closer to you

— И все же обожаю выбираться ночью из дома, — Жуй потягивается, разминая шею, и снова упирается руками в каменный бордюр моста, — и свежесть ночью и людей нихрена. Ночью даже все дается проще. Днем Синцзе вряд ли бы вышел куда-то без разрешения менеджера, днем он бы ни за что не стоял на мосту, едва задевая ладонь Жуя своей. А ночью все проще. Прохладный воздух в легкие забирается, и Синзце ежится, поправляя воротник кожаной куртки. — Я завтра улетаю, — слова оседают на языке горечью, — на несколько месяцев, пока съемки не закончатся. Жуй смотрит в сторону, кусает губы, буквально пробует на вкус эту фразу и морщится. Ему тоже горько. Видятся они и так редко, график плотный у обоих, поэтому вот такие вечера — дорогое удовольствие. Они жертвуют несколькими часами сна, чтобы стоять друг с другом, едва прикасаясь ладонями. Ведь ночью проще и понятнее без слов. — У тебя есть закурить? — Жуй слегка трясет головой, отчего пряди его волос немного падают на глаза. Он смотрит наконец-то прямо, и Синзце пробирает от этого взгляда так же сильно, как от ветра. Жуй — это нежное лицо ангела и взгляд колючих глаз только-скажи-что-нибудь-я-тебе-врежу. — У меня только Мальборо, — Синцзе уже несколько месяцев носит с собой пачку. Но не для себя, он ведь не курит. А вот Жуй курит. Да так, что у парня легкие должны были давно в трубочку свернуться от таких затяжек. — Как вернешься, мы встретимся? — Да. Ответ слетает с губ автоматически, твердо. Это само собой разумеется. — Обещаешь? — у Жуя голос дрожит, и он нервно заправляет темную прядь за ухо трясущимися пальцами. — Обещаю. Чужая ладонь и впрямь трясется, Синцзе это ощущает, когда берет ее в свои руки. Пальцы ледяные, даже кожа слегка шелушится на них. Вторая ладонь такая же холодная, это Синцзе чувствует кожей шеи, на которую легли аккуратные пальцы Жуя. От этого мурашки табуном вниз по позвоночнику прошлись, и в груди кольнуло. Будто льдинка попала. Синцзе не курит, но с удовольствием втягивает полной грудью дым, что Жуй выдыхает в его приоткрытые губы. Этот дым теплый, горький и такой нужный сейчас. И у Синцзе не только легкие, у него все внутренности сворачиваются, а сердце будто остановилось на эти несколько мгновений. Хочется больше, хочется ближе, чтобы зарыться ладонью в распущенные волосы и целовать, ощущая на губах вкус табака. — Мальборо не буду брать больше, — он шепчет тихо, — от них голову кружит сильно. Жуй смотрит из-под полуопущенных длинных ресниц, губы его обветрены, и язык время от времени скользит по ним. Он не отходит, так и стоит близко близко, взглядом гуляет по лицу Синцзе и вдруг ухмыляется как-то снисходительно, мол, ну и дурак же ты, Хуба. — Да бери, я настолько прокурен, что не чувствую эффекта почти, — он приподнимает голову слегка и смотрит в темное осеннее небо. Синцзе видит его улыбку, чистую такую, нежную, от которой сердце теплеет. Жуй выдыхает, — а голову и вправду кружит.