Возмездие доктора Блоухола: Второй круг

Солнце пекло нещадно, нагревало песок так, что на него невозможно было ступить – жар пробирался даже сквозь толстые подошвы ботинок. С первого взгляда пустыня была абсолютно безжизненна. Изредка налетал ветер, поднимал столп пыли, кружил его несколько секунд, снова опускал на землю, и все возвращалось на круги своя. Но все было не так просто. Из-за сухого куста медленно, будто суслик, высовывающийся из своей норки, поднялась кудрявая макушка, а следом за ней глаза. Взгляд скользнул по местности, оценил обстановку, и макушка опустилась обратно. Будто так и надо было. – Еще нет, – вздохнул мальчишка, снова забираясь в тенек, который кое-как, но умудрялась создавать стенка их окопа. Шкипер только плечами пожал и потянулся к карману, где притаилась початая пачка сигарет. Нет и нет, парни всего несколько часов назад ушли, с чего бы им так быстро возвращаться? Да они все и не торопятся никуда, хотя, капитан предпочел бы все же как можно быстрее оказаться подальше от этой чертовой страны. Чиркнув спичкой, он закурил, пуская в горячий воздух облачка дыма. Юноша нахмурился, из-за чего его мальчишеское круглое лицо приобрело весьма забавное выражение. – Курить, между прочим, вредно, – назидательно произнес он. – Тебе Ковальски запрещает. – А ты думаешь, почему я курю сейчас, Прапор? – спросил капитан. – Потому что Ковальски тут нет. С одной стороны, хотелось отвесить мальчишке затрещину, чтоб не смел указывать командиру, пока сам еще сопля зеленая. С другой, выглядело это настолько комично, что, в общем-то, Шкипер не редко спускал подобные вещи на тормозах. Раз уж их отрядный ученый для него авторитет, можно разок и простить пацану попытку заботы о здоровье собственного капитана. Прапор на ответ Шкипера только губы надул и снова с любопытством высунулся из окопа. И не надоедает ведь. Они тут всего второй день сидят, а Шкиперу уже поперек горла встало это задание. Хотя, скорее, оно встало там еще в штатах, когда он получил его и не смог отказаться. Давно ведь думал, что нужно уходить со службы в вольное плавание, чтобы такие вопросы решать самостоятельно и ребят за собой не тянуть черт его знает куда. А руководство… да ему, по большому счету, плевать. То, что для капитана являлось неприятными событиями прошлого, для них было всего лишь его опытом, и поводом, чтобы он вдруг стал лучшим кандидатом для выполнения задания в Мексике. Задания по обезвреживанию базы доктора Блоухола. Уже много лет с тех пор прошло, а у Шкипера все эти события до сих пор вызывали озноб и желание потянуться к ручке ножа. Хотя, вроде бы, ничего из ряда вон выходящего. С его-то работой не приходилось жаловаться на такие вещи. Он и по окопам ползал в Афганистане, и с автоматом бегал в Сомали, так что потеря отряда в Мексиканской пустыне для него не была в новинку. Начальство посчитало также, потому первым кандидатом на возвращение в эту местность стал Шкипер и его парни. Ну а то, что имени Блоухола у него волосы на затылке встают дыбом, было уже его личными половыми трудностями. У самого капитана этот факт вызывал несколько смешанные чувства. Его раньше пытали, вон, даже шрамы на спине все еще остались, в тех местах, где ему пластами срезали кожу. Он умирал от обезвоживания. А буквально год назад Ковальски вытащил из него две пули – третья тогда прошла насквозь. И все это тянуло разве что на веселые военные байки для внуков, которыми Шкипер пока не собирался обзаводиться. Но, черт возьми, именно Блоухол врезался в память так, что лучше было лишний раз не произносить в присутствии капитана его имя. Чувство стыда вперемешку со злостью на самого себя, и на всех вокруг заодно – вот что это было. И Шкипер не мог найти этому никакого рационального объяснения. Прапор отстегнул с пояса флягу с водой, сделал пару глотков и вернул ее обратно. Хорошо, что здесь хотя бы есть тень, иначе пацан первым бы схватил солнечный удар. Шкипер таскал его с собой только потому, что знал – он сам был в его возрасте, когда впервые взял в руки оружие, нужно привыкать сейчас, иначе потом будет тяжелее. Если мальчишка, конечно, хочет продолжать все это дело. Хотя, куда ему деваться, у него и вариантов нет. Либо так, либо всю жизнь горбатиться за копейки черт знает на кого только ради получения собственного угла и шанса на общественное признание. И собрал же он себе команду из неудачников! Один только Ковальски может еще все бросить и уйти работать в институт или еще куда. Только он вот почему-то не бросал добровольно. – Шкипер? – тихонько спросил Прапор, подползая поближе, когда капитан, наконец, затушил сигарету и закопал ее в песок – чтобы занудливый лейтенант не нашел. – А доктор Блоухол… кто он? – Мировое зло, – задумчиво буркнул капитан, глядя, как на горизонте от земли поднимается горячее марево. – С очень приятной кожей… Лицо мальчишки удивленно вытянулось, а Шкипер едва ли не покраснел до самых кончиков ушей. Да что с ним такое сегодня?! Думать надо прежде, чем рот раскрывать! – Это мексиканское выражение, – кое-как постарался выкрутиться он. – Так говорят о… всяких ублюдках. – О-о-о! – протянул Прапор и радостно кивнул. Ох, был бы тут Ковальски, или на худой конец, Рико, и весь этот театр пошел бы прахом, но сейчас у Шкипера отлегло от сердца. Надо было что-то с этим делать. Послеполуденное солнце плавило песок, Шкипер чувствовал, как от пыли у него щиплет глаза. Ну да, разок потрахались, и что теперь? Он вечно будет вспоминать этот случай? Они, между прочим, умереть там могли оба, и умерли бы, если б не вся эта дальнейшая блажь, и ребята Блоухола, и удачное стечение обстоятельств. Капитан даже не мог долгое время понять, злится он на этого парня или нет. Наверное, конечно, злится, по крайней мере, тогда злился, и сильно. За обман, за подставу, за то, что его, идиота, так вот запросто водили за нос. Ну и на себя злился до сих пор, за то, что доверился, хоть и в малости. Пошел на поводу, даже помогал. Да так помогал, что Блоухол даже предлагал ему работу. Ему! Американскому солдату! Работать на контрабандиста, террориста, поставщика наркоты. Хорошо же он себя тогда показал, раз все так повернулось. – Идут! – воскликнул, наконец, Прапор, снова высунув голову из окопа. Шкипер, потянувшийся было за еще одной сигаретой, невольно вздохнул, повернулся и выглянул наружу, всматриваясь в горизонт. Две фигурки на фоне все того же марева пока, конечно, расплывались, но все же, хорошо угадывались. Парни особо не торопились, видимо, жара хорошенько их доканала. Ну что, хватит тут расслабляться и предаваться воспоминаниям, нужно и работать время от времени, в конце концов! – Докладывай, – сходу сказал Шкипер, как только его долговязый зам оказался рядом. Ковальски поправил то и дело сползающие на самый кончик обгоревшего носа очки. С ответом он не спешил. Потянулся за флягой, окончательно опустошил ее – благо, с водой проблем у них не было – вернул на место, опустился на песок и запустил руку во внутренний карман форменной рубашки. Рико тем временем, запрыгнув в окоп, тут же растянулся на земле, раскинув руки, и, приоткрыв рот, как делают в жару уставшие собаки, уставился в небо. Ему ничего особо докладывать было не надо, главным в их вылазке все равно был лейтенант. Ковальски вытащил из кармана сложенный в несколько раз лист бумаги и, развернув его, провел по схеме тонким узловатым пальцем. – Вот здесь, если судить по показаниям приборов, должен находиться вход в подземный бункер, – сухо сообщил он, не поднимая головы. – Точную глубину установить не удалось, но не меньше дюжины метров вниз, плюс крупное помещение, облицовано металлом – он дал хороший резонанс. Шкипер следил за движением его руки, за схемой и за собственными мыслями. Эта база была ему неизвестна, судя по всему, ему ее либо не показали, либо она была построена несколько после того, как он покинул Блоухола и отправился блуждать по стране. – Варианты проникновения? – спросил он привычным приказным тоном – нет, это был не вопрос, это было утверждение, в котором лейтенант должен был эти самые варианты предложить. – Я могу попытаться вскрыть замок, когда мы его найдем, – несколько неуверенно, а того досадно сказал Ковальски. – Но с моим оборудованием это займет… – Взорвать там все нахер, – Рико повернул голову и хрипло рассмеялся с несколько маниакальным выражением. – … не меньше трех часов, – недовольно договорил Ковальски и обернулся. – Не перебивай меня, будь так добр. Взрыв может привести к разрушению перекрытий, тем самым вызвав обвал. – Обижаешь, – сержант приподнялся на локте, на лице его было написано явное непонимание: ну вот как это он, профессиональный подрывник, и вдруг вызовет обвал?! – Ты не можешь быть уверен… – Заткнулись, оба! – рявкнул Шкипер, хмуро глядя на своих подчиненных. Обращался он при этом к Рико и Ковальски, зная, сколько те могут спорить, но подскочил от этого почему-то только Прапор. Лейтенант повернулся к командиру и снова поправил очки. – Но, Шкипер! – Никаких «но», – совершенно серьезно ответил на его выпад капитан. – Ты пытаешься вскрыть замок, у тебя в запасе два часа. Если не справляешься, Рико закладывает взрывчатку. Приказ понятен? Ковальски открыл было рот, чтобы снова возразить, но тут же закрыл его. Вся эта ситуация задевала его самолюбие сильнее, чем он задевал лбом дверцу одного и того же шкафчика в кухне. Но спорить с командиром было себе дороже. Если Шкипер приказывает, это следует выполнять. Притом, безоговорочно. – Да, сэр, – сквозь зубы медленно проговорил он. – Выступаем на закате, это пекло из нас силы высосет еще до того, как мы доберемся, – продолжал тем временем капитан. – Делайте что хотите, хоть в шашки тут играйте, но ровно в девять чтобы все были готовы. – Шкипер, а мне что делать? – Прапор сидел рядом и все это время внимательно слушал. Капитан задумчиво почесал затылок. – Займись пайком, – в конце концов, ответил он и, прислонившись к стенке окопа, пронаблюдал за тем, как мальчишка, воодушевленный заданием, тут же бросается его выполнять. К огромному разочарованию Рико, Ковальски справился с задачей часа за полтора. Замок, который он считал чертовски сложным, таковым не оказался, и треть времени на работу он еще умудрился потратить на колкие высказывания на этот счет. Сержант же был чернее тучи. Зачем тащить с собой взрывчатку, если не можешь применить ее в деле? А таскал все это, между прочим, именно он, как самый здоровый и выносливый член их отряда. Не останови Шкипер тогда их спор, дело могло бы дойти вплоть до драки. Что не помешало Рико потом растянуться на песке, положив голову напарнику на острые колени, и так вырубиться. А теперь, когда вход в бункер был открыт, все они медленно и осторожно двигались по длинному темному коридору. Ковальски шел впереди остальных, сверяясь с картой, которую освещал при помощи небольшого головного фонаря. Рядом, едва ли не подпрыгивая от нетерпения, шел Прапор, попутно освещая всем дорогу и пытаясь заглянуть в бумаги лейтенанта. Шкипер осматривал стены, его паранойя не раз спасала всех их от ловушек, могла спасти и сейчас, если таковые тут были. Рико плелся позади остальных, хмуро повесив нос и разглядывая носки своих ботинок. Ковальски вдруг резко остановится, так, что Шкипер едва не влетел ему в спину. Сержанту повезло меньше, он как раз впечатался носом капитану в затылок, от чего недовольно зарычал, потирая переносицу. Лейтенант всего этого даже не заметил, продолжая сверяться с картой, а заодно и с показаниями одного из своих приборов, который он только что снял с пояса. – Слева есть спуск вниз, скорее всего, часть общей вентиляции, – сказал он, не отрывая взгляда от экрана. – Можем срезать. – А если не получится? – прищурился Шкипер, подходя ближе. – Как потом обратно поползем? Рико! Сержант не заставил себя ждать. Прапор осветил стену слева, Рико пошарил по ней буквально с несколько секунд, после чего обнаружил небольшую квадратную дверцу. Замок поддался ему, как банка с газировкой, но на всякий случай он все же целиком оторвал ее, со скрежетом выкорчевав тонкие петли. Ну надо же хоть что-нибудь за день разнести, в конце концов! Прапор с интересом заглянул вниз. – Дна не видно, – удрученно произнес он, и его голос эхом отскочил от стенок шахты. – Ну, вот ты и полезешь проверять, – капитан хлопнул его по спине, мальчишка вздрогнул, обернулся, и лицо его просияло. Прапор подал голос спустя пару минут, сообщив, что все в порядке и можно спускаться. Следующим спускали