Слепой

      После аварии Хэнк потерял зрение.       Это было ужасно: в один миг очутиться в полной темноте, ориентироваться на слух и интуицию, раз за разом натыкаться на чужие койки в больничной палате, и понимать, что теперь так будет всегда. Ужасней было бы только услышать слова «ваш сын мертв».       И как же хорошо, что этого не случилось.       Коула привели через неделю после случившегося. Он тут же бросился в объятия отца, и Хэнк прижал к себе самое дорогое, что у него есть. Вцепился в единственный смылся жить дальше. Он чувствовал его руками, чувствовал слёзы на своей больничной пижаме и жалел лишь о том, что не сможет больше взглянуть на сына.       Но Коул жив, и его зрение было малой платой за это. Пожалуй, это была единственная мысль, которая не дала Хэнку опуститься.       Ребенку всё ещё нужны кое-какие процедуры, а с Хэнком работают специалисты, так что выписывают их ещё через месяц. Андерсону теперь полагаются государственные выплаты и собака-поводырь. Сумо — так зовут их нового члена семьи, и Коул очень рад появлению животного в доме. Хэнка переводят в архив — ему тяжело это признавать, но останься он лейтенантом, стал бы обузой, — и он будто видит скорченные в жалости лица коллег. «Ну да», — усмехается теперь бывший лейтенант, — «как тут не пожалеть калеку».       И маленькая семья постепенно привыкает к новой жизни. Хэнк исправно ходит на работу с Сумо, гуляет с ним и Коулом и учится. Учится застегивать рубашки на нужные пуговицы, учится определять готовность яичницы по запаху, учится жить во тьме, но видеть главное.       Коул — прекрасный ребенок, но после аварии он частично потерял память. Он не может вспомнить, как отец всю ночь был с ним, когда он болел, не помнит имен друзей, свои любимые игрушки, парк, где они так любили гулять, и даже умершую мать. Но это совсем неважно. Хэнк любит своего сына и готов поддерживать его всегда.       А Коул старается помогать отцу во всем. Мальчик привыкает сам убирать дом, после того как Хэнк чуть не залил водой фотоальбом и не разбил всю посуду. Учится не забывать класть вещи строго на свои места, потому что иначе отец не найдет их. А вместе с тем его оценки улучшаются, и Хэнк нежно кладет ему руку на плечо всякий раз, когда учителя звонят ему раз в месяц по телефону и рассказывают про успехи сына. Хэнк гордится своим мальчиком и старается дать ему всё.       Они ходят по вечерам гулять в ближайший парк — всегда неспешным шагом, ведь машину приходится продать. Сумо бережно проводит Хэнка по узким тропинкам, а Коул бежит чуть впереди и описывает происходящее вокруг. «Пап, здесь красиво! Деревья просто огромные, а сколько листьев с них попадало! Красные, жёлтые, зелёные… Я соберу для гербария чуть-чуть. А вот там белка пробежала!». Хэнк улыбается, отпускает Сумо с поводка, — умный пёс понимает, что человек сейчас может обойтись без его помощи и радостно начинает бегать среди деревьев, — и осторожно ощупывает протянутые сыном влажные и грязные листья, стараясь по форме угадать, с какого дерева они упали. Воображение раскрашивает окружающую его черноту привычными теплыми красками осеннего леса, и Хэнку почти кажется, что он снова видит.       Вечером после прогулки он учится «слепому» чтению, по методикам лучших тифлопедагогов. Иногда Коул ему помогает, иногда уходит делать уроки. А бывает он садится к отцу на колени и начинает читать очередную книгу по школьной программе. Голос у ребенка звонкий и громкий, он отлично справляется с выразительным чтением вслух. Хэнк с любовью треплет сына по голове и представляет его улыбку, стараясь вспомнить малейшую деталь, нарисовать её в окружающей тьме, которая уже не кажется такой страшной. Сумо лежит у ног хозяев и довольно храпит. В такие моменты семья кажется бесконечно счастливой.       И всё остальное в этот момент становится совсем-совсем неважным.       А потом он совершенно случайно находит пакет с тириумом, и чернота вокруг проникает в самую душу.       Сумо скулит, будто бы всё понимая, а Хэнк так и не в силах отпустить чертов пакетик. Чертов пакетик, на который кто-то догадался прикрепить инструкцию на языке Брайля. Чертовы коллеги, которые решили, что так будет лучше.       Он не смог спасти сына даже ценой зрения. Коул мертв, а ему не позволили даже проститься с ним.       — Папа? Всё хорошо? — слышится с порога родной голос. Слово «пап» звучит как издевка, и Хэнк чувствует вскипающую внутри ярость. Сумо скулит громче, а Хэнк вдруг понимает, что больше не может верить слуху. В этом мире не осталось для него ни веры, ни смысла жизни. Последняя деталь, за которую он судорожно цеплялся в этом мире, исчезла, разбилась, умерла. Хэнк зол. Зол на врачей, на коллег, на судьбу, на себя в конце концов. И на чертова андроида, который ему врал.       Не важно даже то, что выбора ему никто и не дал.       Но выстрелит ли он в того, кто столько дней был ему сыном?       Хэнк наставляет пистолет на не-Коула и слышит отчаянный крик. Ярость расцветает ядовитым цветком в груди.       Ответ положительный.