***
— Нарисовал что-нибудь? — спросил за завтраком Виктор. — Нет, — угрюмо бросил Фёдоров, — Может, посоветуешь, что можно хорошее нарисовать? — Давно бы так, — довольно хмыкнул Алёхин, — Нарисуй любимую женщину. Потом подаришь ей, она обрадуется. — Знаешь, я бы с радостью, но… Это напоминает о том, что мне скоро возвращаться, а мне вовсе не хочется. Да и вовсе не хочу рисовать женщин. — А чего? Женщины не нравятся? — хитро улыбнулся Виктор. — Крайне не все, — улыбнулся в ответ Володя. Витя лишь улыбнулся уголком рта и улетел из столовой.***
— И всё-таки, — спросил Витя, вечером подлетев к Фёдорову, — какие женщины тебе нравятся? — Чтоб была вот такая грудь и вот такие бёдра! — размахнув руками, с улыбкой выпалил Фёдоров, но тут же зацепился локтём за острый угол солнечной батареи в контейнере, приготовленную для выхода в космос, и болезненно вскрикнул. — Дай посмотрю, — Витя схватил Володю за руку, чуть выше запястья, притянул его поближе и внимательно осмотрел царапину, из которой медленно начала сочиться кровь, — Не шевелись, я сейчас. Алёхин дотянулся до красной сумки с медикаментами и вытащил оттуда пластырь. Подтерев клочком ваты кровь, он наклеил пластырь на царапину, аккуратно пригладив его. — Горе-рассказчик, — мягко улыбнулся он, — в женщинах важно вовсе не это. — Я ведь пошутил, — прищурившись, ответил Володя, — самое лучшее в женщине — это то, что она поймёт тебя, что бы ты не сделал.***
Как можно бесшумней, Фёдоров вылетел из мешка, но тут же почувствовал знакомую ладонь на своём плече. — Спи… Не переживай… — ласково прошептал Володя, обернувшись на Алёхина. — Ты мне каждую ночь это говоришь, — громко сказал Витя, резко нарушив тишину, которая окутывала станцию, и тише добавил: — Ты такой сонный каждый день… Мне жалко тебя… — Спи… Пожалуйста… Не беспокойся… — ласково улыбнулся Фёдоров, посмотрев на Витю сонным взглядом и положив руку ему на плечо, — Обо мне не беспокойся… Витя лишь тоскливо посмотрел Фёдорову в глаза. Володя проскользил ладонью по плечу Вити и удалился в бытовой отсек. На станции снова повисла гробовая тишина. Если прислушаться, то можно было услышать, как работают приборы на станции. Но Фёдоров, пристроившись у иллюминатора, лишь покорно ждал, когда сквозь эту тишину прорвётся тихое и ровное дыхание Алёхина. Он ждал, когда Витя уснёт. Володя глянул на Алёхина — его грудь ровно вздымалась, он тихо посапывал. Фёдоров достал небольшой альбом и простой мягкий карандаш, пристроился рядом со спальными местами и стал внимательно разглядывать Алёхина. Легко проводя по бумаге карандашом, он начал работу. Сквозь тишину лишь было слышно тихое шуршание грифеля карандаша по бумаге… Через полчаса Володя закончил. Аккуратно закрыв альбом, он спрятал его подальше, чтобы Витя случайно на него не наткнулся.***
Открыв глаза, Алёхин не увидел Фёдорова в спальнике, что удивило его — последние дни он спал дольше Алёхина. Из столовой доносились звуки, Виктор догадался, что Володя готовит завтрак. Он хотел было уже «встать», но тут он заметил, что Володиного альбома, который всё это время был прилеплен к стене на липучку, нет на месте. Но тут же Алёхин увидел, как из-за спальника Фёдорова торчит уголок его альбома. Володя запихнул альбом за свой спальник, но он не учёл, что альбом не закреплён. Витя выбрался из спальника и легонько пихнул ногой Володин спальник. Из-за него вылетел альбом. Витя сразу понял, что Фёдоров не просто так спрятал свой альбом, поэтому из любопытства решил туда заглянуть. И как только открыл его, увидел свой портрет. Это не слабо удивило и поразило Витю, но он подумал, что у Володи свои причины спрятать этот карандашный портрет. Поэтому он решил начать распрос издалека. — Доброе утро! — радостно воскликнул Фёдоров, когда Витя влетел в бытовой отсек. — Доброе, — ответил Витя, — Нарисовал что-нибудь? Фёдоров сделал небольшую паузу, а затем ответил: — Нет, ничего. — Так я для тебя уже — ничего?.. — разочарованно протянул Витя, сразу изменившись в выражении лица и понурив голову. Володя посмотрел на него с удивлением. — Ты о чём?.. — непонимающе спросил он, но ответа не последовало, — Ты нашёл альбом?.. — догадавшись, тихо произнёс Фёдоров. Виктор кивнул, отвернувшись к иллюминатору. — Получается, я для тебя — ничего?.. — повторил Алёхин, — Ты ведь рисовал сегодня ночью? — Да, рисовал. И спрятал альбом. Но, видимо, плохо спрятал. — Почему ты его спрятал? — Не хотел, чтоб ты увидел рисунок, — честно признался Володя. Виктор тяжело вздохнул. — Так кто я для тебя? — снова спросил Алёхин, повернувшись к Фёдорову. Володя медленно подплыл к нему, положил ладонь на затылок Вите, и, притянув к себе, прислонился своим лбом ко лбу Алёхина, заглядывая ему в глаза. — Ты моя муза, я вдохновился тобой, — тихо ответил Фёдоров, — ты многое для меня значишь, — Алёхин ничего не ответил, Володя улыбнулся и добавил: — Будешь позировать мне ночью, когда я снова проснусь? Я буду тебя рисовать!