Ковальски, его клаустрофобия никому не играла на руку. Шкипер сверху подбадривал его фразами, что если тот вдруг застрянет, то Рико, наконец, утолит свою жажду взрывов, и они втроем обязательно его вытащат. Да и, в конце концов, провести остаток жизни в вентиляции – это не то же самое, что провести его в канализации, здесь хотя бы есть свежий воздух. Как только лейтенант снова ступил на твердую землю, его единственным желанием было собственноручно придушить своего командира, о чем он и сообщил надрывающимся от нервов голосом. С Рико проблем было больше всего: мелкий Прапор и тощий Ковальски без проблем помещались в шахту, а вот у него действительно был риск застрять там намертво. Но он справился с задачей с удивительной ловкостью, будто умел не только занимать собой половину комнаты, но и ужиматься в размерах так, что сумел бы пробраться даже в обычную форточку. Шкипер забирался в дверцу последним, попутно осматриваясь на предмет того, нет ли вокруг желающих обрезать трос, пока он спускается вниз. – Тебя не напрягает, что здесь так тихо? – спросил Ковальски, судя по всему, слегка остывший и уже не рвущийся оторвать шефу голову. – Напрягает, – нахмурился Шкипер. Он-то ожидал, что им придется прорываться с боем, накрывать бункер, а может, даже тащить с собой в штаты нерадивого контрабандиста, но на базе не было ни души. Все словно вымерло, даже лампы на потолке не горели, хотя, они только что спустились в отсек, где уже явно должна была вестись хоть какая-то работа. Раздумывать и выбирать, конечно, не приходилось – Прапор снова осветил путь, и весь отряд двинулся дальше. В конце концов, коридор кончился. Ковальски запросто вскрыл еще одну дверь, на которой, на удивление, фактически и не был никакого замка, все-то магнит с простейшим кодом. Прапор хотел было рвануть вперед, но Шкипер положил ему руку на плечо, качая головой. Это ему не вентиляция. Капитан взял у мальчишки из рук фонарь и шагнул в темноту. И ничего. Ни людей, ни света, ни каких-либо признаков жизни вообще. Они точно забрели в нужное место? Может, этот бункер тут для других целей, а база Блоухола в другой части страны? Хотя, не могли же они так ошибиться, в конце концов, наводка была на эти координаты. Шкипер освещал пространство перед собой в надежде наткнуться на стену или что-то в этом роде. Пол здесь, как и в коридорах ранее, был облицован металлом, а вот высокий потолок уходил куда-то вверх, и фонарь выцеплял только куски камня. – Мне кажется, это крайняя часть каньона, мы его проезжали, – Ковальски остановился рядом, бесцеремонно взял командира за запястье и снова посветил вверх. – Он отсюда в нескольких километрах, мы что, шли не в ту сторону?! – всполошился Шкипер. – Нет, я сказал крайняя часть. Понимаешь, каньоны тянутся на... – Ладно, я понял, можешь заткнуться, – вздохнул капитан, пока его зам не начал здесь читать трехчасовую лекцию по геологии. – То есть, отсюда есть другой выход? – Ты меня спрашиваешь? – лейтенант посмотрел на своего шефа сверху вниз, будто смотрел на ребенка, задающего глупые вопросы. – Может быть, и есть, а может, нет. Я, конечно, весьма эрудирован, но все еще не экстрасенс. – Шеф! – голос Рико раздался из темноты, метрах в десяти от них. – Посвети. Шкипер посветил. Свет фонаря выхватил сначала сержанта, а после — край неглубокого канала, на дне которого, на удивление, плескалась вода. Вода! В пустыне! Да что это за место?! Рико наклонился, чтобы попробовать промочить в ней руки, но Ковальски тут же остановил его. – Постой, лучше не трогай, – строго произнес он, и напарник уставился на него с долей удивления. – Кто знает, что туда сливали. У Шкипера мысли в голове путались. Здесь должен был быть склад, просто склад с контрабандой, с наркотой или чем там еще торговал Блоухол? Но вместо этого он даже не мог понять, что это за место и зачем оно было нужно. И что здесь происходит, черт его дери?! – Слушай, Шкипер, – Ковальски уже успел выудить откуда-то из многочисленных карманов Рико свою латексную перчатку и колбу, и теперь, стоя на коленях, едва ли не падая в этот чертов канал, с видимым интересом брал оттуда пробу воды. – Ты уверен, что этот твой контрабандист только перевозками занимался? – А я по-твоему, точно экстрасенс, да? – проворчал капитан, подходя ближе. – Ну и что нам со всем этим теперь делать? Есть идеи? – Может, вам подсказать, наконец? Лейтенант едва не навернулся в воду от неожиданности, и если бы не Рико, стоящий рядом и в последний момент ухвативший его поперек туловища, точно впечатался бы носом в дно канала. Прапор озирался по сторонам в легкой панике. Шкипер резко обернулся, пытаясь определить, откуда исходил голос. Чертовски, мать его, знакомый насмешливый голос! – Извините, парни, но за вами стало скучно наблюдать, – снова произнесли из темноты. – Могли бы подольше побродить по комплексу. – Блоухол! – зарычал Шкипер, прекрасно узнав говорящего. – Где ты, мать твою?! – Ой, прости, давай я сейчас... – голос на пару секунд стих, и вокруг внезапно включились все возможные лампы. – Вот, так лучше! Мне льстит, что я такой известный. А вы, ребята, просто диггеры или все-таки федералы? Я вас слушаю и понять не могу... – Хватит болтать! – у капитана от этого голоса то и дело по спине пробегала волна холода, с этим нужно было что-то делать. – Где ты? Видеть хочу твою нахальную рожу! – Он не здесь, Шкипер, – Ковальски уже поднялся с колен и теперь снимал перчатку, убирая и ее, и пробу Рико в карман — тот на этот жест даже не среагировал. – Он наблюдает за нами удаленно, через камеры слежения. Это было очевидно еще по первой фразе. – Этот дылда в очках прав, – рассмеялся невидимый собеседник. – Спасибо за разъяснения! И да, рад тебя видеть, Шкипер, прости, что не узнал в темноте. Повернись-ка правее, я плохо тебя вижу. У Шкипера сердце подскочило аж к горлу. Ему казалось, что все присутствующие сейчас смотрят на него, даже если они все были в курсе, что он знаком с этим парнем. Что значит эта фраза: «рад тебя видеть»? Что Блоухол хочет сказать ему сейчас? На лбу капитана выступила испарина. – Ты же понимаешь, – начал он, пытаясь скрыть нервное напряжение за суровым тоном. – Что раз мы тут, твоей базе конец? Твои парни нам не помешают, мы тебя из-под земли чайной ложкой выкопаем. На несколько секунд повисла тишина, а после Блоухол рассмеялся. Сначала тихо, будто он еще не знал, смешно ему или нет, после все громче и громче, до тех пор, пока Шкипер не услышал в этом знакомые ему нотки, от чего его в очередной раз передернуло. Он себе так нервный тик заработает! Парни молчали, озираясь по сторонам — Рико все время смотрел в одну точку, видимо, приметил динамик. – Да хоть школу танцев здесь откройте, – в конце концов, произнес их невидимый собеседник. – База уже месяц как пустует. Я вообще-то, собирался ее утилизировать, как вы на это смотрите? Не люблю оставлять за собой лишние следы. – Простите, – подал голос Прапор, даже руку поднял, чтобы его послушали. – Что-что вы собираетесь сделать с базой? – Шкипер, – протянул Блоухол с укором в голосе. – Юноша не образован, ты бы занялся им. – Он собирается все тут уничтожить, Прапор, – тихо сказал капитан, в упор глядя в глазок камеры. – Вместе с нами, я так понимаю. Мальчишка затих, хлопая глазами. Это, конечно, было не первым его заданием, но сама суть фразы командира повергла его в некоторый ступор. Уничтожить? То есть, они должны умереть здесь? Сейчас? И нет никаких вариантов? А зачем? Все эти вопросы были буквально написаны на его лице, но никто не собирался отвечать ему на них. – Прости, ничего личного, правда, – Блоухол явно обращался к капитану. – Мне даже жаль, что именно ты здесь оказался, но не менять же из-за этого все планы? Он что, издевается?! – Но, Шкипер, – произнес он, немного помедлив. – У вас три минуты. Можешь попробовать выжить, снова. Свет резко погас, и вместо него загорелась под потолком красная лампа тревоги. Сирена визжала так, что не слышно было даже собственных мыслей. Только Ковальски махнул рукой в знак того, что нужно двигаться к центру каньона. *** – И Рико все-таки взорвал выход! – Прапор воодушевленно взмахнул руками, будто взрыв произошел не там, в пустыне, а прямо здесь, и едва не зарядил Ковальски в глаз рожком мороженого. – Мы выбрались за десять секунд до конца! Это было очень круто! Рико потягивал ледяное пиво из бутылки, кивая в знак того, что все так и было. Марлин, сидящая вместе с ними за столиком уличного кафе, недоверчиво сморщила нос, копошась ложкой в остатках своего фруктового салата. Она, вообще-то, не должна была все это слушать – военная тайна, но Прапор так хотел рассказать, что Шкипер, наконец, разрешил. Да кому эта девчонка может навредить? Она им даже не верит. – Прямо-таки за десять секунд? – спросила она таким голосом, каким говорил обычно Ковальски, когда речь заходила, например, о паранормальщине – то есть, голосом, полным скепсиса. – Вас, парни, послушать, так вы ничем не хуже Супермена. – Мы лучше! – возразил ей Прапор, доедая мороженое. – Супермен один, а нас четверо! – В какой-то степени, он прав, – Ковальски оторвался от научного журнала, который лениво листал, бегая взглядом по страницам. – У нас нет такой слабости, как криптонит. – Тогда, Фантастическая четверка! – рассмеялась Марлин. – Ладно вам, не маленькие уже. Но байки у вас веселые, ничего не скажешь. Шкипер смотрел куда-то в дальний конец улицы, постукивая пальцем по полупустой бутылке. Хорошо этой девчонке живется. Работает себе на нормальной работе, печет печенье по выходным, слушает веселые истории, будто аудиокнижку. Сам он в очередной раз не спал этой ночью. Слишком жаркое выдалось лето, и от духоты в комнате не спасал никакой кондиционер. А в жару капитану всегда снились кошмары. – Ковальски, тогда ты Невидимая Леди! – Почему я?.. – Ну, не Рико же! Душный тесный ящик, в котором невозможно дышать. Жар чужого тела, только усугубляющий положение, и немеющие руки, чтобы тот, другой, не задохнулся под твоим весом. Шкипер даже тогда думал не о себе, а нужно было плюнуть на все. Хотя, пожалуй, если бы ему пришлось ехать с трупом, он точно сошел бы с ума. – Интересно, а у мистера Фантастики вообще все растягивается? – Марлин! Здесь дети… – А что не так? Я, может, веки имела в виду… Каждый раз он просыпался на фразе: «можешь попробовать выжить, снова». И эти же слова так сильно отпечатывались у него в голове, что крутились там сутками, не желая выходить. Что? Что это, черт возьми, было? В первый раз он еще мог понять, Блоухол хотел отплатить ему, и не убил сразу, дал возможность выбраться. Но тогда, что было тогда? Что за тупые шутки?! – Шкипер, а ты что думаешь? Капитан пару раз моргнул и обернулся. Прапор с интересом смотрел на него с другого конца стола, опираясь на локти, и явно ждал ответа. – Я все прослушал, – честно сознался командир, надеясь, что от него отстанут. – Доктор Блоухол, какой он суперзлодей? – переспросил мальчишка, не реагируя на попытки Шкипера уйти от темы. – Понятия не имею, не разбираюсь в этом, – покачал головой тот и машинально потянулся к карману с сигаретами. Ковальски, глядя на него поверх журнала, нахмурился. Он, конечно, мог часами нудеть обо всяких вредных для здоровья штуках, но не учить же жизни взрослого человека, который его моложе всего-то на несколько лет? Отложив чтиво, лейтенант поднялся и жестом поманил капитана за собой. – Ты снова не спишь по ночам, – Ковальски поправил очки, не спрашивая, а констатируя факт. – Угум, – буркнул Шкипер, закуривая и посматривая краем глаза на компанию, оставшуюся за столиком, лишь бы не смотреть сейчас на своего зама. – Я давно предлагал тебе… – Мне не нужны успокоительные! – вспылил капитан. – Со мной все в порядке. – Ага, орешь ты на меня по той же причине сейчас, – холодно кивнул лейтенант, и Шкипера кольнуло иголкой совести. – Извини, – тихо произнес он, выдыхая горький горячий дым. – Сам знаешь, жизнь у нас не сахарная, всем иногда снятся дрянные сны. Я переживу без таблеток. Ковальски все еще хмурился, и Шкипер знал, почему. Этот парень был единственным, кто не поверил в его смерть шесть лет назад. Кто ждал и искал его, не сдавался, поднял на уши кучу народа. Ревел на его плече, когда он вернулся. И меньше всего хотел, чтобы все это дерьмо аукалось Шкиперу до конца его жизни. А Шкипер раз за разом отказывался от успокоительных. С Ковальски сталось бы подливать их ему в суп, конечно, и никакая «этика» его бы не остановила. Но все же, добровольно принимать их