается туда, где свобода. Ты не убежишь. Дыхание становится тяжелее: её тело не привыкло к таким физическим нагрузкам. Но она упорно лезла наверх. Туда, где свежий воздух. Туда, где нет этого чудовища. Я уничтожу все, что дорого тебе, слышишь? Заставлю мучиться от осознания, что у тебя ничего не осталось, что ты одна. Одинокая жалкая дрянь. Грязнокровная сука. Грейнджер отступается. Камень тут же летит вниз, а она, испуганно вскрикнув, еле успевает схватиться за следующий. Гермиона продолжает ползти. Спиной она ощущает взгляд его серых глаз. Глаз, которые она так любила когда-то. Они когда-то смотрели на неё с обожанием. А она так же смотрела в ответ. Мозг настойчиво начал подкидывать ей картинки их счастливого прошлого. Она лишь слегка расслабила руки и тут же чуть не полетела вниз, в Преисподнюю. Грейнджер казалось, что стена, которая неизвестно откуда появилась рядом с Мэнором, бесконечна. Возможно, что её наколдовал он, чтобы насладиться попытками её побега. Она была уверена в этом, как вдруг окровавленной ладонью нащупала край. Край стены. Набрав побольше воздуха в грудь, она подтянулась на ослабевших руках и вскрикнула. Первой причиной для этого послужила резкая боль в правой руке, когда она оперлась на неё: кажется, у неё было растяжение. Второй же стало заклинание, которое ударило в спину резко, прицельно, выбивая весь дух из девушки. Пальцы, которые крепко сжимали камни, разжались — и она полетела вниз, прямиком к Демону. Послышался хруст. Гермиона что-то сломала при падении. Она закрыла глаза, вдохнула, чтобы не чувствовать боли, но это не помогало. Тогда она на выдохе спросила: — Почему сейчас? Почему не раньше, а сейчас, когда я была в шаге от свободы? Ты же наблюдал. Ты мог сделать это в любой другой момент. Даже не открывая глаз, она почувствовала его усмешку. Раньше он улыбался ей тепло, а теперь только так — холодно, презрительно. — Потому что так захотелось, Грейнджер, — раздался над головой спокойный голос. — Ты была такой забавной, когда ползла туда. Такая сильная, даже боль в ладонях не отвлекла тебя. Все стерпишь, лишь бы дойти до конца. Лишь бы сбежать от меня. Внезапно Драко замолчал. Она открыла глаза, чтобы посмотреть, вдруг он ушел, но ошиблась. Он сидел над ней на корточках и задумчиво смотрел на её лицо, в синяках и ссадинах. Под скулой была видна свежая царапина. Кажется, он с особой внимательностью изучал свою работу. Гордился ей. — Почему ты сбегаешь от меня, Гермиона? — этот вопрос огорошил её. Драко аккуратно прошёлся пальцем по царапине. — Почему? А она не знала, что ответить. Просто не могла и слова сказать. Не знала, как достучаться до его искалеченного сознания. Война сгубила их всех. И пусть тела их ходили по этой земле, души были мертвы. Кто-то пытался найти утешение в семье, как сделал Гарри, кто-то — в спорте. Гермиона искала его в любви. После войны они с Драко вновь сошлись, после тяжёлого разрыва. Она все еще любила его. Он, по его словам, тоже любил её. По началу они были счастливы. А потом она поняла, что Драко все еще ищет свое утешение, и их любовь им не была. Тогда она попросила парня сделать то, что ему действительно хотелось. И он сделал. Драко впервые причинил боль Гермионе. Сломал ей руку, а потом долго просил прощения, говорил, что он не специально, просто так случилось. Спустя месяц он начал морально подавлять её. А через два — причинять моральную и физическую боль. Плавно её комната переместилась в холодные подземелья Мэнора. Там не было даже жалкой простыни. Только голый каменный пол. Каждый день он приходил к ней, ломая конечности заклинанием или я иногда, при особо хорошем расположении духа, собственными руками, без магии. Она молила отпустить её, но он не слушал. Он нашел свое утешение в пытках. — Отвечай, сука! — крикнул Малфой, и эхо его голоса разнеслось по подземельям. Когда они успели переместиться сюда? Она не знала. — Молчишь? Ну молчи… Только знай, — он сделал паузу, а потом добавил: — твои друзья никогда не придут за тобой. Ты стала не нужна им после войны. Ты нужна только мне. Ты знаешь это, я уверен. Она сморгнула слезы с глаз, принимая правду. Правду, которую она знала еще с того самого момента, когда это безумие только началось. Ведь она в первое время даже отправляла друзьям Партонуса, пока Драко не сломал её палочку. Она опять вдохнула: похоже при падении она повредила ребра, потому что дышать было чертовски больно. А потом она спросила: — Почему ты делаешь это со мной? — вопрос прозвучал спокойно. На смену страху пришло безразличие. Ей было все равно, что Малфой будет делать с ней. Пусть хоть убьет. Пусть убьёт. Гермиона скользнула по парню взглядом и заметила на его губах кривую улыбку. Подняла глаза выше — и столкнулась с его взглядом, с лёгкой дымкой безумия. Он смотрел на нее и улыбался. Девушка закрыла глаза, лишь бы не видеть это выражение лица. Было противно. Удар. Именно его она почувствовала на своей челюсти. Во рту стало горячо, ощущался металлический вкус. Она хотела сплюнуть кровь, но Малфой не дал этого сделать, нанеся удар по щеке. Потом он нежно провел рукой по её лицу, любуясь сделанным. Он отошел от неё и достал из кармана палочку. Взмах, тихое «Круцио» — и она уже корчится на холодном полу от боли во всем теле. Далее следует «Сектусемпра». На всем теле остаются порезы, кровь вытекает из неё вместе с жизнью. Она молится о том, чтобы потерять сознание и не очнуться никогда. Он смеется и склоняется над ней. Шепчет заживляющее заклинание. А потом отходит к двери. Она лежит на полу, не чувствуя ничего. Хочется умереть. — Ты спрашиваешь, почему я тебя не отпущу? — Гермиона прислушалась. Она ждала любого ответа. Совершенно. Но то, что прозвучало дальше, заставило хотеть смерти пуще прежнего: — Потому что я всё ещё люблю тебя, Грейнджер.