было проще. Вот уж в чем, а в таких вещах он знал толк, даром, что сам сидел на антидепрессантах. – Я ценю, амиго, – Шкипер постарался быть мягче. – Если дела будут совсем плохи, разрешаю меня связать и вколоть то, что сочтешь нужным. – Приказ понятен, – с виду, Ковальски не изменился, но какие-то черты лица его смягчились, едва заметно. Марлин уехала по делам, Рико допил свое пиво, и было решено выдвигаться в сторону дома. Это был один из немногих выходных, который они проводили вместе, всем отрядом, не разбредаясь каждый в свой угол. Шкипера все еще не попустило, но после разговора с лейтенантом стало немного легче. Этот парень, может, и кроет его матом время от времени, но это, как говорится, «то, что доктор прописал». А он и есть доктор, в конце концов, и знает, что делает. Прапор заглядывал в витрины редких магазинчиков, особенно задержавшись возле булочной. И влезает же в него как-то сладкое в жару. Рико булочная тоже понравилась, но исключительно потому, что там была еда. На жареные стейки он смотрел бы абсолютно тем же взглядом. Не человек, а завод по изничтожению продуктов питания. Ковальски первым делом отправился проверять их старенький кондиционер. Тот давно был на последнем издыхании, но все еще как-то спасал их всех от удушья. Прапор активно помогал сержанту с обедом, а Шкипер устало завалился на диван, включив новости. Ничего интересного, вернее, ничего, о чем бы он ни был в курсе. До них такие вещи доходят на порядок раньше, чем попадают в сводку СМИ. А некоторые вообще не попадают, зато у него от них не редко болит голова. Даже после того случая с мексиканским заданием полгода назад он так и не решился уйти в вольное плавание, бросив официальную службу, все еще оставался солдатом. За себя он не переживал, а вот парни могли остаться без средств к существованию, если они все не найдут себе заказов на стороне. Ну и как выбраться из этого круговорота? Как там Ковальски говорит? Колесо сансары... Капитан отложил пульт и устало прикрыл глаза. Подремать бы хотя бы сейчас без снов, чтобы совсем с катушек не слететь через пару недель. Но подремать не удалось. Голос новостного диктора прервался, а через минуту сменился на звуки заставки какой-то кинокомпании. Рядом промялся и слегка скрипнул старый диван. Шкипер повернул голову и приоткрыл один глаз, наблюдая за тем, как рядом удобно усаживается Прапор, поджимая под себя ноги. – В честь какого праздника несанкционированный захват техники у старшего по званию? – лениво спросил капитан, без наставлений, просто из интереса. На экране показалась черно-белая заставка старого фильма. Удивительно, что не «Лунороги» – обычно Прапор ради них готов был бодаться до последнего за место перед телевизором. Сейчас же глаза его горели, как у чертенка, задумавшего какую-то пакость. – Просветительская деятельность! – довольным голосом пояснил он и припрятал пульт подальше, так, чтобы капитан в случае чего не мог до него дотянуться. – Ты не разбираешься в классике, Шкипер, мы будем ее смотреть. – Решил показать мне «Крестного отца»? – усмехнулся командир, но краем глаза на экран все же посматривал. Не надо было врать тогда, теперь его ждет два часа монотонного древнего фильма про Супермена. Прапор был явно собой доволен, устроился и даже спрятал пульт так, чтобы командир не мог в случае чего до него дотянуться. Мальчишке, судя по всему, не о чем было поболтать с капитаном, и он добровольно-принудительно решил устроить им хотя бы одну общую тему. Знал бы только, что Шкипер может знать куда больше вещей, чем кажется, но не обо всех желает говорить вслух. Командир тем временем, вздохнув, развалился на диване, и даже руку на плечо Прапора по-отцовски положил. Хорошо, посмотрят они эту нудятину. Внутри разливалось теплое уютное чувство, ради которого можно потерпеть топорную игру Марлона Брандо первые двадцать минут. В конце концов, Шкипер уже и не помнил, когда вместе с кем-то вот так мог просто посидеть и посмотреть фильм. А самому в голову такие идеи как-то не приходили. – Никогда не понимал, чего они не эвакуировались, – буркнул он себе под нос спустя четверть часа, когда, благодаря бездарным спецэффектам, осколки криптонита проламывали тонкие стены подземного города. – Развитая цивилизация, да конечно! – Ну, тогда Кларк Кент не попал бы на Землю, – пожал плечами Прапор, после чего вдруг замолчал и резко повернулся к Шкиперу. – Так ты смотрел?! – Было дело, – капитан повел рукой, желая как-нибудь отмазаться, но вздохнул и сдался. – Тебя еще в проекте не было. Все тогда им восхищались. – И ты тоже? – с интересом спросил мальчишка, забывая о происходящем на экране. – Хороший кумир для двенадцати лет, – пожал плечами Шкипер. – Хочешь сказать, у тебя были другие? – Твайлайт Твинкл, – слегка извиняющимся тоном ответил Прапор и, обратив внимание на непонимающий взгляд командира, добавил: – И Дана Скалли. – То-то я смотрю, ты на Ковальски с открытым ртом пялишься, – фыркнул капитан, чем окончательно вогнал юношу в краску. В кухне что-то шипело, звенело и потихоньку начинало весьма аппетитно пахнуть. Когда вахту нес Рико, не надо было переживать о том, что придется жевать яичницу (у Прапора не было особого опыта в приготовлении других блюд) или что вся еда насквозь провоняет химикатами (Ковальски распространял эту заразу повсюду). Сам Шкипер готовил сносно, но, во-первых, на целый полк, а во-вторых, всегда пересаливал. Когда суп в очередной раз напоминал банку маринованных овощей, Прапор пошутил, что капитан влюбился, но по такой логике, влюбился он очень давно и, по-видимому, с концами. Знать бы еще, в кого. Прапор временами ерзал на месте, комментировал происходящее, шутил и восхищался. Капитан только кивал, он был весьма скептичен в отношении фильма, где, по его мнению, все вели себя, как последние идиоты. Окей, кроме Лютора, тот только ближе к концу расслабился. Шкиперу этот парень не импонировал с самого детства, а актер еще и мастерски передавал дух персонажа того времени, вызывая одновременно отвращение и восхищение. За язвительные фразочки хотелось дать ему по зубам, а после отдать должное тому, что это все – чистая правда, гениальность там, и все такое. – Почему ему сразу не убить Кента? – подал голос капитан, пока Прапор увлеченно наблюдал главную романтическую сцену. – А? – мальчишка обернулся, отвлекаясь. – То есть, это же невозможно? – Нет, почему, он мог, например, сделать пулю из криптонита, – Шкипер лениво зевнул, духота потихоньку клонила его в сон. – Или кинжал. Что-то они не договорили. – Да, еще несколько фильмов, – рассмеялся Прапор. – Я никогда не переживаю об этом, авторы просто хотели продолжение! Знаешь, если так подумать, в «Титанике»… Действительно, чего это он? Привык смотреть на вещи с самых ужасных ракурсов, не полагаться на случай, считать, например, смерть естественной спутницей любой трудной работы. Мало ли может быть объяснений, почему определенный человек повел себя так, а не иначе. Сам бы он, конечно, сделал бы эту пулю, пожалуй. Или вовсе не оказался бы на месте этого персонажа, потому что подобные вещи, всякая там власть за счет интересов других, деньги, которых, по мнению большинства, никогда не бывает много, и тому подобное – все это было настолько чуждо капитану, что даже в теории ему не пришлось бы стрелять криптонитовой пулей в сердце Супермена. А вот почему тот в свою очередь не свернул шею своему врагу, это уже другой вопрос. Пожалуй, потому что слишком добрый, каким и полагается быть герою. Шкипер восхищался этим в двенадцать лет, а в сорок понял, что это сулит не только проблемы, но и возможный проигрыш. Лучше уж избавиться от человека окончательно, чем просто отодвинуть в сторону. Но на все, само собой, задумка автора. Шкипер снова зевнул, чувствуя, что веки уже сами собой опускаются. В другом конце комнаты затрещала телефонная трубка. Шкипер поначалу просто оглянулся на нее, как на какую-то назойливую собачонку, но после нехотя поднялся. Трубка не унималась. Прапор был увлечен просмотром, да и подходить к телефону он не привык, редко ему сюда звонили. Подойдя к тумбочке, Шкипер взял трубку и вздохнул. Ну и кому они так нужны в их законный выходной? Лишь бы не очередная работа, они все и так только вернулись. – Слушаю, – произнес он, ожидая ответа от собеседника. Несколько секунд трубка молчала. – Прости, связь – отстой. Скучал по мне? Капитан едва не подавился воздухом. Этот день, только начав налаживаться, медленно, но верно покатился под откос. – Как ты нашел... нас? – едва ли не заикаясь спросил Шкипер, оглядываясь по сторонам, будто его собеседник мог притаиться где-то в ближайшем углу. – Что тебе нужно? Зачем? Для чего все это? Зачем, черт возьми, продолжать мучить его, даже тогда, когда ему нет, больше нет никакого дела до всего этого?! Командир сжал трубку так, что та едва не треснула у него в руке. – А где радость в голосе? Тебе звонит старый друг... – Ты мне не друг, Блоухол! – крикнул Шкипер. Прапор подскочил на месте и резко обернулся. Капитан приложил палец к губам, мальчишка завис с открытым ртом и легкой степенью паники на лице, после чего схватился за пульт и убавил звук. Отлично, теперь весь дом будет знать, кто им звонит! – Еще раз спрашиваю, что тебе от нас нужно? – уже тише, но все еще со злостью спросил Шкипер. Блоухол помолчал пару секунд, смаковал момент. Входная дверь распахнулась, в проеме стоял Ковальски, сжимая в одной руке отвертку, которую, по-видимому, забыл положить. На щеке было пятно от пыли, а очки блестели в свете полуденного солнца. Он еще больше Прапора понимал масштаб проблемы. – Хотел пригласить вас в гости, – сообщил, наконец, доктор, будто подбирая слова. – Вас у меня как раз ждет ваш назойливый сосед, и он меня порядком доканал. Так что советую не тратить много времени на сборы, пока я его не пристрелил. Я надеюсь, ты понимаешь, о чем мы сейчас говорим, правда, Шкипер? Капитан сглотнул ком в горле. Дело становилось все хуже и хуже. – Что с Джулианом? – спросил он, кивая Ковальски, тут же бросившему отвертку и уже расчехляющему оборудование, чтобы поймать сигнал. – Пока жив, – зевнул в трубку собеседник. – Поболтаем еще, чтобы вы меня засекли, или мне сказать тебе адрес? – Ты чертово чудовище, Блоухол, – буквально прошипел капитан, едва сдерживая желание швырнуть телефон в стену. – Я не скрывал. Так что, долго вас ждать? У меня терпение не вечное, сам знаешь. Ковальски закивал так, что очки едва не слетели с лица. Шкипер нахмурился еще сильнее. – В течение часа, – сказал он и повесил трубку. Лейтенант молча поднес к командиру ноутбук, где на карте светилась красная точка. Старый водный театр, у самой реки, ничего себе местечко. Выбрал же он себе базу в самом центре города! Даром, что здание заброшено. Шкипер устало провел ладонью по лицу. – Выезжаем. – Нет, – Ковальски захлопнул крышку ноутбука — высшая степень его нервозности, дальше только мат. – Шкипер, ты понимаешь, что все это значит? – Бро прав, – кивнул Рико, прислонившись к дверному проему – на кухне давно уже ничего не шипело и не гремело. – Ему нужны мы. – О, даже не так! – лейтенант возвел глаза к небу, будто просил у него какой-то эфемерной помощи коллективного бессознательного, и снова повернулся к Шкиперу, пальцем указывая ему в грудь. – Ему нужен ты. Все остальное – пустой фарс. – Но мы не можем оставить там Джулиана, – Прапор нервно мял край футболки так, что он задрался уже до середины живота. – Не факт, что он вообще там, – зло произнес Ковальски. – Метнись и проверь, куда делся этот умник. Шкипер, даже если он в заложниках, этим должна заниматься полиция! Прапор, как был, босиком, пулей вылетел из дома, даже не закрыв за собой дверь. Шкипер хмурился, пытался не смотреть в глаза своему заму – знал, что тот прав, и не смотрел. Конечно, полиция, кто же еще. Это ведь не шутки. Он на это даже немного надеялся. – Ты его не знаешь, Ковальски, он действительно чудовище, – произнес он, в конце концов. – И ты собираешься поехать, зная это? – А у меня есть варианты? – Я только что... – Ты не понимаешь! – рявкнул капитан, так, что лейтенант застыл на месте с ошарашенным лицом. Сквозь толстые линзы очков его глаза казались больше, чем были на самом деле. Брови и уголки губ слегка дрожали, будто он готов был прямо сейчас расплакаться. Но не надо было хорошо знать лейтенанта, чтобы понимать, что этого не будет. Прапор влетел обратно, запыхавшись, несмотря на то, что до соседского дома было меньше минуты ходьбы. – Его нет, – проговорил он срывающимся голосом. – Морис говорит, уехал вчера вечером. Ковальски выпрямился, будто по стойке, и поправил очки, так, что из-за бликов глаз его нельзя было разглядеть. – Приказывайте, капитан, – сказал он, и в голосе его было больше яда, чем в змеиных клыках. Всю дорогу лейтенант молчал. Шкипер даже не пытался сейчас с ним разговаривать – тот был зол, а злой Ковальски это зрелище хуже атомной войны, особенно по последствиям. Поговорят позже, когда остынет. Да и настроение капитана к болтовне не располагало. Прапор сидел рядом, сложив руки на коленях и изучая лунки собственных ногтей. Нет, он не боялся – просто нервничал. За Джулиана, за всех них, за ситуацию в целом. Бояться он уже разучился, а вот переживать не разучится, пожалуй, никогда. Рико сидел за рулем, его волновал только приказ, а приказ был: выступать на задание. Здание старого театра оставляло желать лучшего. Половины пластиковых сидений не было, часть была вырвана с корнем, рядом валялись целые куски бетона. Под ногами то и дело попадалось битое стекло. Не такого Шкипер ожидал от того Блоухола, которого встретил шесть лет назад: в белой рубашке и таких же белоснежных брюках, чистенького, как любимый мамин сынок, которого всю жизнь холили, как могли. Ощущение, словно он попал на помойку, даже запах мочи в углах говорил об этом. Или это Нью-Йорк так разительно отличается от мексиканской пустыни? А может, на него дурно повлиял ящик? – Пойдем через центральную дверь или все же, попробуем быть незаметными? – холодно спросил Ковальски. В его интонациях фактически читалось: «да что ты, Шкипер, нас там ждут, давай постучим в парадную дверь, раз ты у нас такой долбоеб». Капитан хмуро осмотрелся. – Обойдем здание, – коротко сообщил он, не собираясь сейчас вступать в полемику. На сей раз, вскрытие замков было на Рико. Тот одинаково хорошо управлялся и со взрывчаткой, и с отмычками, и уже спустя минуту все они оказались внутри. Никаких видимых отличий – облупившаяся краска на стенах, мигающие то и дело, дребезжащие лампы и запах паленой проводки. Ну, по крайней мере, здесь был свет, а значит, были и люди. Не как в прошлый раз, когда им так чертовски не повезло прибыть на месяц позже. Из-за угла внезапно вынырнул молодой парень в алой форме. Он даже сообразить ничего не успел: Рико, шедший на сей раз впереди процессии, одним ударом отправил его в нокаут, и юноша рухнул на пол, будто мешок с цементом. Шкипер наклонился над ним, дергая за край форменной куртки. Номер шестой. Отлично, значит, они действительно пришли по адресу. – Готовьте оружие, парни, – произнес он, поднимаясь. – Надеюсь, будет жарко. – Надеешься? – язвительно переспросил Ковальски. – Знаешь что? – резко спросил капитан, оборачиваясь, но ледяной взгляд зама выбил из него как минимум часть запала. – Надеюсь, потому что не хочу больше сваливать через канализацию из заминированного здания. У Блоухола оказался какой-то пунктик на длинные коридоры и обширные помещения. От случайных работников они, в основном, скрывались, чтобы раньше времени не наделать шума. Хотя, они так и так его наделают, надо ведь каким-то образом вытащить Джулиана из этого места, а прежде, его еще нужно здесь отыскать. Но, вопреки всем возможным доводам, вместо каких-нибудь камер или хотя бы чулана, за очередной дверью, кажется, скрывалось центральное помещение, в котором... – Ничего? – Прапор оглянулся, но кроме эха ничего интересного не заметил. В другом конце очень длинного, слегка скругленного помещения находился один единственный стул, на котором сидел один единственный человек. Рассмотреть его отсюда было фактически нереально, хотя бы потому, что сидел он спиной, закинув руки за голову. Да уж, и правда, водный театр. Вода рядом есть, вон, плещется где-то по ту сторону старых бетонных стен. Театр тоже. Они, кажется, как раз попали на сцену. – Да что за... – Шкипер хотел было выругаться, но со злостью сжал зубы и уверенно пошел вперед — ему до чертиков надоел этот хренов цирк. – Шеф, стой! – успел крикнуть Рико, но капитан не обернулся. Вместо этого в шею внезапно кольнуло что-то острое, да так резко, что он остановился и едва не запнулся от неожиданности. На глаза навернулись слезы, будто кто-то пустил газ в помещение. Прапор где-то за его спиной вскрикнул, Шкипер попытался обернуться, но так некстати налившиеся свинцом ноги не слушались. Человек поднялся со стула, потягиваясь, не спеша поворачиваться лицом. Капитан попытался рассмотреть его, но рухнул на каменный пол, теряя всякую связь с окружающим миром. *** Шкипер так и не научился в жизни двум очень важным вещам: искренне ненавидеть и никогда не прощать. Умения были полезными, он даже пытался раз за разом их оттачивать, но рано или поздно ловил себя на мысли, что забыл случившееся или уже не испытывает таких уж ужасных эмоций по этому поводу, или ему попросту плевать. В детстве он не раз слышал, что излишнее доверие к людям не доведет его до добра, и оно не довело. Лучшие параноики получаются из тех, кто раньше слишком часто и безропотно верил в людей, а после так разочаровался в них, что даже в закрытой бутылке с газировкой ищет каплю яда. Капитан был как раз из таких. Сколько раз его подставляли, стреляли в спину, обманывали или пытались свести в могилу – он даже не взялся бы сосчитать. Конечно, это приносило свои плоды. Но как же это – ненавидеть – он так и не узнал. Блоухола он не ненавидел тоже. Да и не за что было, не было никаких причин. Вообще ни на что не было причин, и это так зверски бесило, потому что от беспричинных эмоций Шкипера начинало тошнить. А когда для эмоций не было поводов, и источник беспокойства нельзя было возненавидеть, уничтожить или превратить в такой же источник чего-нибудь более приятного, капитан начинал его бояться. Как боялся игл, с которыми ничего не мог поделать, потому что еще в детстве слишком большое количество уколов явно сделали свое дело. Или боялся неизбежности, какой бы она ни была. И боялся Блоухола, не зная, что делать с ним, что делать с тем, что тот снова появился в его жизни и никак не хотел никуда из нее деваться. Не так, конечно, боялся, как игл и неизбежности, но страх перед этим человеком был единственным чувством, которому Шкипер мог дать точное описание. Страх этот был не паническим. Перед людьми у командира вообще не было панического страха, так как люди – продукт временный и легкоустранимый, по большей-то части. Если человек несет опасность, его можно вырубить, убить, не дать ему возможности дотянуться до тебя, скажем так. В общем, легко справиться с проблемой. Так что страх перед доктором не был каким-то великим чувством, не сковывал конечности, не заставлял дрожать, нет, все было куда проще. Шкипер не знал, куда ему деться. Будто перед ним было дикое животное, опасное и редкое, единственное в своем роде, и его никак, ни при каких обстоятельствах нельзя было застрелить, как ни крути. И спрятаться было некуда, и выйти из клетки не получалось, а главное – капитан не знал, вцепится эта тварь ему в глотку или нет. Он-то думал, что все забыл за шесть лет, а оказалось, что он продолжает ругать себя и злиться. Он надеялся, что мир большой, и люди не встречаются дважды, а мир оказался крохотным шариком, с которого никуда не деться. Все, что он знал точно – Блоухол опасен, и опасен лично для него. По каким-то самому ему неясным причинам. Он чувствовал эту опасность, когда они разговаривали, поехал только для того, чтобы устранить ее, доказать себе, что глупо бояться того, кто всего лишь узнал о тебе чуть больше положенного. Может, даже заставить себя выстрелить Блоухолу в голову. Самым отвратительным было то, что он не мог. Даже представить себе этого не мог, не то что сделать. Как не убил тогда, не сумел бы убить и сейчас. И именно это пугало его, заставляло стыдиться самого себя и злиться, чертовски сильно злиться. Кто-то легко похлопал его по щекам, заставляя глубоко вдохнуть. Все тело ныло, особенно руки, пальцы онемели и тут же закололи сотней крохотных иголок, когда Шкипер попытался ими пошевелить. Под ним будто не было никакой опоры, словно он висел над пропастью на тонком тросе, туго перетягивающем тело, покачивался в воздухе и не мог придти в себя. Разлепив тяжелые веки, капитан постарался сфокусировать взгляд и осознать, где в этом месте находится верх, а где низ. – С добрым утром, – знакомый голос буквально вырвал его из лап дремы, как сделал это тогда, по телефону. Шкипер резко поднял голову, попытался дернуться, сделать шаг, упасть с кушетки или где он там, черт возьми, находится, но ничего не вышло. Руки его были накрепко закреплены над головой, а ноги то ли привязаны, то ли вовсе прикованы к стулу с жесткой спинкой, об которую капитан хорошенько приложился позвоночником, как только выпрямился. Перед глазами все плыло, будто он только что вынырнул из воды и еще не проморгался. Собеседник отошел на несколько шагов – видимо, ему вполне хватило того, что он разбудил пленника. – Давай, приходи в себя, транк был слабый, – сказал Блоухол недовольно, скрестив руки на груди, ожидая, когда Шкипер окончательно оклемается. От резких движений к горлу подкатила тошнота. Капитан попытался пошевелить руками, проверяя, насколько крепко привязаны запястья. Звякнуло. Значит, он прикован наручниками к чему-то металлическому. Со зрением по-прежнему были проблемы, он видел белую фигуру, но не различал никаких ее черт. Просто знал, кто перед ним, и этого хватало. – Где парни? – хрипло спросил Шкипер, как только совладал с языком. – Грамотно расставляешь приоритеты, – усмехнулся Блоухол. – Где-то в здании. Нет, я пока никого не собираюсь убивать, если ты об этом. – Заложник? Доктор внезапно хохотнул, негромко, себе под нос. Будто он знал какую-то шутку, а капитан нет. – На Бали, – сообщил он, в конце концов. – Тебе бы интересоваться жизнью соседей хоть иногда. Этот парень сейчас у моря кости греет, укатил по случайному выигрышу на радио. Везет же некоторым. Не думал, что ты так запросто поведешься, Шкипер, теряешь форму… Вот сейчас самое время почувствовать себя полным идиотом. Но Шкипер не почувствовал. Незачем врать себе, он с самого начала знал, все это лишь предлог – и для него, и для Блоухола. Глупый такой предлог, будто повод зазвать в гости старого друга, попросив починить телевизор, а после полчаса упорно пытаться сломать его, чтобы обман не раскрылся. Да он и не думал особо про Джулиана. Когда он действительно парился о заложниках, у него в голове выстраивались целые планы, операции по спасению. А он ожидал здесь чего-то другого. Потому и поехал, зная, что его здесь ждут. И не позвонил в полицию. Идиотом он себя чувствовал разве что потому, что затянул с собой парней. – Ты ублюдок, – спокойно и даже устало сказал капитан, щурясь и силясь хоть немного рассмотреть Блоухола. – Сколько раз ты еще мне это скажешь? – наклонился к нему док, после чего вдруг замолчал, протянул руки и уверенно взял лицо Шкипера в ладони. – Ты все еще меня не видишь? Тот лишь мотнул головой, нервно стряхивая чужие руки. Этот жест вызвал у него сейчас тотальное чувство недоверия. Блоухол вздохнул и, судя по очертаниям его фигуры, порылся в карманах. – Да сиди ты смирно, – фыркнул он, когда Шкипер снова попытался увернуться от его ладоней. У капитана терпения не хватало сидеть смирно. Он, в конце концов, на приеме у врача или в плену у террориста? Доктор цокнул языком, теряя терпение. Пальцы крепко впились Шкиперу в подбородок, так, чтобы он не мог особо крутить головой, а для удобства Блоухол даже ногу на стул поставил – как раз между его колен. Раздался звук распыляемого баллончика, и в глаза попало что-то едкое, противное, с резким химическим запахом. Шкипер зажмурился, глаза драло нещадно, будто ему действительно выпустили в лицо струю перцового газа. – Ты решил начать меня… пытать? – сквозь зубы прошипел он, чувствуя, как сквозь сомкнутые веки просачиваются слезы. Док не ответил. Хватка ослабла, он отпустил его лицо, и будто вовсе пропал. Чем дальше, тем больше Шкипер не понимал, что происходит. Глаза он все же, попытался открыть – чем черт не шутит, может, что-то из этого и выйдет? Оно вышло. Все еще наворачивались и стекали по переносице слезы, он часто моргал, но теперь, наконец, что-то видел! Нет, даже более того, казалось, что в жизни у него не было такой четкой картинки. – Я, вообще, не хотел трогать эту штуку, это не полезно для центральной нервной системы, но ты так жалобно щурился… Шкипер поднял голову и столкнулся с ним взглядом. Доктор продолжал опираться на стул и смотрел на капитана в упор, с легкой усмешкой. Они оказались друг перед другом почти нос к носу, так, что Шкипер мог рассмотреть сейчас каждую черточку на пронзительно синей радужке его здорового глаза. Другой, неживой глаз, был скрыт металлической бляшкой импланта. Капитан сам услышал, как сглатывает, и этот звук в абсолютной тишине был громче выстрела. Он и так изо всех сил старался не представлять себе доктора Блоухола, тем более не думал, как тот мог измениться за шесть лет. Белая приталенная рубашка навыпуск ему определенно шла. И даже странным образом сочеталась со светлыми джинсами и стерильным медицинским халатом. Лоск белой кристальной чистоты посреди пыльной пустыни трансформировался в изысканный лабораторный минимализм. Стройная светлая фигура совсем не изменилась с их прошлой встречи, разве что чуть заострилась в плечах. Но Шкипера почему-то больше всего шокировали волосы. Таких длинных волос он не представлял ни в одном из сценариев, ни в одной из ночных фантазий, и сейчас со стыдом понял, что теперь, если останется в живых, эти волосы станут главным сюжетом его жарких снов. Светлые, сильно ниже плеч, они казались мягкими даже на вид, и сложно было не представлять, что их можно одним движением сгрести в охапку. Хотя капитан понимал, почему док решил их отрастить, челка с правой стороны удачно закрывала невидящий глаз вместе с имплантом. – Узнаешь меня, Шкипер? – проницательно прищурился Блоухол и тут же растянул губы в усмешке. – Через шесть-то лет? Капитан невольно помотал головой. Сложно не узнать. Такое не забывается. – Что тебе нужно? – спросил он, удержавшись от язвительного вопроса о том, как долго док растил волосы. – Я тоже скучал. Блоухол легко выпрямился, убрав ногу, и отошел на пару шагов, чтобы еще раз окинуть Шкипера взглядом. – Сложный вопрос, – протянул, наконец, он, убирая руки в карманы халата и глядя куда-то наверх, на матовое стекло под самым потолком, некогда предназначенное, видимо, для наблюдения. – Тебе все по порядку рассказать, или, может, сначала в шахматы сыграем? – Блоухол, посмотри на меня, мне смешно? – спросил Шкипер, не ожидая ответа. – Нет. Тогда хватит паясничать. На удивление, доктор, и правда, посмотрел на него, будто послушался. Чуть склонил голову, оценивая, и даже не ответил очередным сарказмом. Капитану действительно было не смешно. Здесь только один из них считал, что происходящее похоже на встречу выпускников, и это был не он. Его вообще не очень-то вдохновляла перспектива сидеть привязанным к стулу, да при этом еще и вести светские беседы. Тот иррациональный страх, который он испытывал ранее, отступил, как только док появился перед ним, такой реальный, во весь рост. И осталось только жгучее желание то ли дать ему в морду, то ли... хотя, нет, скорее, все же, дать в морду. – Ты притащил меня сюда не просто так, – продолжал капитан, не отрывая пристального взгляда от Блоухола. – Ты ничего не делаешь просто так. Зачем я тебе? – Не думай, что ты такой уж нужный, – отмахнулся тот. – Все несколько иначе. Ты мешаешь мне, Шкипер. – Тем, что пью пиво по выходным? – Шкипер усмехнулся. – Я не вспоминал о твоем существовании шесть лет. – А полгода назад вспомнил. Капитана будто током ударило. Блоухол смотрел ему прямо в глаза, и черт его знает, о чем он думал. Взгляд его был злым, острым, как колотое стекло, будто он видел капитана насквозь. Шкипер ведь действительно вспомнил полгода назад, и снова начал мучиться кошмарами, еще сильнее, чем раньше. Но откуда доктору знать? Почему он считает, что этот случай должен был оставить какой-то след, можно ведь было просто забыть, не придать значения, выкинуть из головы. Разве что... – Я тоже вспомнил о тебе. Ох, ну точно! Блоухол отвернулся, и стало легче дышать. – Когда я приехал в штаты, я некоторое время не придавал значения тому, что у меня здесь есть знакомые... – он слегка помедлил, раздумывая над тем, как лучше подать мысль. – Живые. Мы провели с тобой рядом приличное количество времени, чтобы ты запомнил многие вещи, например, мое лицо. Знаешь, как погано, заниматься моей работой, имея вокруг людей, знающих тебя в лицо? Он так выделил слово «моей», что можно было даже не пояснять. Шкипер открыл было рот, чтобы задать вопрос, но Блоухол жестом велел ему не перебивать. – Ты не какой-нибудь офисный клерк, Шкипер, – продолжал он, глядя куда-то в сторону, все еще не вытаскивая руки из карманов. – Ты военный. Тебя даже послали накрыть мою базу. Да, кстати, прости за тот случай, я ведь действительно надеялся, что ты выживешь. Иначе, было бы совсем скучно. – Скучно?! – гневно зарычал Шкипер. – Мы едва не погибли! – Но не погибли! – оборвал док с нажимом, и на его губах заиграла странная улыбка. – Блять, Блоухол, как ты... – Я наблюдал за вами полгода, – этот парень плевал на то, что собеседник пытался что-то ему сказать. – Твои парни ничего, отдаю им должное, я бы даже не отказался от таких работников. Поэтому, вы все опасны. Он снова остановил взгляд на лице капитана и подошел ближе. – Особенно ты. Пожалуй, на этом можно было ставить точку. Блоухол объяснил все достаточно доступно и понятно, можно было не сомневаться, что будет ждать их, всех четверых, дальше. Вопросы, конечно, еще оставались, но были не такими важными. Док не нанял киллера, потому что доверяет самому себе больше, чем другим. Не убил их раньше, потому что присматривался. Решил поговорить, потому что у него еще осталось хоть какое-то понятие чести. Шкиперу даже стало смешно от всего этого. И надо ведь ему было тогда лишний раз сыграть с этим парнем в шахматы. А как бы сейчас все было спокойно и... скучно? Черт, привязалось же слово. А вот смерти Шкипер не боялся. Смерть была простой и понятной, как пуля в сердце или поврежденный фильтр противогаза. К тому же, он не раз чудом вырывался из ее рук, так что, уже забыл, что значит это чувство: «на волосок от смерти». Можно сказать, капитан не воспринимал это событие всерьез, а с его удачей вовсе привык ощущать, что это такая вещь, которая может произойти с кем-то, но не с ним. А даже если произойдет, он этого не заметит. Смерть – это избавление от страданий, естественное окончание сильной боли, к тому же, желанное окончание, спокойный сон после тяжелого и чертовски длинного дня. Ему даже не надо было к этому готовиться. Если уж она ему светит, то пусть посветит еще немного. Он никуда не торопится. – Ты исчерпал лимит вопросов? – осведомился Блоухол, внезапно перекидывая ногу и удобно устраиваясь у Шкипера на коленях. – Вполне, – капитан попытался скинуть с себя это недоразумение, но был сейчас не в выигрышном положении. – И убери с меня свою костлявую задницу. Док вместо этого только устроился удобнее и даже скрестил руки на груди. Здесь не Шкипер диктовал правила, и вообще, занимал собой единственный стул в комнате. – Раньше ты на мою задницу не жаловался, – нахально усмехнулся Блоухол ему в лицо. – Разонравилась? – Тогда она не давила мне на яйца и, кажется, была посимпатичнее, – капитан подражал его тону, не оставляя попыток стряхнуть тяжесть с колен. – Хочешь убедиться? Шкипер глухо зарычал, снова откинулся назад и еще раз опрометчиво приложился спиной об стул, а затылком о стену. Взгляд невольно опустился на широко разведенные ноги дока и туго натянутую на стройных бедрах ткань. Не хочет он ничего проверять, он, может, умирать тут готовится! Блоухол вовсю пользовался положением: наклонился вперед, положив руки Шкиперу на плечи, и теперь посмеивался, наблюдая, как старательно тот пытается отвернуться. – Ну, и чего нос воротишь? Мы, вроде как, не чужие люди, – капитан начал ощущать тепло его тела через одежду, и невольно сконцентрировался на этом. – Цени, я мог тебя сразу убить. – Вот и убей, – у Шкипера уже шея начала болеть от напряжения, но так хотелось поддеть чем-нибудь этого засранца. – Или влюбился? Ухмылка сползла с узкого лица. Блоухол замер на несколько секунд и вдруг резко выпрямился. Капитан, наконец, повернул голову. Взгляд дока был ледяным, пронизывающим до самых костей. Хуже смерти. Пуля убивает, а эта чертовщина медленно режет и оставляет кровоточащие раны. Слова капитана не понравились ему, и явно куда больше, чем едкий комментарий про его кости. Капитан достойно принял на себя этот удар, несмотря на то, что взгляд этого парня он переносил плохо. Еще с тех пор, как Блоухол впервые смотрел на него так – когда рассказывал, что на самом деле произошло в Мексике. Ужасный взгляд. Неужели, Шкипер попал?.. – Вряд ли ты сидел бы здесь, – таким же ледяным голосом произнес док, опустив глаза, но внезапно осекся. Капитан проследил за его взглядом, но это было не обязательно. На его бедре все еще был нож – тот самый, рукоять которого он привык сжимать, когда нервничал. Блоухол ловким движением вытащил его из кожаного чехла, поднес к глазам и покрутил в пальцах так, будто это было не холодное оружие, а музейный экспонат. – Шкипер, да кто из нас влюбился?! – воскликнул он с мальчишеским восторгом, то ли намеренно ерзая у капитана на коленях, то ли пытаясь не соскользнуть. – Ты специально его взял? – Он всегда со мной, – буркнул в ответ Шкипер, у которого ноги от таких манипуляций уже ныли. – Я с ним... Да, он с ним шесть лет. С того момента, как этот нож вонзился перед ним в песок. А после не раз спасал ему жизнь, помогал добывать воду, защищал, помогал пробираться через джунгли и даже временами резал хлеб дома за столом. Капитан своим привычкам не изменял: оружие превосходно ложилось в руку, зачем было брать другое? Да и с задачами своими нож справлялся на «отлично». Только вот сейчас подвел, попавшись на глаза его предыдущему хозяину. Блоухол провел большим пальцем по лезвию, по едва заметной, давно истершейся гравировке «FF», взялся за ручку и легко, почти ласково приставил его к горлу Шкипера. Тот сглотнул, чувствуя, как металл холодит кожу, а доктор как-то излишне внимательно проследил за тем, как движется при этом его кадык. – А где «спасибо»? – спросил он, проводя лезвием плашмя по открытой шее, а потом острием задевая чувствительное местечко под челюстью. – Можешь забрать, – сквозь зубы ответил Шкипер, такие игры в кошки-мышки его бесили, особенно при том, что сейчас он был связанной мышкой. – Нет, что ты, я подарки не забираю, – с совершенно серьезным лицом ответил Блоухол, убирая нож от горла и снова крутя его в руках едва ли не с нежностью. – Последний из всей партии, восемнадцать экземпляров. Он тебе нравится? Шкипер посмотрел на блестящую вещицу, которая стала ему за это время едва ли не братом. Он ведь не думал об этом никогда. Странный вопрос, нравится ли ему нож? Все равно что спросить солдата, нравится ли ему автомат, из которого он стреляет в своих врагов, чтобы те не успели выстрелить в него. – Не нравился бы, давно сменил бы его на что-нибудь получше, – совершенно честно ответил капитан. – Тогда он твой, – на этот раз доктор также ласково провел лезвием по его щеке, будто гладил. – Ну и к чему ты это? – вздохнул в ответ Шкипер, стараясь не дернуться. – Я ведь живым отсюда не выйду. – Только если захочешь выходить. Капитан выдохнул и закрыл глаза. Так вот оно что. Значит, по этой причине у него все еще бьется сердце? Дался же он этому парню, притом не в первый раз. Хотя, тогда это было скорее предложением, а вот сейчас смахивало на форменный шантаж. То есть, Блоухол сообщает ему: либо Шкипер остается и работает на него, либо его труп найдут у бруклинского берега. Звучит, как испытание на прочность. Да хрен он его завалит! – Я не останусь, – твердо сказал капитан, поднимая взгляд на своего собеседника. – Можешь не тратить время. Доктор вздохнул, и в этом вздохе сквозила усталость. Неужели так надеялся, что это сработает? – Помнишь, как ты в прошлый раз отказался? – спросил он, оттягивая край майки Шкипера, будто просто старался занять руки во время скучного разговора. – Я думал, тебе со мной нравилось. – Когда ты врал, что ты ученый, – капитана все еще злили эти воспоминания – ко лжи он относился весьма критично. – Я не врал! – резко вскинулся Блоухол, словно это действительно его задело. – Ни словом! Я и есть ученый, просто своеобразный… А знаешь, ты все-таки постарел. – От кого я это слышу, – огрызнулся Шкипер совсем невпопад, потому что док вдруг слегка изменил положение, придвинулся ближе, почти вплотную. Как тогда, в ящике, когда у них тогда было так мало места для двух взрослых мужчин. У капитана пересохло во рту, будто он на секунду вернулся на шесть лет назад. Этому парню что, плевать? Он вообще помнит эти ощущения? Или как раз помнит и ловит кайф? – Нет, ты не понял, – Блоухол наклонился вперед, так, что от него теперь невозможно было отодвинуться, и почти коснулся губами края уха Шкипера. – Мне даже нравится. Горячее дыхание щекотнуло шею. Блоухол откинул волосы с лица и сам подался за ними, откинулся назад с этой своей грацией акулы, поймал капитанский взгляд и, и не отводя глаз, приставил острие ножа к его яремной впадине. Дернул углом рта и с оттяжкой, медленно, повел острием вниз. Послышался треск ткани. Шкипер даже голову не мог сейчас опустить, только завороженно слушал. Холодные пальцы дотронулись до груди, а показалось, что сразу до сердца. Доктор резко выпустил его из плена своего взгляда, откинулся чуть дальше, любуясь на свою работу – майка висела теперь лоскутами, разрезанная на две неровные части. – Что ты, мать твою, делаешь?! – прорычал Шкипер, наконец приходя в себя. – Освобождаю. В каком-то роде, – усмехнулся Блоухол, парой движений распарывая остаток ткани, так, что несколько тряпок безвольно упали куда-то под стул. Шкипер остался без майки. В комнате было холодно, спинка стула была совершенно ледяной. Доктор же, наоборот, был горячим, и коленям уже стало жарковато. Капитану все сильнее хотелось дать ему в морду, притом хорошенько так, приложить об стену, чтобы выступила кровь на разбитых губах, и этот ублюдок потянулся ее слизать... Блоухол, будто прочитав его мысли, кончиком языка коснулся пересохших губ. Он смотрел на Шкипера оценивающим взглядом, склоняя голову то в одну, то в другую сторону. Потом внезапно размахнулся, опуская нож. Капитан рефлекторно дернулся, но наручники помешали, зажмурился и приготовился к резкой боли в бедре, но ее не последовало. Вместо этого, лезвие глухо вошло в боковину стула в каких-то пяти сантиметрах от него. Шкипер выдохнул, еще немного, и у него вся голова поседеет, не только виски. Проще стоять у стены перед расстрелом, чем провести с этой опасной сволочью несколько минут в одной комнате. – Ты мне ничего не рассказал тогда, расскажи сейчас, – Блоухол положил руки Шкиперу на плечи и ощутимо сжал пальцы, то ли массируя, то ли стараясь сделать побольнее. – Часто ты смотрел на мою задницу? Капитану хотелось тряхнуть головой, чтобы отогнать этот голос, а заодно и свои мысли. – Уже не помню. Давно дело было, – не слишком умело соврал он. Часто. Примерно, каждый раз, когда она попадала в поле его зрения. И не только на нее – когда док наклонялся, потягивался, просто жестикулировал, можно было дрочить уже на каждое его плавное движение. Шкипер не смог бы забыть это, даже если бы захотел, как мальчишка не может забыть, как у него впервые встал на фотографию модели в найденном в комнате отца затертом журнале. – Хотел тогда взять меня за волосы и отодрать, как суку? – слова, произносимые Блоухолом, совершенно не вязались с мягким тоном и милой улыбочкой. – А мог бы, если бы остался. – Так ты для этого такие патлы отрастил? – Капитан язвил из последних сил, понимая, что если док начал игру в соблазнение, то бесспорно выиграет; в его – Шкипера – власти только продержаться чуть дольше, оставив себе хоть крохи достоинства. – Может, повторим? Правда, на этот раз я себя не разрабатывал. Шкипер глухо зарычал. Рассудок говорил ему, что Блоухол – опасная тварь, имеющая на него какие-то виды, сожрет и не подавится. А вот тело было с ним не согласно, и требовало развести колени пошире, так как в штанах им обоим стало тесновато. Да что с ним, черт возьми, прошло ведь столько лет?! Он даже не вспоминал про этого парня! Разве что поначалу… и потом немного… и с тех пор постоянно. Дерьмо! А стоит доку раскрыть рот, как капитан и вовсе готов разложить его здесь прямо на полу. И, пожалуй, не будь у него связаны руки, разложил бы. Он и в прошлый раз об этом думал, и не раз глухо стонал в кулак, представляя, как этот парень мечтает о нем перед сном. Док готовился, даже не зная, будет у них секс или нет. Запирался где-нибудь в своем отсеке или закрывался ночью в палатке – зависимо от того, были они в лагере или нет – представлял себе, как капитан вколачивает его в стену, насаживался на свои влажные пальцы, и все равно не мог растянуть себя так, как это сделал бы Шкипер. Эта картинка часто не давала капитану покоя, он даже по утрам просыпался с осознанием, что только что снилось ему. И пусть дело было давно. Воспоминания накрыли его так ярко, как будто они двое трахались в прошлом месяце. – Все-таки ты хренова шлюха, – из-за напряжения и того, что Шкипер произнес эту фразу на выдохе, она получилась скорее похожей на стон удовольствия, чем на оскорбление. – Только с тобой, – усмехнулся Блоухол, проводя ладонями по широкой груди. – Нельзя быть таким охуенным. Когда доку становилось неудобно, он приподнимался, и каждый раз касался, так или иначе, ширинки Шкипера, из-за чего хотелось выть. Нет, лучше пристрелите! Тело все еще было не согласно с этой просьбой, с упорством подбрасывало идеи погорячее, вроде «развяжите» или «пусть он просто сядет самостоятельно». Капитан крепко сжал кулаки, когда перед глазами встала картина того, как Блоухол мог бы оседлать его член прямо здесь. Блять! Лучше, все-таки пристрелите, чтобы Шкипер потом сам не сдох от мучительного стыда! – Раз ты не хочешь, – доктор так издевательски протянул слово «не хочешь», что это даже уточнять было не надо. – Может, хотя бы поцелуешь меня? В прошлый раз нам это не удалось. – А ты мечтатель, – ответил Шкипер, но взгляд на его искусанных губах все же задержал. Доктор слегка наклонил голову, убрал за плечо волосы, демонстрируя белую длинную шею, нашарил пальцами что-то на затылке и отстегнул имплант. У Шкипера глоток воздуха застрял поперек горла. Блоухол наклонился, положил свою металлическую игрушку куда-то на пол, и снова выпрямился. Как он выгибал спину, черт возьми, и ведь не специально это делает, Шкипер знал это всегда! Он, блять, всегда такой. Грациозный, с уверенными плавными движениями, как у хищной рыбы. Доктор снова коснулся губ кончиком языка, быстро и нервно, немного задумчиво глядя куда-то вниз, после чего твердо взял капитана за подбородок. Сталкиваться с ним взглядом сейчас было смерти подобно. Шкипер снова будто видел перед собой двух людей. К одному из них он был расположен еще с тех пор: он был прекрасным собеседником, интересным человеком, с которым никогда не было скучно, с которым он действительно мог бы остаться еще шесть лет назад, и, пожалуй, не пожалел бы об этом. Перед другим он цепенел от желания перерезать ему глотку, боялся его касаться, и не мог долго смотреть в эту светлую радужку, подернутую то ли туманом, то ли слоем льда. Оба этих человека улыбались, и каждый по-своему. – А, понимаю, со шлюхами не целуются? – полуутвердительно спросил Блоухол и опустил веки, рывком подаваясь вперед. Шкипер едва успел крепко сжать зубы и даже зажмуриться. Он не хотел целовать того человека, со слепым жутким глазом. А вот второго, живого, хотел. Блоухол, будто не замечая плотно сжатых губ, целовал капитана жарко, сильно, обжигаясь о щетину, кончиком языка касаясь уголков его рта и слегка надавливая, от чего волосы на затылке дыбом вставали. Пожалуй, сдайся Шкипер сейчас, и это был бы самый потрясающий поцелуй в его жизни. Но сдаваться значило потерять остатки собственного достоинства. Капитан только нервно сопел, не открывая глаз, боясь сорваться, если вдруг подсмотрит. Док ластился, мягко давил пальцами на затылок, постанывал от удовольствия, и этого уже хватало, чтобы так тщательно возводимые бастионы дрогнули, рассыпаясь в труху. Когда он отстранился, Шкипер чуть не подался следом, но вовремя взял себя в руки и даже, наконец, перестал жмуриться, о чем тут же пожалел. Влажные приоткрытые губы Блоухола покраснели, на щеке красовалось розовеющее пятно, будто он только что вытер лицо наждачкой. Кончить можно было от одного только его мутного взгляда, словно он смотрел не на капитана, а сквозь него. Ворота самообладания Шкипера держались на последнем гвозде. Останавливала только мысль, что если он сейчас отпустит себя, доктор этим воспользуется, и ему потом будет не отмыться от позора. Блоухол снова наклонился к нему, и капитан приготовился терпеть снова, но тот вдруг усмехнулся и встал. Шкипер проследил за уплывающим вверх беззащитным горлом, ключицами в вороте рубашки, третьей или четвертой пуговицей, когда лицо застлали мягкие светлые волосы. Мир накрыло волной знакомого запаха. Доктор пах чуть иначе, теплее, будто за эти годы он впитал в себя еще больше горячего пустынного солнца. Оттенок того горького одеколона, что намертво въедаются в кожу. Не то, что было тогда в ящике, где от них обоих, пожалуй, за километр разило потом и сексом. Следовало бы задержать дыхание, но Шкипер не стал – вместо этого вдохнул полной грудью, и сознание окончательно поплыло куда-то в сторону. Как, черт возьми, жаль, что у него связаны руки. Хотелось оторвать эти чертовы пуговицы, чтоб не скрывали ничего, и оставить пару ощутимых следов на светлой коже. Чтобы сразу было понятно, чем док тут занимался. Капитан поднял голову – очень вовремя. Сверху звякнули металлом наручники. Это что? Его собираются освободить? Или наоборот проверяют крепления перед пыткой? Затекших пальцев коснулась светлая нежная прядка, и особо не отдавая себе отчета в том, что делает, Шкипер сгреб ее в кулак, притягивая голову врага ближе, и перехватывая за другую прядь, поосновательней. На мгновение ему даже показалось, что он смог как-то завладеть ситуацией. Наверное, в тот миг, что Блоухол вскрикнул от боли. Вот только потом, почти без перехода, засмеялся. Хрипло, тихо, будто...радовался? Костяшек касалась мягкая щека без всяких следов щетины. Сколько же этому парню лет, если он даже не бреется? А ладони под сжатыми пальцами вдруг коснулся язык. Сначала неуверенно, будто примеряясь, потом широко прошелся по запястью, оглаживая болезненно натертое металлом полукружье. От неожиданности и невозможности происходящего Шкипер охнул, и тут же осознал, что давно разжал кулак, и он больше не сжимает светлые волосы, зато… Блоухол застонал, совершенно блядски прогнулся в пояснице и втянул указательный палец в рот. Воздух вышел из груди совершенно постыдным звуком, который Шкипер в последний момент успел изменить на рык. Док даже не съязвил, был занят, упирался одной рукой ему в плечо, а другой оглаживал перетянутое запястье, наверняка специально упирался коленом между ног и сосал, пошло вбирая уже два пальца. Будь он хоть трижды шлюхой, но Шкипер дьявольски его хотел! И, кажется, уже готов был платить за это. – Что ж ты, сука, делаешь?.. – простонал капитан, безвольно опуская голову и понимая, что под ним уже дымится стул, а от тугих штанов становится больно. Вместо ответа Блоухол только сильнее подался вперед и с тихим стоном заглотил его пальцы до самых костяшек. Кончики уперлись в нежное горло, а Шкипер готов был отдать весь Нью-Йорк и Бруклин в придачу, лишь бы это были не пальцы. Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не податься бедрами вперед, и не потереться хотя бы немного о подставленное колено. Док со страстным чмоканьем отпустил его руку и вытер губы тыльной стороной ладони. – Понравилось? – тихо спросил он, снова усаживаясь к Шкиперу на колени, и тот едва не взвыл, таким сильным стало напряжение, а этот паршивец еще и терся об него, будто устраиваясь удобнее, и тут же расплылся в усмешке. – Хотя, можешь не отвечать, чувствую что понравилось. – Ненавижу тебя, – выдохнул капитан, и Блоухол вместо этого обхватил руками его шею и повел бедрами навстречу, заставляя рычать и задыхаться. – Может, ты имел в виду: «я хочу тебя»? – док выдохнул ему в губы с очередной усмешкой. – Немного ошибся. Я думал, английский у тебя родной язык. – Да заткнешься ты или нет?! – зарычал Шкипер, дергая вниз руками со слабой надеждой в гневе сломать крепление, но из этого ни черта не вышло. Блоухол посмотрел на него еще пристальнее, чем обычно, и опустил руку к ремню брюк. Капитан снова откинул голову, жмурясь до белых кругов перед глазами. Если где-нибудь есть ад, и его соберутся там пытать после смерти, скорее всего, что-то подобное и будет этой пыткой. Наслаждение и боль в одном флаконе. Доктор даже штаны ему не расстегнул, просто водил рукой, то слабо, едва заметно через слой ткани, то сжимая пальцы, и каждый раз не там, где было бы приятнее. Шкипер едва сидел на стуле, но в какой-то момент, когда ладонь в очередной раз коснулась его ширинки, не выдержал и все же слегка подался вперед, тут же осадив себя за подобное. – Признай, наконец, как ты меня хочешь, и я отстану, – на этот раз в голосе Блоухола даже смеха не было, он был вполне серьезен. – Иди… нахер, – у капитана едва находились силы внятно разговаривать. – У нас ведь очень горячо получается, – док потерся об него, теперь уж точно специально. – Нет! – Попроси меня. – Нет, – Шкипер замотал головой, второй раз он произнес это уже на автомате, даже не вникнув в суть вопроса. Блоухол убрал руку, и это оказалось еще хуже. У капитана едва слезы на глаза не навернулись, больше всего ему сейчас было нужно, чтобы этот парень хотя бы расстегнул ему ширинку. Вся эта ситуация казалась невыносимой. Док скинул с себя стесняющий движения халат, медленно, останавливаясь на каждом месте, которое считал для себя приятным, провел руками по его бокам, поцеловал ключицу, лизнул сосок, поднялся выше, прижимаясь грудью к гуди, отчего стало совсем невыносимо от связанных рук и невозможности прижать гибкое тело к себе сильнее. Тонкие крепкие пальцы сжали напряженные плечи, легко коснулись сгиба локтя, невесомо скользнули по запястьям, переплелись с его, Шкипера, пальцами. Рывок – и они застыли нос к носу, оба с поднятыми руками. Капитан так и не смог объяснить себе, зачем сделал это, зачем тисками сжал чужие пальцы, заставляя замереть, остаться в такой доверительной близости, не отпуская. Демонстрировал силу? Просил не отстраняться? Гребанное дерьмо… Лицо Блоухола на секунду стало удивленно-растерянным, открытым, как у ребенка. Он слегка сжал пальцы, будто проверял, не зацепился ли за что, случаем. От него же только что были готовы сбежать, что изменилось? Капитан задержал на нем взгляд, запоминая это новое выражение, и разжал кулаки. Хорошего понемножку. Если бы он продолжил, не отпустил, снова вернулся бы к началу — к акульей усмешке, к язвительности, нахальству. А потом еще и поплатился бы за то, что сделал. Блоухол медленно опустил руки. Едва разлепив губы, произнес что-то, больше всего походящее на ругательство, взял лицо Шкипера в ладони замер так, будто решаясь на прыжок в воду, и упал в поцелуй. Почти в поцелуй. В последний момент словно нарочно промахнулся мимо губ всего на сантиметр. Капитан, сам того не ожидая от себя, зарычал от досады. Вряд ли Блоухол правильно его понял, наклонился к шее и крепко прикусил кожу, оттягивая ее и слепо шаря руками по голым бокам. – Хватит, – едва ли не взмолился Шкипер, обращаясь если не к доктору, то хотя бы к небу – может, услышит? – Почему? Тебе это нравится, – сбивчиво пробормотал Блоухол, то целуя его, то кусая и впиваясь ногтями в плечи. Капитан зажмурился, вспоминая молитвы. Как там? Боже, ниспошли мне секс или отрежь яйца? Если раньше ему просто не страшно было умирать, то сейчас он уже готов был молить о смерти. Блоухол время от времени опускал руку вниз, оглаживая то член Шкипера через натянутую ткань штанов, то себя. Волосы на чужой груди и запах пота его, кажется, только распаляли. Наклонив голову, он снова прошелся языком по твердому соску и ощутимо прихватил его зубами. Капитан не выдержал и глухо застонал, попытавшись на этот раз выдать это за кашель. – Оставайся, – док прильнул к нему всем телом, так, что Шкипер чувствовал, как бешено стучит его сердце. Дыхание обжигало шею. – Нет, – слишком тихо, чтобы звучать уверенно. – Оставайся, твою мать! – почти стон. – Да не могу я! Ответ вышел на славу. Истеричный, извиняющийся, выдающий с потрохами. Гордо, нечего сказать. – Тебя там ничего не ждет, – продолжал Блоухол, вслепую касаясь лица Шкипера второй рукой, не отдавая себе в этом отчета. – Прекрати, не надо, – еще немного, и он готов будет согласиться. – Оставайся, и мы изменим этот чертов мир! – док даже всхлипнул у него над ухом, но по шепоту невозможно было понять его интонации. – Вместе, Шкипер... я отпущу твоих ребят, у них будет нормальная жизнь. Капитан только мотал головой, сжимая зубы. Нет, нельзя его слушать. А уши заткнуть он не мог, и перестать реагировать на этот голос тоже. И дело ведь не в сексе, просто так быстрее. Он не может сосредоточиться, как от ноющей боли, его сознание слишком раскрыто для этого парня. Хотя, судя по сбивчивому дыханию и горячим следам губ на шее, Блоухол мог бы сказать то же самое. Только эта рыбка куда как более скрытная, да они оба стоят друг друга! – Что мне сделать, чтобы ты остался?.. Вопрос бы сравним по силе со взрывом гранаты у самых ног капитана. На какие-то доли секунды Блоухол снова взял в ладони его лицо, заглядывая в глаза, и опять пропал из поля зрения, будто обжегся обо что-то. Пальцы снова коснулись груди Шкипера — прохладные, приятные, мягкие. Те, которые он уже не раз хотел. Вместе с их обладателем. Здравый смысл встал на сторону не здравого, диктуя правила, по которым нужно было непременно, прямо сейчас принять предложение. Шкипер крепко сжал зубы — с этим надо что-то делать, срочно! – Ничего, – твердо отрезал он, насколько хватало силы в голосе. – За кого же ты меня держишь, если думаешь, что я променяю своих парней на одноглазого мафиозного выродка со сверлом в заднице? Заткни свою поганую пасть и пристрели меня уже. Блоухол окаменел. Напряженные плечи медленно опустились. Док отодвинулся, оставив руку на груди Шкипера, и убрал с лица волосы. Раскрасневшийся, горячий, со спутанной челкой – он смотрел на капитана со смесью растерянности, злости и обиды. Так смотрит дикий зверь, которого подманили, а потом ударили наотмашь. Поджав губы, он снова прищурился, внимательно и гневно. – Я-то заткнусь, – медленно проговорил Блоухол, поднялся, скрутил волосы жгутом, убирая за воротник, и вдруг опустился на колени. – Не смей! – проснувшуюся и зазудевшую от собственной грубости совесть заглушил звук расстегиваемой молнии. – Блять... Блоухол только усмехнулся, кое-как оттягивая резинку, и пару секунд полюбовался на багровый, возбужденный текущий смазкой член капитана. – Знаешь, а когда я его не видел, он больше казался. – Сволочь, – капитан старался не смотреть, и это оказалось чертовски сложно. – Шлюшная, пиздливая сволочь! Вместо ответа доктор медленно прошелся языком по стволу, слизывая прозрачную блестящую дорожку. Он не разменивался по мелочам, даже не дразнил – его рот вообще будто создан был для того, чтобы сосать. Широкие губы обхватывали головку, и Блоухол с видимым удовольствием вбирал капитана в себя глубже и глубже с каждым движением. Шкипер захлебывался ощущениями и воздухом, совершено не в силах отвести взгляд от красных мокрых губ. Док двигался быстро, замирал при слишком глубоких толчках, не скрываясь стонал от удовольствия, впиваясь в бедро капитана пальцами, хватаясь за все, до чего только мог дотянуться. Шкипер только рычал и пытался податься вперед, войти еще глубже. Он знал, что и минуты не продержится – руки то и дело желали потянуться, взять Блоухола за волосы и насадить по гланды, и мучительно было осознавать, кто из них двоих на самом деле хозяин положения. Оргазм снес и размазал, как скоростной поезд, хотя Шкипер и мечтал о нем столько времени. Начисто выбил из реальности. Блоухол даже не отодвинулся – глотал, что мог, кашлял, давился воздухом, но не выпускал его изо рта. Шкиперу показалось, что у него ни на что не осталось сил. Если его тут собирались убить, то, можно сказать, миссия выполнена. Он закрыл глаза и откинул назад голову, дыша широко открытым ртом. Док отстранился и закашлялся. С угла губ текло, глаза покраснели от навернувшихся слез, похоже, последний раз Шкипер толкнулся слишком сильно. Блоухол чуть нетвердо поднялся на ноги, постоял, глядя на поверженного врага сверху вниз, и капитан мог поклясться – сейчас его презирали. Да, презирали, прямо с полным ртом его спермы и содранным его членом горлом. Док зло улыбнулся воспаленными губами, поймав капитанский взгляд. Вдруг шагнул вперед, грубо и крепко впился пальцами в подбородок и, даже не утеревшись, поцеловал. Глубоко и коротко. Специально мазнул языком по небу, делясь вкусом, пачкая вокруг рта. И отстранился, пока пленник не очухался. Тошнота и ярость накатили разом. Шкипер остервенело зарычал и сплюнул, пока содержимое желудка не попросилось наружу. – Сукин ты сын, доволен?! – Еще как, – коротко ответил док, и Шкипер заметил, что голос у него сильно хрипит – повредил горло, сучонок, а лучше б вообще подавился! Капитан поднял голову, и снова пожалел об этом. Нет, его больше не пытали, к нему вообще не лезли, даже не собирались. Но взгляд Блоухола все еще был хуже любых пыток. Тот самый, злой, разочарованный и какой-то обреченный. Будто не стало больше двух людей, и тот, что был с мертвым глазом, одержал верх над вторым, и остался в этой комнате один, полный горечи и жгучей ледяной ярости, не имеющей под собой ни причин, ни следствий. Но на этот раз капитан не испугался, наоборот, даже гнев отступил, вопреки здравому смыслу. Этот парень ведь знал его не хуже того, с которым капитан мило играл в шахматы. А он даже не попытался его узнать, выбросил, как пустую банку из-под пива, открестился, и считал себя правым. В то же время, не отдавая себе толком отчета, что все это – один и тот же человек. Которого он хотел и не хотел целовать. Которому он хотел и не хотел разбить лицо. И перед которым ему даже стало на секунду стыдно. – Ты отсюда не выйдешь, – Блоухол снова посмотрел в сторону и говорил медленно, размеренно, будто отрезал каждое слово тонким скальпелем, слепо поправляя рубашку. – Либо согласишься на мое предложение, либо сдохнешь. – Не соглашусь, – на автомате ответил Шкипер, будто всей целью его существования было раз за разом отвечать на этот выпад отрицательно. – Посмотрим, – док снова растянул покрасневшие, припухшие губы в усмешке. – Блоухол, я не соглашусь, – тряхнул головой капитан. – Мог бы сразу пристрелить, не тянуть время. Главное – быть достаточно убедительным. Шкипер лучше кого угодно знал, что уже почти согласился. Если бы не взял себя в руки, не нахамил вовремя – плюнул бы на все и остался. Мог бы тогда диктовать условия, и… и совесть бы его молчала. Конечно, мораль буквально кричала о том, что док тот еще ублюдок, а с ублюдками капитан не работает, но ведь откуда ему знать? Откуда, если он так толком и не удосужился вникнуть в то, что это за человек? У него появилось бы на это время. И парни действительно смогли бы жить нормальной жизнью, а не бросаться сломя голову в джунгли, в пустыню, на передовую, как только кто-то сверху щелкнет пальцами или поманит их командира долгом и присягой. А если бы все оказалось хуже, чем Шкипер мог бы себе представить, он бы снова что-нибудь изменил. В конце концов, пересилил бы себя, и убил этого парня, наконец. Или… Блоухол снова подошел к нему, но не стал садиться – наклонился, положив на плечо абсолютно ледяную руку, так, что кожа покрылась мурашками. Убил бы его Шкипер? Смог бы? Док подался вперед, кончики его волос щекотали капитану грудь, и шепнул на ухо: – Почему Лекс Лютор не убил Кларка Кента? Вот же идиотский вопрос! Шкипер задался им буквально несколько часов назад, откуда ему здесь взяться? – Что за бред? – спросил он, пытаясь понять, что за очередную уловку пытается провернуть с ним его собеседник. – Простой вопрос, Шкипер, ответь, – доктор выпрямился, и капитана снова обдало волной холода, от которой почему-то чертовски захотелось спать. Да, черт его дери, откуда ему знать почему?! Потому что так захотел автор! Потому что у каждой истории должно быть продолжение. Потому что герой, мать его, не может умереть! Сколько там еще вариантов? Шкипер снова потряс головой, отгоняя пляшущие перед глазами черные точки. Эта хренова химоза, что ли, перестает действовать, или его организм на пятом десятке решил, что подобные перегрузки ему противопоказаны? – Откуда я знаю, – сказал он, и даже собственный голос показался ему далеким, каким-то картонным. – Потому что добро должно победить. Блоухол рассмеялся, а Шкипер не услышал. Зажмурился, попытался дернуться и… у него получилось! – Шкипер? – чей-то другой, не менее далекий голос буквально вернул его к жизни. Капитан открыл глаза. Комната. Выключенный телевизор, наклонившийся над ним Прапор и пробирающий до костей собачий холод. Он что, проспал до зимы, и без его присутствия у них в доме отрубили отопление? Капитан поежился – конечно, на нем ведь только майка! Сколько же здесь градусов?.. – Извини, я перестарался с кондиционером, – голос Ковальски раздался со стороны двери. – Потерпите, скоро верну все в норму. – Сначала ты пытался нас поджарить, а теперь решил заморозить, – проворчал Шкипер, пока глаза привыкали к свету. – Я решил тебя разбудить, – виновато произнес Прапор, кутаясь в плед и прижимая колени к груди. – А-то подхватил бы насморк. Разбудить… да, он ведь уснул. Спал, видел душный сон. Шкипер попытался воспроизвести в голове детали, и его снова бросило в жар, несмотря на то, что сопли в носу замерзали от окружающей температуры. Точно, Блоухол! Капитан едва не подорвался на месте, но вовремя сообразил, что ему неудобно. Вот черт, хорошо, что у него подушка так выгодно прикрывает причинное место, иначе потом было бы весьма неловко пояснять Прапору, почему пока они смотрели кино, его шеф вдруг решил глянуть парочку жарких сновидений. Шкипер кое-как, чтобы было не слишком очевидно, поднялся с дивана и, тут же отвернувшись, зашагал в сторону душевой. – Я греться, – буркнул он, дабы в ближайшее время никому не пришло в голову его там искать и тем более беспокоить. Давно с ним такого не было. Кошмары, конечно, время от времени его посещали, но чтобы проснуться со стояком – нет, уже, по меньшей мере, года два он не страдал подобным. А этот сон был таким реальным, что Шкипер готов был поверить в то, что он не на диване валялся все это время, а действительно был привязан к стулу, даже запястья противно ныли. Скинув с себя все, он включил воду, становясь под горячие струи. Ему, определенно, пора лечить голову. Он не видел Блоухола шесть лет, и не видел бы еще столько же. Но, оказалось, что помнит все до последнего жеста, последней черточки его радужки, помнит его запах и мягкость кожи. И рад бы забыть, но, как оказывается, его память с ним совершенно не согласна. Мир будто издевался над капитаном, подбрасывал ему такие штуки, не спрашивая, словно намекал, что горбатого исправит только могила. Шкипер зажал рот ладонью, чтобы не рычать и не стонать в голос, вспоминая каждую подробность своего сна, пока не кончил на кафельную стенку, в которую потом и уперся лбом, жмурясь и едва ли не ударяя в нее кулаком. Лучше бы он просто ненавидел Блоухола, чем жить так. Ненавидел или забыл. Но даже заставить себя не получалось ни в какую. Кто знает, сколько подобных снов он переживет прежде, чем свихнется. – Ковальски? – Шкипер нашел своего зама в подвале, где тот как раз заканчивал раскладывать по местам инструменты. – Я уже извинился за кондиционер, – лейтенант даже не обернулся на голос шефа. – Я не о том, – буркнул капитан. – Таблетки эти твои… они хорошо вырубают? Ковальски повернул голову, захлопнул дверцу шкафчика с рассортированными по размеру отвертками и ключами, поправил очки и вздохнул. Шкипер уже приготовился к его излюбленной фразе, но у лейтенанта были другие планы. – Зайди в лабораторию после ужина, – даже вопросов не стал задавать, никогда не поймешь, что там на уме у этого парня. Ковальски знал его достаточно хорошо, чтобы по одному тону понять – у капитана не осталось сил. *** Пляшущая, будто кардиограмма, полоска на экране вдруг сделалась прямой, а электронный помощник выплюнул сообщение о том, что операцию невозможно продолжить. Доктор кое-как справился с желанием швырнуть в стену клавиатуру, чудом остановившись. Первое, мать его, первое удачное тестирование из дюжины, и все равно что-то пошло не так! Он и так полгода плясал вокруг этой штуки, а теперь будет плясать еще столько же. А у него нет такого количества времени на эту херню, время вообще ценный ресурс, за него слишком дорого платить. Блоухол откинулся на спинку офисного стула так, что она жалобно скрипнула и завалилась назад, приложил палец к крохотной кнопке на импланте, включающей микрофон, и пару секунд помедлил, чтобы придать голосу то самое, нужное ему выражение. – Отчет об обратной связи в офис, сейчас, – да, то что надо, чистый металл и никакой гневной дрожи. Проблема была всего в нескольких километрах от него, и никак не желала устраняться. А ведь могло получиться, именно сегодня, могло! Он потратил полгода на то, чтобы установить камеры, нужные передатчики и вообще все, что должно было помочь ему незаметно избавиться от Шкипера, а теперь все это в очередной раз оказалось просто мусором и не имело никакого эффекта. Вернувшись в штаты после долгих лет, проведенных в Мексике, Блоухол знал, что отделяет его от завершения такого долгого, продуманного плана, к которому он шел большую часть своей жизни. Ему не мешала родня из захолустья, все они не имели значения, и понятия не имели, где пропадал так долго их сынок, да их это и не волновало, по большей части. Ему не мешали случайные знакомые, в основном, потому что все они уже давно были мертвы. А вот Шкипер… Шкипер был жив, здоров, и еще полгода назад узнал его всего лишь по голосу. Если так, то что будет, если однажды его лицо появится в газетах? А оно должно было появиться – это тоже было частью плана. Да этот вояка тут же побежит к своему начальству докладывать о том, что доктор Блоухол собственной персоной засветился в объективе чьей-то камеры, а что самое поганое – ему же поверят! И док разработал план. Всего лишь небольшое вмешательство в когнитивные функции капитана, и вот, он уже не помнит, как выглядит его старый приятель, даже если тот будет стоять прямо перед ним и мило улыбаться. Они смогут пересечься на кассе в супермаркете, и Шкипер попросит его передать зубную нить, и даже не подумает, что когда-то они вдвоем провели около шести месяцев в пустыне. Доктор Блоухол останется всего лишь навязчивой мыслью, именем, за которым не будет реального человека. И Земля продолжит крутиться, будто ничего и никогда не случалось. Никто другой не сумел бы сделать этого, но Блоухол может! Он и его машина, способная стереть любые воспоминания кому угодно, над которой он работал долгие годы, и которую планировал использовать в своих целях. Но для начала, ее неплохо было бы испробовать. На Шкипере, конечно. Убить двух зайцев одним выстрелом. – Ваш отчет, док, – в кабинет постучал один из сотрудников, держа в руках всего один листок в прозрачном файле. – Что это? – Блоухол поднялся со стула, вырвал бумагу из пальцев подчиненного и взглянул на текст. – Это все? – Все остальное слишком расплывчато, машина не дала четкого результата, – помялся парнишка. – А эта фраза, она… она была… Модель «71B-бета», теоретически, могла работать на расстоянии, но только теоретически. Было так много условий, что их почти невозможно было выполнить, но док старался. Температура тела того, с чьим мозгом проводят манипуляции, определенное направление волны, общее состояние организма и, конечно, жертва должна была спать или хотя бы находиться в состоянии сильного психотропного опьянения. И если бы не резкое падение общей температуры из-за чертового кондиционера, еще каких-то полчаса, и Шкипер проснулся бы без единого воспоминания о том, как же выглядит этот самый доктор Блоухол. А теперь еще месяц нельзя будет влезать в его башку, чтобы не поджарить ему мозг окончательно! Да и ориентироваться без общей карты воспоминаний было трудно. Док, конечно, мог бы подключиться к аппарату сам, и воспользоваться своей памятью, но тогда он лишился бы ее тоже. А в его планы такие потери не входили. Можно, в конце концов, и с ума сойти, если потом полгода шарахаться от собственного отражения в зеркале. Он даже не мог узнать, что снилось этому парню, настолько провальным был эксперимент. Все, что ему осталась, это короткий вопрос посреди белого листа бумаги, на скорую руку распечатанный на офисном принтере. Вопрос, который ничего ему не давал. – Что по общим ощущениям? – спросил он, швыряя файл на стол и скрещивая руки на груди. – Ну, ему снились вы, док, – подчиненный почесал затылок. – Мы загрузили точный образ, как вы и просили, и… – Стоп, поясни мне понятным языком, – медленно проговорил Блоухол, чувствуя, как переполняется чаша его ярости. – Он не только все помнит, он еще и помнит меня лучше и детальнее, чем раньше? Парень не хотел отвечать. Мял рукава форменной куртки, заламывал пальцы на руках, смотрел куда угодно, лишь бы не в глаза своему начальнику. Доктор ждал ответа. В конце концов, подчиненный нервно сглотнул и коротко кивнул, закрывая глаза в ожидании того, что Блоухол вполне способен за этот ответ вышибить ему мозги выстрелом в упор. Док сделал глубокий вдох. Насилие еще никому не помогало. Только если совсем немного. Надо беречь патроны, да и руки тоже, они ему еще понадобятся. В конце концов, это ведь он сам дал приказ составить точный виртуальный образ и использовать его вместо готовой карты воспоминаний, надеясь, что это поможет. Нет, само собой, оно бы помогло! Парни, вроде как, в этом не виноваты. Но да, прострелить этому придурку хотя бы колено очень хотелось, несмотря на пожелание не казнить гонца. – Продолжай, – произнес он, надеясь, что это сможет его отвлечь. – Температура тела, давление и реакции организма говорят о том, что сон был эр… Зря док спросил. Он вообще был так зол, что удивительно, как еще держался. Парень замолчал и так и замер с полуоткрытым ртом, когда в голову ему уперлось ледяное дуло пистолета. На лице Блоухола ни одна жилка не дрогнула, только рука слегка тряслась, а палец то и дело грозился соскользнуть. Глаза парнишки наполнились слезами. – И он дрочит в душе! – выпалил он, закрывая лицо руками. – Не стреляйте, пожалуйста, вы же сами спросили! Блоухол простоял так еще несколько секунд, сделал еще один глубокий вдох, и опустил пистолет. Да, действительно, чего это он. Задает вопросы, а потом разбрасывается работниками направо и налево. А сколько времени потом потребуется, чтобы отмыть кабинет? Минимум четыре часа! – Все трансляции камер перевести на мой личный компьютер, если узнаю, что кто-то туда заглядывал – пристрелю, – он выплевывал указания одно за другим, пока молчащий юноша едва стоял на дрожащих ногах посреди кабинета. – Температура тела и давление подопытного говорят о том, что ему снились военные действия, в которых он принимал непосредственное участие. Запомни это, и донеси эту мысль до каждого, кто хочет тут работать, и вообще работать. Приказ понятен? Выполнять! Парень пулей вылетел из кабинета, не проронив ни слова, лишь захлопнул за собой тяжелую дверь. Док прислонился к столу, положил пистолет и устало потер виски. Ему надо выпить. И подумать. Хотя, нет, пока просто выпить, думает он и так круглые сутки. На глаза снова попался листок с отчетом о том, что же такое снилось Шкиперу. Еще раз взяв его в руки, Блоухол усмехнулся, вслух читая вопрос. – Почему Лекс Лютор не убил Кларка Кента? – док вгляделся в текст, то ли просто размышляя, то ли пытаясь найти в нем скрытый смысл, после чего отложил бумагу и направился к мини-бару. Настроение действительно было паршивым, но он переживет. Если не получается поймать мышку в полете, придется приманивать ее на кусок сыра. Или чего-нибудь покрепче, есть ведь целая куча вариантов. Конечно, рискованно было бы притаскивать Шкипера прямо сюда, стирать ему память и отправлять обратно, вдруг карта не сможет охватить какие-то области воспоминаний. А в его отряде парни работают не глупые, заметят неладное – и весь план может покатиться под откос. Но кто не рискует, тот не пьет, а док как раз плеснул в бокал полпальца виски. А почему он сам его не убил? Любимый старый пистолет с привычной гравировкой «FF»на рукояти лежал на столе, слегка поблескивая темным металлом в свете лампы. Если оружие могло бы испытывать эмоции, этот парень бы сейчас грустил, что его так и не пустили в дело. Блоухол задавался вопросом о смерти капитана уже не раз, просчитывал варианты, оценивал риски. Убить человека очень просто, намного проще, чем даже просто поговорить с ним. Один щелчок, какая-то доля секунды, а труп потом будут искать годами, да и не факт, что найдут. Отправился на миссию и не вернулся. Мало ли у Шкипера недоброжелателей? Блоухол некоторых из них уже успел узнать поименно – случайно, когда копал под капитана и его ребят. Интересно, почему именно этот вопрос? Если Шкиперу снился секс с ним – док старался не думать об этом факте, чтобы полностью сохранять самообладание – причем здесь старые комиксы? Может, там действительно было нечто такое… Блоухол снова оперся на стол, поглаживая дуло пистолета, и залпом допил виски. Почему Лекс Лютор не убил Кларка Кента? – Потому что не мог. Убить человека очень просто. Как ему убить Шкипера, док не смог решить даже за шесть лет.